Чужой мир

– На Цинфе царит культ молодости и красоты. Макияж предпочитают делать максимально натуральный, с эффектом сияющей кожи и чуть влажных губ. Никаких темных оттенков, блесток и нарочитой яркости. Запомнили?

Я кивнула, а Элеонора, расставляя на столе многочисленные баночки, продолжила:

– Сегодня я помогу вам с образом, но в дальнейшем вам придется справляться с этим самой. – Она окинула меня оценивающим взглядом, и, видимо, мой бледный, лишенный макияжа и укладки внешний вид не внушил ей доверия. – В случае если не справитесь самостоятельно, обратитесь к личному помощнику. Помимо синхронного перевода он обязан выполнять ваши просьбы и поручения. Найти стилиста на Цинфе не составит труда.

Я перевела эту бесстрастную ремарку как «если у вас руки растут не из того места, будьте любезны, не замалчивайте это» и вздохнула. Руки у меня и правда росли не оттуда, откуда хотелось бы.

– Закройте глаза, я нанесу основу.

Я послушно зажмурилась и внимала наставлениям уже вслепую.

– Волосы традиционно считаются символом женственности. Некоторые молодые женщины делают короткие стрижки, проявляя свой бунтарский дух, но в целом это не одобряется. Нам повезло, что вам не придется наращивать волосы. Эта длина вполне подойдет.

У меня не получилось удержаться от колкости:

– Я старалась.

– Если бы старались, родились бы блондинкой, – отбрила Элеонора. – На Цинфе блонд неимоверно популярен.

Я развела руками и опасливо уточнила:

– Вы собираетесь изменить мой цвет волос?

– Нет, это лишнее. У вас он и так светлее, чем у среднестатистической цинфийки, а значит, будет привлекать внимание в любом случае.

Я с облегчением перевела дыхание. Становиться блондинкой мне совсем не хотелось.

– Откройте глаза, – скомандовала Элеонора, и я, вздрогнув, уставилась в зеркало, где встретилась с собственным, уже менее бледным отражением. – Сейчас внимательно следите за моими действиями и запоминайте. Если что-то будет непонятно, спрашивайте.

Я снова кивнула. Теперь казалось, что функция китайского болванчика включена у меня по умолчанию.

Элеонора действовала быстро и уверенно. Погрузившись в новый для себя мир (никогда не увлекалась модой и частенько пренебрегала макияжем, а замысловатым прическам обычно предпочитала высокий хвост на макушке), я с усердием ученицы-отличницы впитывала знания, разве что язык от усердия не высовывала.

Время пролетело незаметно, и я вздрогнула, когда Элеонора добавила финальный штрих в виде блеска для губ и отошла оценить получившийся результат. Судя по тому, что за все время нашего знакомства улыбнулась она впервые, увиденное ее удовлетворило.

Я перевела взгляд с нее на зеркало. Не могу сказать, что из него смотрела незнакомка, но все же отражение было мне немного чуждо.

Плиссированная прямая жемчужно-пудрового оттенка юбка в пол, того же цвета лаконичные лодочки на высоком каблуке, просторная шифоновая блуза с ярким орнаментом из птиц, небрежно стянутая на талии тонким изящным ремешком с нарочито-грубой крупной пряжкой. Переливающаяся серебристой чешуей маленькая сумочка-клатч, лимонно-желтый, вторящий оперению птиц, маникюр и уложенные волнами волосы, перехваченные на макушке широкой лентой – эта девушка сочетала в себе утонченность и какое-то естественное бунтарство, которое еще называют богемностью. Да, в этом образе определенно чувствовалась принадлежность к представителям творческих профессий.

В последнюю очередь я рассмотрела свое лицо. Освеженное макияжем, оно действительно казалось привлекательнее, чем было на самом деле. Кажется, даже глаза стали как будто ярче и больше.

– Это я оставляю вам, – проговорила Элеонора и подбородком кивнула на чемоданчик, уже снова собранный и закрытый. – Теперь гардероб.

Она подошла к изголовью кровати, быстро нажала какую-то кнопку, и постель плавно поднялась вверх, открыв под собой пространство для хранения вещей. Два огромных пузатых чемодана канареечного цвета заставили меня с удивлением приподнять бровь. Это все мне?

– Вещи уже упакованы и скомбинированы в образы. Не вздумайте экспериментировать! – строго предупредила она, впервые повысив голос. – Просто развесьте их по вешалкам. Не перепутайте аксессуары. Они вложены в пакеты с одеждой, так что будьте внимательны.

Я подавила улыбку. В голосе моего стилиста-надзирателя сквозила такая искренняя тревога, будто мне предстояло обезвредить бомбу, поэтому важно было запомнить, какой же проводок надрезать: синий или красный.

