Чистильщики

Глава 8




— Открывай! Да открывай же, демоны тебя задери!

Юсас сунул в лицо ошарашенному привратнику серебряный значок «крысы», и тот отшатнулся, будто увидел нечто страшное, такое страшное, что не дай Создатель оно коснется его лица!

Юсас внутренне усмехнулся — а все-таки хорошая была идея, прихватить этот значок! Ну да, «крысе» слегка попухнет за утерю, ну так и нехрена быть таким раздолбаем! Не надо подставляться! И вообще — надо вести себя прилично, особенно если ты в обществе одержимого!

Что значит «вести себя прилично» Юсас представлял плохо, в мозгу возникала только одна картинка — оба «крысы» подобострастно кланяются и спрашивают: «А не желаете ли что-то еще, господин Юсас?! Может вам пяточки почесать?! Или массажик сделать?»

От таких картинок Юсас пришел в совсем уже приятное расположение духа и шагал за пожилым слугой, попахивающим чем-то кислым (от старости прокисать начал?), бодро и весело.

Через пару минут он уже был в той комнате, где отсиживался Толя. Комната, как комната. Пахнет в ней только немного странно… чем-то едким, будто на пол пролили какое-то пахучее снадобье. Но это и понятно — все-таки комната для больных.

Кстати, Юсасу вдруг стало немного неприятно — а вдруг зараза какая?! Больные ведь! Но потом вспомнил, что, во-первых, тут с неделю, а то и больше жил Толя, а во вторых… ему, Юсасу, теперь не надо бояться никакой болезни! Они его сами боятся! Болезни эти! Он даже всякую дрянь может жрать без никакого для себя ущерба! Но не хочет.

Выпроводив из комнаты испуганного слугу (Или управляющего? Да кто их знает-то, этих слуг!), Юсас тут же бросился к лежанке, накрытой тощим матрасом, и сунул руку туда, где под матрасом, между лежанкой и стеной виднелась узкая щель. Сунул, с замиранием сердца ожидая пустоты, наличия отсутствия… и с восторгом обнаружил то, что искал! Вытащил, сунул в карман и только тогда успокоился. Есть! Получилось!

Выскочил из комнаты, и не обращая внимания на обалдевшего слугу, быстро зашагал по коридору по направлению к выходу. Шагнул на мостовую, залитую солнечным светом, и…

— Стоять! Парень, стоять!

Юсас от неожиданности замер, глядя на блестящие наконечники копий, направленные ему в грудь. Их было человек десять, этих стражников — здоровенные, закованные в сталь. Нож против них — это просто смешно. Хотя… если в щель шлема, или в сочления брони…

Нет. Это плохо. Пока убиваешь одного, остальные насадят на пики. Вон как стоят, готовы на все!

Проклятье! За спинами стражников с пиками — еще и стражники с арбалетами! Сейчас так нашпигуют болтами — месяц ходить не сможет! Ясно, что насмерть убивать не будут, но вот обездвижить, колени раздробить — это запросто! И больно.

Прыжок назад!

Дверь еще открыта, в проеме стоит старый пердун, глазами лупает! Снес его напрочь — как бык зазевавшегося селянина!

Дверь на себя — пока эти увальни в стальных доспехах опомнятся, да пока пойдут вперед — секунды две есть, а этого хватит с лихвой!

Только что успел закрыть дверь на засов — на нее обрушились тяжелые удары, способные снести дверь похлипче.

Топорами орудуют, точно! И кстати — не особо торопятся. Значит — дом окружен. И что теперь делать?

— Тут есть вход в канализацию? — без особой надежды, так, для порядка.

— Нет… мы сами вывозили весь мусор! — старик слегка пошатывался, поднимаясь. Крепко его Юсас приложил. Нет, ну а что делать-то было?

— Тайники есть? Есть где-то спрятаться?

