Цирк семьи Пайло

– Правда?

– Да, но… – Гоши знаками велел ему замолчать. – Так значит, проблема в этом? – повернулся он к Дупи. – Он срывает нам представления, потому что этот гребаный папоротник не говорит ему «да»?

– Именно, Гонко! – вскричал Дупи. – Знаешь, я жутко злюсь на нее. Она могла бы хоть что-то сказать. Она должна сказать «да», вот что.

– Ну, – Гонко откинулся на спинку стула, – нам придется каким-то образом получить для него ответ.

– Эм-Эм, – подсказал Рафшод, сбрасывая две карты и беря две новых из колоды. – Мы могли бы заставить его, сам знаешь, изменить растение. Чтобы оно могло говорить.

– Нет! – отрезал Гонко, треснув кулаком по столу. – Этому жуткому куску дерьма здесь не бывать.

Он повернулся к Джейми:

– Ты был сегодня в Паноптикуме?

Джейми кивнул.

– Эм-Эм – это Манипулятор Материей, – объяснил Гонко. – Телесный скульптор. Представитель старого забытого искусства, которое в Средние века практиковала горстка законченных психов, тогда они обычно использовали трупы. Эм-Эм сделал уродов такими, какие они есть. Редкая гнида. Маленький такой, глазки бегают, вечно в шляпе ходит. Обитает в Комнате Смеха и Ужасов, которая, между нами говоря, никакая не Комната Смеха. Он редко оттуда выходит, только когда кто-то провинится, и начальство хочет его как следует припугнуть. Таскает с собой злющую собаку, чтобы та его охраняла. Несколько цыган лишились родственников, чтобы ты понимал, хотя если бы они на него напали, то стали бы следующими в его «мастерской». Не приближайся к нему, и плевать, насколько праведен твой гнев. Известно, что он ловит забредших не туда циркачей.

– Я прикончу эту его псину, – пригрозил Рафшод. – Погляди, как она меня тяпнула.

Он закинул ногу на стол и задрал штанину. Длинный толстый багровый шрам шел от лодыжки до колена.

– Это ожог, – сказал Гонко. – Это ты сам, а не собака тебя цапнула.

– Пришлось, сам понимаешь, прижечь рану. Чтобы не было воспаления.

– Это выглядит просто жуть, Раф, – вставил Дупи. – Просто жуть! Слушай, Раф, помнишь, как я тебе сказал, что это просто жуть? Помнишь, когда…

– Раф любит, когда немножко больно, – сказал Гонко Джейми. – Верно, Раф?

Глаза Рафшода засветились.

– Верно, – согласился он. – Вот.

Он положил на стол ладонь и откуда-то достал нож:

– Режь.

Джейми уставился на нож.

– Я не ду…

– Давай-давай, – не унимался Рафшод. – Порежь меня. Вперед.

– А почему бы тебе самому себя не порезать? – предложил Джейми.

– Тогда это совсем не то. Пырни меня. Порежь. Действуй же.

– Одна вещь, к которой тебе придется привыкнуть, – произнес Гонко, доставая из одного казавшихся бездонными карманов топорик, – это немного насилия то тут, то там. Это полезно. Бодрит, как холодный душ.

Он повертел в руке топорик так же, как раньше нож.

– Ты привыкнешь к этому насилию, – продолжил он. – Или же, как Рафшод, слишком к нему привыкнешь. Но удары-то разные бывают, так, Раф?

Одним плавным движением Гонко поднял топорик, обвил пальцами рукоятку и врезал обухом по узловатой, покрытой шрамами руке Рафшода. Раздался громкий смачный хруст дробящихся костей. Рафшод взвыл, схватившись за запястье, и рухнул со стула, звеня бубенчиками на шляпе. Он принялся кататься под столом, дрыгая ногами в такт воплям.

– Вот тебе грубые шуточки от клоунов, – заметил Гонко, убирая топорик. – Это осчастливит его на несколько недель. ДА ХВАТИТ СТОЛ ТРЯСТИ, МАТЬ ТВОЮ! Так, на чем я остановился? Да, на Эм-Эм. Держись от него подольше. Он может изменять людей. Возьмет твою руку и что-нибудь к ней приладит. Скажем, перья. Может крылья тебе приделать, если захочет. Ты Фишбоя видел?

Джейми кивнул.

– Фишбой так выглядит благодаря Эм-Эм, – сказал Гонко. – Отвратительно, да?

– Да, – согласился Джейми. – Хотя… он показался мне дружелюбным.

– Фишбой – хороший парень. Добрейший из всех сукиных сынов в этом цирке.

Джейми вдруг сел прямо и судорожно вдохнул. Гонко поглядел на него.

– Что такое? – спросил он.

– Стив, – выдохнул Джейми. – Я оставил его там, в Паноптикуме… О нет…


Он вскочил и выбежал из шатра, ринувшись по утоптанной тропинке в надежде, что движется в правильном направлении. Впереди в оранжевом сиянии виднелась Комната Смеха и Ужаса – теперь он вспомнил, что Паноптикум где-то рядом с ней. Он бросился туда, не обращая внимания на сгрудившихся в проулках карликов и взгляды из-за чуть раздвинутых занавесок.

За ним быстрыми шагами следовал Гонко, сунув руки в карманы. Когда Джейми остановился, чтобы перевести дух, Гонко похлопал его по плечу.

– Бедовый ты парень.

– Мне надо найти соседа, – ответил Джейми. – Он остался в Паноптикуме.

– Ладно, хорошо, – произнес Гонко. – Мы посмотрим, но только очень быстро. Давай за мной.

Гонко увел его с главной тропы и принялся пробираться между какими-то лачугами и закрытыми ларьками. Они остановились в нескольких метрах от шатра Паноптикума, и Гонко поднес палец к губам.

