Цирк семьи Пайло
Часть 12 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Шелис прошептала что-то такое, чего он не расслышал, и картинка сменилась. Он не сразу сообразил, что там на ней, потому что решил, что смотрит прямо на своего отца. Сходство было почти полным, вплоть до морщинок, редеющих волос и щетины. Но нет, это был сам Джейми, возможно, в возрасте лет пятидесяти, сидевший в каком-то офисе. Под рубашкой с галстуком выпирал пивной живот, перевешивавшийся через пояс, совершенно невероятный при его стройной фигуре.
– Смотри, – говорила Шелис. – Это всего лишь двенадцать лет спустя. У тебя совершенно бесперспективная работа на государственной службе. В двадцать с лишним лет ты бросил пить, но теперь ты алкоголик, каких мало. Временами ты отлучаешься в туалет, чтобы тайком глотнуть бурбона. Твои коллеги частенько над этим смеются. Видишь фото?
Она указала на стоявшую на столе фотографию в рамке, которую он сперва не заметил.
– Ты так и не женился, но у тебя есть сын. Он родился умственно отсталым, так что его поддержка обходится тебе недешево. На нее уходит почти вся твоя зарплата. Ты зарабатываешь достаточно, чтобы позволить себе приличное жилье, но каждый день в одиночестве возвращаешься в квартиру, кишащую тараканами. Твои коллеги в офисе обсуждают отпуска и купленные телики, а ты? У тебя ничегошеньки нет. И это несмотря на двенадцать лет напряженного труда. Они не прошли для тебя даром. Видишь, как у тебя подергивается левый глаз. Это хронический тик.
У Джейми закружилась голова, он с ужасом смотрел на пугало с пустыми глазами. Всю жизнь отец казался ему тоскливым типом, замученным работой и тисками неудачного брака, но развалина у него перед глазами далеко превосходила все, чем жизнь «порадовала» его отца.
– Мать твоего ребенка – это твоя первая подружка, – продолжала прорицательница. – Вы прожили вместе два года. Она из протестантской семьи, очень хорошенькая. Она хотела выйти за тебя замуж, но ты этого не хотел. Она тайком перестала принимать противозачаточные таблетки, думая, что ты поведешь себя как порядочный человек. Она обвела тебя вокруг пальца. Однако все рухнуло, когда у вас родился больной мальчик. Она во всем обвиняла тебя. Смотри дальше.
Сидевшая за столом развалина, в которую превратился Джейми, смотрела на большую груду папок и бумаг. Подошел какой-то клерк и поставил новую кипу рядом с прежней. Постаревший Джейми закрыл лицо руками.
– И так без конца, – сказала Шелис. – Многие десятки лет. Никаких благодарностей. Никакого выхода. В тебе, словно опухоль, разрастаются цинизм и удрученность. Посмотри на себя. Вот во что тебя превратили пятнадцать лет учебы и двенадцать лет работы.
Постаревший Джейми вынырнул из своего жуткого транса, чтобы ответить на звонок. В этот момент сходство с отцом сделалось таким ярким, что Джейми пришлось отвести глаза, попутно вспомнив то утро, когда тот поднял телефонную трубку и ему сообщили, что дядя Джейми повесился. Тело отца тогда бессильно обмякло, словно мешок с костями, и он разрыдался. Джейми впервые увидел, как плачет мужчина, и по какой-то причине это зрелище доставило ему тайное удовольствие, которого он больше никогда не ощущал. Да и не хотел ощущать.
– Это будет очень важный звонок, – произнесла Шелис, возвращая его из мира воспоминаний, в которые он погрузился. Ее сверкающие глаза постоянно смотрели то на Джейми, то на шар. – Это звонит мать твоего ребенка. Она угрожает подать на тебя в суд, чтобы ты платил ей больше денег. Твоему сыну нужен уход, лекарства, специальное оборудование и особое обучение. Ее таблетки тоже стоят недешево.
