Четвертый лишний

— Проще говоря, вы начинаете молоть чушь.

— Это вы меня сейчас оскорбили?

— Трофим, ну все! — вступилась за профессора Тая.

— Я никогда не чувствовал себя пациентом психиатрической клиники! — резко сказал Шевелев.

— Трофим, ты правда мелешь чушь! — сказала Тая. — Тебе говорят, что Робик угрожает нам всем… Или его мать? — спросила она, обращаясь к профессору.

— Доказательств у меня нет. Есть только предположение. И угроза.

— Угроза?

— Ольга Романовна угрожала мне, — глядя на Таю, сказал Шевелев.

— Язык у нее без костей, — кивнула она.

— Я недостаточно хорошо лечил ее сына. — Шевелев обращался только к ней, Трофим для него, казалось, не существовал.

— Она угрожала убить вас?

— Прямо — нет.

— Она приходила к Трофиму, просила за своего Костю, а когда ушла, раздался выстрел. В Трофима стреляли.

— Я не знал, — нахмурился Шевелев.

— Поэтому мы и уехали.

— А почему у тебя закончились таблетки? Разве они уже должны были закончиться?

— Не знаю…

— Что-то не то было с таблетками, — сказал Трофим, ехидно глядя на профессора.

Это ведь Шевелев снабжал ее лекарствами, он мог подсунуть ей просроченный товар. Или нарочно, или по недосмотру. Причем сделать он это мог совсем недавно, в тот же день, когда принимал Трофима в своем институте. Сначала к нему в кабинет зашла Тая, затем уже он.

— Да, мне приходилось постоянно увеличивать дозу, — сказала Тая. — Я пила по две, по три таблетки. Бывало, что и по четыре…

— А сейчас? Сколько таблеток ты приняла? — совершено не обращая внимания на Трофима, спросил профессор.

— Сейчас все в порядке… Есть, правда, ощущение, что нужно чуть увеличить дозу.

Но, возможно, это реакция на стресс…

— Давай-ка я сам решу, увеличивать дозу или нет.

— Я вам не мешаю? — язвительно поинтересовался Трофим.

— Нет, конечно! — Молодая женщина встревоженно глянула на Крупицына. Подошла к нему, обняла за руку, как делает женщина, когда боится потерять мужчину. А ведь Трофим запросто мог психануть и уйти.

— Нет… Если ты не прячешься за спину Таисии! — пристально посмотрел на него Шевелев.

— Правду-матку рубим?

— Таисия в тебя влюблена, ты же видишь.

— И что?

— Если ты ее бросишь… А ты ее бросишь!..

— Станислав Сергеевич! — топнула ногой Тая.

— Ты должна быть к этому готова! — Шевелев смотрел на нее так, будто собирался ввести в состояния гипноза.

— Но Трофим меня не бросит. — И она действительно стала успокаиваться.

— Нет? — Тем же взглядом Шевелев посмотрел и на Крупицына. Как будто в душу к нему заглянул.

— Нет!.. Я люблю Таисию!..

Шевелев кивнул, продолжая смотреть, казалось, в самую глубину его души. И вдруг благодарно улыбнулся.

— Ну, хорошо…


— Что хорошо?

— Я тебе верю… Ружье заряжено? — сменив гнев на милость, благодушно улыбнулся Шевелев.

— Картечью.

— А ворота почему открыты? И дверь…

— Ворота. Ну да, — пробормотал Трофим.

Видимо, собираясь уезжать, Тая всего лишь сдвинула засов на воротах, а распахнуть их забыла. Трофим вытащил ее из машины, унес в дом, а о воротах забыл. А надо было вернуться, проверить, и дверь в дом он мог оставить открытой.

— Ворота нужно закрыть, — добродушно-наставительным тоном сказал Шевелев и взглядом дал понять, что всецело полагается на него.

