Чужие
Часть 64 из 97 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Это была Джинджер Вайс, спустившаяся так быстро, что добралась до Марси одновременно с Аланом, который ринулся вниз по склону раньше ее. Марси не двигалась, не плакала, была в сознании, хотя и оглушена, и Джинджер быстро определила, что повреждений головы у девочки нет. Потом Марси начала плакать, и, поскольку ее левая нога была как-то странно подвернута, Д’жоржа решила, что у дочери перелом. Джинджер развеяла и этот страх. Поскольку на склоне не было камней и к тому же трава смягчила падение, Марси отделалась легкими ушибами, синяками и царапинами.
— Вы на меня произвели очень сильное впечатление, — сказала Д’жоржа.
— Я? — удивленно переспросила Джинджер. Выждав, когда над ними пролетит на посадку одномоторный самолет, она сказала: — Я не сделала ничего особенного, только осмотрела Марси. Сложного лечения не требовалось: наложить два-три лейкопластыря, и все.
Они положили чемоданы в багажник машины Доминика, и Д’жоржа продолжила:
— Нет, вы произвели на меня впечатление. Молодая, красивая, женственная и в то же время настоящий доктор — такая умелая и находчивая. Я всегда считала, что родилась для того, чтобы коктейли разносить в баре, и во мне ничего больше нет, но после встречи с вами у меня внутри загорелся огонь. Позднее, когда Алан нас бросил, я не стала предаваться отчаянию. Я помнила о вас и решила добиться того, о чем раньше и думать не могла. В каком-то смысле вы изменили мою жизнь.
Захлопнув и заперев крышку багажника, Джинджер передала ключи Доминику, который уже усадил Марси в машину, и сказала:
— Д’жоржа, я польщена. Но вы приписываете мне слишком большие заслуги. Вы сами изменили свою жизнь.
— Дело было не в том, что вы тогда сделали, — сказала Д’жоржа. — А в том, кем вы были. Именно тем примером для подражания, который мне требовался.
Джинджер смущенно ответила:
— Господи боже, еще никто не называл меня примером для подражания! Милая, вы определенно преувеличиваете.
— Не слушайте ее, — сказал Доминик Д’жорже. — Она — лучший пример для подражания из всех, кого я видел. Ее застенчивый лепет — чистые шмонцы.
Джинджер Вайс со смехом повернулась к нему:
— Шмонцы?
Доминик усмехнулся:
— Моя работа — слушать и набираться ума. Услышав хорошее выражение, я пользуюсь им. Вы же не можете обвинять меня в том, что я делаю свою работу?
— Шмонцы, значит? — сказала Джинджер Вайс, изображая притворную ярость.
Продолжая усмехаться, писатель сказал:
— Если находишь что-то хорошее, грех им не воспользоваться.
В этот момент Д’жоржа поняла, что сердце Доминика Корвейсиса принадлежит другой и надо исключить его из своих романтических фантазий. Когда он смотрел на Джинджер, в его глазах ярко горели искорки желания и свет негасимой любви. То же тепло Д’жоржа видела и в глазах женщины. Забавно было то, что ни Доминик, ни Джинджер, похоже, сами не осознавали истинную силу чувства друг к другу. Пока не осознавали, но в будущем…
Они выехали из Элко в сторону «Транквилити» — тридцать миль на запад. На востоке гасли сумерки, а Доминик и Джинджер рассказывали Д’жорже о том, что происходило здесь. Они мчались по пустыне, которую накрывала мгла, видели торчавшие на горизонте, под кроваво-красным небом, черные хребты — зазубренные, грозные. Д’жоржа думала о том, чем станет это место — порогом, за которым начнется новая жизнь, или входом в могилу?
После посадки «лира» в Солт-Лейк-Сити Джек Твист быстро перенес свой багаж на чартерную «сессну-турбо-скайлайн РГ», за штурвалом которой сидел вежливый, но неразговорчивый пилот с громадными закрученными усами. В Элко, Невада, они прибыли в четыре пятьдесят три, когда гасли последние дневные лучи.
Аэропорт был слишком мал, представительств прокатных фирм «Герц» или «Авис» здесь не было, но в городке функционировала скромная таксомоторная компания, принадлежащая местному предпринимателю. Такси доставило Джека и три его больших чемодана к местному дилеру «Джипа», который уже собирался закрываться; он напугал продавца, заплатив наличными за полноприводной «чероки».
До этого момента Джек не предпринимал никаких маневров, чтобы уйти от хвоста. У его врагов явно имелись серьезная власть и ресурсы, и как бы он ни пытался от них уйти, им наверняка хватало живой силы, чтобы организовать слежку, если бы объект наблюдения попытался скрыться от них, пешком или на такси, в таком маленьком городке, как Элко.
Сев за руль «чероки» и отъехав от салона, Джек впервые начал посматривать в зеркала заднего вида и боковые зеркала, но подозрительных машин не увидел.
Он направился прямо в мини-маркет «Арко», который заметил в такси по дороге из аэропорта, поставил машину в темном углу парковки, куда не доходил свет фонарей, и оглядел темную улицу — нет ли преследователя?
И не увидел никого.
Это не означало, что хвоста не было.
