Чужая игра для Сиротки. Том первый
Часть 35 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ваша светлость милорд Куратор, - пробую изобразить максимально холодный тон, - вот как раз об этом я и хотела поговорить. О вашем… недостойном поведении, которым вы ставите под сомнение мое пребывание на этом отборе.
— Разве не вы хотели поговорить… Матильда?
Я снова вздрагиваю, и на этот раз многозначительная усмешка, которую герцог почти что и не пытается спрятать, выдает его мысли – ему нравится выводить меня из себя. Нравится раскачивать лодку.
И почему-то для этого достаточно просто назвать меня по имени.
— Я все сказала, милорд герцог, - делаю шаг в сторону двери. – Полагаю, вы так же все услышали.
— Полагаю, вы слишком много полагаете, как для мелкой пигалицы, - чуть понижает голос герцог. – И так же полагаю, что девица, чей отец имел неосторожность немного скомпрометировать ее состряпанным на коленке заговором против короны, не имеет никакого морального или любого иного права заявлять, будто ее могу скомпрометировать я.
Что?
Стыдно это признавать, но мне необходима пауза, чтобы переварить его слова.
Чтобы вникнуть в их смысл.
Дочь предателя, ну да. Что может быть позорнее, чем быть единокровной дочерью человека, посягнувшего на корону?
— Милорд герцог, тем не менее…
— Не вам, Матильда, упрекать меня в том, что на вашей безупречной репутации вдруг оказались отпечатки чьих-то грязных сапог. И если так хочется влезть в койку к королю, то советую не особо беспокоится на сей счет, потому что Его Величество буквально горит от нетерпения – так желает поскорее раздвинуть ваши чертовы ноги!
Желает… раздвинуть… что?!
Я чувствую, как закипаю изнутри.
Какая-то дикая волна смывает все на своем пути, выплескиваясь абсолютно стихийным приступом ярости, который глушит все прочие мысли, кроме одной.
Я просто налетаю на него.
Замахиваюсь.
Сжимаю зубы, предвкушая сладкую ноющую боль в ладони от щедрой пощечины нахалу.
Но…
Ничего не происходит, потому что герцог запросто перехватывает мое запястье.
Сжимает его, рывком притягивая к себе, практически, размазывая по своей груди мое беспомощное слишком тонкое и слишком несоизмеримо слабое тело.
— Очень советую хорошенько подумать, прежде чем снова попытаться врезать мне по роже, юная леди. – Его дыхание пряное и крепкое от выпитого, глаза абсолютно непроглядно черные, а кожа пахнет так… странно притягательно, что у меня снова кружится голова. – В следующий раз я могу и не сдержаться.
— Мне больно! – выкрикиваю, пытаясь освободится.
— Капля боли как раз то, что нужно, чтобы ваши мозги протрезвели и встали на место, Матильда.
— Не называйте меня по имени!
Бесполезно. Если я и освобожусь, то без руки.
— У вас прекрасное имя, герцогиня. – Пальцы стискивают запястье еще сильнее, и мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не закричать и не взмолиться о пощаде. – Почему бы мне не использовать его, раз уж я все равно имел честь вас… скомпрометировать.
— Потому что вы мне омерзительны, герцог Нокс! – практически выплевываю ему в лицо. – Потому что мне омерзителен ваш голос, ваше лицо, ваши глаза и все те гнусности, которые вы говорите вашим омерзительным языком! И потому что мне омерзителен ваш… ваш… запах!
Что-то трещит между нами.
Громко, практически оглушая.
Я честно пытаюсь мыслить трезво, но от прежней испуганной Матильды сейчас, кажется, не осталось и тени, потому что все, о чем я могу думать, это – Плачущий мне помоги! – что в это мгновение губы герцога слишком близко.
Что они у него тонкие, совсем не как у короля, но мне хочется почувствовать, что случается, когда мужчина с такими губами, целует такую замарашку под чужой личиной, как я.
И прежде чем понимаю, что этого ни в коем случае нельзя делать, сама тянусь к нему, поднимаясь на носочки, чтобы быть хоть чуточку ближе к этой безразмерной каланче.
Дали же боги роста, прости меня Плачущий!
Глава 40
Знал же, что нужно было отправить ее к демонам и не заходить в чертову библиотеку.
