Да здравствует Король!
Часть 8 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Гости начали прощаться, и уж тут-то Саиль продемонстрировала свое воспитание вполне. Старший из посетителей, представленный как господин Номори, с удовольствием принял традиционную игру, а вот пастырь все время сбивался и краснел. Хранитель устоев, Тай’Келли – третий класс! М-да. Тато подходил к своим обязанностям гораздо серьезней.
– И, когда устроитесь, обязательно отметьтесь у квартального старшины! – напомнил господин Номори новичкам. – Чем вы будете заниматься, мы решим по завершении семиглавья.
То есть возможно, что и никогда. Саиль проводила доброго господина глубокими поклонами.
Теперь – скинуть дорогие шелка, надеть домашнее, и – вперед! Позаботиться о Пепе, ослице, помочь тетушке со стиркой и обедом. О будущем пусть думает провидец. И вообще, спасать мир – работа для мужчин, женское дело – сделать так, чтобы спасители ни на что больше не отвлекались.
Благо тато, способного отнять у дочки веник и усадить за пяльцы, поблизости нет.
Глава 4
Императорский алхимик Шу’Тимар наслаждался неожиданным выходным. Пастырь ведь не сказал, как много времени займут общественные надобности? Значит – до вечера.
На кухне суетились женщины, жизнерадостное щебетание племянницы то и дело прерывал мягкий, серебристый смех жены. Последние полгода они его почти не слышали. На сорванца Юри неожиданно снизошла благодать: надел чистую рубаху, пригладил вихры и безропотно выполняет материны поручения. Определенно рассчитывает что-то с этого поиметь, негодник.
Настроение немного портил мальчишка-пастырь. Чужой (это ощущалось особенно остро) ребенок с отрешенным видом бродил по дому, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к чему-то, а потом, ни слова не говоря, ушел на улицу. Алхимик не стал мешать: Кунг-Харн сейчас до удивления безопасен – новый градоправитель, Ана’Тулле, выгнал на улицу всех стражников (не протолкнуться от их мрачных рож), а беженцы-печатные ведут себя примерно (это пока пайков хватает на всех, а потом… Но думать о грядущих неприятностях Тимар себя отучил).
Разве не таким должен быть дом – полным смеха? Разве не такой улица – приветливой для детей? В какой момент они начали забывать об этом?
Тимар усмехнулся и пошел искать в кладовке цветочные ящики, при прежнем градоправителе так и не пригодившиеся. Пора избавляться от мрачных воспоминаний!
Обед, приготовленный женщинами в три пары рук, оказался восхитительно хорош (а может, Тимар просто отвык от домашней пищи). Жена пожарила рисовые колобки, изумительно пахнущие и аппетитно хрустящие, а еще – загустила сыром овощной суп (почему бы и нет – гости в доме!). Маленькая Мио торжественно затолкала на стол (с краешку, дальше она не доставала) собственноручно истолченные приправы. Подзабытая роскошь настроила Тимара на философский лад, и тут племянницу охватило беспокойство.
– Дядюшка, я боюсь! Не уходи от меня больше.
– Со мной ничего не случится, малышка!
– Но тебе ведь придется опускаться под землю, там темно.
– Я делал это уже сотню раз.
– Все равно! Я не могу потерять тебя снова, я этого не переживу. Останься!
– Не могу, это моя работа. И от того, как я ее сделаю, зависят жизни многих людей.
– А вдруг они забудут наполнить лампы маслом? Или начнут варить суп и устроят пожар?
– Они так не поступят.
– Как ты можешь быть уверен? Вдруг в подъемнике заржавеют замки? Перетрутся тросы? Забудут пропитать солью крепь?..
А ведь какой хороший был день!
Саиль без устали придумывала все более и более экзотические причины катастроф, от чего даже бывалому алхимику становилось не по себе. Ситуацию спас мастер проходчиков Лулуши, отоспавшийся после ночной смены и заглянувший к Тимару насчет общественных дел (не удастся ли присоединиться?).
– Это – кровь! – авторитетно заявил он. – Одаренных всегда пугают незнакомые вещи. Пообвыкнет и успокоится.