— Есть… — старик как-то странно блеснул глазами, и Юсас тут же понял — сдаст! Обязательно сдаст! Хотя бы из мести — а нечего было сшибать!

Слуга привел Юсаса к маленькой кладовке, сбоку, на стене что-то нажал, и открылось вполне себе объемистое помещение, оборудованное полками, на которых стояло множество банок, склянок, коробочек и всяческой дребедени, вроде белого, как мрамор, черепа, с торчащими из пасти огромными клыками, или связки высохших летучих мышей, от которых мерзко воняло падалью и мышиным дерьмом. И вообще — дух в комнатушке был спертый и, можно сказать, совсем отвратительный. Не солнечный лужок у реки, это точно.

— Вот тут можно! Я вас запру, а когда они уйдут — выпущу! — довольно блестя глазками сообщил старик, и Юсас уверился в том, что старый пердун его точно сдаст. Ведь он даже не поинтересовался — а чего это стражники нападают на своего? На агента Тайной стражи?! И слишком уж охотно стал помогать!

— А что это такое? — Юсас наклонился над здоровенной коробкой, в которой были насыпаны какие-то черные камешки, очень похожие на уголь. Коим, совершенно точно и являлись.

— Что именно?! — старик тоже наклонился над коробкой, и тут Юсас его ударил. Кулаком, по затылку.

Старик то ли охнул, то ли хрюкнул и рухнул на пол, закатывая глаза и разбрасывая в стороны руки. Юсас наклонился над ним, нащупывая жилку на шее, и с облегчением вздохнул — живехонек! Вот же задача — ударить так сильно, чтобы лишить сознания, но не так сильно, чтобы сломать шею или раздробить основание черепа. И в том, и другом случае — смерть. А зачем Юсасу эта смерть? Старик так-то ему ничего плохого не сделал, а скорее всего был доверенным лицом мага-лекаря, старым слугой, которые нередко становятся настоящими членами семьи. И как потом будет смотреть на него хозяин дома? И на Толю, который Юсаса сюда направил?

Есть такой закон — старайся делать как можно меньше врагов. И все будет в порядке. Ну… почти в порядке.

Юсас огляделся по сторонам, нашел целый ворох бинтов, сделанных из чистого полотна, и осторожно, чтобы не перетянуть руки и ноги, связал старика. Соорудил кляп и засунул ему в рот, завязав вокруг головы широкую ленту. И помчался прочь, захлопнув за собой дверь в кладовую. Смотреть, как открывается тайная дверь — не стал. Потом разберется. Видел, где шарился рукой старик. Как-нибудь уж найдет этот рычаг.

Взлетев по лестнице на второй этаж, начал последовательно открывать все двери, пока не обнаружил за одной из них спальню — с на удивление большим зеркалом, висевшим на стене. Такого размера зеркала были очень дороги и стоили свой вес в золоте, потому воровское сердце Юсаса тут же часто забилось — он представил, как тащит это зеркало к перекупщику, где под завистливыми взглядами своих «коллег» получает тугой кошель монет, позвякивающий благородным металлом.

Эти глупые мысли он отбросил (Не до того! Дверь хоть и крепка, но уже вроде как трещит под ударами топоров!), и достав из кармана амулет, закинул себе на шею холодную цепочку. Амулет удобно устроился на груди, приникая к коже, и Юсас почувствовал, как из магического артефакта буквально рвется неодолимая сила, желая вылететь в пространство, заполняя его свежими струями магии.

Образ старого слуги уже висел перед глазами. Запомнил. Юсас вообще теперь мог запомнить все практически с первого раза — как Толя, к примеру. Одержимому, такому как он, как Толя называет — «Альфе» — запоминать, это плевое дело. Хоть картинку, хоть текст. И сейчас Юсас убедился в этом в полной мере. Он запомнил все — и клоки седых волос, и морщины на высоком лбу, и родинку возле губы на левой щеке. А еще — узловатые пальцы, и потрепанную, старую, но крепкую и удобную одежду, что была на старике. Он помнил и манеру его ходьбы, манеру изъясняться, запомнил, как тот прихрамывает на левую ногу — может отсидел ногу, а может старая травма. Помнил все для того, чтобы создать полноценный образ старого слуги, тихо-мирно лежащего теперь в потайном складе ингредиентов для снадобий.