У Джейми пересохло в горле, и он судорожно сглотнул, казалось, рот его набили ватой. Сидевшая напротив него Шелис кивала.
– За полгода до этого звонка ты обнаружил, что оказался в ловушке. Мать твоего ребенка и ее сестра жутко разругались, и сестра ее по злобе все тебе выложила. Так что теперь при одной мысли о матери твоего ребенка тебе хочется кого-то убить. И от этого нет спасения. Тебе хочется схватить кого-нибудь за шею и хорошенько сдавить. Вот что теперь вертится у тебя в голове.
Джейми закрыл глаза. Он еле сумел хрипло спросить:
– А что такого особенного в этом телефонном звонке?
– Именно этот звонок станет для тебя последней каплей, – ответила прорицательница. – Смотри.
В хрустальном шаре постаревший Джейми спокойно и осторожно повесил трубку, после чего откинулся на спинку стула. Он глядел в пространство, когда клерк плюхнул ему на стол очередную кипу папок. Постаревший Джейми, похоже, этого даже не заметил, он продолжал смотреть прямо перед собой, потом аккуратно взял свой дипломат и не спеша вышел из офиса, зашел в лифт, спустился в вестибюль и вышел из здания.
– Куда он идет, – спросил Джейми. – Зачем вы это все мне показываете?
Ответы он прочел в ее взгляде, и по спине у него пробежал холодок.
– Ну же, ну же, – сказала она. – Подобные вещи не так уж и необычны. Большинство убийств вписываются в этот сценарий. Разбитая любовь и все такое. Досадно, но ничего необычного.
– Я не хочу видеть остальное, – попросил Джейми, потому что его затошнило. – Выключите, прошу вас.
– Еще чуть-чуть, – мягко ответила она. – Тебе нужно досмотреть это до конца. Я это тебе показываю не просто так.
В светящемся шаре Джейми поднимался по лестнице. Здание походило на муниципальный жилой дом в центре города, немного запущенный и нуждающийся в покраске. Он шел, сгорбив плечи, словно его тяготило какое-то бремя, поднимался по ступенькам медленно, словно во сне. Открылась дверь, на пороге показалась женщина, брюнетка чуть за тридцать, в халате, схваченном пояском на талии, и сонными глазами. Выражение ее лица говорило о том, что она не ожидала и не надеялась на приход постаревшего Джейми. С минуту они о чем-то беседовали, потом она горестно всплеснула руками и посторонилась, пропуская его в квартиру.
Закрыв дверь, она прошла на кухню и поставила чайник. Постаревший Джейми смотрел на нее с безразличием на лице. С тем же безразличным взглядом он пересек кухню и встал у нее за спиной. Она, похоже, этого не услышала, поскольку потянулась за стоявшими на полке кофейными чашками. Джейми поднял руки, потом тихо и аккуратно положил их ей на шею.
Она дернулась и резко развернулась, пытаясь оттолкнуть его, что-то крикнула, и это, похоже, вывело постаревшего Джейми из состояния безразличия. Он яростно вцепился в нее и повалил на пол. Она рухнула навзничь. Халат ее расстегнулся и распахнулся, обнажив белые, как свечной воск, ноги, неистово колотившие по линолеуму пола, когда она пыталась отползти в сторону. Он взял с подставки нож, лицо его будто окаменело, когда он повалился на нее и сразу же принялся вонзать нож ей в живот, еще и еще, еще и еще…
Фонтаном брызнула кровь, вмиг, словно второй кожей, покрыв его запястья и руки. Наконец, она перестала сопротивляться и свернулась калачиком с перекошенным от боли лицом, а ее убийца встал и отошел, оставив ее умирать.
Джейми смотрел на это и чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он сглотнул и на мгновение унял ее, а затем буквально вывалился из хижины, согнулся пополам, и его вырвало на траву. Стоя на четвереньках, тяжело дыша и обливаясь потом, он пытался выбросить из головы то, что только что увидел, и вообще ни о чем не думать.
По другую сторону тропинки его с подозрением рассматривали два карлика. Один что-то прошептал другому, прикрыв рукой рот.