– А сейчас как быть?
– Покажи ей рудник, людей. Почувствует себя частью бригады, еще сама за шахту заступаться будет, мол, наша лучше всех. А комендант прицепится, скажешь – хочешь устроить ее подавальщицей. Сам знаешь, какие нынче пайки у иждивенцев!
Идея оказалась удачной – истерика тут же прекратилась.
– Но я выхожу до рассвета и никаких задержек не потерплю!
– Спасибо, дядюшка!
– Уф!
Почему у Тимара такое чувство, что именно этого решения от него и добивались? Да ну, глупости. Эдак он, как покойный градоправитель, заговоры среди курей искать начнет, Господи оборони.
Лулуши проводил внимательным взглядом упорхнувшую на женскую половину племянницу.
– Ты это, поласковей с сироткой-то!
– Да с чего ты взял…
– Сам подумай, отправил бы отец дочь в такое путешествие, если бы у него был выбор?
Мысль о смерти свояка Тимару в голову не приходила.
– Да не, он всегда был таким предусмотрительным!
– Если небо падает на землю, уклониться невозможно.
По правде сказать, жив старший Амиши или умер, Тимара совершенно не трогало, главное – попасть в Кунг-Харн тому не судьба. Очень уж непростой характер был у пастыря! Кабы не племянница, алхимик свояка и на порог бы не пустил.
Так вот и пришлось вставать на час раньше – договариваться о лишнем месте на дрезине, потому что никаким другим способом добраться до многочисленных приисков, разбросанных по всему Алмазному Ожерелью, не представлялось возможным. Нет, обычные дороги здесь тоже когда-то существовали, но при Тимаре их ни разу не обновляли и кому они раньше служили, для алхимика оставалось загадкой. По чугунке к шахтам подвозили людей и материалы, вывозили покойников и добытое. Главный смотритель (в те времена, когда его путаные речи еще считали признаком мудрости) назвал блестящие металлические рельсы линиями силы, а Тимару на ум приходила паутина фомы. Потому что всех, не связанных с рудниками и их охраной, император из Алмазного Ожерелья выжил.
Четыре легкие платформы со скамейками поджидали смену, отправляющуюся к шахтам на полуденной стороне. Стандарты рудничных узкоколеек Уложением не оговаривались, поэтому племянницу на нижнюю ступеньку вагончика пришлось подсаживать – никакого подобия перронов в кунг-харнском пересадочном узле не существовало. Следом за зевающей Саиль к чугунке притащился мальчишка-пастырь и с заговорщицким видом сунул ей под ноги тяжелый вещмешок. Тимар понадеялся, что булькает внутри не самогон – реакция смотрителей на такое нарушение непредсказуема (Да ну на фиг, где пацану его раздобыть?). Последний пассажир устроился на своем месте, команда каторжан налегла на рычаги, и «вонючий паровоз» повез мастеров на работу.
Племянница немедленно вцепилась в его рукав (ну да, высоко, быстро, а стенок нет), и Тимар успокаивающе похлопал ее по руке. Запоздало мелькнула мысль об еще одной истерике, но девочка сидела тихо и только заинтересованно вертела головой. Да, посмотреть есть на что! Скалы, травы, водопады, Тимара первое время тоже пробирало, но любоваться издали быстро надоедает, а прикоснуться к камням Хребта Мира он ни разу за два года не сумел.
Состав набрал скорость, задувающий в лицо ветер унес остатки сна. Под мерный стук колес люди привычно болтали ни о чем, обменивались новостями, дежурными шутками, но самых животрепещущих для Кунг-Харна тем не касались. Потому что поминать гостя, заполонившего долину Тималао, к беде, а обсуждать, сможет ли градоправитель найти обходные тропы к побережью, – к визиту стражников. Лулуши опасно шутил, рассказывая, как светлорожденные пытаются разводить на склонах Хребта Мира овец (бараны баранов), а моторист с гидроузла уверял, что скот вот-вот угонят дикие горцы (еще один распространенный в Кунг-Харне миф).
