Чистильщики

— Посмотрим… — неопределенно сказал Юсас, и наклонившись к уху Элены, шепнул. — Тихо! Позволю! Пусть думает, что у него есть шанс выжить!

Девушка медленно кивнула, и повернувшись к Юсасу, стоящему близко от нее, едва заметно дрогнувшим голосом спросила:

— Что нам сейчас делать?

Нет, так-то Юсас понимал, что все бывшие пленники сейчас находятся под действием наркоты. Но все равно было немного не по себе — девушка не поинтересовалась, кто он такой, зачем здесь, как Гримал оказался в таком положении, кто его ранил и почему Юсас решает — жить ему, или умереть. Судя по всему, все бывшие пленники сейчас воспринимали мир как сон, а во сне может быть всякое. И нелогичное — тоже. Надо просто воспринимать это как нормальное явление — вот есть некое событие, значит — ему положено существовать. И все тут! Никаких копаний и разбирательств — что, зачем и почему!

И Юсас, как свободный, как некая сила, которая смогла их освободить и как-то повергла хозяина, воспринимается как командир. Как новый, возможно добрый Хозяин. То есть, фактически Юсас стал рабовладельцем, отобрав десяток рабов у злого хозяина. И это ему не нравилось.

Нет, так-то он совсем не был против рабства. Ну вот случилось так, что эти люди стали рабами. Он причем? Такое вот устройство мира! И не Юсасу его менять. Но тут… он вдруг представил себе на месте этих детей. Это не их, а его, Юсаса, опаивают наркотой, а потом сутками насилуют, избивают плетью, мучают. И это его потом продают мерзким извращенцам, которые делают с ним все, что они захотят. Как тот, палач, в пыточной камере. И тогда все становится на свои места. Рабство — это ПЛОХО. И теперь Юсас понимал, почему Дегер с таким отвращением относился к рабству. Некоторые моменты кажутся ясными и простыми, пока… не прикинешь ситуацию на себя.

— Сейчас вы идете в душ, моетесь, как следует отмываетесь. Потом ищете любую чистую одежду, и одеваетесь. Не надо разгуливать голышом. Затем находите еду и готовите ужин. Вы есть ведь хотите? Ты вообще знаешь, где тут в доме еда и одежда? И вообще — где тут все находится?

Девушка подумала, почесала правую грудь возле соска, и взгляд Юсас сам по себе, абсолютно без его участия — проследил за рукой, и… пал на грудь. Ну уж больно она была соблазнительна! Упругая такая… розовая… не грудь, а цветок!

Но девушка ничего не заметила. Почесавшись, она кивнула:

— Да… знаю. Мы же работали по дому. Убирались. Стирали. Мыли. Готовить он нам не позволял, боялся. Говорил — мы плюнем ему в чашку. Или стекла толченого насыплем. Он обычно с собой приносил. Или сам готовил. Или заставлял только начистить овощи. Но после того, как Серх хотел его зарезать ножиком, он нам ножики не дает… не давал.

— Зарезать хотел? — Юсас почему-то даже удивился, глядя на будто сонного, застывшего статуей мальчишку. По его лицу никак не было видно, что он способен на кого-то напасть и попытаться убить. — А что потом было?

— Он порезал Грималу шею… — монотонно, без выражения сообщила девушка. — Гримал отобрал у него нож, избил. А потом привел каких-то мужиков, и они долго били и насиловали. Серх чуть не умер. Но потом отошел. Только иногда кровь идет…

Юсас почувствовал, как глаза закрывает красная пелена. Ему хотелось убивать. Ему хотелось убивать! Всех! Все рабовладельцев! Всех, кто причастен к этому грязному делу! А Гримала… Гримала резать медленно, по кусочкам, так, чтобы он жил долго. Но очень трудно. Очень!

