Цирк семьи Пайло
Часть 24 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Погоди-ка… ты не просто выживаешь, ты здесь счастлив?
Стив поглядел на него как на сумасшедшего.
– Конечно, а почему бы и нет, черт подери? Ты видел, чего можно достичь при помощи этого порошка? Вот что я тебе скажу: если бы здесь оказался Маршалл, он бы круглые сутки его пользовал, – Стив жестом поманил его к себе и понизил голос до шепота: – Типа представь, если бы ты хотел трахнуть, скажем, Памелу. И на часок или вроде того ты действительно у нее в комнате и делаешь, что задумал. Когда все кончается, ты просыпаешься, словно видел сон. Уж поверь, я пробовал.
Джейми покачал головой.
– Но… наша жизнь… Ты вот просто так готов признать и принять, что наша жизнь кончилась?
Стив рассмеялся.
– Кончилась, блин! Кончилось то, где тебе нужно пахать с девяти до пяти, выплачивать ипотеку и стареть. Врубаешься? Ни квартплаты, ни счетов, и мы видим такую хрень, что большинству людей даже и не снится. Ты знаешь, сколько времени эти ребята здесь обитают, акробаты и прочие? Они здесь многие сотни лет, Джейми. Они не умирают! И выглядят так же молодо, как в тот день, когда сюда попали.
У Джейми не хватило духу напомнить, какими сломленными и побитыми выглядели в большинстве своем служители, бесконечно занятые работой на шоу представлений (те, кто, как и Стив, не были артистами).
– Мы никогда не увидим свои семьи, – с едва заметной дрожью в голосе произнес Джейми. – Никогда. Тебя это не волнует?
– Да у меня и семьи-то особо нет, – Стив пожал плечами. – Отца я ни разу не видел, а мамаше я вечно мешал. Она раз в неделю посылала мне деньги, лишь бы я ей на глаза не показывался, так я думаю. Да кому какое дело? Заведем новые семьи. И потом, откуда ты знаешь, что мы их больше никогда не увидим? Однажды они могут оказаться здесь, а может, нас туда отпустят на время, в отпуск. Не высовывайся и не лезь в драки… Некоторые из здешних типов друг дружку просто ненавидят. Видел, как цапаются клоуны и акробаты? Видел, так ведь? Ты же клоун, верно? Черт, тебе повезло. Слушай, а как Гонко в обычной жизни?
Джейми вздохнул.
– Тот еще чертяка. Держись от него подальше.
– А выглядит крутым, – с восхищением произнес Стив. – Здесь, на Аллее, все до смерти боятся Гонко. Они его высматривают, а если он появляется, то все разбегаются кто куда. Карлики хотят его убить, но ни у кого из них не хватает духу даже попробовать.
Наступило молчание, пока Стив натирал железные прутья клетки. Немного погодя Джейми спросил:
– Слушай, вот насчет клоунов и акробатов… Ты знаешь, в чем там дело? Почему они так враждуют?
– Да, слышал я об этом кое-что. Тебе бы поговорить с кем-нибудь из стариков на Аллее Развлечений… Нет, погоди, там же тебя ненавидят. Не надо было отливать в рот гипсовому клоуну.
Джейми передернуло.
– Однако, – продолжал Стив, – кто-то из стариков все помнит, они это все наблюдают очень много лет. Все эти драки и вражда возникли из ничего. Когда у тебя в замкнутом пространстве столько психов, достаточно малейшей искры.
– Ну, например?
– Ну, например, как в книжке Марка Чоппера Рида, где он пишет, что большая гангстерская война разразилась из-за тарелки сосисок. Первая драка между клоунами и акробатами завязалась из-за спора, кто первым выйдет на сцену в шоу. Сраная ерунда. А потом началась вражда навеки. Погибла масса этих психов. И никто ничего не забывает и не прощает. Плюс к тому – всем скучно.
– За всем этим должно стоять что-то большее, – возразил Джейми.
– Ну да. Они же уроды, простые и незатейливые. Просто придурки. Им не нужны причины, чтобы сорваться. А начальство не помогает. Курт обожает провоцировать побоища. Служители думают, что он их смотрит как спортивные состязания.
Джейми кивнул, ничуть не взбодрившись от того, что услышал, но почему-то обрадовавшийся тому, что все обсуждалось как бы между прочим и принималось с большой готовностью. Все это придавало цирку некий флер нормальности, и он не хотел, чтобы Стив прерывал свой рассказ.