Вагончики бодро катились по ровному, словно стол, полотну, ловко подвешенному строителями между небом и землей. Под ажурными стальными мостиками (другие в Харанских горах не приживались) журчали ручьи, курились туманом расселины. Город скрылся за изгибами каменной стенки, разговоры схлынули, продрогшие пассажиры закутались в шарфы и накидки. Перед глазами промелькнул зев туннеля – последнее звено южной рокады, так и не нашедшей пути в Ожерелье. Каторжане налегли на тормоза, и задремавший моторист вздрогнул, внятно помянув еретиков и пекло.
Шахта номер двадцать шесть обозначила себя лабиринтом отвалов и беловато-мутных озер. С одной стороны – добираться быстро, с другой – возвращения дрезины ждать почти час и это время в зачет смены не идет. Впрочем, был вариант хуже – жить на прииске и работать вровень с каторжанами, без надежды на оплату сверхурочных.
Первым на землю как всегда спрыгнул Лулуши, умчавшийся решать какие-то свои дела. Тимар терпеливо дождался, пока платформа последний раз вздрогнет, и помог племяннице спустить вниз ее драгоценный мешок (а весит-то он изрядно – придется тащить самому). Интересно, что мальчишка умудрился туда напихать? Вот ведь послал бог испытание… Мастер-алхимик закинул поклажу на плечо и шагнул на гулкую железную лестницу, ведущую к воротам прииска.
Мысль о малолетнем пастыре испортила Тимару настроение: оказывать гостеприимство еще одному выродку он не рассчитывал. Дело не в личностях. Шакалята, они в детстве тоже – милые щенки, а как вырастут… Особенно выводило из себя то, что Тай’Келли не пожелал забирать к себе приблуду. Тоже почувствовал что-то или не хочет связываться с племянницей?
Тут Тимар вспомнил выходку девочки и невольно улыбнулся. Нет, оставить черноголового у себя им никто не позволит (надо будет постепенно подготовить к этому Саиль), но решимость малышки ему нравилась. Старый Амиши воспитывал дочку слишком правильной, по нынешним временам от этого только вред. Взять хотя бы покойную свояченицу…
– Смотритель на объекте, – тихо шепнул прошмыгнувший мимо Лулуши, и праздные мысли разом вылетели у алхимика из головы.
Зачем коменданту потребовалось семафорить начальству среди ночи? А то, что ночью, – это факт: предыдущая дрезина уходила на маршрут затемно. Впрочем, паника излишня: если случилось что-то серьезное, он просто не примет смену, и – вертись как знаешь. Вон потребует продемонстрировать аварийный подъемник в работе, и – ага. Шу’Химин – хороший мужик, но в таком деле каждый сам за себя.
Вновь прибывшие не спешили расходиться по рабочим местам, а отработавшие торопливо карабкались по лестнице, рассчитывая дождаться дрезину подальше от очерченных магией границ. На плацу перед подъемником галдела целая толпа каторжан в коричневых и серых горняцких робах, похоже, дневной и ночной отряды собрались на поверхности одновременно, что делать, в общем-то, запрещалось.
– Из-за чего шум?
Люди расступились, и Тимар увидел эпицентр конфликта: старшину смены и незнакомого чиновника в новеньком мундире и форменной плоской шапочке, не по-рудничному сдвинутой на затылок. Это, стало быть, искомый смотритель. Тимар поморщился: новичка предстояло многому научить, и мастер предпочел бы сделать это до того, как тот получит власть. Но когда начальство беспокоилось о спокойной жизни подчиненных?
– Нет никаких проблем, – небрежно бросил смотритель. – Работа сейчас возобновится.
– Накось, выкуси! – вскинулся старшина, шалея от собственной смелости. – Где это видано, живых человеков в пекло отправлять!
– А подробней? – Не хватало еще, чтобы они тут подрались (старшина Тимару нравился).
– Мастер Шу’Химин пошел смотреть помпу в третьем забое и не вернулся, – влез в разговор один из каторжан (видимо, свидетель). Охранник плечом задвинул его в толпу, но тот не унимался. – А потом синие лампы стали гаснуть, на глазах цвет менять! Гости в шахте!