– Вернись, – позвала Шелис из хижины. – Все почти кончилось.
На подкашивавшихся ногах он с трудом вошел в хижину и плюхнулся на ящик.
– Хватит, – выдавил он. – Больше не надо. Пожалуйста.
– Еще немного, – прошептала она. – Самое худшее позади.
Ему потребовалось усилие, чтобы снова сосредоточиться на хрустальном шаре, но он постарался. Он видел постаревшего себя в ванной, у зеркала, глядевшего на свое отражение. Постаревший Джейми, похоже, смыл с рук кровь, и крошечные капельки ее виднелись над зеркалом и над раковиной. Он сложил руки вместе и что-то произнес – может быть, молитву. На лице его сохранялось выражение безразличия, с которым он зарезал мать своего ребенка. Не меняя его, он прошел по квартире, обогнул лежавшее на полу тело, даже не взглянув на него. Открыл раздвижную стеклянную дверь и очутился на балконе. Бесстрастно и без колебаний, он перешагнул через перила и скрылся из виду.
Картинки в шаре поблекли, и свет внутри погас. Шелис снова накрыла его тканью.
– Я знаю, как тяжело тебе было все это смотреть, – сочувственно сказала она, – но ты должен был это увидеть. Вот от чего уберег тебя приход сюда. Вот что ожидает тебя там.
– Я могу избежать…
– Нет, не можешь. Ты забудешь о нас. Мы это можем. Клоуны тебя вырубят, совершат соответствующие обряды, во мраке ночи перенесут обратно в твою комнату и там оставят, а ты проснешься с ощущением, что тебе приснился очень странный сон, хотя подробностей ты не вспомнишь. Твое настоящее и это будущее сойдутся в какой-то точке. И тогда тебе конец.
Джейми встал.
– Ладно… Мне надо идти. Надо… хорошенько над этим подумать. Хорошо?
– Да, Джейми.
Она взяла его за руку. Пальцы у нее были холодные и гладкие.
– Вот так лучше, – произнесла она, глядя ему в глаза. – Гораздо лучше.
Он судорожно сглотнул, кивнул и, пошатываясь, вышел из хижины. Шелис смотрела ему вслед, потом быстро протерла тканью шар.
Через мгновение появился Гонко. Она не взглянула на него.
– Он купился на это? – тихо спросил Гонко.
– Конечно, – ответила прорицательница. – Некоторые из нас – настоящие мастера своего дела. А теперь проваливай отсюда.
Глава 8. Клоун Уинстон
Джейми пробрался обратно к клоунскому шатру и присел снаружи на бревно. С Аллеи Развлечений доносились последние разрозненные звуки отходящего ко сну карнавала. Над головой у него огромным черным озером раскинулось небо без малейших отблесков звезд или луны.
Он пытался как-то упорядочить прошедший день, но без особого успеха. Представление вспоминалось ему какими-то бессвязными и размытыми цветными картинками. Рассказ предсказательницы потряс его до глубины души, но у него не было причин не верить увиденному – он уже успел повидать столько всего, что просто не могло быть реальным. И он с болью думал, что именно так все могло и закончиться. Он никогда не отличался большими амбициями и вполне согласился бы на стандартный жизненный набор: работа, дом, жена, двое-трое детей. Достаточно свободного времени, чтобы немного повидать мир и время от времени играть в дурацкий гольф. Он не просил от жизни слишком многого и был готов ради этого поработать.
Выходит, ему дали еще один шанс? Может и так, однако она толком не ответила ни на один из его насущных вопросов. Кто, что, зачем, где и как – все эти, не дававшие ему покоя, важные подробности.
Он обернулся на звук шагов и увидел Гонко, с прищуром глядевшего на него сверху вниз.
– Иди отдохни, – сказал Гонко. – Не очень-то хорошо оставаться одному после наступления темноты. Уж точно не здесь.
– Это почему? – подавленно спросил Джейми.