Задом чувствовал, что наш разговор не закончится ничем хорошим, но, признаться, опасался совсем не того, что в приступе болезненных воспоминаний, чего доброго, сверну герцогине ее такую восхитительно беззащитную тонкую шейку.
Потому что с того самого момента, как она вдруг включила свой высокопарный тон маленькой хозяйки жизни, мне хотелось лишь одного – бросить ее прямо на пол, разорвать платье и посмотреть, какого цвета становится эта белоснежная кожа, если прикусить ее чуть ниже ключицы, там, где модницы вроде герцогини обычно носят каплю дорогих духов.
Но девчонка, судя по всему, духами пренебрегает, потому что единственный аромат, который я улавливаю – это аромат свежего белья и, почему-то, запах обледенелых листьев королевской чайной розы.
Откуда, Бездна меня разорви, в моей голове взялась эта романтическая чушь из мерзких рыцарских романов?
Упаси меня боги стать страдающим влюбленным, скребущим сонеты на поле брани, для большей трагедии, макающим перо в собственную кровь из смертельной раны.
Мне категорически нельзя было к ней прикасаться.
Особенно после того, как Эвин фактически признался, что заинтересован в ней.
Но я запер дверь и уже тогда знал, что что-то такое между нами обязательно случится, потому что, по какой-то совершенно неведомой мне прихоти богов, демонам в моей крови нравилось пускать слюни на Матильду Лу’На.
Потому что в этом платье, с огромными то злыми, то испуганными глазами, она вся – слишком большое искушение.
Я бы сказал – соблазнительно-невыносимое.
Особенно в ту секунду, когда ее руки, словно ветки хрупкого растения, тянутся ко мне, оплетают шею и она вся тянется, прикрывая глаза, распахивая губы для поцелуя.
«Давай, Рэйвен, - противно хихикает демон внутри моей испорченной и порядком прогнившей души, - срывай это яблочко. Ты же хочешь – не отрицай».
Хочу.
Так хочу, что едва держусь, чтобы не вцепиться зубами ей в шею.
Хочу попробовать эту заразу, вкусить, как запретный плод – и пусть бы все горело пропадом до самого утра.
Но есть еще один голос.
«Это просто игра, Рэйвен. Она просто вертит вами обоими: сначала втерлась к Эвину, теперь хочет охмурить тебя, а потом будет упиваться свершившейся местью, глядя, как два друга будут грызть друг другу глотки за право владеть ею единолично. Простая игра, Рэйвен, все на поверхности, даже не нужно додумывать».
Ее губы так близко, что на долю мгновения мне хочется придушить того умника во мне, и послушать демона, потому что сейчас я более чем готов сорвать с девчонки одежду, и вряд ли она будет сопротивляться.
Но.
Я моргаю, избавляясь от пелены наваждения.
Не особо получается, но по крайней мере мне выдержки взять ее за подбородок и задержать эту довольно примитивную попытку меня охмурить.
Зелены глаза удивленно распахиваются.
Да будь же ты проклят, хорошенький трезвомыслящий Рэйвен! Из-за тебя я, кажется, теряю какое-то нереальное удовольствие.
— Ваша… Светлость? – вопросительный шепот.
Такой искренний, что будь я хоть чуточку помоложе и будь на моем теле на десяток шрамов меньше – я бы, чего доброго, клюнул на эту уловку.
—Матильда, вы право слово полагаете, будто меня в вас прельщает… хоть бы что-нибудь? - улыбаюсь, но в душе охота вывернуть мясом наружу чью-нибудь тушу.
Она изумленно моргает.
— Уверяю, - держу ее лицо на расстоянии, но скорее, чтобы не поддаться искушению и не смять эти распахнутые губы своим ртом, - я предпочитаю женщин иного сорта. Более… - опускаю взгляд на ее весьма скромное декольте, к тому же, туго перетянутое плотной тканью платья, - соблазнительных и женственных. Угловатые не оформившиеся мальчишки вообще не в моем вкусе. Они мне глубоко омерзительны.
Матильда выдыхает.
Ее дыхание обволакивает мои губы, и тот умник внутри все-таки замолкает.
Потому что…
Звонкая и, вынужден признать, крепкая отрезвляющая пощечина, приводит меня в чувство.
Честно говоря, давно никто так лихо не давал мне по роже.