И он создал. Мгновенно, стоило только сказать СЛОВО, больше похожее на бессмысленный набор букв. Да это и понятно, почему такая сложность — чтобы никто не мог активировать артефакт, не зная этого самого СЛОВА.


Перед зеркалом стоял теперь старый слуга, и ничем, совсем ничем не отличался от оригинала в кладовой. Если только голосом? Но и это поправимо. Немножко потренироваться, и голос будет с дребезжинкой, как у старого человека. А то, что он не похож на голос настоящего обладателя этого облика — так кто же это знает? В доме кроме старика никого нет (видимо слуги разбежались от греха, хозяина-то арестовали!), так что разоблачить копию будет и некому.

Открыл окно в спальне, выходящее на задний двор, в глухой переулок, и тут же поспешил вниз, туда, где дверь из последних сил сопротивлялась дюжим охотникам вламываться в чужие дома.

Как ни странно оказалось — стражники не особо и преуспели в благородном деле ломания дверей. Ударов — туча, и ни один даже не смог пробить деревянную дверную плашку. Ни одну! Ну да, дверь окована железом, так и топоры у стражником совсем даже не детские!

— Поодождииите… господа, я сейчас открою! — вскричал Юсас, приоткрывая маленькое дверное окошко, напуская в голос старческого испуга. — Не надо ломать! Меня потом хозяин заругает! Я сейчас, сейчас…

Удары прекратились, и только отборная ругань, да топот двух с лишних десятков ног слышались из-за укрепленной магией двери. Юсас знал о таких дверях. Слышал. Хороший маг мог укрепить дерево двери так, что она равнялась по крепости с металлом! С бронзой или даже со сталью. В чем Юсас скоро и убедился, услышав подтверждение своим словам из уст матерящихся бойцов.

Когда дверь распахнулась, Юсас стоял у входа, прижавшись к стене, всем своим видом изображая бессильное покорство, слабость и боль. Ведь супостат сбил его на пол! Прошелся по нему! Так какой еще должен был быть вид?

— Где он?! — человек в штатском, с золотым значком в руке, угрожающе наклонился на Юсасом, будто готовясь его ударить, и Юсас плачущим голосом ответил, нарочно шепелявя, заикаясь и всячески показывая, как жаждет сотрудничать с властями.

— Он наверх! Наверх побежал! Он меня ударил, повалил и побежал наверх! Господин агент, защитите меня, пожалуйста! Это наверное грабитель! Я один тут, что я мог с ним сделать?!

Вид старика был таким жалким, от него пахло так гадко — какой-то тухлятиной, даже дохлятиной (спасибо летучим мышам, которыми Юсас предусмотрительно натер одежду), и агент, с досадой сплюнув, побежал наверх, оставив Юсаса стоять у входа.

Юсас уже сейчас мог бы выйти из дома и пойти — куда глаза глядят. Пусть даже и дом в оцеплении. Ведь они ищут пятнадцатилетнего мальчишку и совсем не старика, еле ковыляющего на худых ногах. А догадаться, что мальчишка мог воспользоваться артефактом, изменяющим внешность, да еще и таким сильным артефактом, который срабатывает за секунду — этого никто не мог даже предположить. Слишком уж запредельно. Магический артефакт у мальчишки? Ерунда!

Вот только слугу бросать нехорошо. Ни причем он. Сдохнет еще… а Юсас потом будет думать о себе плохо. А думать о себе плохо совсем не хочется. Хочется видеть себя хорошим человеком. Не куском дерьма.

