Чужие
Часть 76 из 97 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Отец Вайкезик поднажал на педаль газа и помчался сначала на юг, а потом на запад к аэропорту О’Хара, как… что ж, как летучая мышь из ада.
Джинджер и Фей провели бо́льшую часть утра с Элроем и Нэнси Джеймисон, под тем предлогом, что Джинджер (ее представили как дочь старой подруги Фей) едет на запад, чтобы поправить здоровье, и хочет узнать больше об округе Элко. Джеймисоны, большие знатоки местной истории, были всегда готовы рассказывать об этих краях, в особенности о красотах долины Лемуиль.
На самом же деле Джинджер и Фей искали прямые и косвенные симптомы того, что Элрой и Нэнси страдают от последствий разрушения блоков в их памяти. Но ничего не обнаружили. Джеймисоны были счастливы и не испытывали никаких проблем. Манипуляции с их памятью были такими же успешными, как и с памятью Фей, ложные воспоминания укоренились крепко. Везти супругов в «Транквилити» означало подвергнуть их опасности без особого смысла.
В фургоне мотеля, когда они отъехали от дома — Элрой и Нэнси махали им с крыльца, — Джинджер сказала:
— Хорошие люди. Замечательные.
— Да, — подтвердила Фей. — Надежные. Жаль, что они не с нами в этом противостоянии. В то же время я рада, что они в этом не участвуют.
Обе женщины замолчали. «Наверное, — подумала Джинджер, — Фей занимают те же мысли, что и меня: стоит ли по-прежнему та машина у подъездной дороги к дому Джеймисонов и ограничатся ли сидящие в ней люди одним лишь наблюдением?» Эрни и Доминик вооружились, отправляясь в горы, к хранилищу в Тэндер-хилле. Поездка Фей и Джинджер казалась безобидной, никто не предполагал, что им тоже может грозить опасность. Джинджер, как и многие привлекательные одинокие женщины, живущие в большом городе, умела пользоваться пистолетом, а Фей, добропорядочная жена морпеха, была почти специалистом по обращению с оружием, но их знания и навыки оказывались бесполезными при отсутствии стволов.
Проехав четверть мили по обсаженной соснами дороге, Фей остановила фургон в одном из самых тенистых мест.
— Может быть, я преувеличиваю, — сказала она, расстегивая пуговицы пальто и запуская руку под свитер, — и от этого будет мало проку, если на тебя направят пистолет.
Морщась, она вытащила два ножа для разделки мяса и положила их на сиденье между собой и Джинджер.
Джинджер удивленно спросила:
— Где вы их взяли?
— Я поэтому и стала протирать посуду, которую мыла Нэнси. Пока убирала приборы, похитила вот это. Не хотела спрашивать у них про оружие напрямую — мы только зря впутали бы Нэнси и Элроя в нашу историю. Верну им потом, когда все закончится. — Она взяла один из ножей. — Кончик очень острый. Лезвие заточенное и в зазубринах. Конечно, если приставят пистолет к виску, проку от этого будет мало. Но если они попытаются сбросить нас с дороги и усадить к себе в машину, нужно только дождаться подходящего момента и вонзить нож в ублюдка.
— Ясно, — сказала Джинджер, потом ухмыльнулась и покачала головой. — Надеюсь, когда-нибудь вы познакомитесь с Ритой Ханнаби.
— Ваш бостонский друг?
— Да. Вы с Ритой очень похожи, мне кажется.
— Я похожа на леди из высшего общества? — спросила Фей с сомнением в голосе. — Даже представить себе не могу, что́ у нас может быть общего.
— Начать с того, что вы обе предельно хладнокровны и спокойны, что бы ни происходило вокруг.
Фей положила нож на сиденье.
— Если ты жена солдата, то либо учишься плыть в потоке, либо сходишь с ума.
— Потом, и вы, и Рита — внешне такие женственные, мягкие и зависимые, но внутри у вас стальной стержень.
Фей улыбнулась:
— Милочка, да ведь вы и сама такая.
Проехав последние четверть мили в тени от сосен, они оказались на просторе, в сумраке надвигавшейся грозы.
Дешевенький коричнево-зеленый автомобиль все еще стоял на окружной дороге. В машине сидели два человека. Они безразлично посмотрели на Джинджер. Та помахала им, объятая внезапным порывом. Они никак не отреагировали.
Фей поехала по ложу долины Лемуиль. Машина двинулась следом.
Не важно, что делал Майлс Беннелл — сутулился со скучающим видом, сидя на большом стуле за своим серым металлическим столом, или расхаживал по кабинету и отвечал на вопросы, иногда безучастным тоном, иногда изумленно-ироничным: он никогда не дергался, никогда не унижался, никогда не выглядел испуганным, никогда не выходил из себя, как это случилось бы с любым на его месте.
Полковник Лиленд Фалкерк его ненавидел.