В мини-маркете, под слишком яркими флуоресцентными лампами, среди блестящих, отделанных хромом прилавков, он затосковал по добрым старым временам, когда продукты можно было купить в старомодно-очаровательном угловом магазинчике, принадлежавшем семейной паре говорящих с приятным акцентом иммигрантов, где стоял аромат домашней выпечки, приготовленной хозяйкой, и сэндвичей, приготовленных на заказ хозяином. Здесь же ощущались только слабый душок дезинфектантов и еле уловимый запах озона из рефрижераторных компрессоров, охлаждавших прилавки. Прищуриваясь на ярком свету, Джек купил карту округа, фонарик, кварту молока, два пакетика сухой говядины, небольшую упаковку пирожков с шоколадной начинкой и по какому-то нездоровому капризу кинул в тележку нечто под названием «хамвич» — «неизменно вкусный цельный сэндвич с растертой, смешанной, переработанной ветчинной пастой на хлебе с приправой», удобный в особенности «для туристов, кемперов и спортсменов». Ветчинная паста? В нижней части герметичной пластиковой упаковки было написано: «ИЗ НАСТОЯЩЕГО МЯСА».
Джек рассмеялся. Приходится сообщать, что это изделие ИЗ НАСТОЯЩЕГО МЯСА, ведь, несмотря на упаковку из прозрачного пластика, ты бы никогда не догадался, что это за дрянь такая. Да, сэр, да, ветчинная паста и настоящее мясо: вот почему он отправился в Центральную Америку воевать за свою страну.
Он жалел, что Дженни ушла, что ее нет рядом. Настоящее мясо. Не какое-то там поддельное, химическое. Она бы смеялась до упада.
Выйдя из мини-маркета, он остановился, снова оглядел улицу и снова не увидел ничего подозрительного. Он вернулся к «чероки», стоявшему в темном углу парковки, открыл заднюю дверцу, открыл один из чемоданов, достал оттуда пустой нейлоновый рюкзак, «беретту», заряженный магазин, коробку с патронами тридцать второго калибра и один из трубчатых глушителей. Из его рта вырывались облачка пара. Он переложил покупки из бумажного мешка в рюкзак, навинтил глушитель на ствол, вставил заряженный магазин в рукоятку. Распределив остальные патроны по многочисленным карманам кожаной куртки на теплой подкладке, он закрыл дверцу.
Вернувшись за руль «чероки», Джек положил «беретту» на пассажирское сиденье рядом с собой, а сверху положил рюкзак. Затем с помощью купленного фонарика стал изучать карту округа Элко. Когда Джек выключил фонарик и убрал карту, он был готов вступить в схватку с врагом.
Следующие пять минут он ехал по Элко, используя все известные ему трюки для обнаружения хвоста, — проезжал по тихим жилым кварталам с минимальным движением, где ведущие слежку стали бы заметны, как высыпавшая на губе простуда, какими бы профессионалами они ни были. Ничего.
Он остановился в конце тупика и вытащил из чемодана широкополосный ресивер для обнаружения переговоров в эфире. Это устройство размером с две сигаретные пачки, с короткой телескопической антенной наверху, позволяло прослушивать все существующие радиочастоты от 30 до 120 мегагерц, включая ФМ-диапазон — от 88 до 108. Если бы к «чероки» прикрепили передатчик, пока Джек находился в магазине, широкополосный ресивер принял бы сигнал и контур обратной связи устройства стал бы издавать пронзительные звуки. Джек навел антенну на джип и медленно обошел его.
Никаких передатчиков не было.
Он убрал широкополосный прибор, снова сел за руль и на минуту погрузился в задумчивость. Ни визуальной, ни электронной слежки он не обнаружил. Это имело какой-то смысл? Когда его противники подкладывали в ячейки открытки с изображением «Транквилити», они должны были знать, что Джек немедленно отправится в Неваду. Они наверняка знали и то, что он потенциально опасен, и не позволили бы ему предпринимать неконтролируемые действия против себя на их собственной территории. В то же время именно это они, казалось, и делали.
Джек нахмурился, повернул ключ в замке зажигания. Взревел двигатель.
В самолете из Нью-Йорка он имел достаточно времени, чтобы поразмышлять над ситуацией, и выдвинул несколько предположений (большинство из них так и остались предварительными) относительно личностей и намерений его врагов. Теперь он решил, что ни одно из них не было и вполовину таким же странным, как происходящее в действительности.
Никто не вел за ним наблюдения. Это пугало его.
Необъяснимое всегда пугало его.
Когда ты не понимаешь ситуации, это обычно означает, что ты упустил что-то важное. А если ты упустил что-то важное, значит с какой-то стороны ты не прикрыт. А если ты не прикрыт полностью, то можешь получить пинок в зад в тот момент, когда меньше всего этого ждешь.
Джек Твист — весь внимание и осторожность — поехал из Элко по пятьдесят первому шоссе. Спустя какое-то время он повернул на запад, проехал по нескольким грунтовкам и гравийным дорогам. Его план состоял в том, чтобы подъехать к мотелю не открыто, с восьмидесятой федеральной, а объездными путями, с тыла. В конечном счете ему пришлось ехать по бездорожью, а иногда и по опасным участкам — спускаться с возвышенностей высотой в четыре тысячи футов в долины у их подножий. Когда тучи рассеялись, обнажив луну в три четверти, он выключил фары и поехал в лунном свете. Вскоре его глаза приспособились к темноте.