– Изгоняющий осматривал выработки только вчера! – безапелляционно заявил смотритель. – Нет никакой угрозы.
Звучит серьезно, если не знать, кто такой этот изгоняющий – один из трех уцелевших в Кунг-Харне учеников, даже несовершеннолетний.
– А если туда добрался гость из поместья?!! – выкрикнул из задних рядов молоденький проходчик, и все неожиданно затихли – бывшее жилище Главного смотрителя Харанских гор стояло обнесенным белыми флагами с зимы. Даже у Тимара екнуло сердце: поминать опоганенное место – к несчастью.
– Это все ваши фантазии! – поморщился смотритель. – Возвращайтесь к работе.
Новичка злило то, что рабочие не повинуются ему по первому слову (Тимара и самого это временами раздражало), а времени понять разницу между трудом шахтера и черноголового ему никто не дал. Рядом с чиновником стоял пастырь из приезжих, ситуация ему не нравилась, но повиноваться смотрителю он горняков заставит… (тут Тимар встретил бешенный взгляд Лулуши), а может и не успеть.
Волнения на рудниках случались нечасто (печатных трудно вывести из себя), но, если уж начинались, топили в крови и правых, и виноватых без разбора. Сначала рабочие резали смотрителей и мастеров, потом охрана резала рабочих, уцелеть удавалось немногим. Как правило, поводом для бунта служили именно ночные гости: терпеть скудные пайки и суровые нормы люди могли, а вот потустороннее пугало их до помрачения. Новичок походя нарушил десяток негласных правил в и так уже накалившейся обстановке, народу вокруг подъемника собралось слишком много, толпа начинала звереть, и охранники (опасность чувствовавшие нутром) незаметно пятились к воротам (а комендант, дэвов сын, к месту назревающих беспорядков вообще не явился).
На секунду в уме мелькнула спасительная мысль – бросить все и тикать, но Тимар ее отбросил. Он работал с этими людьми два года, знал большинство по именам, с некоторыми – мог бы дружить, если бы не разница в положении. Более того, императорский алхимик понимал печатных лучше, чем, скажем, Лулуши, никогда не приносивший магических клятв. Все они как-то приспособились к ограниченности бытия, смирились с невозможностью просто идти по прямой не останавливаясь, но при этом оставались людьми. Бросать их один на один с бедой – все равно что зрячему толкать слепого в пропасть.
Нужно было что-то делать, и Тимар даже знал – что.
– Не вижу причин для спора, – громко объявил он, внутренне холодея. – Отправим вниз смотровую команду! Я проверю механизмы, мастер Лулуши – крепь…
– И он пусть идет! – ткнул пальцем в нового смотрителя Лулуши. – А то скажет потом, что ничего не было.
Пастырь промолчал, спрятав взгляд, – ему не надо было объяснять, что происходит. А как насчет вразумить смотрителя, это он мог? Кто вообще надоумил светлорожденных посылать новичка на загубленную шахту?
Понимание истины забрезжило в голове Тимара.
Ну конечно! Император – далеко, но вдруг да найдутся безопасные тропы и явятся в Кунг-Харн наделенные властью гонцы, за теми же бериллами. Весть об остановке добычи приведет их в ярость! А потому прииски будут работать до тех пор, пока все каторжане не полягут либо под мечами охраны, либо – под землей. Жертва должна была быть принесена, а кого она будет включать – трех смотровых или всю смену горняков разом, – это светлорожденных не интересовало. Отвечать за потерю будет новенький.
– Позаботьтесь о моей племяннице! – с недоступной прежде властью велел Тимар пастырю, тот быстро закивал в ответ. Злиться на него смысла не имело: вряд ли идея избавиться от людей принадлежала Храму.
Смертников собирали в путь обстоятельно, как и полагается собирать на тот свет: вынесли самые яркие лампы, запас масла и положенный по Уложению паек, который (к слову говоря) целиком уже полгода никто не видел. Старшина смены лично повесил на шеи уходящих спасательные амулеты, но Тимар сомневался, что хотя бы один из них что-то отвращает – до подобной мелочевки у изгоняющих Ожерелья давно уже не доходили руки. Мимо суетящихся горняков проскочила племянница и вручила Тимару свой драгоценный вещмешок.