Сидя за поцарапанным столом в углу комнаты, Лиленд медленно перебирал личные дела каждого из гражданских ученых, которые проводили исследования и ставили эксперименты в пещере с огромными деревянными дверями, за которыми хранилась тайна 6 июля. Он пытался сузить круг возможных предателей, определив, кто из мужчин или женщин мог находиться в Нью-Йорке во время отправки двух записок и поляроидных снимков Доминику Корвейсису в Лагуна-Бич. Полковник приказал военным из службы безопасности Тэндер-хилла выяснить это в воскресенье; те сделали вид, что произвели проверку и не обнаружили ничего, что могло бы указывать на утечку. Но ввиду косяков, наделанных ими в ходе расследования (включая два выведенных из строя детектора лжи), Лиленд больше не доверял им, как не доверял Беннеллу и другим ученым. Он должен был сделать это сам.
Но Лиленд с самого начала столкнулся с двумя проблемами. Во-первых, за прошедшие полтора года в тайну пришлось посвятить слишком много гражданских, черт бы их подрал. Тридцать семь мужчин и женщин, представителей самых разных отраслей науки, имели как допуск самой высокой степени, так и специальные знания, необходимые для реализации исследовательской программы, предложенной Беннеллом. Тридцать восемь гражданских, считая Беннелла. Было чудом, что тридцать восемь яйцеголовых, не имеющих представления о военной дисциплине, столько времени не выдавали тайну, тем более такую.
Только Беннелл и еще семеро были заняты исследованиями постоянно, не вели других работ и фактически жили в Тэндер-хилле. У остальных тридцати были семьи и должности в университетах, которые они не могли покидать надолго, а потому они приезжали и уезжали, насколько позволяло расписание занятий: иногда оставались на несколько дней и даже недель, редко — на несколько месяцев. Поэтому выяснение того, находился ли человек в Нью-Йорке в известное время, было делом долгим и хлопотным.
Хуже того, из восьми членов постоянной команды исследователей трое побывали в декабре в Нью-Йорке, в том числе и сам доктор Беннелл. Короче говоря, список подозреваемых включал не менее тридцати двух человек из одной только исследовательской группы.
Кроме того, Лиленд с подозрением относился ко всей службе безопасности хранилища, хотя предположительно только майор Фугата и лейтенант Хелмс, глава службы и его правая рука, знали, что происходит в засекреченной пещере. В воскресенье Фугата начал допрашивать всех исследователей, находившихся в Тэндер-хилле, — и постоянно обитавших там, и приехавших на время. Вскоре он обнаружил, что полиграф поврежден и не может давать надежные результаты. Накануне из Шенкфилда доставили новую машину, но она тоже оказалась дефектной. Фугата сказал, что вторую машину привезли уже сломанной, но это была чушь собачья.
Кто-то из занятых в проекте видел доклад, в котором говорилось, что блоки памяти свидетелей разрушаются. Предатель вышел сухим из воды, но теперь, когда снова стало горячо, он вывел из строя полиграф.
Оторвавшись на время от просмотра личных дел, Лиленд кинул взгляд на Майлса Беннелла, стоявшего у маленького окна:
— Доктор, помогите мне. Вы ведь хорошо знаете, как мыслят ученые.
— Конечно, полковник, — сказал Беннелл, отворачиваясь от окна.
— Все работающие с вами знают о засекреченном докладе ГИПКа семилетней давности. И о катастрофических последствиях, которые могут наступить, если обществу станет известно о наших открытиях. Почему кто-то из них проявил такую безответственность и нарушил секретность при работе над проектом?
Доктор Беннелл заговорил голосом человека, искренне желающего быть полезным, но Лиленд чувствовал в его тоне кислотно-едкое высокомерие.
— Не все согласны с выводами ГИПКа. Некоторые считают, что обнародование этих открытий не приведет к катастрофе, а ГИПК коренным образом ошибается и ведет себя слишком высокомерно.
— Я считаю, что ГИПК прав. А вы, лейтенант Хорнер?
Хорнер, сидевший в углу, откликнулся:
— Я согласен с вами, полковник. Если делать это известие достоянием общественности, людей нужно подготавливать к этому медленно, может быть целое десятилетие. И даже тогда…
Лиленд кивнул и сказал Беннеллу:
— Доктор, я невысокого мнения о своих соотечественниках, но я реалист и представляю, как трудно им будет привыкать к новому миру, который возникнет после обнародования наших открытий. Хаос. Политические и социальные потрясения. Как и предсказывается в докладе ГИПКа.
Беннелл пожал плечами:
— Вы имеете право на собственную точку зрения.
Но тон его говорил: «Даже если вы невежественны, высокомерны и узколобы».
Подавшись вперед на стуле, Лиленд спросил:
— А вы, доктор? Вы считаете, что ГИПК прав?
Беннелл уклончиво ответил:
— Я не тот, кого вы ищете, полковник. Я не посылал эти снимки Корвейсису и Блокам.