— Идите в душ. Займись детьми, — сдавленным голосом скомандовал Юсас. — Серх, помогай ей. Потом поговорим. И вот еще что… вы знаете, где он хранит наркотики?

— Где-то на кухне, — девочка кивнула в сторону коридора. — Там у него тайник. Он когда готовил нам питье, оттуда приносил.

— Так ты знаешь, что вас опоили? Что вы под наркотой? — зачем-то спросил Юсас.

— Знаю. Знаем. Но это хорошо. Иначе бы давно разбили бы голову о стену. А так вроде и не больно, и не противно. Как во сне. Как будто это все не с нами…

Юсас ждал, что она заплачет, что дрогнет голос, но девушка не заплакала, она еще постояла, будто вспоминая, что ей следует делать, и поймав мысль за хвост, притянула ее назад:

— Так мы пошли?

— Идите. Занимайтесь детьми и ужином. Как закончите готовить — позовете меня.

Девочка повернулась, и Юсас сделал усилие, чтобы не смотреть на ее почти женский зад. И это было трудно, но он справился. Ведь он не какой-то там мерзкий маньяк вроде Гримала!

Юсас думал, что он все знает об улице. О том, что там происходит, и что может произойти с людьми. Но вот такое, откровенное Зло попадалось ему на жизненном пути в первый раз. Нет, так-то он слышал — и о маньяках, и о людях, которые специально покупают рабов, чтобы мучительно и страшно их убивать. И даже детей, подростков, таких, как Юсас. Но он все это пропускал мимо ушей. Ведь все это не могло произойти с ним! Это какие-то рассказки! Страшилки!

Только теперь он осознал, насколько его прикрывал статус участника воровской гильдии. Авторитет того же Хозяина, который отомстил бы за его обиды. Да, отомстил бы, потому что если главарь банды не мстит за соратников — он теряет авторитет. А чем держится банда? Только авторитетом ее руководителя. Стоит его потерять, и тут же начнется развал, разброд и шатание. И гибель вожака неизбежна. Это как в волчьей стае — пока ты силен, пока ты в авторитете — ты правишь Стаей. Стал слаб, не можешь справляться с обязанностями — новый, молодой вожак займет твое место. И тогда уже пощады не жди.

Он посмотрел на Гримала. Тот очнулся, лупал глазами, смотрел по сторонам и вроде как что-то соображал, строил планы. Какие планы? Ясно — какие. Освободиться и устроить показательные казни тем, кто на него покусился. Вот только этим планам не суждено осуществиться, это точно!

Юсас прошелся по коридору, толкая двери, заглядывая в комнаты. В одной из них на столе обнаружил хороший масляный фонарь с длинным фитилем. Зажег его от старого, старый оставил висеть в коридоре на крюке. Пошел дальше, вглубь дома.

За одной из дверей он и обнаружил то, что с замиранием в сердце ожидал увидеть — пыточную. Вот тут маньяк занимался своими грязными делишками. На стене — кольца-кандалы, рядом крест, такой же как в пыточной Башни, только поменьше размером — под детей. Рядом какие-то приспособления, предназначения которых Юсас с первого взгляда не смог понять, а когда понял — его перекосило от гадливости.

Следов пыток не было, ни крови, ни запаха. Похоже, что здесь хорошенько убирались. На стене — плети, веревки, блестящие крючки и крюки, о предназначении которых Юсас даже думать не хотел.

Рассматривать все это он не стал. И противно, и времени нет. Делами надо заняться. И первое дело — Гримал. С ним он еще не закончил.

Вернулся к пленнику, схватил его за ноги и волоком потащил в пыточную. Гримал что-то говорил, что-то обещал, но Юсас его не слышал, не хотел слышать. Какой смысл сейчас говорить? Вот повисит на крюке, тогда можно и спросить. За все спросить.

Отвязал руки пленника от ног, задумался — как же его вздернуть на крюк? Один точно не поднимет. Надо было позвать Элену с Серхом, уж втроем как-нибудь бы да и взволокли. Но им теперь не до того. Пусть занимаются другими делами. Сам попробует.