– А что ты думаешь о начальстве? – спросил Джейми. – О братьях Пайло?
Стив присвистнул.
– Да просто жуть. Фишбой говорит: не попадайся им на глаза, делай, что велят, и молчи в тряпочку, если окажешься рядом. Как и с обычным начальством. С этим Фишбоем круто работать. Слушай, а что это ты вчера вел себя как мудила?
Джейми скривился.
– Точно-точно, – продолжал Стив, как всегда без лишней деликатности. – Ты прямо хохотал над Йети. Он хотел тебя убить. После представления нам с Фишбоем пришлось его успокаивать. Теперь тебе, наверное, ничего уже не угрожает, но не смейся над ним, когда он ест стекло. Он этого не любит.
– Это не я, – ответил Джейми, ломая голову, как бы все объяснить. – Ты знаешь про грим? Когда я им намазываюсь, он что-то со мной делает. Я не могу это контролировать.
– Да хватит тебе гнать, это был ты, я же тебя видел! – взорвался Стив, злобно швырнув на пол тряпку. – Тот самый высокий, худой и рыжий дрочер. Поверить не могу, что ты над ним смеялся. Сам-то не пробовал стекло жрать? Какая же ты все-таки гнида, чтоб я сдох.
Джейми печально улыбнулся и встал, собравшись уходить.
– Удачи тебе на свидании, – произнес он.
– Что? Ах да, Лоретта. Она нормальная – коротковата только немного. Эй, возьми меня с собой, когда в следующий раз будете репетировать, ладно? Хочу посмотреть.
Джейми только кивнул, чтобы не продолжать диалог, и вышел.
* * *
У себя в шатре клоуны наслаждались утренним бездельем после вечера представления. Похоже, одного только Гоши не одолевала сонливость: из его комнаты то и дело раздавалось громкое воркование, проникающее в уши всех проходящих мимо. Гонко и Рафшод с мрачными лицами сидели за карточным столом. По сравнению с запасами Гонко – потеря девяти кисетов казалась сущим пустяком, но в целом сложившаяся ситуация по-прежнему приводила его в ярость. Никто не смеет вредить клоунам. Они с Рафшодом обсуждали тактику, которая помогла бы смягчить горечь после провалившегося представления.
– Мы начнем с того, – говорил Гонко, – что станем вести себя так, словно мы побеждены. Относимся к акробатам так, как будто они выиграли, наваляли нам по полной. Будем так любезны, что их блевать потянет, при каждой встречи с нами. Если мы начнем горячиться или задираться, они поймут, что у нас против них ничего нет. А если мы разыграем побежденных, они догадаются, что мы что-то затеваем. Так что каждый день мы будем желать им удачной репетиции. И каждый раз удачного выступления. Дойдет до того, что они будут бояться репетировать, думая, что кто-нибудь подрезал тросы на их оборудовании. Им даже не захочется по одиночке выходить из шатра.
Рафшод угрюмо кивал, а потом попросил Гонко врезать ему, ну, хоть разочек.
– Только когда ты это заслужишь, дружочек.
В шатер вошел Джейми.
– Доброе утро, Джей-Джей, – поздоровался Гонко.
– Доброе, – отозвался Джейми.
Гонко уставился на него, не обращая внимания на робкий тон. Джей-Джей не придурялся, он был напуган. Или ему есть, что скрывать, или же он просто слабак и трус. Второе исправлялось дружеским участием и долей фамильярности.
– Что случилось, Джей-Джей? Что-нибудь из серии мамочка-мне-страшно?
Джейми вздрогнул и покачал головой.
– Ничего особенного… просто, похоже, по дому заскучал.
– А-а, ну, об этом не переживай, – ответил Гонко. Диагноз: слабак и трус. – Теперь ты дома. А что скучать-то? Только не говори, что скучаешь по той выгребной яме, что на той стороне?
– Да, Гонко, – тихо ответил Джейми. – Может, и так.
– Вот тут не волнуйся, милый ты мой. У нас прямо тут своя выгребная яма. Полезай, водичка просто класс. К тому же, мы скоро вернемся на ту сторону, благодаря вчерашнему вечеру. И еще спасибо коротышке Джорджи, – Гонко сплюнул. – Ненавижу, блин, эти работы снаружи. Если хочешь, можем прошвырнуться по местам твоей славы. Что скажешь? У тебя там подружка? Хочешь навестить родителей? Можем устроить. С ними я буду сама любезность. Никого не убью. А если и убью, то очень быстро и без боли. Что скажешь, юный Джей-Джей? Боже! Что с ним такое? Сбежал, как будто я у него леденец украл! Что я такого сказал?