— Хорошо, доктор. Итак, вы поможете мне устроить допросы с применением наркотиков? Даже если мы наладим полиграф, полученные ответы будут менее достоверны, чем полученные с помощью тиопентала натрия и других веществ.
Беннелл нахмурился:
— Некоторые будут категорически возражать. Это люди с чрезвычайно развитым интеллектом, полковник. Интеллектуальная жизнь — главное для них, и они не захотят подвергаться риску химического воздействия, которое может отрицательно повлиять на их умственные способности, хотя бы и в ничтожной степени.
— Эти средства не оказывают такого влияния. Они безопасны.
— Может быть, в большинстве случаев так и есть. Но кое у кого из моих людей возникнут возражения нравственного свойства против использования таких средств — пусть даже они безопасны и применяются в благих целях.
— Доктор, я собираюсь допросить с применением химии всех работающих в Тэндер-хилле, и посвященных в тайну, и не посвященных. Я собираюсь запросить одобрение у генерала Альварадо.
Альварадо был начальником хранилища, бюрократом, который не держал в руках другого оружия, кроме карандаша, и по большей части бездельничал. Лиленд питал к Альварадо такую же антипатию, как и к Беннеллу.
— Если генерал одобрит применение химии, — продолжил Лиленд, — а кто-нибудь из ваших людей будет возражать, мало им не покажется. Это касается и вас, если вы откажетесь. Вы меня поняли?
— Абсолютно, — ответил Беннелл совершенно спокойным тоном.
Полковник с отвращением оттолкнул от себя оставшиеся личные дела:
— Дело двигается дьявольски медленно. Мне нужно найти предателя сейчас, а не через месяц. Нужно срочно отремонтировать полиграф. — Он начал вставать, но тут же снова сел, словно ему вдруг пришел в голову вопрос, хотя Лиленд держал его в уме с той самой минуты, как вошел в хранилище. — Доктор, что вы думаете о новом повороте истории с Кронином и Корвейсисом? И о чудесных исцелениях — другом необычном явлении. Что это такое, по-вашему?
Наконец-то у Беннелла прорвались наружу сильные, искренние эмоции. Он разъединил руки, сцепленные на затылке, подался вперед:
— Вас это наверняка пугает до смерти, полковник. Но может, не стоит думать о происходящем как о катастрофе. Страх — ваша единственная реакция, а я считаю, что это, возможно, величайший момент в истории человечества. Но как бы ни обстояли дела, нам абсолютно необходимо поговорить с Кронином и Корвейсисом, рассказать им все, начать сотрудничать с ними, чтобы понять, как именно они обрели свои необыкновенные способности. Мы не можем просто уничтожить их или еще раз стереть им память, не получив всех ответов.
— Если мы посвятим всех людей из «Транквилити» в эту тайну, откроем им суть дела и снова не сотрем их воспоминания, сохранить секрет не удастся.
— Да, наверное, — согласился Беннелл. — А если так, следует известить общественность. Черт возьми, полковник, в связи с последними новостями надо исследовать Кронина и Корвейсиса, это важнее всего остального, включая сохранение тайны. И не только исследовать, но и дать им возможность развивать любые необычные таланты, которые у них обнаружатся. Кстати, когда вы собираетесь их задержать?
— Не позднее чем сегодня вечером.
— Значит, можно ожидать, что вы привезете их сегодня?
— Да. — Лиленд поднялся со стула, взял свою полевую куртку и направился к двери кабинета, где его ждал лейтенант Хорнер, но вдруг остановился. — Доктор, как вы определите, изменились Кронин и Корвейсис или нет? Вы уверены, что вероятность… завладения ими исключена? А если вы ошибаетесь, если они теперь не вполне люди и не хотят, чтобы вы знали правду, как вы это поймете? Никакой полиграф, никакая сыворотка правды их не возьмут.
— Это и в самом деле трудный вопрос. — Майлс Беннелл встал, сунул руки в карманы халата, начал энергично расхаживать по кабинету. — Бог мой, непростая задача, так? Мы работали над этим с воскресенья, когда узнали от вас об их новых способностях. За это время у нас бывали взлеты и падения случались, приступы отчаяния, но сейчас мы думаем, что сможем с этим разобраться. Мы изобрели медицинские и психологические тесты, чертовски сложные вещи, и думаем, что всё вместе позволит нам определить, инфицированы они или нет… люди они или уже нет. Я считаю, что ваши опасения абсолютно беспочвенны. Мы поначалу считали, что инфекция… завладение является угрозой, но больше года назад поняли, что ошибались. Думаю, они могут иметь эти способности и в полной мере оставаться людьми. В полной мере.
— Я не согласен. Мои опасения не беспочвенны. И если Корвейсис, Кронин и другие трансформировались, а вы считаете, что можете добиться от них правды, значит вы обманываете себя. Если они трансформировались, то превосходят вас интеллектуально и обмануть вас для них — проще простого.
— Вы даже не знаете, что мы…