Джек выехал на вершину холма и увидел мотель «Транквилити» — одинокую группу огоньков посреди громадной темной пустоты в полутора милях внизу, на юго-восток от него, по эту сторону восьмидесятой федеральной. Огней было меньше, чем он предполагал, — видимо, бизнес шел неважно или мотель был закрыт. Он не хотел во всеуслышание объявлять о своем прибытии, а потому двинулся дальше пешком.
«Беретту» Джек оставил в машине, взяв с собой «узи». Вообще-то, он не ждал неприятностей. Пока. Его враги, кем бы они ни были, вряд ли стали бы выманивать его так далеко только для того, чтобы сразу же убить. Убить его они могли и в Нью-Йорке, если им не требовалось от Джека ничего другого. В любом случае он был готов к силовому развитию событий.
Кроме «узи» и дополнительного магазина, он взял рюкзак с едой, аккумуляторный микрофон направленного действия и прибор ночного видения «Стартрон», надел перчатки и спортивную шапочку.
Прогулка оказалась бодрящей. Вечер стоял холодный, и с каждым порывом ветра воздух обжигал лицо, но это было не так уж неприятно.
Исходя из того, что ему придется скрыться сразу по приезде в Неваду, Джек еще в Нью-Йорке оделся соответствующим образом: высокие туристские ботинки с твердой резиновой подошвой и тяжелым протектором, теплое нижнее белье, джинсы, свитер, кожаная куртка с теплой стеганой подкладкой. В «лире» удивились при виде такого пассажира, но обращались с ним так, словно он явился в смокинге и цилиндре; даже одноглазый урод в рабочей одежде вызывал уважение, если он мог позволить себе частный джет, а не летел обычным рейсом.
Теперь Джек передвигался пешком. Сквозь рваные разрывы в тучах выглядывала луна, ее свет ярко отражали несколько снежных заплаток, напоминавших обломки костей в темном туловище горбатых холмов; голая земля, скальные породы, кустарник и заросли сухой травы принимали ласку лунного света, который придавал им неясный светло-молочный оттенок. Но когда луна скрывалась за тучами, на мир наплывала глубокая, непроницаемая тьма.
Наконец Джек добрался до места, откуда удобно было вести наблюдение, — до южного склона холма всего в четверти мили от «Транквилити». Он сел, положил на землю рюкзак и «узи».
«Стартрон» усиливал любой свет — сияние звезд и луны, естественное свечение снега и некоторых растений, слабый электрический свет — в восемьдесят пять тысяч раз. Единственная линза устройства могла трансформировать что угодно (если только не стояла совершенно черная ночь) в серый дневной свет, а порой даже выдать что-нибудь четкое.
Джек упер локти в колени, взял «Стартрон» обеими руками, навел на мотель. Тыльная сторона мотеля была видна довольно четко, и он быстро определил, что никаких наблюдателей в затененных местах нет. С тыльной его стороны ни у одного из номеров не было окон, и наблюдение изнутри вести никто не мог. Был и второй этаж, расположенный по центру здания, длиной примерно в треть первого, — вероятно, там располагалось жилье владельцев, и почти во всех окнах горел свет. Но заглянуть внутрь Джек не мог — мешали шторы и жалюзи.
Он положил «Стартрон» в рюкзак и взял в руки похожий на футуристическую винтовку микрофон направленного действия с автономным питанием. Всего несколько лет назад эффективная дальность таких микрофонов составляла лишь двести ярдов. Но теперь хороший усилитель позволял слышать разговоры с расстояния в четверть мили, а в идеальных условиях — и с большего. Устройство имело два компактных наушника. Джек надел их, прицелился микрофоном в зашторенное окно и тут же услышал взволнованные голоса. Но до него доносились только обрывки разговора, потому что он пытался уловить сказанное на расстоянии в четверть мили, в закрытом помещении, да к тому же мешал сильный ветер.
Он осторожно взял «узи» и прочее снаряжение, подошел ближе, выбрал другую точку наблюдения, на расстоянии ста ярдов от здания. Теперь, наведя микрофон на окно, он мог слышать весь разговор даже сквозь шторы, заглушавшие звук. Не меньше шести человек обедали, хвалили повара (человека по имени Нед) и его помощницу (Сэнди) за индейку, ореховую начинку и другие блюда.
У них там не просто обед, с завистью подумал Джек, а настоящий банкет, черт бы их подрал.
Он перекусил в «лире», но больше с тех пор ничего не ел. Он все еще жил по стандартному восточному времени, и сейчас для него было почти одиннадцать. Может быть, придется подслушивать несколько часов, узнавая этих людей по отдельным фразам, постепенно решая, являются ли они его врагами или нет. Он был слишком голоден и не мог так долго ждать обеда, каким бы тот ни был. Из нескольких камней он выложил подставку для микрофона, направил его на окно, потом развернул «хамвич» и вонзил зубы в это изделие с «растертой, смешанной, переработанной ветчинной пастой». Вкус был примерно таким же, как у опилок в прогорклом говяжьем жире. Он выплюнул вязкое месиво изо рта и принялся за скудную трапезу — сушеную говядину и пирожки. Но лучше было бы поглощать их, не слушая этих неизвестных ему людей, справлявших что-то вроде праздника урожая в современном варианте.