Обыск продолжался долго, не меньше часа. Стражники облазили все, что могли, заглядывали и в кладовку, где находился вход в тайный склад. Но так ничего и не нашли. Хороший тайник!

Юсаса-слугу бить не стали. Уводить с собой — тоже. Маскировка сработала отлично. Как понял Юсас из разговоров между стражниками, у дома мага-лекаря был установлен наблюдательный пост, и когда Юсас ворвался в дом, пихнув как следует этого самого слугу — наблюдатель наглядно убедился, что слуга ни причем.

Как они смогли так быстро собрать группу захвата? Да кто их знает! Может, где-то рядом сидели. В трактире, например (То-то от них несло винищем за три шага! Впрочем — это нормальное состояние стражников, сколько помнил Юсас.). Или специально держали группу наготове где-то поблизости. Возможно, что побег Юсаса наделал такого шума, что все всполошились. Все может быть! Но факт есть факт — окружили дом они грамотно, крепко, и если бы не Юсасова хитрость, да не Толин амулет изменения внешности… в общем, понятно.

Ушли они под стенания «старого слуги» о том, что хозяин будет ругаться, что испортили, исцарапали красивую дверь (Ее и правда всего лишь исцарапали! Вот это так магия! Так и броню из дерева можно делать!), что у него болит голова из-за проклятого преступника, и не будет ли любезен господин командир поймать этого гада и как следует наказать!

Глупо, конечно. И смешно. Юсас просто-таки ржал про себя, глядя на красные рожи стражников, поливающих «старого слугу» отборным матом. Тут и так-то тошно, а еще этот гавнюк в глаза лезет! Дверь ему, скотине, исцарапали! А морду тебе не исцарапать, старый хрен?!

«Старый хрен» не желал, чтобы ему исцарапали морду, потому быстро, сильно хромая на левую ногу удалился в дом под дружный смех стражников, насладившихся хотя бы этой победой — раз нет победы другой. Дверь захлопнулась, и Юсас бессильно опустился на пол, не забыв предварительно закрыть стальной засов. Его трясло — распирал истеричный смех, текли слезы, дрожали руки — не каждый день удается избежать ареста «крысами», выйти сухим из воды! Ай, да Юсас! Ай, да хитрый змей!

Посидев с полчаса, успокоившийся Юсас отправился в кладовую, а чтобы не смущать старика видом двойника, тем же самым Словом снял наведенную маску.

Старик таращился на Юсаса так, будто хотел взглядом прожечь в нем здоровенную дыру — до самого зада. Юсас не стал спрашивать старикашку, что именно тот думает о своем госте и о его методах улаживания проблем. Просто разрезал путы на руках, и не снимая кляпа и пут с ног, очень быстро удалился, сопровождаемый мычанием, а уже у выхода — яростным воплями совершенно не старческой глотки. Вероятно старик раньше служил на флоте, потому что ТАК орать могут только корабельные командиры. Так противно и громко.

У выхода Юсас снова принял облик старика, и хромая вышел из дверей, смешавшись с прохожими и быстро удаляясь от негостеприимного дома. Если сейчас из тех же дверей покажется настоящий слуга, то наблюдатель, которого оставили на месте, совершенно точно заинтересуется этим странным обстоятельством. И пойдет узнавать — как это так размножаются слуги, сохраняя при этом и возраст, и внешность.

Уже за несколько кварталов от дома лекаря, подходя к базарной площади, Юсас забежал в тупичок за лавкой кожевенника и снял с себя наведенную маску. А когда выходил из тупичка, то заслужил длинную матерную тираду от хозяина лавки, здоровенного рыжего мужика ростом едва ли не с Толю. Тот неправильно понял намерения Юсаса, выходившего из-за угла, и самым приличным выражением у него было: «Подонки! Зассанцы! Штоб у вас хрены отгнили! Все загадили, уроды с маленькими хренами!»