Нет, конечно, искры из глаз не валят, и голова не кружится, но я сразу вспоминаю, что происходит, кто передо мной и почему мне нельзя отпускать мысли слишком далеко из головы.
Хаос, я правда пялился на ее декольте?
— Разве не вы хотели поговорить… Матильда?
Я снова вздрагиваю, и на этот раз многозначительная усмешка, которую герцог почти что и не пытается спрятать, выдает его мысли – ему нравится выводить меня из себя. Нравится раскачивать лодку.
И почему-то для этого достаточно просто назвать меня по имени.
— Я все сказала, милорд герцог, - делаю шаг в сторону двери. – Полагаю, вы так же все услышали.
— Полагаю, вы слишком много полагаете, как для мелкой пигалицы, - чуть понижает голос герцог. – И так же полагаю, что девица, чей отец имел неосторожность немного скомпрометировать ее состряпанным на коленке заговором против короны, не имеет никакого морального или любого иного права заявлять, будто ее могу скомпрометировать я.
Что?
Стыдно это признавать, но мне необходима пауза, чтобы переварить его слова.
Чтобы вникнуть в их смысл.
Дочь предателя, ну да. Что может быть позорнее, чем быть единокровной дочерью человека, посягнувшего на корону?
— Милорд герцог, тем не менее…
— Не вам, Матильда, упрекать меня в том, что на вашей безупречной репутации вдруг оказались отпечатки чьих-то грязных сапог. И если так хочется влезть в койку к королю, то советую не особо беспокоится на сей счет, потому что Его Величество буквально горит от нетерпения – так желает поскорее раздвинуть ваши чертовы ноги!
Желает… раздвинуть… что?!
Я чувствую, как закипаю изнутри.
Какая-то дикая волна смывает все на своем пути, выплескиваясь абсолютно стихийным приступом ярости, который глушит все прочие мысли, кроме одной.
Я просто налетаю на него.
Замахиваюсь.
Сжимаю зубы, предвкушая сладкую ноющую боль в ладони от щедрой пощечины нахалу.
Но…
Ничего не происходит, потому что герцог запросто перехватывает мое запястье.
Сжимает его, рывком притягивая к себе, практически, размазывая по своей груди мое беспомощное слишком тонкое и слишком несоизмеримо слабое тело.
— Очень советую хорошенько подумать, прежде чем снова попытаться врезать мне по роже, юная леди. – Его дыхание пряное и крепкое от выпитого, глаза абсолютно непроглядно черные, а кожа пахнет так… странно притягательно, что у меня снова кружится голова. – В следующий раз я могу и не сдержаться.
— Мне больно! – выкрикиваю, пытаясь освободится.
— Капля боли как раз то, что нужно, чтобы ваши мозги протрезвели и встали на место, Матильда.
— Не называйте меня по имени!
Бесполезно. Если я и освобожусь, то без руки.
— У вас прекрасное имя, герцогиня. – Пальцы стискивают запястье еще сильнее, и мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не закричать и не взмолиться о пощаде. – Почему бы мне не использовать его, раз уж я все равно имел честь вас… скомпрометировать.
— Потому что вы мне омерзительны, герцог Нокс! – практически выплевываю ему в лицо. – Потому что мне омерзителен ваш голос, ваше лицо, ваши глаза и все те гнусности, которые вы говорите вашим омерзительным языком! И потому что мне омерзителен ваш… ваш… запах!
Что-то трещит между нами.
Громко, практически оглушая.
Я честно пытаюсь мыслить трезво, но от прежней испуганной Матильды сейчас, кажется, не осталось и тени, потому что все, о чем я могу думать, это – Плачущий мне помоги! – что в это мгновение губы герцога слишком близко.
Что они у него тонкие, совсем не как у короля, но мне хочется почувствовать, что случается, когда мужчина с такими губами, целует такую замарашку под чужой личиной, как я.
И прежде чем понимаю, что этого ни в коем случае нельзя делать, сама тянусь к нему, поднимаясь на носочки, чтобы быть хоть чуточку ближе к этой безразмерной каланче.
Дали же боги роста, прости меня Плачущий!
Глава 40
Знал же, что нужно было отправить ее к демонам и не заходить в чертову библиотеку.
Задом чувствовал, что наш разговор не закончится ничем хорошим, но, признаться, опасался совсем не того, что в приступе болезненных воспоминаний, чего доброго, сверну герцогине ее такую восхитительно беззащитную тонкую шейку.