Вскоре Джек убедился, что эти люди — не враги ему. Странно: каждый из них был вызван сюда, как и сам Джек. Слушая их, он вдруг начал понимать, что их голоса удивительно знакомы ему. Возникло ощущение, будто он — один из них, будто это его братья и сестры.
Женщина по имени Джинджер и мужчина — то ли Дон, то ли Дом — рассказывали другим о том, что они узнали, посетив редакцию газеты «Сентинел» в Элко. Слушая разговор о выбросе токсичного вещества, блокпостах на дороге, элитных войсках СРВЧС, Джек почувствовал, что у него пропадает аппетит. СРВЧС! Черт, он слышал про роты СРВЧС, хотя их начали формировать, когда он уже покинул службу. Безбашенные ребята, которые радостно встречали любой приказ — например, войти в клетку к медведю-гризли с одной только мясорубкой в руках. И при этом они были настолько крутыми, что могли наделать из медведя котлет. Если бы обычному человеку предложили на выбор быстрое, без мучений, самоубийство или рукопашную схватку с бойцом СРВЧС, лучше всего было бы выстрелить себе в висок, чтобы не подвергаться истязаниям. Джек понял, что он оказался втянутым в нечто куда более масштабное и опасное, чем месть мафии или все то, о чем он думал по пути из Нью-Йорка.
Хотя в картине, которую получил Джек, было немало белых пятен, он начал понимать, зачем собрались эти люди: они хотели выяснить, что случилось с ними здесь позапрошлым летом, в тот самый уик-энд, когда в мотеле останавливался и Джек. Начатое ими расследование продвинулось довольно далеко, и Джек поморщился оттого, что они так открыто обсуждают свои успехи. Такие наивные — думают, что закрытые двери и зашторенные окна обеспечат им приватность. Хотелось крикнуть им: «Эй, вы, бога ради, да заткнитесь уже! Если вас слышу я, то они-то уж точно слышат».
СРВЧС. От этой новости его затошнило сильнее, чем от «хамвича».
Они продолжали болтать, выдавая свою стратегию врагу еще на стадии разработки. Наконец Джек сорвал с себя наушники, быстро собрал оружие и оборудование и поспешил вниз, сквозь тьму, в мотель «Транквилити».
Столовой в жилище Блоков не было — только ниша на кухне, недостаточно просторная, чтобы вместить девятерых. Они придвинули в гостиной всю мебель к стенам, перенесли туда кухонный стол, удлинили его при помощи двух досок, и теперь за ним могли поместиться все. В глазах Доминика эта импровизация еще больше усиливала атмосферу семейного собрания и сдержанно-праздничное настроение.
Чтобы не повторяться, Доминик и Джинджер дождались обеда, когда собрались все, и сообщили о том, что узнали в редакции газеты. Под позвякивание столовых приборов они рассказывали, как армия заблокировала федеральную дорогу в пятницу вечером за несколько минут до выброса. А значит, вертолеты с солдатами вылетели из отдаленного Шенкфилда по меньшей мере на полчаса раньше и военные заранее знали о том, что «происшествие» случится.
Доминик сказал, разрывая рогалик:
— Фалкерк и рота СРВЧС прибыли сюда для обеспечения карантина и безопасности сразу после начала кризиса… выходит, армия получила предупреждение заблаговременно.
— Но почему они его не предотвратили? — спросила Д’жоржа Монателла, разрезая порцию индейки на маленькие кусочки — для Марси.
— Очевидно, потому, что это было выше их сил, — объяснил Доминик.
— Может быть, цистерну атаковали террористы, а армейская разведка узнала об этом перед самым началом террористической операции? — произнес Эрни.
— Может быть, — с сомнением в голосе сказал Доминик. — Но если бы дела обстояли так, эту информацию не стали бы скрывать. Значит, тут произошло что-то другое, в высшей степени секретное. Только бойцам СРВЧС можно было доверить ликвидационные работы, с уверенностью, что они сохранят все в тайне.
У Брендана Кронина аппетит был значительно лучше, чем у остальных, но от этого он не выглядел менее одухотворенным. Он проглотил немного печеной кукурузы и сказал:
— Вот и объяснение, почему в тот момент, когда все случилось, на этих десяти милях федеральной трассы не было сотен машин, как обычно. Если военные вмешались заранее, у них хватило времени, чтобы направить бо́льшую часть трафика в обход опасной зоны.
— Некоторые остались в зоне, — ответил Доминик, — они видели слишком многое, были задержаны и подверглись промывке мозгов вместе с остальными, теми, кто уже находился в мотеле.
Несколько минут все обсуждали случившееся в свете новой информации. Но в итоге остались всё с теми же теориями и безответными вопросами, что и Доминик с Джинджер, когда они сидели в редакции «Сентинел».
Наконец Доминик и Джинджер рассказали о сделанном ими важном открытии, когда им пришла в голову мысль просмотреть номера «Сентинел», вышедшие в свет в течение нескольких недель после происшествия. Когда они закончили просматривать газеты за ту самую неделю, Джинджер предположила, что ключ к тайне может быть скрыт в других новостях, в необычных историях, по виду никак не связанных с кризисом, но на деле имевших к нему прямое отношение. Они вытащили из папки еще несколько номеров и, стараясь смотреть на них глазами параноиков, вскоре обнаружили то, что искали. В новостях очень часто фигурировал один объект, причем в таком контексте, что возникало впечатление о его связи с перекрытием восьмидесятой федеральной.