– Я постараюсь. Спасибо вам, – от души поблагодарила я.

Возможно, во мне говорил страх нового, но было откровенно жаль расставаться с Элеонорой. Несмотря на внешнюю невозмутимость, в ней чувствовался тщательно скрываемый темперамент. Не знаю, откуда я это взяла, но могла бы поспорить, что не ошибаюсь.

По лицу Элеоноры пробежала едва заметная тень удивления, словно она не ожидала благодарности и теперь была смущена. Поправив пучок на макушке, она неожиданно заметила:

– Птицы, изображенные на вашей блузке, символизируют Цинф. Они называют их ринами.

– Похожи на земных колибри.

– Да, есть немного, – легко, почти благодушно согласилась Элеонора и, посмотрев в иллюминатор, сухо добавила: – Подлетаем. Приготовьтесь к посадке.

Она шагнула к двери и, уже открыв ее, резко обернулась, царапнув пол маленькими, толстыми каблуками офисных туфель.

– Удачи вам, Майя.

– Спасибо, Элеонора.

Она кивнула и вышла из каюты. Я медленно опустилась на кровать и на ощупь пристегнулась ремнями безопасности. Корабль едва уловимо тряхнуло – стыковка с платформой прошла успешно. Услышав глуховатый звук, с которым пилотный «штырь» присоединился к посадочной площадке, я нервно сглотнула.

Кажется, началось.

Думала я в этот момент вовсе не о приземлении корабля.






Глава 3




Спускаясь по трапу корабля, я чувствовала себя то ли новоиспеченной Матой Хари, то ли второй Жанной д’Арк – никак не могла разобраться в противоречивых ощущениях. Меня уже ждали.

Группа из десяти человек цепочкой выстроилась по правую сторону от ступеней съемной лестницы, торжественно заканчивающейся у расстеленной по земле широкой ковровой дорожки изумрудно-зеленого цвета. Почти все встречающие были мужчинами, возраст которых я затруднялась определить. Надо сказать, что и они, затянутые в строгие костюмы мрачных оттенков – черные, серые, темно-коричневые, не стремились помочь мне в решении этой загадки. На фоне такой нарочитой официальности ярким пятном выделялась единственная, неизвестно как затесавшаяся в эту группу девушка. Ее приглушенно-коралловый костюм я использовала как ориентир, пока медленно спускалась вниз – ноги подрагивали, каблуки казались слишком высокими, перед глазами вспыхивали черные круги, сквозь которые, к счастью, я легко различала коралловый маячок. В глубине души я надеялась, что мое неторопливое шествие выглядит величественно, а не испуганно. Во всяком случае, я старалась не судорожно хвататься за перила, а непринужденно скользить по ним ладонью. Лишь ступив на ворсистую поверхность зеленой дорожки, я успокоилась и едва заметно выдохнула – теперь назад дороги точно нет.

Что ж, будем подстраиваться под новые обстоятельства.

Первой навстречу шагнула та самая девушка. Ее внешний вид подходил не чиновнице, а молоденькой секретарше, которая отчаянно стремилась выглядеть серьезной, но при этом не могла избавиться от тяги к ярким цветам. Узкая коралловая юбка обтягивала стройные, немного худосочные бедра и лишь на ладонь прикрывала колени. Легкий белый топ собирался на груди соблазнительными оборками и заканчивался кокетливым бантом, что, впрочем, не выглядело фривольно, скорее по-девичьи невинно. Возможно, такому эффекту способствовал лаконичный приталенный пиджак того же оттенка, что и юбка. Темно-коричневые волосы были забраны в сложную прическу, несколько коротких прядок игриво обрамляли сияющее улыбкой лицо.

Я буквально споткнулась о ее взгляд, преисполненный воодушевления, гордости и радости, вспыхивающей сияющими искорками в чуть расширенных от возбуждения черных глазах. Если первые два чувства я еще могла понять, то последнее вызвало легкую настороженность. Когда кто-то так беспочвенно симпатизирует тебе, это всегда заставляет усомниться в умственных способностях новоиспеченного благожелателя.

Увлекшись рассматриванием девушки, я не сразу заметила роскошный букет живых цветов в ее тонких руках с ярко-алым маникюром, так что красиво принять приветственный презент не получилось. Мне просто сунули его под нос и, пока я пыталась сдержать громкий чих, быстро протараторили:

– Госпожа Майя Данишевская, Цинф приветствует вас! Мы выражаем надежду, что полет прошел без происшествий и оказался не сильно утомительным, – с этими словами девушка приложила к груди правую руку и отвесила низкий поклон. – Меня зовут Айю Вонг, я ваш личный помощник и переводчик.