– Тсс.

Сквозь вход в шатер не было видно ничего, кроме неясного желтоватого свечения стеклянных инкубаторов. Изнутри раздался жалобный стон – с такого расстояния Джейми не смог определить, был ли это голос Стива или нет. Из Паноптикума вышла какая-то темная фигура и направилась к Комнате. Впереди нее шла большая черная собака на поводке. Псина повернула голову к Джейми и Гонко и зарычала, но ее хозяин даже не взглянул в их сторону.

– Это он, – прошептал Гонко. – Ближе этого никогда к нему не подходи.

Вскоре манипулятор материей скрылся из виду. Гонко продолжил:

– Если он здесь ошивался, твоему другу, скорее всего, крупно не повезло. Помню, начальство говорило, что нам нужно больше уродов. Надеюсь, ты не очень привязался к своему приятелю. Теперь соберись с духом. Пошли.

Стоны сделались громче, когда они подошли ко входу. Похоже, экспонаты Паноптикума спали. Отрезанная голова в аквариуме, не мигая, смотрела прямо перед собой.

Тут Джейми заметил Стива – тот был цел и невредим. Стонал Йети, лежавший на спине, – его огромное, покрытое шерстью тело было заляпано кровью, текшей у него из десен. Стив обтирал его мех мокрой тряпкой, которую потом выжимал в пластиковое ведро. Рядом на корточках сидел Фишбой, гладивший Йети по голове, словно нянька.

– Йети хороший, – заботливо повторял Фишбой, – Йети хороший. Боль пройдет, и приготовлю тебе немного порошка.

Фишбой повернулся к Стиву:

– Он быстро поправится, так всегда бывает. Иногда ему удается обойтись без поедания стекла, но сегодня выступление смотрел сам мистер Пайло. Да, и клетку Тэллоу надо будет убирать каждые два часа в дни представлений, когда у нас наплыв. Полагаю, тебя заставят помогать служащим на Аллее Развлечений, однако постарайся выполнить всю работу утром – ты мне понадобишься днем…

Фишбой умолк и посмотрел на вход, где в ожидании застыли Джейми и Гонко.

Гонко потянул Джейми за рукав. Тот пошел прочь за главным клоуном.

– Вот этому парню повезло, – усмехнулся Гонко. – По крайней мере, пока что. На побегушках у карнавальной обслуги он не привлечет к себе лишнего внимания. Но, черт подери, все могло обернуться гораздо хуже.

Джейми судорожно сглотнул и кивнул, удивившись облегчению, испытанному им оттого, что хоть Стив оказался в порядке.





* * *


Вернувшись в шатер, Гонко объявил Рафшоду, что пора перестать скулить и нужно показать Джейми его новый дом. Клоунский шатер оказался гораздо больше, чем выглядел снаружи. За общей комнатой широким полукругом располагался холл с ответвлениями в несколько комнат. Джейми отвели комнату новичка, конурку размером чуть больше гардероба. Там стоял полуразвалившийся деревянный буфет и нечто, похожее на больничные носилки, что будет ему постелью. Весь пол был заставлен коробками и ящиками с клоунскими костюмами и сломанным реквизитом для розыгрышей. Он успел разглядеть шокер для рукопожатий, брызгалку в виде цветка, крутящийся галстук-бабочку и куда менее невинные предметы: ножи, стреляные гильзы, фаллоимитаторы и шприцы. Там валялись десятки разбитых пластиковых носов и парочка гипсовых лангет с засохшей кровью.

Сам новичок спал на больничных носилках. По изуродованному лицу он размазал толстый слой белого грима.

При виде его Рафшод выбежал и вернулся с Гонко, который с прищуром поглядел на спавшего новичка и оскалил зубы. Он опустился на корточки рядом с носилками, достал из кармана спичечный коробок и чиркнул спичкой.

– Джей-Джей, – сказал он, – не думай, что так мы обращаемся со всеми новичками.

Он поднес спичку к штанам новичка. По ткани с цветастым узором пополз язычок пламени, поднимая вверх завитки черного дыма. Гонко стоял на пороге и с улыбкой наблюдал за происходящим. Новичок дернулся и перевернулся, когда огонь достиг его рубахи, веки его дрогнули, и тут же глаза широко раскрылись. Он издал свистящий придушенный хрип, прежде чем вскочил и ринулся во мрак ночи. Гонко подставил ему подножку, и тот упал. Новичок вновь поднялся на ноги и вылетел прочь, огонь уже добрался до его плеч. Вскоре его вопли смолкли где-то вдалеке.

– Располагайся, Джей-Джей, – пригласил Гонко, вытирая руки, после чего он с важным видом вышел в сопровождении Рафшода.

Джейми лег на носилки, радуясь тому, что его оставили одного, теперь он может подумать и прикинуть, в какую же передрягу он угодил. Если слова прорицательницы верны (строго говоря, ты больше не находишься в реальном мире), то побег, скорее всего, не сведется к тому, чтобы перемахнуть через забор и пуститься наутек.

Ему пришла в голову одна мысль: если держаться Гонко и потакать его выходкам, пусть и жестоким, то он вполне сможет найти выход, если хочет заполучить реальный шанс смотаться прочь из цирка.





* * *


На следующее утро его разбудил стук вбиваемых колышков для палаток и отдаленный гомон хриплых голосов. Джейми сел, удивившись тому, что удалось поспать. Носилки оказались на удивление удобными, а сны ему снились яркие и напоминали галлюцинации.

Он протер глаза и изумленно вскрикнул – в его комнатке находился кто-то еще.

– Тсс, – произнес незнакомец. – Тихо.