* * *
Шелис была у себя в фургоне вместе с любовником, мускулистым цыганом, лежавшим рядом, его тело блестело от капелек пота. Она давным-давно заманила его в цирк, организовав ему побег из тюрьмы, а потом опутала его своим сетями не как раба, но и не как равного себе или друга. Она не питала к нему почти никаких чувств и не нуждалась в его помощи. Ее интересовало лишь его тело, и он не грузил ее своими эмоциями, которые почти исчезли у нее за долгие годы, притупленные знанием о стольких страданиях и смертях, многие из которых она совершила сама по приказам братьев Пайло. Она лежала с полузакрытыми глазами, витая где-то вдалеке, теребя нижнюю губу большим и указательным пальцами. Она всегда так делала, когда беспокоили тревожные мысли о ее делах в цирке.
Они с любовником редко разговаривали, давным-давно сказав то немногое, что было нужно. Он не мог предложить ей оригинальных мыслей или свежих идей, и они бы только повторяли одно и то же. Однако сегодня он все-таки заметил ей:
– Ты чем-то расстроена.
Она вздрогнула, словно забыла о его присутствии.
– Да, – ответила она. – Я подумала, что после многих жестоких уроков все циркачи научились обходить меня стороной. Но, похоже, придется снова им об этом напомнить.
– Ты это о клоунах?
– Возможно, – вздохнула она. – Когда старость и смерть не тревожат людей, им нет нужды обретать мудрость. Они не боятся играть с огнем.
Цыган что-то пробормотал и перевернулся от нее набок, под его весом кровать чуть качнулась. Его широкие татуированные плечи возвышались, словно стена, между ней и окном с задернутыми синими занавесками, через которые слегка пробивался тусклый свет. Он знал, что она не ждет, что он предложит ей свою помощь. Прошло несколько минут, и он захрапел. «Эта его привычка – одна из вещей, которую мне надо было предвидеть, прежде чем приближать его к себе», – уже не в первый раз подумала Шелис. Потом она снова переключилась на насущные проблемы.
Хоть хрустальный шар и был ее самым важным орудием и ценностью, он не был единственным. Она была уверена, что вор найдется. Это могло произойти в видениях, случавшихся нежданно-негаданно. Но по какой-то причине в последнее время видений не было, порошок ничего ей не говорил, и ей не терпелось узнать, отчего же так. Внезапно оказывалось, что вокруг гораздо больше тайн, чем она предполагала.
С кем она в последнее время конфликтовала? Например, с Гонко. Водя дружбу с Куртом, он, похоже, уверовал в свою неуязвимость, свою и своей шайки подонков. Не так давно, вопреки всем писаным и неписаным законам, он заманил к себе в комнату девушку из проходимцев и накачал ее порошком, хотя зачем он это сделал, можно было только гадать. Шелис намеревалась использовать девушку в качестве костяшки домино, которая, если ее аккуратно разместить в нужном месте, могла бы, в конечном итоге, привести к разрушению бизнес-империи. Подобный магический ритуал назывался Fortuna Imperium, или «управление судьбой». В прошлом его практиковали многие короли, королевы и императоры.
Механизм такой. Человек показывает средний палец проезжающей мимо машине, водитель лихорадочно размышляет, что же он сделал плохого совершенно незнакомому человеку, отвлекается и сталкивается с фургоном, водитель которого в результате погибает, а он-то и был главной целью всего процесса. Это простейший из сценариев, но ловушки могли быть настолько хитроумными и масштабными, что зачастую меняли ход истории, так могли начинаться или заканчивать войны.
Программирование клоуна Джей-Джей в самый первый день его нахождения в цирке должно, согласно приказу Курта, в следующем году вылиться в кровавую бойню со стрельбой в Новой Зеландии. Но вмешательство клоуна могло с большой вероятностью внести некую вариативность в конечный результат, вплоть до кровопролития в мировом масштабе.