– Благодарю. Очень приятно, – пробормотала я, расплываясь в теплой, как надеялась, улыбке и лихорадочно размышляя, что делать: протянуть руку для пожатия? поклониться в ответ? проигнорировать незнакомый жест?

Айю не торопилась разгибаться, видимо, ожидая от меня какой-то реакции, так что пришлось соображать быстро и действовать интуитивно.

Я тоже поднесла правую ладонь к груди и приветливо склонила голову. Ниже кланяться не стала – слишком непривычно и раболепно выглядел этот жест, но, похоже, ответ полностью удовлетворил Айю.

Она выпрямилась, прожгла меня восторженным щенячьим взглядом и деловито обернулась к по-прежнему невозмутимой делегации мужчин.

– Госпожа Майя Данишевская, позвольте представить: Араи Тибо – консул дипломатического ведомства по работе с землянами.

Ко мне шагнул высокий мужчина с едва заметной сединой на висках и улыбчивым, лишенным морщин лицом. Возраст выдавали лишь глаза – оценивающие, обманчиво-спокойные, с хитрецой на самом донышке. Лис, черно-бурый лис.

– Счастлив лицезреть вас на Цинфе, госпожа Майя Данишевская, – с сильным акцентом и немного коверкая слова, проговорил он и протянул мне огромную связку воздушных шаров ярко-лимонного цвета. Видимо, этот цвет символизировал планету, так же как эта желтая птичка, похожая на колибри.

Я с благодарностью приняла подношение, чувствуя себя именинницей на дне рождения: в одной руке зажаты цветы, в другой – связка шаров.

– Ваш всеобщий превосходен, – польстила я новому знакомому.

– Благодарю, – довольно улыбнулся тот, но по едва уловимо мелькнувшей насмешке в глазах я поняла, что о своих познаниях в языке землян он прекрасно осведомлен и иллюзий не питает. И все же мой ответ его удовлетворил. Видимо, я играла в соответствии с местными правилами этикета.

Он поклонился, и я отметила, что поклон Айю был значительно ниже. Значит, этот жест связан не только с демонстрацией уважения, но и с обозначением социального положения. Боже, Майя, только не опозорься!

Я вновь склонила голову, на этот раз чуть подавшись вперед плечами. Краем глаза заметила одобрение в улыбке консула и едва удержалась от того, чтобы не смахнуть пот со лба: кажется, пока я все делаю правильно.

– Яно Аоки – глава межрасового политического центра Цинфа, – шустро проинформировала Айю, вставшая по правую руку от меня.

Говорила она быстро, лишь иногда ошибаясь в ударении. Либо она действительно хорошо знала язык, либо долго репетировала речь.

Консул отошел, уступив место новому лицу. Я не успела толком рассмотреть незнакомца – взгляд упал на небольшую квадратную коробочку синего цвета, перевязанную тонкой серебристой лентой. Я уже поняла, что каждый встречающий будет преподносить мне подарок, и теперь судорожно прикидывала: принимать ли их самой или попросить о помощи Айю.

Колебаться времени не было. Уверенно отдала девушке цветы и шары, которые та с готовностью приняла, будто только этого и ждала, и протянула дипломату раскрытые ладони. Я заметила, что подарки они отдают двумя руками, значит, и принимать их стоит так же.

Снова приветственный поклон, мимолетный обмен любезностями, и Яно Аоки сменил новый политик.

– Торо Кико – член Верховного парламента Цинфа.

– Сато Мирра – главный советник премьер-министра.

– Оно Куба – пресс-секретарь Кабинета министров.

После пятого или шестого знакомства я перестала запоминать имена, но старалась не упустить из вида должности. Судя по всему, встречала меня если не элита Цинфа, то ее законные представители.

Ох, как же страшно!

Я бы запаниковала, но церемония, больше похожая на ритуал, не позволяла расслабиться: улыбнуться, принять подношение, поклониться, сделать комплимент, передать презент Айю, повернуться к новому дарителю и снова по кругу. Под конец у меня с непривычки разболелась шея, а губы сводило от постоянной улыбки. Я искренне надеялась, что пока она все еще похожа на улыбку, а не на оскал загнанного хищника.

Вспомнив про хищника, невольно подумала об Алексе, и усталость как рукой сняло. Нет, я все вынесу просто ради того, чтобы взглянуть в эти бесстыжие глаза. Тоже мне инструкция, тоже мне информация о планете! Снабдили общими сведениями, а важные детали замолчали.

Или просто не знали о них?

– Госпожа Майя Данишевская, сюда, пожалуйста, – Айю, уже успевшая куда-то сгрузить подарки, вежливо указывала рукой дорогу. – Нас ждет пресса.