Гонко вглядывался во мрак ночи.
– Посиди еще и сам все узнаешь, если хочется. Эти карлики не любят никого, кроме своих. Да и своих тоже не любят. И они не единственные, кто выползает по ночам. Ладно, вставай, пойдем внутрь.
Джейми вздохнул. Он поднялся и вошел в шатер за Гонко. На стенах мелькали тени от керосиновых ламп. Мешок для трупа все так же лежал в углу. Джейми и Гонко присели за карточный стол, где Дупи и Рафшод уже сыграли половину партии в покер.
– Сдайте Джей-Джею на следующем кону.
Гонко высыпал перед ним пригоршню мелких монет. Клоуны мельком взглянули на Джейми и снова перестали обращать на него внимания, чему он был рад. Он осторожно откинулся на спинку стула, пытаясь привести в порядок путавшиеся мысли.
– Что там с твоим братцем? – спросил Гонко у Дупи, который сдавал карты. – Только давай без дураков. Мне хочется знать, почему мы теперь не может отыграть ни один номер. Курт возьмет нас на заметку, если мы рано или поздно не сыграем полное представление.
Дупи оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что его не подслушивают.
– Ну, Гоши… У него проблема. С подружкой. С его подружкой, Гонко.
– Я слушаю. – Кивнул Гонко.
– Он… – Дупи снова оглянулся через плечо. – Он поднял вопрос, Гонко.
– В смысле спросил?
– Ну да, именно так. Гоши взял и поднял вопрос.
– Ладно. И что?
– И опечалился, потому что она не дала ему ответа. Она вообще ничего не сказала, Гонко! Вообще ничего. Вся затихла. Просто сидела, Гонко, это надо было видеть.
Гонко взял в руки карты.
– Дупс. Она – это гребаное растение. Как, по-твоему, она должна ответить?
Джейми подался вперед.
– Она что?
– Она – папоротник, – объяснил Гонко. – Гоши влюбился в папоротник. Сейчас он, наверное, у себя в комнате и шепчет ей сладкую чепуху, бог его знает.
Джейми вспомнил самую первую ночь, когда он встретил клоунов, и тошнотворный шлепок, с которым Гоши грохнулся головой вперед у входа в… Да, в цветочную лавку. Помимо своей воли он удивленно хохотнул.
– Смотри, – говорила Шелис. – Это всего лишь двенадцать лет спустя. У тебя совершенно бесперспективная работа на государственной службе. В двадцать с лишним лет ты бросил пить, но теперь ты алкоголик, каких мало. Временами ты отлучаешься в туалет, чтобы тайком глотнуть бурбона. Твои коллеги частенько над этим смеются. Видишь фото?
Она указала на стоявшую на столе фотографию в рамке, которую он сперва не заметил.
– Ты так и не женился, но у тебя есть сын. Он родился умственно отсталым, так что его поддержка обходится тебе недешево. На нее уходит почти вся твоя зарплата. Ты зарабатываешь достаточно, чтобы позволить себе приличное жилье, но каждый день в одиночестве возвращаешься в квартиру, кишащую тараканами. Твои коллеги в офисе обсуждают отпуска и купленные телики, а ты? У тебя ничегошеньки нет. И это несмотря на двенадцать лет напряженного труда. Они не прошли для тебя даром. Видишь, как у тебя подергивается левый глаз. Это хронический тик.
У Джейми закружилась голова, он с ужасом смотрел на пугало с пустыми глазами. Всю жизнь отец казался ему тоскливым типом, замученным работой и тисками неудачного брака, но развалина у него перед глазами далеко превосходила все, чем жизнь «порадовала» его отца.
– Мать твоего ребенка – это твоя первая подружка, – продолжала прорицательница. – Вы прожили вместе два года. Она из протестантской семьи, очень хорошенькая. Она хотела выйти за тебя замуж, но ты этого не хотел. Она тайком перестала принимать противозачаточные таблетки, думая, что ты поведешь себя как порядочный человек. Она обвела тебя вокруг пальца. Однако все рухнуло, когда у вас родился больной мальчик. Она во всем обвиняла тебя. Смотри дальше.