Прикинул, взялся покрепче за руки, потянул… уххх! Гримал плюхнулся на пол, застонал, выругался. Голова его со стуком ударилась об пол, и Юсас на секунду даже испугался — не уйдет ли гад на тот свет так просто? Кстати, а почему он не бьется головой о пол, о стены? Не разбивает себе затылок? Ведь ясно же, что все это закончится плохо! Обязательно закончится плохо! Для него, разумеется. Так на что Гримал надеется?

Но это можно обдумать и после. А сейчас… взгляд упал на веревки, висевшие на стене. Вот! Это то, что нужно!

Снял одну веревку, не толстую, но и не тонкую — явно способную удержать тушу Гримала. Один конец привязал к путам на руках. Посмотрел и передумал — а если путы не выдержат? Нет уж, напрямую — к рукам! Перевязал заново, под причитания и стоны маньяка, обещавшего то огромную награду, то казнить всех подряд, как только он до них доберется. Закинул веревку на крюк, вбитый в потолок, посмотрел по сторонам, прикинул и сам себе кивнул головой — вот! На противоположной стене — кольцо на уровне головы! То, что надо!

Продел веревку в кольцо — пришлось ее размотать, бухта большая — подтянул, выбрав слабину, прикинул, сделал натяжку, приподнимая руки Гримала вверх, и упершись обеими ногами в стену, практически перпендикулярно ей, потянул со всей силы, что было.

А силы — было. Вес маленький, это точно, и просто так Юсас никогда бы Гримала не поднял, но вот так, через блок — запросто! Даже когда он еще не был одержимым и то — наверное бы поднял. Просто от злости. От ярости, распирающей душу.

Рывок! Еще! Медленно, но верно здоровенная туша Гримала поднималась вверх, и вот он уже стоит на подгибающихся ногах. Нет, не стоит — ноги не держат. Перерезанные сухожилия не позволяют стоять. Но почти стоит. Вот и хорошо! Вот и отлично!

Конец веревки на соседний крюк, на котором висела бухта веревки, оборот, другой! Все, затянуть как следует, и готово. Висит, как свиная туша!

Подошел, вгляделся в мутные серые глаза, и будто кто-то сдернул с ушей толстую повязку. Теперь Юсас разобрал то, что говорит Гримал.


— Врут они все! Они врут! Эти похотливые твари — врут! Я тебе денег дам! Я тебе много денег дам! Хочешь — я тебе этот дом отдам! Я тебе всех их отдам! И будешь делать с ними все, что захочешь!

Юсас ударил. Сильно, от души. Нос Гримала хрустнул, из него обильно полилась кровь, но через несколько секунд остановилась. Да, Гримал восстанавливался не так быстро, как Юсас, но все-таки восстанавливался гораздо, гораздо быстрее любого другого человека!

Юсас вытащил нож, который перед подвешиванием пленника снова упрятал в ножны на голени (А хорошо, что туда приделал! В любом другом месте Гримал точно бы его нашел!), и стал деловито, снова завесив уши «повязкой», срезать с пленника одежду. Остановился только тогда, когда тот остался совершенно голым.

— Где, говоришь, спрятаны деньги? — спросил Юсас спокойно и деловито, и так же деловито провел по груди Гримала острием клинка, вспарывая кожу. Гримал завопил, задергался, но веревка держала крепко. Кровь, полившаяся обильно, тут же остановилась, порез будто заклеился. Юсасу стало интересно, и он еще раз провел по коже пленника, уже по животу.

— В банке! У меня деньги в банке! Но и тут есть! Есть! На кухне! За шкафом спрятаны! Там десять тысяч! Забери и отпусти меня!

