Чужая кожа

Быстро накинув халат и приоткрыв свою дверь, я увидела только его спину. Полностью одетый, с ключами от машины в руке, он спускался по лестнице. Он очень тихо говорил по мобильнику, и в мою сторону даже не посмотрел. Я была босая, поэтому могла двигаться бесшумно, и прокралась следом за ним. Но предосторожность была напрасной. Он был так увлечен разговором, что я могла бы идти в открытую — все равно он меня не заметил бы.

В гостиной на первом этаже он остановился возле стойки бара (бар в доме Вирга Сафина был абсолютно без спиртного, там хранились только соки, морсы, газированные напитки, минералка и простая вода). Не прекращая разговор, не отрываясь от телефона, он налил воду в стакан из графина, а затем залпом ее выпил.

На нем была верхняя одежда — куртка с меховым воротником, шапка, тяжелые зимние ботинки на шнуровке. Я знала, что на улице мороз. Звякнув стаканом о поднос, он быстро покинул гостиную и вышел из дома, хлопнув входной дверью. На дорожке возле дома стоял его джип. Он уселся за руль и поехал к выходу. Охранник открыл ворота. Все это я видела в окно возле входной двери. Затем ворота опустились, и стало так же тихо, как было раньше. Весь дом был погружен в сонное забытье.

Я вернулась в гостиную первого этажа. Часы на стене показывали время: 04:02. Почему же он врал мне сейчас?

Понимание больно обожгло мой мозг: если он хочет скрыть свое отсутствие, я не должна вмешиваться. Какого черта я вечно лезу со своими замечаниями и все порчу?

— Да, — я храбро встретила его взгляд, и улыбнулась в ответ, — да, похоже, что я ошиблась. Мне приснилось. Мне вообще сегодня ночью снился очень странный сон.

Инстинктом, который есть у любой женщины, Вера почувствовала накаляющуюся обстановку и быстро зашла в столовую:

— Ой, дытынко моя солоденька, я таку гарну овсянку сварила с фруктами, сейчас тебе положу.

— Ну ладно, — Вирг Сафин встал из-за стола, — вы тут не скучайте. Я буду работать у себя в студии. Вечером увидимся. Мара, ты собираешься куда-то выходить?

— Да, — сказала я, вспомнив 15 пропущенных звонков Макса, — я хотела съездить в город и пройтись по магазинам. Хотела кое-что купить.

— Обязательно возьми, — улыбнулся Сафин, — не дай Бог, будешь блуждать в потемках. Ну все, я пошел.

И исчез, оставив меня на кухне, ничего не понимающую, под прицелом взгляда Веры, которая тоже не понимала, что произошло. Без всякого аппетита я принялась за овсянку с фруктами. Мне казалось, что я жую бумагу. Постаравшись как можно скорее расправиться с завтраком, я поднялась в свою комнату.

Едва вошла, как услышала тихую трель телефона — я специально приглушила звук. Конечно, это был Макс.

— Макс, что за пожар? Что-то случилось?

— Случилось. Когда ты сможешь выехать в город?

— Можем встретиться через два часа, если, конечно, тебе удобно. Это так серьезно?

— Все очень серьезно. Не задерживайся. Я тебя жду.

От его тона я вздрогнула, меня охватили самые мрачные предчувствия. Интуитивно я поняла, что обстоятельства моей жизни вступили в новую фазу. Но даже предполагая все самое мрачное, я не подозревала, как далека от истины. Ведь последующая за всем этим реальность оказалась и мрачнее, и страшнее.

Но я все-таки чувствовала что-то плохое. Словно изнутри меня покалывали маленькими, но очень острыми иголками, заставляя не только подозревать худшее, но и постоянно быть начеку.

Выйдя из комнаты, я остановилась посреди коридора в раздумье. Почему он делает тайну из своей собственной студии? Почему не впускает меня внутрь? Что можно скрывать там, кроме фотоаппаратуры и своих работ? Я не знала, но поклялась узнать. Думая так, я вышла из дома и направилась в город.