— Вы на меня произвели очень сильное впечатление, — сказала Д’жоржа.
— Я? — удивленно переспросила Джинджер. Выждав, когда над ними пролетит на посадку одномоторный самолет, она сказала: — Я не сделала ничего особенного, только осмотрела Марси. Сложного лечения не требовалось: наложить два-три лейкопластыря, и все.
Они положили чемоданы в багажник машины Доминика, и Д’жоржа продолжила:
— Нет, вы произвели на меня впечатление. Молодая, красивая, женственная и в то же время настоящий доктор — такая умелая и находчивая. Я всегда считала, что родилась для того, чтобы коктейли разносить в баре, и во мне ничего больше нет, но после встречи с вами у меня внутри загорелся огонь. Позднее, когда Алан нас бросил, я не стала предаваться отчаянию. Я помнила о вас и решила добиться того, о чем раньше и думать не могла. В каком-то смысле вы изменили мою жизнь.
Захлопнув и заперев крышку багажника, Джинджер передала ключи Доминику, который уже усадил Марси в машину, и сказала:
— Д’жоржа, я польщена. Но вы приписываете мне слишком большие заслуги. Вы сами изменили свою жизнь.
— Дело было не в том, что вы тогда сделали, — сказала Д’жоржа. — А в том, кем вы были. Именно тем примером для подражания, который мне требовался.
Джинджер смущенно ответила:
— Господи боже, еще никто не называл меня примером для подражания! Милая, вы определенно преувеличиваете.
— Не слушайте ее, — сказал Доминик Д’жорже. — Она — лучший пример для подражания из всех, кого я видел. Ее застенчивый лепет — чистые шмонцы.
Джинджер Вайс со смехом повернулась к нему:
— Шмонцы?
Доминик усмехнулся:
— Моя работа — слушать и набираться ума. Услышав хорошее выражение, я пользуюсь им. Вы же не можете обвинять меня в том, что я делаю свою работу?
— Шмонцы, значит? — сказала Джинджер Вайс, изображая притворную ярость.
Продолжая усмехаться, писатель сказал:
— Если находишь что-то хорошее, грех им не воспользоваться.
В этот момент Д’жоржа поняла, что сердце Доминика Корвейсиса принадлежит другой и надо исключить его из своих романтических фантазий. Когда он смотрел на Джинджер, в его глазах ярко горели искорки желания и свет негасимой любви. То же тепло Д’жоржа видела и в глазах женщины. Забавно было то, что ни Доминик, ни Джинджер, похоже, сами не осознавали истинную силу чувства друг к другу. Пока не осознавали, но в будущем…
Они выехали из Элко в сторону «Транквилити» — тридцать миль на запад. На востоке гасли сумерки, а Доминик и Джинджер рассказывали Д’жорже о том, что происходило здесь. Они мчались по пустыне, которую накрывала мгла, видели торчавшие на горизонте, под кроваво-красным небом, черные хребты — зазубренные, грозные. Д’жоржа думала о том, чем станет это место — порогом, за которым начнется новая жизнь, или входом в могилу?
После посадки «лира» в Солт-Лейк-Сити Джек Твист быстро перенес свой багаж на чартерную «сессну-турбо-скайлайн РГ», за штурвалом которой сидел вежливый, но неразговорчивый пилот с громадными закрученными усами. В Элко, Невада, они прибыли в четыре пятьдесят три, когда гасли последние дневные лучи.
Аэропорт был слишком мал, представительств прокатных фирм «Герц» или «Авис» здесь не было, но в городке функционировала скромная таксомоторная компания, принадлежащая местному предпринимателю. Такси доставило Джека и три его больших чемодана к местному дилеру «Джипа», который уже собирался закрываться; он напугал продавца, заплатив наличными за полноприводной «чероки».
До этого момента Джек не предпринимал никаких маневров, чтобы уйти от хвоста. У его врагов явно имелись серьезная власть и ресурсы, и как бы он ни пытался от них уйти, им наверняка хватало живой силы, чтобы организовать слежку, если бы объект наблюдения попытался скрыться от них, пешком или на такси, в таком маленьком городке, как Элко.
Сев за руль «чероки» и отъехав от салона, Джек впервые начал посматривать в зеркала заднего вида и боковые зеркала, но подозрительных машин не увидел.
Он направился прямо в мини-маркет «Арко», который заметил в такси по дороге из аэропорта, поставил машину в темном углу парковки, куда не доходил свет фонарей, и оглядел темную улицу — нет ли преследователя?
И не увидел никого.
Это не означало, что хвоста не было.