Иногда она могла сбивать трагические планы, и это ей сходило с рук, но зачастую подобные приказы приходилось выполнять: доверие братьев Пайло стояло превыше всего. Она не отрицала, что наслаждалась властью и могуществом, и не могла вынести самой мысли о том, что подобная власть могла быть передана кому-нибудь еще. По ее представлениям, мир уже был избавлен от множества больших бед ценою нескольких малых. В случае с девушкой вмешательство Гонко заставило первую костяшку домино упасть в неверном направлении. С тех пор отношения между ними сделались холодными. Но у клоунов есть и другие враги, которые пришли бы в восторг, если бы между Шелис и Гонко вспыхнула вражда. Это, конечно, маловероятно, но она не будет ничего предпринимать, пока не будет полностью уверена.
Кто еще? Конечно, Мугабо. В начале месяца перед ней поставили незавидную задачу уговорить его выступать. Любого, сделавшего это, ждало интересное утро и плохие отношения с Мугабо надолго. У него бы хватило магических навыков провернуть дело с фальшивым хрустальным шаром. Это тоже казалось ей маловероятным, но он был непредсказуемым, так что и за ним следовало понаблюдать.
Еще оставались дровосеки. Ее вражда с ними не прекращалась с тех самых пор, когда шестьдесят два года назад они присоединились к цирку. В их глазах она была единственным достойным объектом для ухаживаний, и всякий раз, когда она проходила мимо них, они громогласно отпускали в ее адрес двусмысленные намеки и сладострастно присвистывали. Несколько десятков лет назад случилась попытка изнасилования, и после череды жутких «несчастных случаев» нападавший не дожил до следующего дня рождения. На их долю выпало более чем достаточно несчастий: столкновение с неуправляемыми вагонетками, удары током, загадочные болезни… Каждую заработанную ими крупинку порошка они использовали как анальгетики и лекарства. Возможно, до них наконец дошло, что это были ее проделки, и теперь они окончательно обозлились на нее и жаждали мести. Но опять-таки – маловероятно, хотя жизнь преподносила и больше неприятных сюрпризов.
Вот и весь список подозреваемых. С уродами, цыганами и карликами, насколько ей известно, она не ссорилась. Она уже почти жалела дурачка, перешедшего ей дорогу.
* * *
У себя в фургоне Курт Пайло, посасывая волчий клык, пролистывал Библию. Он находил ее чрезвычайно увлекательным чтивом и выделял маркером наиболее понравившиеся места, что относилось почти к каждому слову.
Стив поглядел на него как на сумасшедшего.
– Конечно, а почему бы и нет, черт подери? Ты видел, чего можно достичь при помощи этого порошка? Вот что я тебе скажу: если бы здесь оказался Маршалл, он бы круглые сутки его пользовал, – Стив жестом поманил его к себе и понизил голос до шепота: – Типа представь, если бы ты хотел трахнуть, скажем, Памелу. И на часок или вроде того ты действительно у нее в комнате и делаешь, что задумал. Когда все кончается, ты просыпаешься, словно видел сон. Уж поверь, я пробовал.
Джейми покачал головой.
– Но… наша жизнь… Ты вот просто так готов признать и принять, что наша жизнь кончилась?
Стив рассмеялся.
– Кончилась, блин! Кончилось то, где тебе нужно пахать с девяти до пяти, выплачивать ипотеку и стареть. Врубаешься? Ни квартплаты, ни счетов, и мы видим такую хрень, что большинству людей даже и не снится. Ты знаешь, сколько времени эти ребята здесь обитают, акробаты и прочие? Они здесь многие сотни лет, Джейми. Они не умирают! И выглядят так же молодо, как в тот день, когда сюда попали.
У Джейми не хватило духу напомнить, какими сломленными и побитыми выглядели в большинстве своем служители, бесконечно занятые работой на шоу представлений (те, кто, как и Стив, не были артистами).
– Мы никогда не увидим свои семьи, – с едва заметной дрожью в голосе произнес Джейми. – Никогда. Тебя это не волнует?
– Да у меня и семьи-то особо нет, – Стив пожал плечами. – Отца я ни разу не видел, а мамаше я вечно мешал. Она раз в неделю посылала мне деньги, лишь бы я ей на глаза не показывался, так я думаю. Да кому какое дело? Заведем новые семьи. И потом, откуда ты знаешь, что мы их больше никогда не увидим? Однажды они могут оказаться здесь, а может, нас туда отпустят на время, в отпуск. Не высовывайся и не лезь в драки… Некоторые из здешних типов друг дружку просто ненавидят. Видел, как цапаются клоуны и акробаты? Видел, так ведь? Ты же клоун, верно? Черт, тебе повезло. Слушай, а как Гонко в обычной жизни?