– И, когда устроитесь, обязательно отметьтесь у квартального старшины! – напомнил господин Номори новичкам. – Чем вы будете заниматься, мы решим по завершении семиглавья.
То есть возможно, что и никогда. Саиль проводила доброго господина глубокими поклонами.
Теперь – скинуть дорогие шелка, надеть домашнее, и – вперед! Позаботиться о Пепе, ослице, помочь тетушке со стиркой и обедом. О будущем пусть думает провидец. И вообще, спасать мир – работа для мужчин, женское дело – сделать так, чтобы спасители ни на что больше не отвлекались.
Благо тато, способного отнять у дочки веник и усадить за пяльцы, поблизости нет.
Глава 4
Императорский алхимик Шу’Тимар наслаждался неожиданным выходным. Пастырь ведь не сказал, как много времени займут общественные надобности? Значит – до вечера.
На кухне суетились женщины, жизнерадостное щебетание племянницы то и дело прерывал мягкий, серебристый смех жены. Последние полгода они его почти не слышали. На сорванца Юри неожиданно снизошла благодать: надел чистую рубаху, пригладил вихры и безропотно выполняет материны поручения. Определенно рассчитывает что-то с этого поиметь, негодник.
Настроение немного портил мальчишка-пастырь. Чужой (это ощущалось особенно остро) ребенок с отрешенным видом бродил по дому, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к чему-то, а потом, ни слова не говоря, ушел на улицу. Алхимик не стал мешать: Кунг-Харн сейчас до удивления безопасен – новый градоправитель, Ана’Тулле, выгнал на улицу всех стражников (не протолкнуться от их мрачных рож), а беженцы-печатные ведут себя примерно (это пока пайков хватает на всех, а потом… Но думать о грядущих неприятностях Тимар себя отучил).
Разве не таким должен быть дом – полным смеха? Разве не такой улица – приветливой для детей? В какой момент они начали забывать об этом?
Тимар усмехнулся и пошел искать в кладовке цветочные ящики, при прежнем градоправителе так и не пригодившиеся. Пора избавляться от мрачных воспоминаний!
Обед, приготовленный женщинами в три пары рук, оказался восхитительно хорош (а может, Тимар просто отвык от домашней пищи). Жена пожарила рисовые колобки, изумительно пахнущие и аппетитно хрустящие, а еще – загустила сыром овощной суп (почему бы и нет – гости в доме!). Маленькая Мио торжественно затолкала на стол (с краешку, дальше она не доставала) собственноручно истолченные приправы. Подзабытая роскошь настроила Тимара на философский лад, и тут племянницу охватило беспокойство.
– Дядюшка, я боюсь! Не уходи от меня больше.
– Со мной ничего не случится, малышка!
– Но тебе ведь придется опускаться под землю, там темно.
– Я делал это уже сотню раз.
– Все равно! Я не могу потерять тебя снова, я этого не переживу. Останься!
– Не могу, это моя работа. И от того, как я ее сделаю, зависят жизни многих людей.
– А вдруг они забудут наполнить лампы маслом? Или начнут варить суп и устроят пожар?
– Они так не поступят.
– Как ты можешь быть уверен? Вдруг в подъемнике заржавеют замки? Перетрутся тросы? Забудут пропитать солью крепь?..
А ведь какой хороший был день!
Саиль без устали придумывала все более и более экзотические причины катастроф, от чего даже бывалому алхимику становилось не по себе. Ситуацию спас мастер проходчиков Лулуши, отоспавшийся после ночной смены и заглянувший к Тимару насчет общественных дел (не удастся ли присоединиться?).
– Это – кровь! – авторитетно заявил он. – Одаренных всегда пугают незнакомые вещи. Пообвыкнет и успокоится.
– А сейчас как быть?