В мини-маркете, под слишком яркими флуоресцентными лампами, среди блестящих, отделанных хромом прилавков, он затосковал по добрым старым временам, когда продукты можно было купить в старомодно-очаровательном угловом магазинчике, принадлежавшем семейной паре говорящих с приятным акцентом иммигрантов, где стоял аромат домашней выпечки, приготовленной хозяйкой, и сэндвичей, приготовленных на заказ хозяином. Здесь же ощущались только слабый душок дезинфектантов и еле уловимый запах озона из рефрижераторных компрессоров, охлаждавших прилавки. Прищуриваясь на ярком свету, Джек купил карту округа, фонарик, кварту молока, два пакетика сухой говядины, небольшую упаковку пирожков с шоколадной начинкой и по какому-то нездоровому капризу кинул в тележку нечто под названием «хамвич» — «неизменно вкусный цельный сэндвич с растертой, смешанной, переработанной ветчинной пастой на хлебе с приправой», удобный в особенности «для туристов, кемперов и спортсменов». Ветчинная паста? В нижней части герметичной пластиковой упаковки было написано: «ИЗ НАСТОЯЩЕГО МЯСА».
Джек рассмеялся. Приходится сообщать, что это изделие ИЗ НАСТОЯЩЕГО МЯСА, ведь, несмотря на упаковку из прозрачного пластика, ты бы никогда не догадался, что это за дрянь такая. Да, сэр, да, ветчинная паста и настоящее мясо: вот почему он отправился в Центральную Америку воевать за свою страну.
Он жалел, что Дженни ушла, что ее нет рядом. Настоящее мясо. Не какое-то там поддельное, химическое. Она бы смеялась до упада.
Выйдя из мини-маркета, он остановился, снова оглядел улицу и снова не увидел ничего подозрительного. Он вернулся к «чероки», стоявшему в темном углу парковки, открыл заднюю дверцу, открыл один из чемоданов, достал оттуда пустой нейлоновый рюкзак, «беретту», заряженный магазин, коробку с патронами тридцать второго калибра и один из трубчатых глушителей. Из его рта вырывались облачка пара. Он переложил покупки из бумажного мешка в рюкзак, навинтил глушитель на ствол, вставил заряженный магазин в рукоятку. Распределив остальные патроны по многочисленным карманам кожаной куртки на теплой подкладке, он закрыл дверцу.
Вернувшись за руль «чероки», Джек положил «беретту» на пассажирское сиденье рядом с собой, а сверху положил рюкзак. Затем с помощью купленного фонарика стал изучать карту округа Элко. Когда Джек выключил фонарик и убрал карту, он был готов вступить в схватку с врагом.
Следующие пять минут он ехал по Элко, используя все известные ему трюки для обнаружения хвоста, — проезжал по тихим жилым кварталам с минимальным движением, где ведущие слежку стали бы заметны, как высыпавшая на губе простуда, какими бы профессионалами они ни были. Ничего.
Он остановился в конце тупика и вытащил из чемодана широкополосный ресивер для обнаружения переговоров в эфире. Это устройство размером с две сигаретные пачки, с короткой телескопической антенной наверху, позволяло прослушивать все существующие радиочастоты от 30 до 120 мегагерц, включая ФМ-диапазон — от 88 до 108. Если бы к «чероки» прикрепили передатчик, пока Джек находился в магазине, широкополосный ресивер принял бы сигнал и контур обратной связи устройства стал бы издавать пронзительные звуки. Джек навел антенну на джип и медленно обошел его.
Никаких передатчиков не было.
Он убрал широкополосный прибор, снова сел за руль и на минуту погрузился в задумчивость. Ни визуальной, ни электронной слежки он не обнаружил. Это имело какой-то смысл? Когда его противники подкладывали в ячейки открытки с изображением «Транквилити», они должны были знать, что Джек немедленно отправится в Неваду. Они наверняка знали и то, что он потенциально опасен, и не позволили бы ему предпринимать неконтролируемые действия против себя на их собственной территории. В то же время именно это они, казалось, и делали.
Джек нахмурился, повернул ключ в замке зажигания. Взревел двигатель.
В самолете из Нью-Йорка он имел достаточно времени, чтобы поразмышлять над ситуацией, и выдвинул несколько предположений (большинство из них так и остались предварительными) относительно личностей и намерений его врагов. Теперь он решил, что ни одно из них не было и вполовину таким же странным, как происходящее в действительности.
Никто не вел за ним наблюдения. Это пугало его.
Необъяснимое всегда пугало его.
Когда ты не понимаешь ситуации, это обычно означает, что ты упустил что-то важное. А если ты упустил что-то важное, значит с какой-то стороны ты не прикрыт. А если ты не прикрыт полностью, то можешь получить пинок в зад в тот момент, когда меньше всего этого ждешь.
Джек Твист — весь внимание и осторожность — поехал из Элко по пятьдесят первому шоссе. Спустя какое-то время он повернул на запад, проехал по нескольким грунтовкам и гравийным дорогам. Его план состоял в том, чтобы подъехать к мотелю не открыто, с восьмидесятой федеральной, а объездными путями, с тыла. В конечном счете ему пришлось ехать по бездорожью, а иногда и по опасным участкам — спускаться с возвышенностей высотой в четыре тысячи футов в долины у их подножий. Когда тучи рассеялись, обнажив луну в три четверти, он выключил фары и поехал в лунном свете. Вскоре его глаза приспособились к темноте.
Джек выехал на вершину холма и увидел мотель «Транквилити» — одинокую группу огоньков посреди громадной темной пустоты в полутора милях внизу, на юго-восток от него, по эту сторону восьмидесятой федеральной. Огней было меньше, чем он предполагал, — видимо, бизнес шел неважно или мотель был закрыт. Он не хотел во всеуслышание объявлять о своем прибытии, а потому двинулся дальше пешком.