На Юсаса пожелание загнивания не произвело никакого впечатления, и он, не теряя времени на склоку с лавочником, вступил на базарную площадь, окунувшись в знакомую суету и потную вонь, перебиваемую запахами пряностей и сдобы.

Когда он закупил то, что хотел — пришлось нанимать «бегунка» с тележкой, который за вполне щадящую плату доставил покупки прямо к дверям дома, в котором теперь жил Юсас со всей разнокалиберной компанией. И был отпущен, с дополнительными пятью медяками сверху договорной платы. Гулять, так гулять! Что он, Юсас, нищий, что ли? Не может себе позволить пошиковать? Если что — у него теперь пятьдесят тысяч монет! Настоящее богатство!

Чтобы попасть в дом, пришлось потрудиться — дверь долго не открывали. Или показалось, что долго, но в любом случае после того, как Юсас постучал в дверь точно прошло несколько минут.

Открыла Элена — одетая в ту же самую рубаху, в которой она проводила Юсаса в поход. Ее красивое лицо было бледно и печально, и у Юсаса снова сжалось сердце, и хорошее настроение улетучилось, как будто его и не бывало. Не скоро, ох, не скоро она забудет то, что с ней произошло! Да и забудет ли? Разве Юсас забыл пытки и унижения? Это просто невозможно. Можно лишь отодвинуть воспоминания куда-то поглубже, забросать их хламом прожитых дней. Затоптать в тину ненужных воспоминаний. Если получится, конечно…

Увидев кучу пакетов и свертков, она охнула, крикнула в глубину дома, и через минуту появился Серх — строго-мрачный, но уже вполне себе здоровый и бодрый. Что и немудрено — с сидящим-то в нем демоном! Демон его хорошенько лечит, уже сейчас определенно виден успех этого лечения.

Забросить пакеты и свертки в дом было делом минуты — споро перекидали все в прихожую, а уже потом можно будет с ними разобраться. Куча выросла очень приличная.

Дверь закрыта, злой мир остался снаружи. Теперь можно и успокоиться. На время, конечно.

— Что это? — Элена нерешительно потыкала пальцев в большой сверток в центре кучи. — Это то, что я думаю?

— Не знаю, что ты там думаешь, но это одежда для тебя, для брата и для детей. Кстати, а где они?

Брат с сестрой переглянулись, и Серх мрачно бросил:

— Наверху. Спят. Пришлось дать им наркоты. Их начало ломать, и они плакали. Сейчас успокоились, поели, и спят.

— Надо что-то с ними делать, — вздохнула Элена, и Юсас присмотревшись к ее глазам, похолодел. Зрачки. Она тоже приняла наркотик.

— И я тоже, — кивнула она, — не могу долго продержаться. Так все болит, просто… выворачивает. Руки, ноги, голова — все как сплошная рана! Он раз меня двое суток продержал без дозы. Я чуть не померла. Да и лучше бы померла! Что он потом творил… я, я ради дозы делала все, все, все!

— Давайте-ка мы поедим, я голодный, — Юсас старательно не глядя на девушку, ткнул ногой в свертки, — там полно всяких вкусняшек. А потом я пойду решать проблему с детьми. И с тобой.

Он отобрал те свертки, что были наполнены пирогами и плюшками, и не без труда все скопом оттащили их в кухню.

Юсас не стал спрашивать, что сталось с Грималом после его ухода. Честно сказать — это ему было совершенно не интересно. Исчез — ну и… демон с ним. А как он исчез, по частям или целиком — да кому какое дело? Главное, что его больше нет на свете, и мир стал немного чище. Крысам тоже надо есть…

Они сели за стол, Юсас достал кувшин с соком. Была мысль купить пива или вина, но… не стал. Вино, пусть даже и разведенное, надоело ему еще в Башне, выпивать он не любил, да и не хотел. Пиво тоже почти не пил — если только с жары, чтобы глотку промочить. А вот сок — это в самый раз. И освежает, и полезно.