А потом — было страшно. И страшно было совсем не из-за того, что я услышала от Макса. А то, что произошло со мной раньше, до того, как я вошла в дом.

Можно назвать это как угодно — интуицией, мистикой, я не знаю, как правильно. Я даже не знаю, стоит ли это вообще как-то называть. Я сама не могу объяснить, что произошло. Случилось как-то спонтанно. Постараюсь обо всем по порядку.

Офис располагался на первом этаже — про себя я прозвала его «тайный кабинет». Ну правильно, не все же Сафину иметь тайны. У меня тоже они могут быть.

Так вот: я остановилась возле подъезда (два шага оставалось до входа), как вдруг меня охватила дрожь. И что это была за дрожь! Тело свело судорогами от холода так, словно на меня вылили ушат ледяной воды. Я дрожала истерически, необъяснимо, не понимая, от чего, и все не могла согреться. Дрожала до тех пор, пока в душу мою не заполз ледяной метровой змеей страх, обвивающий кольцами мою душу. Мне вдруг стало так страшно, что я не могла даже дышать.

Я не понимала, что происходит. С чего вдруг этот внезапный приступ страха. Это было несколько ужасных минут. Воздух, дневной свет, окружающая меня реальность — все куда-то исчезло, и я осталась один на один со своей неожиданной и не понятной бедой. А потом…

Потом в голове моей зазвучал голос. «Мара, Мара…» — это был голос Сафина, как будто бы прежний, знакомый, но я никогда не слышала в нем столько отчаяния и тоски. Это был голос человека, попавшего в беду, и который из последних сил взывает ко мне. Ощущение было страшным.

Все еще дрожа, я потянулась взять мобильник. Это был первый случай в моей жизни, когда Вирг Сафин, сразу же, без задержки, ответил на мой звонок.

— Хорошо, что ты позвонила, — в голосе его было полно грусти, почти как в моем видении, — я как раз думал о тебе.

— Что-то случилось? С тобой что-то произошло?

— Почему ты спросила? Нет, у меня все в порядке. Я сейчас в офисе, как всегда, толпа народа вокруг и много дел. И я думаю о тебе. Не знаю, почему, но все время думаю. Я люблю тебя, Мара.

— Если любишь, скажи правду! Значит, у тебя все в порядке? Все хорошо?

— Ну, наверное, не совсем. Есть кое-какие проблемы. Но я собираюсь их решить в ближайшее время, и тогда мне никто не помешает любить тебя.

— А сейчас могут помешать?

— Не цепляйся к словам. Все-таки хорошо, что ты позвонила. Ты должна помнить и верить в то, что я тебя люблю, несмотря ни на что!

— Меня пугает это… Скажи правду! У тебя серьезные проблемы? Ты попал в беду?

— Я люблю тебя, Мара. Мара… Это единственная проблема и единственная беда, которая могла со мною произойти. Мне пора. Увидимся вечером. Думай обо мне.

И закончил разговор. Я перезвонила снова. Сафин сбросил звонок. Звонить в третий раз не было никакого смысла. Все еще дрожа, я взяла себя в руки и решительно шагнула в подъезд.


Макс не отрывал глаза от ноутбука и даже не заметил, как я вошла (дверь была открыта, ведь он ждал меня). Мне пришлось окликнуть его, но все равно он кивнул, не отрывая глаз. Я поняла, что он смотрит какое-то видео. Решила подождать в сторонке.

— Ты давно ела? — отозвался Макс. Я не поверила своим ушам. Макс переспросил:

— Ты ела давно? Я собираюсь кое-что тебе показать.

— Какое отношение…

— Тебя может вырвать, если у тебя не крепкие нервы. Мне вот пришлось бежать в ванную.

— Все будет в порядке, — в голосе моем зазвучал металл, — Макс, что это за чушь?

— Ну ладно, садись. Сама напросилась. Сначала смотри. Потом поговорим.