Джейми вздохнул.
– Тот еще чертяка. Держись от него подальше.
– А выглядит крутым, – с восхищением произнес Стив. – Здесь, на Аллее, все до смерти боятся Гонко. Они его высматривают, а если он появляется, то все разбегаются кто куда. Карлики хотят его убить, но ни у кого из них не хватает духу даже попробовать.
Наступило молчание, пока Стив натирал железные прутья клетки. Немного погодя Джейми спросил:
– Слушай, вот насчет клоунов и акробатов… Ты знаешь, в чем там дело? Почему они так враждуют?
– Да, слышал я об этом кое-что. Тебе бы поговорить с кем-нибудь из стариков на Аллее Развлечений… Нет, погоди, там же тебя ненавидят. Не надо было отливать в рот гипсовому клоуну.
Джейми передернуло.
– Однако, – продолжал Стив, – кто-то из стариков все помнит, они это все наблюдают очень много лет. Все эти драки и вражда возникли из ничего. Когда у тебя в замкнутом пространстве столько психов, достаточно малейшей искры.
– Ну, например?
– Ну, например, как в книжке Марка Чоппера Рида, где он пишет, что большая гангстерская война разразилась из-за тарелки сосисок. Первая драка между клоунами и акробатами завязалась из-за спора, кто первым выйдет на сцену в шоу. Сраная ерунда. А потом началась вражда навеки. Погибла масса этих психов. И никто ничего не забывает и не прощает. Плюс к тому – всем скучно.
– За всем этим должно стоять что-то большее, – возразил Джейми.
– Ну да. Они же уроды, простые и незатейливые. Просто придурки. Им не нужны причины, чтобы сорваться. А начальство не помогает. Курт обожает провоцировать побоища. Служители думают, что он их смотрит как спортивные состязания.
Джейми кивнул, ничуть не взбодрившись от того, что услышал, но почему-то обрадовавшийся тому, что все обсуждалось как бы между прочим и принималось с большой готовностью. Все это придавало цирку некий флер нормальности, и он не хотел, чтобы Стив прерывал свой рассказ.
– А что ты думаешь о начальстве? – спросил Джейми. – О братьях Пайло?
Стив присвистнул.
– Да просто жуть. Фишбой говорит: не попадайся им на глаза, делай, что велят, и молчи в тряпочку, если окажешься рядом. Как и с обычным начальством. С этим Фишбоем круто работать. Слушай, а что это ты вчера вел себя как мудила?
Джейми скривился.
– Точно-точно, – продолжал Стив, как всегда без лишней деликатности. – Ты прямо хохотал над Йети. Он хотел тебя убить. После представления нам с Фишбоем пришлось его успокаивать. Теперь тебе, наверное, ничего уже не угрожает, но не смейся над ним, когда он ест стекло. Он этого не любит.
– Это не я, – ответил Джейми, ломая голову, как бы все объяснить. – Ты знаешь про грим? Когда я им намазываюсь, он что-то со мной делает. Я не могу это контролировать.
– Да хватит тебе гнать, это был ты, я же тебя видел! – взорвался Стив, злобно швырнув на пол тряпку. – Тот самый высокий, худой и рыжий дрочер. Поверить не могу, что ты над ним смеялся. Сам-то не пробовал стекло жрать? Какая же ты все-таки гнида, чтоб я сдох.
Джейми печально улыбнулся и встал, собравшись уходить.
– Удачи тебе на свидании, – произнес он.
– Что? Ах да, Лоретта. Она нормальная – коротковата только немного. Эй, возьми меня с собой, когда в следующий раз будете репетировать, ладно? Хочу посмотреть.
Джейми только кивнул, чтобы не продолжать диалог, и вышел.
* * *
У себя в шатре клоуны наслаждались утренним бездельем после вечера представления. Похоже, одного только Гоши не одолевала сонливость: из его комнаты то и дело раздавалось громкое воркование, проникающее в уши всех проходящих мимо. Гонко и Рафшод с мрачными лицами сидели за карточным столом. По сравнению с запасами Гонко – потеря девяти кисетов казалась сущим пустяком, но в целом сложившаяся ситуация по-прежнему приводила его в ярость. Никто не смеет вредить клоунам. Они с Рафшодом обсуждали тактику, которая помогла бы смягчить горечь после провалившегося представления.