– Покажи ей рудник, людей. Почувствует себя частью бригады, еще сама за шахту заступаться будет, мол, наша лучше всех. А комендант прицепится, скажешь – хочешь устроить ее подавальщицей. Сам знаешь, какие нынче пайки у иждивенцев!
Идея оказалась удачной – истерика тут же прекратилась.
– Но я выхожу до рассвета и никаких задержек не потерплю!
– Спасибо, дядюшка!
– Уф!
Почему у Тимара такое чувство, что именно этого решения от него и добивались? Да ну, глупости. Эдак он, как покойный градоправитель, заговоры среди курей искать начнет, Господи оборони.
Лулуши проводил внимательным взглядом упорхнувшую на женскую половину племянницу.
– Ты это, поласковей с сироткой-то!
– Да с чего ты взял…
– Сам подумай, отправил бы отец дочь в такое путешествие, если бы у него был выбор?
Мысль о смерти свояка Тимару в голову не приходила.
– Да не, он всегда был таким предусмотрительным!
– Если небо падает на землю, уклониться невозможно.
По правде сказать, жив старший Амиши или умер, Тимара совершенно не трогало, главное – попасть в Кунг-Харн тому не судьба. Очень уж непростой характер был у пастыря! Кабы не племянница, алхимик свояка и на порог бы не пустил.
Так вот и пришлось вставать на час раньше – договариваться о лишнем месте на дрезине, потому что никаким другим способом добраться до многочисленных приисков, разбросанных по всему Алмазному Ожерелью, не представлялось возможным. Нет, обычные дороги здесь тоже когда-то существовали, но при Тимаре их ни разу не обновляли и кому они раньше служили, для алхимика оставалось загадкой. По чугунке к шахтам подвозили людей и материалы, вывозили покойников и добытое. Главный смотритель (в те времена, когда его путаные речи еще считали признаком мудрости) назвал блестящие металлические рельсы линиями силы, а Тимару на ум приходила паутина фомы. Потому что всех, не связанных с рудниками и их охраной, император из Алмазного Ожерелья выжил.
Четыре легкие платформы со скамейками поджидали смену, отправляющуюся к шахтам на полуденной стороне. Стандарты рудничных узкоколеек Уложением не оговаривались, поэтому племянницу на нижнюю ступеньку вагончика пришлось подсаживать – никакого подобия перронов в кунг-харнском пересадочном узле не существовало. Следом за зевающей Саиль к чугунке притащился мальчишка-пастырь и с заговорщицким видом сунул ей под ноги тяжелый вещмешок. Тимар понадеялся, что булькает внутри не самогон – реакция смотрителей на такое нарушение непредсказуема (Да ну на фиг, где пацану его раздобыть?). Последний пассажир устроился на своем месте, команда каторжан налегла на рычаги, и «вонючий паровоз» повез мастеров на работу.
Племянница немедленно вцепилась в его рукав (ну да, высоко, быстро, а стенок нет), и Тимар успокаивающе похлопал ее по руке. Запоздало мелькнула мысль об еще одной истерике, но девочка сидела тихо и только заинтересованно вертела головой. Да, посмотреть есть на что! Скалы, травы, водопады, Тимара первое время тоже пробирало, но любоваться издали быстро надоедает, а прикоснуться к камням Хребта Мира он ни разу за два года не сумел.
Состав набрал скорость, задувающий в лицо ветер унес остатки сна. Под мерный стук колес люди привычно болтали ни о чем, обменивались новостями, дежурными шутками, но самых животрепещущих для Кунг-Харна тем не касались. Потому что поминать гостя, заполонившего долину Тималао, к беде, а обсуждать, сможет ли градоправитель найти обходные тропы к побережью, – к визиту стражников. Лулуши опасно шутил, рассказывая, как светлорожденные пытаются разводить на склонах Хребта Мира овец (бараны баранов), а моторист с гидроузла уверял, что скот вот-вот угонят дикие горцы (еще один распространенный в Кунг-Харне миф).