Я села рядом с ним, и он включил запись. Из опыта своей журналистской работы в новостях я сразу поняла, что видео было оперативным, но непрофессиональным. Снимали на обычный телефон, но с разрешения полиции. Как правило, такие разрешения дают самым приближенным журналистам, работающим на политиков, имеющих крышу полиции. Я не стала ничего говорить Максу, но все это быстро пронеслось в моей голове.

Итак, на экране появился красивый двухэтажный особняк. Затем коридор в жилом доме. Судя по роскоши окружающей обстановки (а я уже научилась разбираться в этом), в таком доме мог жить только очень богатый человек. Камера следовала по коридору, затем появилась открытая дверь. Спины каких-то людей, снующих по коридору.

Резкое движение камеры вниз, и маленькое пенистое озерцо кроваво-красного цвета, образовавшееся посередине бежевого ковра. Несколько ручейков, питающих это озерцо, вытекали из настежь раскрытой двери.

— Кровь? Макс, это кровь?

— Смотри дальше. Разумеется, это кровь.

Камера перешагнула порог раскрытой двери, и… комнаты за пределами двери не было. Это был филиал жуткой скотобойни, по крайней мере, первое мое впечатление было именно таким. Все, абсолютно все вокруг было залито кровью: стены, мебель, шторы, оконное стекло, потолок, лампы, не говоря уже о том, что было на полу. Складывалось впечатление, что какое-то существо с явно нездоровой психикой разбрызгивало, расплескало по всей комнате бочку свежей крови. Скотобойня — иначе не скажешь.

Меня стало подташнивать, но я жестко заставила себя смотреть, как будто на экране ноутбука демонстрировался обычный голливудский фильм. Камера останавливалась на деталях. Скопление крови на полу. Шторы с одного из окон, которые кто-то пытался собрать, опять-таки в крови. Расколотая, разбитая плазменная панель на стене, разбитый стул с оторванными ножками, валяющийся на полу в луже крови, пропитанное кровью покрывало, сорванное с дивана. Похоже, до побоища эта комната представляла собой уютную гостиную богатого дома. Теперь же была превращена черт знает во что.

Даже не специалисту, ничего не понимающему в методах сыска, было сразу понятно, что в комнате была борьба и, судя по всему, на смерть. Один из боровшихся эту борьбу проиграл. Второй же (в отместку?) устроил бойню.

Камера перестала скакать по комнате, концентрируясь на деталях (и так все было ясно), и постепенно приближалась к стоящему в центре комнаты столу. Все ближе и ближе. И, наконец, крупным планом было показано, что лежало там.

В первые минуты мне показалось, что я заглядываю в холодильник в самом обычном мясном отделе любого рынка. Мне уже приходилось видеть туши освежеванных животных, висящих в холодильниках на крюках. На меня всегда производили ужасающее впечатление эти туши без шкуры, с содранными мышцами, нервами и синеватыми окончаниями жил. Но то, что я увидела на столе… Кроваво-бело-синее месиво… желтоватые полоски подкожного жира. Чудовищное месиво всевозможных оттенков красного и бардового цветов — от розоватых до пронзительно-алых и темно-багровых. Я вдруг поняла: то, что я вижу на экране, нельзя загримировать для голливудского фильма ужасов. И только потом, через несколько минут после первого шока, до меня дошло: то, что лежит на столе — человек. Точнее было когда-то человеком. До того, как…

Я прижала руки к губам — меня тошнило. Все внутри переворачивалось от одного вида этих синих ободранных жил. Камера зафиксировала крупным планом особо жуткие детали лежащего на столе тела (я, конечно, уже поняла, что это человеческий труп), и вновь пошла блуждать по комнате. На экране повторялись детали. Очевидно, труп не разрешили снимать дольше.

Макс выключил запись.

— У тебя крепкие нервы, — с уважением глядя на меня, произнес он. Конечно же, это было не так. Просто я научилась держать себя в руках — поспособствовало общение с Виргом Сафиным.