«Беретту» Джек оставил в машине, взяв с собой «узи». Вообще-то, он не ждал неприятностей. Пока. Его враги, кем бы они ни были, вряд ли стали бы выманивать его так далеко только для того, чтобы сразу же убить. Убить его они могли и в Нью-Йорке, если им не требовалось от Джека ничего другого. В любом случае он был готов к силовому развитию событий.
Кроме «узи» и дополнительного магазина, он взял рюкзак с едой, аккумуляторный микрофон направленного действия и прибор ночного видения «Стартрон», надел перчатки и спортивную шапочку.
Прогулка оказалась бодрящей. Вечер стоял холодный, и с каждым порывом ветра воздух обжигал лицо, но это было не так уж неприятно.
Исходя из того, что ему придется скрыться сразу по приезде в Неваду, Джек еще в Нью-Йорке оделся соответствующим образом: высокие туристские ботинки с твердой резиновой подошвой и тяжелым протектором, теплое нижнее белье, джинсы, свитер, кожаная куртка с теплой стеганой подкладкой. В «лире» удивились при виде такого пассажира, но обращались с ним так, словно он явился в смокинге и цилиндре; даже одноглазый урод в рабочей одежде вызывал уважение, если он мог позволить себе частный джет, а не летел обычным рейсом.
Теперь Джек передвигался пешком. Сквозь рваные разрывы в тучах выглядывала луна, ее свет ярко отражали несколько снежных заплаток, напоминавших обломки костей в темном туловище горбатых холмов; голая земля, скальные породы, кустарник и заросли сухой травы принимали ласку лунного света, который придавал им неясный светло-молочный оттенок. Но когда луна скрывалась за тучами, на мир наплывала глубокая, непроницаемая тьма.
Наконец Джек добрался до места, откуда удобно было вести наблюдение, — до южного склона холма всего в четверти мили от «Транквилити». Он сел, положил на землю рюкзак и «узи».
«Стартрон» усиливал любой свет — сияние звезд и луны, естественное свечение снега и некоторых растений, слабый электрический свет — в восемьдесят пять тысяч раз. Единственная линза устройства могла трансформировать что угодно (если только не стояла совершенно черная ночь) в серый дневной свет, а порой даже выдать что-нибудь четкое.
Джек упер локти в колени, взял «Стартрон» обеими руками, навел на мотель. Тыльная сторона мотеля была видна довольно четко, и он быстро определил, что никаких наблюдателей в затененных местах нет. С тыльной его стороны ни у одного из номеров не было окон, и наблюдение изнутри вести никто не мог. Был и второй этаж, расположенный по центру здания, длиной примерно в треть первого, — вероятно, там располагалось жилье владельцев, и почти во всех окнах горел свет. Но заглянуть внутрь Джек не мог — мешали шторы и жалюзи.
Он положил «Стартрон» в рюкзак и взял в руки похожий на футуристическую винтовку микрофон направленного действия с автономным питанием. Всего несколько лет назад эффективная дальность таких микрофонов составляла лишь двести ярдов. Но теперь хороший усилитель позволял слышать разговоры с расстояния в четверть мили, а в идеальных условиях — и с большего. Устройство имело два компактных наушника. Джек надел их, прицелился микрофоном в зашторенное окно и тут же услышал взволнованные голоса. Но до него доносились только обрывки разговора, потому что он пытался уловить сказанное на расстоянии в четверть мили, в закрытом помещении, да к тому же мешал сильный ветер.
Он осторожно взял «узи» и прочее снаряжение, подошел ближе, выбрал другую точку наблюдения, на расстоянии ста ярдов от здания. Теперь, наведя микрофон на окно, он мог слышать весь разговор даже сквозь шторы, заглушавшие звук. Не меньше шести человек обедали, хвалили повара (человека по имени Нед) и его помощницу (Сэнди) за индейку, ореховую начинку и другие блюда.
У них там не просто обед, с завистью подумал Джек, а настоящий банкет, черт бы их подрал.
Он перекусил в «лире», но больше с тех пор ничего не ел. Он все еще жил по стандартному восточному времени, и сейчас для него было почти одиннадцать. Может быть, придется подслушивать несколько часов, узнавая этих людей по отдельным фразам, постепенно решая, являются ли они его врагами или нет. Он был слишком голоден и не мог так долго ждать обеда, каким бы тот ни был. Из нескольких камней он выложил подставку для микрофона, направил его на окно, потом развернул «хамвич» и вонзил зубы в это изделие с «растертой, смешанной, переработанной ветчинной пастой». Вкус был примерно таким же, как у опилок в прогорклом говяжьем жире. Он выплюнул вязкое месиво изо рта и принялся за скудную трапезу — сушеную говядину и пирожки. Но лучше было бы поглощать их, не слушая этих неизвестных ему людей, справлявших что-то вроде праздника урожая в современном варианте.
Вскоре Джек убедился, что эти люди — не враги ему. Странно: каждый из них был вызван сюда, как и сам Джек. Слушая их, он вдруг начал понимать, что их голоса удивительно знакомы ему. Возникло ощущение, будто он — один из них, будто это его братья и сестры.