Юсас опустил нож, развернулся, пошел в кухню. После недолгих поисков действительно нашел деревянную коробку, в которой лежали золотые монеты, эквивалент десяти тысяч серебряных империалов. Хорошая сумма. Но недостаточная. Для чего недостаточная? Да хотя бы для того, чтобы хоть немного компенсировать мучения этим детям. Если это возможно вообще возместить какими бы то ни было деньгами.

На кухне было людно. Брат с сестрой, уже одетые в какое-то барахло, скорее всего принадлежавшее хозяину дома, резали лепешки, нарезали копченое мясо, а дети, собравшиеся вокруг стола смотрели на то, что они делали странными, тусклыми глазами — вроде как не верили в происходящее. Но тут было все понятно — во-первых, из организма еще не вышел наркотик.

Во-вторых, перемены были слишком резкими, и мозг маленького человека не мог оценить ситуацию как положено. Нет ни радости, нет ни печали — тупая покорность судьбе и привычка подчиняться — тем же Серху и Элене, которые и раньше работали по дому и ухаживали за детьми.

Увидев Юсаса — окровавленного, с ножом в руке, они как-то сразу сжались, прижались друг к другу, и у Юсаса снова заныло сердце. А еще он заметил, что мелкие так и сидят голышом, хотя и были теперь чисто отмыты.

Элена видимо поняла его взгляд, пожала плечами:

— В кухне тепло, а одежды на них найти не смогли. Пусть пока так посидят, я потом сделаю им из простыней какие-нибудь рубахи.

Юсас промолчал и тоже пожал плечами — так, значит так. Кстати, Элена тоже была в рубахе, без штанов — рубаха с подвернутыми рукавами была ей настолько велика, что спускалась почти что до колен. Серх — тот в штанах, и тоже подвернутых.

— А где же их одежда? И ваша одежда? Как же он собирался вас продавать? Все равно ведь пришлось бы одеть?

И тут же похолодел. Брат и сестра посмотрели на него такими мертвыми глазами, что Юсас все понял. Понял, и ужаснулся.

— А он никуда не увозил, — бесцветным голосом пояснил Серх. — К нему приходили клиенты, он им давал детей, а потом… в общем — там в конце комнаты для пыток есть люк. Он ведет в канализацию. Туда можно сбрасывать мусор… Ну… то, что оставалось. Он и девушек приводил, но они долго не жили. День, два — не больше.

В ушах Юсаса звенело, и голос Серха с трудом пробивался сквозь эту толстую повязку. Он был тихим, без эмоций, но таким острым и страшным, что Юсасу ужасно захотелось его больше никогда не слышать. Чтобы он ничего не знал о том, что происходило в этом доме. А голос все жужжал, все ввинчивался в мозг Юсаса, и волосы его становились дыбом. Такого просто не могло быть! Такого не бывает! В благополучной, в чистой, красивой столице — ЭТО?!

Выслушав, Юсас повернулся и пошел назад, к Грималу.

Через полчаса Юсас знал, где еще два тайника с деньгами, где одежда детей, и откуда они взялись. По большому счету знание о происхождении детей ему ничего не дало — что толку от того, что Гримал назвал имена работорговцев и ловцов или назвал имена разбойников, которые поставляли ему живой товар? Где ему, Юсасу, их искать? А даже если нашел — сумеет ли с ними сладить? Скорее всего — не сумеет. Все-таки Юсас всего лишь уличный воришка. Пусть даже и одержимый, а значит быстрый и сильный, но… пятнадцатилетний мальчишка. Совсем не глупый мальчишка, понимающий пределы своих возможностей. Вот если бы здесь был Толя! Тогда все упрощалось и становилось на свои места. Уж они бы с ним дали по мордасам всем этим тварям! Точно!

Юсас ни на секунду не усомнился, что Толя именно так и поступит. Не улетит в свой мир, прихватив с собой названного братца, а найдет негодяев и покарает. Ведь Юсас сделал бы именно так! А значит — и Толя сделает.