— Теперь ты должна понять, почему я тебя позвал. Особенно, когда узнаешь подробности. Этого видео еще нигде нет — оно оперативное, мне разрешил взять его один человек. Мой одноклассник, который сейчас работает в спецслужбах. Ты, конечно, поняла, что на столе лежит труп. Он, кстати, так и лежал на столе, и, судя по всему, умер в этом положении…

— Кто этот человек?

— Бизнесмен Витольд Комаровский.

Я потеряла дар речи. Теперь все становилось на свои места! И странное поведение, буквально психоз, Сафина. И настойчивый трезвон Макса. Комаровский! Я могла ожидать многого, но это не вписывалось ни в какие обстоятельства! Макс все также пристально смотрел на меня.

— Богатый бизнесмен Витольд Комаровский был убит сегодня ночью, точнее под утро, в доме, который он арендовал. Судя по заключениям экспертов, смерть наступила с 5 до 7 утра. Дом находился в поселке рядом с местом, где сейчас живешь ты (он сказал название — это было рядом, из окна электрички я читала дорожные указатели). Комаровский снял его на месяц, похоже этот месяц он собирался прожить в Украине. Охраны в доме не было, только в самом поселке. Никакой прислуги тоже, дом убирает приходящая уборщица, она приходит два раза в неделю и никогда не остается ночевать. Это, кстати, было главным условием Комаровского, когда он арендовал дома: чтобы в доме не было ни прислуги, ни охраны. В доме он хотел находиться абсолютно один. Труп обнаружили два охранника, патрулировавшие территорию, около семи утра. Они увидели, что ворота дома открыты (что было абсолютно немыслимо в таком богатом поселке с вооруженной охраной) и решили зайти в дом — посмотреть. Когда они приблизились, то увидели, что открыта и входная дверь. А в одной из гостиных на первом этаже обнаружили всю эту кровавую бойню и лежащий на столе труп. В доме семь комнат и огромные подвальные помещения. На первом этаже были две гостиные. Труп лежал в дальней от входа.

— Как был убит Комаровский?

— Вот это как раз самое главное. С него заживо сняли кожу. Судя по всему, по предварительному заключению экспертов, ему сделали укол какой-то снотворной смеси, а когда он отрубился, убийца положил его на стол и снял кожу со всего тела. Смерть наступила от потери крови — были задеты артерии, и кровопотеря была очень быстрой, и от болевого шока. Поэтому никто не слышал криков.

— А следы борьбы?

— Это не следы борьбы. Комнату, похоже, разгромил сам убийца после того, как снял кожу. По заключению экспертов, это мог сделать один человек, даже женщина. И работал не профессионал, то есть человек, не имеющий медицинского образования и никак не связанный со скотобойней, мясным фермерством, забоем животных. Разрезы сделаны по своему, совсем не так, как обычно действуют на скотобойне. Но определенные навыки у него все-таки есть.

— Маньяк?

— Вне всяких сомнений. Кому еще придет в голову убивать таким жутким способом?

— А кожу нашли?

— Кожу не нашли.

— Отпечатки, какие-то следы?

— Убийца, похоже, был в латексных медицинских перчатках.

— Следы взлома на двери?

— Комаровский сам открыл дверь. И, похоже, он ждал этого человека. Дело в том, что с главного входа поселок очень хорошо охраняется, там автоматчики металлоискатели на входе, видеокамеры, шлагбаум для машин. Но есть и второй вход. Им часто пользуются сами жильцы. Это нечто вроде тайного входа. Конечно, там запечатанные ворота, но охранников нет. Ворота открываются электрическим ключом — вставляется карточка, и можно проехать. Видеокамер нет. А карточки — электронные ключи, имеют только жильцы домов в единственном экземпляре по одной на каждый дом. Очевидно, убийца имел карточку от дома Комаровского и проехал через второй вход незамеченным. Такую карточку мог дать только Комаровский — при заключении договора аренды он получил ее вместе с ключами. Карточку, кстати, в доме не нашли. А это значит, что убийца был очень близким к нему человеком, пользующимся глубоким его доверием.

— Женщина?