Сидевшая за столом развалина, в которую превратился Джейми, смотрела на большую груду папок и бумаг. Подошел какой-то клерк и поставил новую кипу рядом с прежней. Постаревший Джейми закрыл лицо руками.
– И так без конца, – сказала Шелис. – Многие десятки лет. Никаких благодарностей. Никакого выхода. В тебе, словно опухоль, разрастаются цинизм и удрученность. Посмотри на себя. Вот во что тебя превратили пятнадцать лет учебы и двенадцать лет работы.
Постаревший Джейми вынырнул из своего жуткого транса, чтобы ответить на звонок. В этот момент сходство с отцом сделалось таким ярким, что Джейми пришлось отвести глаза, попутно вспомнив то утро, когда тот поднял телефонную трубку и ему сообщили, что дядя Джейми повесился. Тело отца тогда бессильно обмякло, словно мешок с костями, и он разрыдался. Джейми впервые увидел, как плачет мужчина, и по какой-то причине это зрелище доставило ему тайное удовольствие, которого он больше никогда не ощущал. Да и не хотел ощущать.
– Это будет очень важный звонок, – произнесла Шелис, возвращая его из мира воспоминаний, в которые он погрузился. Ее сверкающие глаза постоянно смотрели то на Джейми, то на шар. – Это звонит мать твоего ребенка. Она угрожает подать на тебя в суд, чтобы ты платил ей больше денег. Твоему сыну нужен уход, лекарства, специальное оборудование и особое обучение. Ее таблетки тоже стоят недешево.
У Джейми пересохло в горле, и он судорожно сглотнул, казалось, рот его набили ватой. Сидевшая напротив него Шелис кивала.
– За полгода до этого звонка ты обнаружил, что оказался в ловушке. Мать твоего ребенка и ее сестра жутко разругались, и сестра ее по злобе все тебе выложила. Так что теперь при одной мысли о матери твоего ребенка тебе хочется кого-то убить. И от этого нет спасения. Тебе хочется схватить кого-нибудь за шею и хорошенько сдавить. Вот что теперь вертится у тебя в голове.
Джейми закрыл глаза. Он еле сумел хрипло спросить:
– А что такого особенного в этом телефонном звонке?
– Именно этот звонок станет для тебя последней каплей, – ответила прорицательница. – Смотри.
В хрустальном шаре постаревший Джейми спокойно и осторожно повесил трубку, после чего откинулся на спинку стула. Он глядел в пространство, когда клерк плюхнул ему на стол очередную кипу папок. Постаревший Джейми, похоже, этого даже не заметил, он продолжал смотреть прямо перед собой, потом аккуратно взял свой дипломат и не спеша вышел из офиса, зашел в лифт, спустился в вестибюль и вышел из здания.
– Куда он идет, – спросил Джейми. – Зачем вы это все мне показываете?
Ответы он прочел в ее взгляде, и по спине у него пробежал холодок.
– Ну же, ну же, – сказала она. – Подобные вещи не так уж и необычны. Большинство убийств вписываются в этот сценарий. Разбитая любовь и все такое. Досадно, но ничего необычного.
– Я не хочу видеть остальное, – попросил Джейми, потому что его затошнило. – Выключите, прошу вас.
– Еще чуть-чуть, – мягко ответила она. – Тебе нужно досмотреть это до конца. Я это тебе показываю не просто так.
В светящемся шаре Джейми поднимался по лестнице. Здание походило на муниципальный жилой дом в центре города, немного запущенный и нуждающийся в покраске. Он шел, сгорбив плечи, словно его тяготило какое-то бремя, поднимался по ступенькам медленно, словно во сне. Открылась дверь, на пороге показалась женщина, брюнетка чуть за тридцать, в халате, схваченном пояском на талии, и сонными глазами. Выражение ее лица говорило о том, что она не ожидала и не надеялась на приход постаревшего Джейми. С минуту они о чем-то беседовали, потом она горестно всплеснула руками и посторонилась, пропуская его в квартиру.