Вагончики бодро катились по ровному, словно стол, полотну, ловко подвешенному строителями между небом и землей. Под ажурными стальными мостиками (другие в Харанских горах не приживались) журчали ручьи, курились туманом расселины. Город скрылся за изгибами каменной стенки, разговоры схлынули, продрогшие пассажиры закутались в шарфы и накидки. Перед глазами промелькнул зев туннеля – последнее звено южной рокады, так и не нашедшей пути в Ожерелье. Каторжане налегли на тормоза, и задремавший моторист вздрогнул, внятно помянув еретиков и пекло.
Шахта номер двадцать шесть обозначила себя лабиринтом отвалов и беловато-мутных озер. С одной стороны – добираться быстро, с другой – возвращения дрезины ждать почти час и это время в зачет смены не идет. Впрочем, был вариант хуже – жить на прииске и работать вровень с каторжанами, без надежды на оплату сверхурочных.
Первым на землю как всегда спрыгнул Лулуши, умчавшийся решать какие-то свои дела. Тимар терпеливо дождался, пока платформа последний раз вздрогнет, и помог племяннице спустить вниз ее драгоценный мешок (а весит-то он изрядно – придется тащить самому). Интересно, что мальчишка умудрился туда напихать? Вот ведь послал бог испытание… Мастер-алхимик закинул поклажу на плечо и шагнул на гулкую железную лестницу, ведущую к воротам прииска.
Мысль о малолетнем пастыре испортила Тимару настроение: оказывать гостеприимство еще одному выродку он не рассчитывал. Дело не в личностях. Шакалята, они в детстве тоже – милые щенки, а как вырастут… Особенно выводило из себя то, что Тай’Келли не пожелал забирать к себе приблуду. Тоже почувствовал что-то или не хочет связываться с племянницей?
Тут Тимар вспомнил выходку девочки и невольно улыбнулся. Нет, оставить черноголового у себя им никто не позволит (надо будет постепенно подготовить к этому Саиль), но решимость малышки ему нравилась. Старый Амиши воспитывал дочку слишком правильной, по нынешним временам от этого только вред. Взять хотя бы покойную свояченицу…
– Смотритель на объекте, – тихо шепнул прошмыгнувший мимо Лулуши, и праздные мысли разом вылетели у алхимика из головы.
Зачем коменданту потребовалось семафорить начальству среди ночи? А то, что ночью, – это факт: предыдущая дрезина уходила на маршрут затемно. Впрочем, паника излишня: если случилось что-то серьезное, он просто не примет смену, и – вертись как знаешь. Вон потребует продемонстрировать аварийный подъемник в работе, и – ага. Шу’Химин – хороший мужик, но в таком деле каждый сам за себя.
Вновь прибывшие не спешили расходиться по рабочим местам, а отработавшие торопливо карабкались по лестнице, рассчитывая дождаться дрезину подальше от очерченных магией границ. На плацу перед подъемником галдела целая толпа каторжан в коричневых и серых горняцких робах, похоже, дневной и ночной отряды собрались на поверхности одновременно, что делать, в общем-то, запрещалось.
– Из-за чего шум?
Люди расступились, и Тимар увидел эпицентр конфликта: старшину смены и незнакомого чиновника в новеньком мундире и форменной плоской шапочке, не по-рудничному сдвинутой на затылок. Это, стало быть, искомый смотритель. Тимар поморщился: новичка предстояло многому научить, и мастер предпочел бы сделать это до того, как тот получит власть. Но когда начальство беспокоилось о спокойной жизни подчиненных?
– Нет никаких проблем, – небрежно бросил смотритель. – Работа сейчас возобновится.
– Накось, выкуси! – вскинулся старшина, шалея от собственной смелости. – Где это видано, живых человеков в пекло отправлять!
– А подробней? – Не хватало еще, чтобы они тут подрались (старшина Тимару нравился).
– Мастер Шу’Химин пошел смотреть помпу в третьем забое и не вернулся, – влез в разговор один из каторжан (видимо, свидетель). Охранник плечом задвинул его в толпу, но тот не унимался. – А потом синие лампы стали гаснуть, на глазах цвет менять! Гости в шахте!
– Изгоняющий осматривал выработки только вчера! – безапелляционно заявил смотритель. – Нет никакой угрозы.