Когда Юсас закончил с Грималом, он был жив. Не совсем здоров, но жив. Вернее — совсем не здоров. Но в разуме, все понимал и довольно-таки громко кричал. Злые, сильные люди плохо переносят боль, это Юсас знал давно. И теперь в этом снова убедился.

Выйдя на кухню, Юсас обнаружил, что мелких там уже нет. Элена, не дожидаясь вопросов, пояснила, что отправила их спать, наверх, в спальню. И тут же предложила Юсасу поесть. Он хотел отказаться, но желудок скрутило, будто узлом, и рот наполнился слюной. Он ужасно, страшно хотел есть!

Через минуту Юсас уже жевал, глотая мясо и куски лепешки, давясь и запивая холодным пивом. И только когда утолили первый голод, спросил:

— А откуда еда? Да еще и холодное пиво! Откуда?

— Здесь есть ледник, — пояснила Элена. — Магия. Там лежит артефакт, он поддерживает холод. Я слышала, как Гримал говорил своим гостям, что этот артефакт стоил ему больших денег. И что это стоит того.

— Скажите… — Юсас обвел взглядом лица брата и сестры. — Эти дети помнят, откуда они взялись? Кто они? Где их родители? Как-то можно найти их родню?

— Они не помнят, — Серх прикрыл глаза, будто говорить ему было ужасно больно. — Вообще ничего не помнят. Только клетку. И Гримала. У них что-то с головой. Они маленькие еще. А Гримал что-то мешал с наркотой, какое-то снадобье. Они и говорить почти не могут. Кроме Шани. Это та девочка, что с тобой говорила. У нее с головой лучше всех. Но… тоже иногда бывает.

Серх не пояснил, что именно бывает, а Юсас не стал спрашивать. Ничего хорошего в ответе на свой вопрос он не ожидал. Все было и так ясно.

— А вы… помните? Вы куда пойдете? Что будете делать?

— Мы? — Серх поднял на Элену тусклый взгляд. — Никуда не пойдем. Я хочу убить Гримала и умереть. Я только и жил потому, что хотел выжить и его убить.

— И я… — Элена глянула на Юсаса исподлобья. — Я не хочу жить. Но хочу, чтобы Гримал был наказан. А потом…

— А с ними что?! — Юсас даже удивился, насколько горячо он это сказал. — Они как будут жить?! Они — куда денутся?! С ними — что будет?! Неужели вы их бросите?

— Бросали уже… — утробно сказала Элена, и голос ее прервался. — Бросали… бросали… бросали… нам не надо жить. Мы устали, понимаешь? Мы устали!

— Мы все устали… — Юсас едва вытолкнул из себя слова и перестал есть. Кусок в глотку не лез. — Гримала я вам отдам. Делайте с ним все, что хотите! Но с одним условием — вы должны помочь этим детям. Вы не должны их бросать!

— А ты? — Серх посмотрел на Юсаса. — Ты их не бросишь? Разве ты не можешь о них позаботиться?

— Я… я… — Юсас запнулся. И правда — а почему он не может помочь? Денег из Гримала он выжал немало. Даже банковские долговые обязательства на очень даже кругленькую сумму! Он теперь богат! Сказочно богат! Интересно, зачем этому проклятому Грималу нужно было еще и отбирать медяки у нищих?! При таком-то богатстве?!

— Я не знаю, — сознался Юсас. — Я должен уйти. За мной идет охота — я государственный преступник. Мой брат убил императора и всю его семью, меня заподозрили в участии в заговоре, меня пытали, и я… одержимый.

Юсас впервые заметил интерес в глазах брата и сестры. И в самом деле — не каждый день встречаешь государственного преступника, да еще и одержимого. И тогда он взял, да и рассказал им все, что с ним и случилось за это время, начиная с самого своего рождения. Почему — он тоже этого не знал. Но рассказал почти все.