Закрыв дверь, она прошла на кухню и поставила чайник. Постаревший Джейми смотрел на нее с безразличием на лице. С тем же безразличным взглядом он пересек кухню и встал у нее за спиной. Она, похоже, этого не услышала, поскольку потянулась за стоявшими на полке кофейными чашками. Джейми поднял руки, потом тихо и аккуратно положил их ей на шею.
Она дернулась и резко развернулась, пытаясь оттолкнуть его, что-то крикнула, и это, похоже, вывело постаревшего Джейми из состояния безразличия. Он яростно вцепился в нее и повалил на пол. Она рухнула навзничь. Халат ее расстегнулся и распахнулся, обнажив белые, как свечной воск, ноги, неистово колотившие по линолеуму пола, когда она пыталась отползти в сторону. Он взял с подставки нож, лицо его будто окаменело, когда он повалился на нее и сразу же принялся вонзать нож ей в живот, еще и еще, еще и еще…
Фонтаном брызнула кровь, вмиг, словно второй кожей, покрыв его запястья и руки. Наконец, она перестала сопротивляться и свернулась калачиком с перекошенным от боли лицом, а ее убийца встал и отошел, оставив ее умирать.
Джейми смотрел на это и чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он сглотнул и на мгновение унял ее, а затем буквально вывалился из хижины, согнулся пополам, и его вырвало на траву. Стоя на четвереньках, тяжело дыша и обливаясь потом, он пытался выбросить из головы то, что только что увидел, и вообще ни о чем не думать.
По другую сторону тропинки его с подозрением рассматривали два карлика. Один что-то прошептал другому, прикрыв рукой рот.
– Вернись, – позвала Шелис из хижины. – Все почти кончилось.
На подкашивавшихся ногах он с трудом вошел в хижину и плюхнулся на ящик.
– Хватит, – выдавил он. – Больше не надо. Пожалуйста.
– Еще немного, – прошептала она. – Самое худшее позади.
Ему потребовалось усилие, чтобы снова сосредоточиться на хрустальном шаре, но он постарался. Он видел постаревшего себя в ванной, у зеркала, глядевшего на свое отражение. Постаревший Джейми, похоже, смыл с рук кровь, и крошечные капельки ее виднелись над зеркалом и над раковиной. Он сложил руки вместе и что-то произнес – может быть, молитву. На лице его сохранялось выражение безразличия, с которым он зарезал мать своего ребенка. Не меняя его, он прошел по квартире, обогнул лежавшее на полу тело, даже не взглянув на него. Открыл раздвижную стеклянную дверь и очутился на балконе. Бесстрастно и без колебаний, он перешагнул через перила и скрылся из виду.
Картинки в шаре поблекли, и свет внутри погас. Шелис снова накрыла его тканью.
– Я знаю, как тяжело тебе было все это смотреть, – сочувственно сказала она, – но ты должен был это увидеть. Вот от чего уберег тебя приход сюда. Вот что ожидает тебя там.
– Я могу избежать…
– Нет, не можешь. Ты забудешь о нас. Мы это можем. Клоуны тебя вырубят, совершат соответствующие обряды, во мраке ночи перенесут обратно в твою комнату и там оставят, а ты проснешься с ощущением, что тебе приснился очень странный сон, хотя подробностей ты не вспомнишь. Твое настоящее и это будущее сойдутся в какой-то точке. И тогда тебе конец.
Джейми встал.
– Ладно… Мне надо идти. Надо… хорошенько над этим подумать. Хорошо?
– Да, Джейми.
Она взяла его за руку. Пальцы у нее были холодные и гладкие.
– Вот так лучше, – произнесла она, глядя ему в глаза. – Гораздо лучше.
Он судорожно сглотнул, кивнул и, пошатываясь, вышел из хижины. Шелис смотрела ему вслед, потом быстро протерла тканью шар.