Потому что с того самого момента, как она вдруг включила свой высокопарный тон маленькой хозяйки жизни, мне хотелось лишь одного – бросить ее прямо на пол, разорвать платье и посмотреть, какого цвета становится эта белоснежная кожа, если прикусить ее чуть ниже ключицы, там, где модницы вроде герцогини обычно носят каплю дорогих духов.
Но девчонка, судя по всему, духами пренебрегает, потому что единственный аромат, который я улавливаю – это аромат свежего белья и, почему-то, запах обледенелых листьев королевской чайной розы.
Откуда, Бездна меня разорви, в моей голове взялась эта романтическая чушь из мерзких рыцарских романов?
Упаси меня боги стать страдающим влюбленным, скребущим сонеты на поле брани, для большей трагедии, макающим перо в собственную кровь из смертельной раны.
Мне категорически нельзя было к ней прикасаться.
Особенно после того, как Эвин фактически признался, что заинтересован в ней.
Но я запер дверь и уже тогда знал, что что-то такое между нами обязательно случится, потому что, по какой-то совершенно неведомой мне прихоти богов, демонам в моей крови нравилось пускать слюни на Матильду Лу’На.
Потому что в этом платье, с огромными то злыми, то испуганными глазами, она вся – слишком большое искушение.
Я бы сказал – соблазнительно-невыносимое.
Особенно в ту секунду, когда ее руки, словно ветки хрупкого растения, тянутся ко мне, оплетают шею и она вся тянется, прикрывая глаза, распахивая губы для поцелуя.
«Давай, Рэйвен, - противно хихикает демон внутри моей испорченной и порядком прогнившей души, - срывай это яблочко. Ты же хочешь – не отрицай».
Хочу.
Так хочу, что едва держусь, чтобы не вцепиться зубами ей в шею.
Хочу попробовать эту заразу, вкусить, как запретный плод – и пусть бы все горело пропадом до самого утра.
Но есть еще один голос.
«Это просто игра, Рэйвен. Она просто вертит вами обоими: сначала втерлась к Эвину, теперь хочет охмурить тебя, а потом будет упиваться свершившейся местью, глядя, как два друга будут грызть друг другу глотки за право владеть ею единолично. Простая игра, Рэйвен, все на поверхности, даже не нужно додумывать».
Ее губы так близко, что на долю мгновения мне хочется придушить того умника во мне, и послушать демона, потому что сейчас я более чем готов сорвать с девчонки одежду, и вряд ли она будет сопротивляться.
Но.
Я моргаю, избавляясь от пелены наваждения.
Не особо получается, но по крайней мере мне выдержки взять ее за подбородок и задержать эту довольно примитивную попытку меня охмурить.
Зелены глаза удивленно распахиваются.
Да будь же ты проклят, хорошенький трезвомыслящий Рэйвен! Из-за тебя я, кажется, теряю какое-то нереальное удовольствие.
— Ваша… Светлость? – вопросительный шепот.
Такой искренний, что будь я хоть чуточку помоложе и будь на моем теле на десяток шрамов меньше – я бы, чего доброго, клюнул на эту уловку.
—Матильда, вы право слово полагаете, будто меня в вас прельщает… хоть бы что-нибудь? - улыбаюсь, но в душе охота вывернуть мясом наружу чью-нибудь тушу.
Она изумленно моргает.
— Уверяю, - держу ее лицо на расстоянии, но скорее, чтобы не поддаться искушению и не смять эти распахнутые губы своим ртом, - я предпочитаю женщин иного сорта. Более… - опускаю взгляд на ее весьма скромное декольте, к тому же, туго перетянутое плотной тканью платья, - соблазнительных и женственных. Угловатые не оформившиеся мальчишки вообще не в моем вкусе. Они мне глубоко омерзительны.
Матильда выдыхает.
Ее дыхание обволакивает мои губы, и тот умник внутри все-таки замолкает.
Потому что…
Звонкая и, вынужден признать, крепкая отрезвляющая пощечина, приводит меня в чувство.
Честно говоря, давно никто так лихо не давал мне по роже.
Нет, конечно, искры из глаз не валят, и голова не кружится, но я сразу вспоминаю, что происходит, кто передо мной и почему мне нельзя отпускать мысли слишком далеко из головы.
Хаос, я правда пялился на ее декольте?