Трофим сходил закрыл ворота, более того, проверил калитку, выходящую к реке. На обратном пути к дому он вдруг замер. Что, если враг уже в доме? Имелись у него подозрения насчет Шевелева, он даже в портфель к нему заглянул, а вот обыскать не догадался. Возможно, пистолет у Шевелева где-то под рубашкой, и сейчас он стоит у двери, ждет, когда Трофим зайдет в дом, чтобы убить его.

В дом Трофим входил с опаской, приоткрыл дверь, заглянул в прихожую с порога, только затем зашел с ружьем наперевес. Профессор его не караулил, и Тае он не причинял зла. Шевелев сидел за столом, молодая женщина наливала ему чай, и он даже не пытался лезть к ней с объятиями.

— Я предложила Станиславу Сергеевичу остаться у нас, — сказала Тая, осторожно глянув на Трофима.

— А оружие у вас есть?

— Вы же осмотрели, Трофим. — Шевелев кивком показал на свой портфель.

— Мы тоже без оружия сюда ехали, — напомнила Тая.

— Мы телефоны выбросили, когда сюда ехали, сигнализацию в машине отключили… А где ваша машина, Станислав Сергеевич?

— На улице.

— А телефон?

— Телефон со мной… — цокнул языком Шевелев. — Я, наверное, поеду!

Понял он, что облажался. Или вид сделал. Может, он никого и не боялся… Трофим качнул головой, укоряя себя в излишней подозрительности. И неприязненном отношении к Шевелеву, чья вина состояла лишь в том, что Тая в него когда-то была влюблена. Ему тогда было чуть за сорок, ей в районе двадцати лет — не такая уж и большая разница в возрасте.

Студентки часто влюбляются в своих преподавателей. Как и пациентки — в лечащих врачей.

— А если уже поздно? — спросил Трофим.

— Не поздно. Машину можно отогнать куда-нибудь подальше от дома! — предложила Тая. — И оставить в ней телефон!..

— Нет, нет, я поеду! — решительно сказал Шевелев и поднялся.

Но Тая его не отпустила. Сослалась на душевное расстройство, приближение которого она якобы, а может, и на самом деле чувствовала. Ей нужна была помощь, и Шевелев не смог ей отказать. Трофим не возражал, решив больше не возводить на профессора напраслину.



И все же, перегнав профессорский автомобиль на соседнюю улицу, в дом он входил в дурном предчувствии. Но ревновал он, как оказалось, совершенно напрасно. Профессор уединился в выделенной ему комнате, а Тая занималась ужином. Обед они проспали, но ужин обещал быть сытным и, возможно, не без выпивки. Впрочем, Трофим напиваться не собирался.

За ужином он действительно пропустил пару рюмочек, и на этом хотел было остановиться, но разговор коснулся Таи, Трофим хотел знать, какие у нее перспективы на будущее, не будет ли прогрессировать болезнь, но Шевелев не хотел откровенничать, поэтому Трофим решил подпоить профессора, чтобы выведать нужную ему информацию. Коньячок, что называется, лег на душу, и Трофим расслабился, и Шевелев как будто забыл, что за ним может охотиться бешеная Ольга Романовна.

Пары рюмочек хватило только Тае, она очень быстро перешла на чай, а едва за окнами стемнело, отправилась спать.

— А у вас действительно все серьезно? — проводив ее взглядом, спросил Шевелев.

— Тая мне еще в школе нравилась, — признался Трофим.

— А как же… Ну да ладно!.. — Шевелев решил не лезть в прошлое.

Трофима вдруг понесло.

— Дураками были!.. Идиотами!.. Но это же не значит, что нас нужно убивать?…

— А как же Роберт? Ему ведь всю жизнь сломали! — вздохнул профессор.

— Я не ломал… За Таю да, за Таю должен был заступиться, — повинился Трофим. Он вдруг почувствовал, что у него немеет язык, но это почему-то не отражалось на его способности говорить. Голова потяжелела, но оставалась ясной.

— А как же ваша медкомиссия?

— Ах да, вы же знаете…

— Я все знаю!