Через мгновение появился Гонко. Она не взглянула на него.
– Он купился на это? – тихо спросил Гонко.
– Конечно, – ответила прорицательница. – Некоторые из нас – настоящие мастера своего дела. А теперь проваливай отсюда.
Глава 8. Клоун Уинстон
Джейми пробрался обратно к клоунскому шатру и присел снаружи на бревно. С Аллеи Развлечений доносились последние разрозненные звуки отходящего ко сну карнавала. Над головой у него огромным черным озером раскинулось небо без малейших отблесков звезд или луны.
Он пытался как-то упорядочить прошедший день, но без особого успеха. Представление вспоминалось ему какими-то бессвязными и размытыми цветными картинками. Рассказ предсказательницы потряс его до глубины души, но у него не было причин не верить увиденному – он уже успел повидать столько всего, что просто не могло быть реальным. И он с болью думал, что именно так все могло и закончиться. Он никогда не отличался большими амбициями и вполне согласился бы на стандартный жизненный набор: работа, дом, жена, двое-трое детей. Достаточно свободного времени, чтобы немного повидать мир и время от времени играть в дурацкий гольф. Он не просил от жизни слишком многого и был готов ради этого поработать.
Выходит, ему дали еще один шанс? Может и так, однако она толком не ответила ни на один из его насущных вопросов. Кто, что, зачем, где и как – все эти, не дававшие ему покоя, важные подробности.
Он обернулся на звук шагов и увидел Гонко, с прищуром глядевшего на него сверху вниз.
– Иди отдохни, – сказал Гонко. – Не очень-то хорошо оставаться одному после наступления темноты. Уж точно не здесь.
– Это почему? – подавленно спросил Джейми.
Гонко вглядывался во мрак ночи.
– Посиди еще и сам все узнаешь, если хочется. Эти карлики не любят никого, кроме своих. Да и своих тоже не любят. И они не единственные, кто выползает по ночам. Ладно, вставай, пойдем внутрь.
Джейми вздохнул. Он поднялся и вошел в шатер за Гонко. На стенах мелькали тени от керосиновых ламп. Мешок для трупа все так же лежал в углу. Джейми и Гонко присели за карточный стол, где Дупи и Рафшод уже сыграли половину партии в покер.
– Сдайте Джей-Джею на следующем кону.
Гонко высыпал перед ним пригоршню мелких монет. Клоуны мельком взглянули на Джейми и снова перестали обращать на него внимания, чему он был рад. Он осторожно откинулся на спинку стула, пытаясь привести в порядок путавшиеся мысли.
– Что там с твоим братцем? – спросил Гонко у Дупи, который сдавал карты. – Только давай без дураков. Мне хочется знать, почему мы теперь не может отыграть ни один номер. Курт возьмет нас на заметку, если мы рано или поздно не сыграем полное представление.
Дупи оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что его не подслушивают.
– Ну, Гоши… У него проблема. С подружкой. С его подружкой, Гонко.
– Я слушаю. – Кивнул Гонко.
– Он… – Дупи снова оглянулся через плечо. – Он поднял вопрос, Гонко.
– В смысле спросил?
– Ну да, именно так. Гоши взял и поднял вопрос.
– Ладно. И что?
– И опечалился, потому что она не дала ему ответа. Она вообще ничего не сказала, Гонко! Вообще ничего. Вся затихла. Просто сидела, Гонко, это надо было видеть.
Гонко взял в руки карты.
– Дупс. Она – это гребаное растение. Как, по-твоему, она должна ответить?
Джейми подался вперед.
– Она что?
– Она – папоротник, – объяснил Гонко. – Гоши влюбился в папоротник. Сейчас он, наверное, у себя в комнате и шепчет ей сладкую чепуху, бог его знает.
Джейми вспомнил самую первую ночь, когда он встретил клоунов, и тошнотворный шлепок, с которым Гоши грохнулся головой вперед у входа в… Да, в цветочную лавку. Помимо своей воли он удивленно хохотнул.