– Мы начнем с того, – говорил Гонко, – что станем вести себя так, словно мы побеждены. Относимся к акробатам так, как будто они выиграли, наваляли нам по полной. Будем так любезны, что их блевать потянет, при каждой встречи с нами. Если мы начнем горячиться или задираться, они поймут, что у нас против них ничего нет. А если мы разыграем побежденных, они догадаются, что мы что-то затеваем. Так что каждый день мы будем желать им удачной репетиции. И каждый раз удачного выступления. Дойдет до того, что они будут бояться репетировать, думая, что кто-нибудь подрезал тросы на их оборудовании. Им даже не захочется по одиночке выходить из шатра.
Рафшод угрюмо кивал, а потом попросил Гонко врезать ему, ну, хоть разочек.
– Только когда ты это заслужишь, дружочек.
В шатер вошел Джейми.
– Доброе утро, Джей-Джей, – поздоровался Гонко.
– Доброе, – отозвался Джейми.
Гонко уставился на него, не обращая внимания на робкий тон. Джей-Джей не придурялся, он был напуган. Или ему есть, что скрывать, или же он просто слабак и трус. Второе исправлялось дружеским участием и долей фамильярности.
– Что случилось, Джей-Джей? Что-нибудь из серии мамочка-мне-страшно?
Джейми вздрогнул и покачал головой.
– Ничего особенного… просто, похоже, по дому заскучал.
– А-а, ну, об этом не переживай, – ответил Гонко. Диагноз: слабак и трус. – Теперь ты дома. А что скучать-то? Только не говори, что скучаешь по той выгребной яме, что на той стороне?
– Да, Гонко, – тихо ответил Джейми. – Может, и так.
– Вот тут не волнуйся, милый ты мой. У нас прямо тут своя выгребная яма. Полезай, водичка просто класс. К тому же, мы скоро вернемся на ту сторону, благодаря вчерашнему вечеру. И еще спасибо коротышке Джорджи, – Гонко сплюнул. – Ненавижу, блин, эти работы снаружи. Если хочешь, можем прошвырнуться по местам твоей славы. Что скажешь? У тебя там подружка? Хочешь навестить родителей? Можем устроить. С ними я буду сама любезность. Никого не убью. А если и убью, то очень быстро и без боли. Что скажешь, юный Джей-Джей? Боже! Что с ним такое? Сбежал, как будто я у него леденец украл! Что я такого сказал?
* * *
Шелис была у себя в фургоне вместе с любовником, мускулистым цыганом, лежавшим рядом, его тело блестело от капелек пота. Она давным-давно заманила его в цирк, организовав ему побег из тюрьмы, а потом опутала его своим сетями не как раба, но и не как равного себе или друга. Она не питала к нему почти никаких чувств и не нуждалась в его помощи. Ее интересовало лишь его тело, и он не грузил ее своими эмоциями, которые почти исчезли у нее за долгие годы, притупленные знанием о стольких страданиях и смертях, многие из которых она совершила сама по приказам братьев Пайло. Она лежала с полузакрытыми глазами, витая где-то вдалеке, теребя нижнюю губу большим и указательным пальцами. Она всегда так делала, когда беспокоили тревожные мысли о ее делах в цирке.
Они с любовником редко разговаривали, давным-давно сказав то немногое, что было нужно. Он не мог предложить ей оригинальных мыслей или свежих идей, и они бы только повторяли одно и то же. Однако сегодня он все-таки заметил ей:
– Ты чем-то расстроена.
Она вздрогнула, словно забыла о его присутствии.
– Да, – ответила она. – Я подумала, что после многих жестоких уроков все циркачи научились обходить меня стороной. Но, похоже, придется снова им об этом напомнить.
– Ты это о клоунах?
– Возможно, – вздохнула она. – Когда старость и смерть не тревожат людей, им нет нужды обретать мудрость. Они не боятся играть с огнем.
Цыган что-то пробормотал и перевернулся от нее набок, под его весом кровать чуть качнулась. Его широкие татуированные плечи возвышались, словно стена, между ней и окном с задернутыми синими занавесками, через которые слегка пробивался тусклый свет. Он знал, что она не ждет, что он предложит ей свою помощь. Прошло несколько минут, и он захрапел. «Эта его привычка – одна из вещей, которую мне надо было предвидеть, прежде чем приближать его к себе», – уже не в первый раз подумала Шелис. Потом она снова переключилась на насущные проблемы.