Женщина по имени Джинджер и мужчина — то ли Дон, то ли Дом — рассказывали другим о том, что они узнали, посетив редакцию газеты «Сентинел» в Элко. Слушая разговор о выбросе токсичного вещества, блокпостах на дороге, элитных войсках СРВЧС, Джек почувствовал, что у него пропадает аппетит. СРВЧС! Черт, он слышал про роты СРВЧС, хотя их начали формировать, когда он уже покинул службу. Безбашенные ребята, которые радостно встречали любой приказ — например, войти в клетку к медведю-гризли с одной только мясорубкой в руках. И при этом они были настолько крутыми, что могли наделать из медведя котлет. Если бы обычному человеку предложили на выбор быстрое, без мучений, самоубийство или рукопашную схватку с бойцом СРВЧС, лучше всего было бы выстрелить себе в висок, чтобы не подвергаться истязаниям. Джек понял, что он оказался втянутым в нечто куда более масштабное и опасное, чем месть мафии или все то, о чем он думал по пути из Нью-Йорка.
Хотя в картине, которую получил Джек, было немало белых пятен, он начал понимать, зачем собрались эти люди: они хотели выяснить, что случилось с ними здесь позапрошлым летом, в тот самый уик-энд, когда в мотеле останавливался и Джек. Начатое ими расследование продвинулось довольно далеко, и Джек поморщился оттого, что они так открыто обсуждают свои успехи. Такие наивные — думают, что закрытые двери и зашторенные окна обеспечат им приватность. Хотелось крикнуть им: «Эй, вы, бога ради, да заткнитесь уже! Если вас слышу я, то они-то уж точно слышат».
СРВЧС. От этой новости его затошнило сильнее, чем от «хамвича».
Они продолжали болтать, выдавая свою стратегию врагу еще на стадии разработки. Наконец Джек сорвал с себя наушники, быстро собрал оружие и оборудование и поспешил вниз, сквозь тьму, в мотель «Транквилити».
Столовой в жилище Блоков не было — только ниша на кухне, недостаточно просторная, чтобы вместить девятерых. Они придвинули в гостиной всю мебель к стенам, перенесли туда кухонный стол, удлинили его при помощи двух досок, и теперь за ним могли поместиться все. В глазах Доминика эта импровизация еще больше усиливала атмосферу семейного собрания и сдержанно-праздничное настроение.
Чтобы не повторяться, Доминик и Джинджер дождались обеда, когда собрались все, и сообщили о том, что узнали в редакции газеты. Под позвякивание столовых приборов они рассказывали, как армия заблокировала федеральную дорогу в пятницу вечером за несколько минут до выброса. А значит, вертолеты с солдатами вылетели из отдаленного Шенкфилда по меньшей мере на полчаса раньше и военные заранее знали о том, что «происшествие» случится.
Доминик сказал, разрывая рогалик:
— Фалкерк и рота СРВЧС прибыли сюда для обеспечения карантина и безопасности сразу после начала кризиса… выходит, армия получила предупреждение заблаговременно.
— Но почему они его не предотвратили? — спросила Д’жоржа Монателла, разрезая порцию индейки на маленькие кусочки — для Марси.
— Очевидно, потому, что это было выше их сил, — объяснил Доминик.
— Может быть, цистерну атаковали террористы, а армейская разведка узнала об этом перед самым началом террористической операции? — произнес Эрни.
— Может быть, — с сомнением в голосе сказал Доминик. — Но если бы дела обстояли так, эту информацию не стали бы скрывать. Значит, тут произошло что-то другое, в высшей степени секретное. Только бойцам СРВЧС можно было доверить ликвидационные работы, с уверенностью, что они сохранят все в тайне.
У Брендана Кронина аппетит был значительно лучше, чем у остальных, но от этого он не выглядел менее одухотворенным. Он проглотил немного печеной кукурузы и сказал:
— Вот и объяснение, почему в тот момент, когда все случилось, на этих десяти милях федеральной трассы не было сотен машин, как обычно. Если военные вмешались заранее, у них хватило времени, чтобы направить бо́льшую часть трафика в обход опасной зоны.
— Некоторые остались в зоне, — ответил Доминик, — они видели слишком многое, были задержаны и подверглись промывке мозгов вместе с остальными, теми, кто уже находился в мотеле.
Несколько минут все обсуждали случившееся в свете новой информации. Но в итоге остались всё с теми же теориями и безответными вопросами, что и Доминик с Джинджер, когда они сидели в редакции «Сентинел».
Наконец Доминик и Джинджер рассказали о сделанном ими важном открытии, когда им пришла в голову мысль просмотреть номера «Сентинел», вышедшие в свет в течение нескольких недель после происшествия. Когда они закончили просматривать газеты за ту самую неделю, Джинджер предположила, что ключ к тайне может быть скрыт в других новостях, в необычных историях, по виду никак не связанных с кризисом, но на деле имевших к нему прямое отношение. Они вытащили из папки еще несколько номеров и, стараясь смотреть на них глазами параноиков, вскоре обнаружили то, что искали. В новостях очень часто фигурировал один объект, причем в таком контексте, что возникало впечатление о его связи с перекрытием восьмидесятой федеральной.