Звучит серьезно, если не знать, кто такой этот изгоняющий – один из трех уцелевших в Кунг-Харне учеников, даже несовершеннолетний.
– А если туда добрался гость из поместья?!! – выкрикнул из задних рядов молоденький проходчик, и все неожиданно затихли – бывшее жилище Главного смотрителя Харанских гор стояло обнесенным белыми флагами с зимы. Даже у Тимара екнуло сердце: поминать опоганенное место – к несчастью.
– Это все ваши фантазии! – поморщился смотритель. – Возвращайтесь к работе.
Новичка злило то, что рабочие не повинуются ему по первому слову (Тимара и самого это временами раздражало), а времени понять разницу между трудом шахтера и черноголового ему никто не дал. Рядом с чиновником стоял пастырь из приезжих, ситуация ему не нравилась, но повиноваться смотрителю он горняков заставит… (тут Тимар встретил бешенный взгляд Лулуши), а может и не успеть.
Волнения на рудниках случались нечасто (печатных трудно вывести из себя), но, если уж начинались, топили в крови и правых, и виноватых без разбора. Сначала рабочие резали смотрителей и мастеров, потом охрана резала рабочих, уцелеть удавалось немногим. Как правило, поводом для бунта служили именно ночные гости: терпеть скудные пайки и суровые нормы люди могли, а вот потустороннее пугало их до помрачения. Новичок походя нарушил десяток негласных правил в и так уже накалившейся обстановке, народу вокруг подъемника собралось слишком много, толпа начинала звереть, и охранники (опасность чувствовавшие нутром) незаметно пятились к воротам (а комендант, дэвов сын, к месту назревающих беспорядков вообще не явился).
На секунду в уме мелькнула спасительная мысль – бросить все и тикать, но Тимар ее отбросил. Он работал с этими людьми два года, знал большинство по именам, с некоторыми – мог бы дружить, если бы не разница в положении. Более того, императорский алхимик понимал печатных лучше, чем, скажем, Лулуши, никогда не приносивший магических клятв. Все они как-то приспособились к ограниченности бытия, смирились с невозможностью просто идти по прямой не останавливаясь, но при этом оставались людьми. Бросать их один на один с бедой – все равно что зрячему толкать слепого в пропасть.
Нужно было что-то делать, и Тимар даже знал – что.
– Не вижу причин для спора, – громко объявил он, внутренне холодея. – Отправим вниз смотровую команду! Я проверю механизмы, мастер Лулуши – крепь…
– И он пусть идет! – ткнул пальцем в нового смотрителя Лулуши. – А то скажет потом, что ничего не было.
Пастырь промолчал, спрятав взгляд, – ему не надо было объяснять, что происходит. А как насчет вразумить смотрителя, это он мог? Кто вообще надоумил светлорожденных посылать новичка на загубленную шахту?
Понимание истины забрезжило в голове Тимара.
Ну конечно! Император – далеко, но вдруг да найдутся безопасные тропы и явятся в Кунг-Харн наделенные властью гонцы, за теми же бериллами. Весть об остановке добычи приведет их в ярость! А потому прииски будут работать до тех пор, пока все каторжане не полягут либо под мечами охраны, либо – под землей. Жертва должна была быть принесена, а кого она будет включать – трех смотровых или всю смену горняков разом, – это светлорожденных не интересовало. Отвечать за потерю будет новенький.
– Позаботьтесь о моей племяннице! – с недоступной прежде властью велел Тимар пастырю, тот быстро закивал в ответ. Злиться на него смысла не имело: вряд ли идея избавиться от людей принадлежала Храму.
Смертников собирали в путь обстоятельно, как и полагается собирать на тот свет: вынесли самые яркие лампы, запас масла и положенный по Уложению паек, который (к слову говоря) целиком уже полгода никто не видел. Старшина смены лично повесил на шеи уходящих спасательные амулеты, но Тимар сомневался, что хотя бы один из них что-то отвращает – до подобной мелочевки у изгоняющих Ожерелья давно уже не доходили руки. Мимо суетящихся горняков проскочила племянница и вручила Тимару свой драгоценный вещмешок.