Хоть хрустальный шар и был ее самым важным орудием и ценностью, он не был единственным. Она была уверена, что вор найдется. Это могло произойти в видениях, случавшихся нежданно-негаданно. Но по какой-то причине в последнее время видений не было, порошок ничего ей не говорил, и ей не терпелось узнать, отчего же так. Внезапно оказывалось, что вокруг гораздо больше тайн, чем она предполагала.
С кем она в последнее время конфликтовала? Например, с Гонко. Водя дружбу с Куртом, он, похоже, уверовал в свою неуязвимость, свою и своей шайки подонков. Не так давно, вопреки всем писаным и неписаным законам, он заманил к себе в комнату девушку из проходимцев и накачал ее порошком, хотя зачем он это сделал, можно было только гадать. Шелис намеревалась использовать девушку в качестве костяшки домино, которая, если ее аккуратно разместить в нужном месте, могла бы, в конечном итоге, привести к разрушению бизнес-империи. Подобный магический ритуал назывался Fortuna Imperium, или «управление судьбой». В прошлом его практиковали многие короли, королевы и императоры.
Механизм такой. Человек показывает средний палец проезжающей мимо машине, водитель лихорадочно размышляет, что же он сделал плохого совершенно незнакомому человеку, отвлекается и сталкивается с фургоном, водитель которого в результате погибает, а он-то и был главной целью всего процесса. Это простейший из сценариев, но ловушки могли быть настолько хитроумными и масштабными, что зачастую меняли ход истории, так могли начинаться или заканчивать войны.
Программирование клоуна Джей-Джей в самый первый день его нахождения в цирке должно, согласно приказу Курта, в следующем году вылиться в кровавую бойню со стрельбой в Новой Зеландии. Но вмешательство клоуна могло с большой вероятностью внести некую вариативность в конечный результат, вплоть до кровопролития в мировом масштабе.
Иногда она могла сбивать трагические планы, и это ей сходило с рук, но зачастую подобные приказы приходилось выполнять: доверие братьев Пайло стояло превыше всего. Она не отрицала, что наслаждалась властью и могуществом, и не могла вынести самой мысли о том, что подобная власть могла быть передана кому-нибудь еще. По ее представлениям, мир уже был избавлен от множества больших бед ценою нескольких малых. В случае с девушкой вмешательство Гонко заставило первую костяшку домино упасть в неверном направлении. С тех пор отношения между ними сделались холодными. Но у клоунов есть и другие враги, которые пришли бы в восторг, если бы между Шелис и Гонко вспыхнула вражда. Это, конечно, маловероятно, но она не будет ничего предпринимать, пока не будет полностью уверена.
Кто еще? Конечно, Мугабо. В начале месяца перед ней поставили незавидную задачу уговорить его выступать. Любого, сделавшего это, ждало интересное утро и плохие отношения с Мугабо надолго. У него бы хватило магических навыков провернуть дело с фальшивым хрустальным шаром. Это тоже казалось ей маловероятным, но он был непредсказуемым, так что и за ним следовало понаблюдать.
Еще оставались дровосеки. Ее вражда с ними не прекращалась с тех самых пор, когда шестьдесят два года назад они присоединились к цирку. В их глазах она была единственным достойным объектом для ухаживаний, и всякий раз, когда она проходила мимо них, они громогласно отпускали в ее адрес двусмысленные намеки и сладострастно присвистывали. Несколько десятков лет назад случилась попытка изнасилования, и после череды жутких «несчастных случаев» нападавший не дожил до следующего дня рождения. На их долю выпало более чем достаточно несчастий: столкновение с неуправляемыми вагонетками, удары током, загадочные болезни… Каждую заработанную ими крупинку порошка они использовали как анальгетики и лекарства. Возможно, до них наконец дошло, что это были ее проделки, и теперь они окончательно обозлились на нее и жаждали мести. Но опять-таки – маловероятно, хотя жизнь преподносила и больше неприятных сюрпризов.
Вот и весь список подозреваемых. С уродами, цыганами и карликами, насколько ей известно, она не ссорилась. Она уже почти жалела дурачка, перешедшего ей дорогу.
* * *
У себя в фургоне Курт Пайло, посасывая волчий клык, пролистывал Библию. Он находил ее чрезвычайно увлекательным чтивом и выделял маркером наиболее понравившиеся места, что относилось почти к каждому слову.