Черная перепелка

Во время операций чего только не случалось, и когда пациент умирал, надо было согласовать показания… И не всегда подобные разговоры велись в стенах больницы. Сейчас же все было по-другому. От него исходило какое-то странное тепло, словно он сгорал внутри от страсти, желания. Ну и что, что она старше его и не такая красивая. Это он не видел ее просто при параде, что называется. А сегодня он сможет разглядеть ее всю-всю, от красивых рук до кончиков пальцев на ногах. А ей есть что ему показать. Тело ее сохранилось прекрасно, и даже грудь оставалась упругой.

Тамара, вернувшись домой, зашла в спальню и обвела взглядом стены, на которых были развешаны его фотографии.

Оставить или убрать? Решила снять. Просто постеснялась подобного выражения своих чувств.

На кнопках, они снимались легко. И вот скоро целая пачка была спрятана в комоде. Стены оклеены обоями, дорогими, немецкими, в розовых розочках. Постель свежая, покрывало белое с лиловым. Шторы она задернула, а ночник, купленный в антикварном магазине, с фарфоровым основанием и маленьким шелковым кремовым абажуром, включила. Красота!

Выдвинула ящик комода и извлекла оттуда черный кружевной корсет, надела, к нему тоненькими резиночками пристегнула чулки. Бедра ровные, стройные, колени округлые, не костлявые, как у Сони, к примеру.

Побрызгала на тело духами, набросила пеньюар темно-вишневого цвета, посмотрела на часы — до его прихода оставалась еще четверть часа. За это время она успеет до конца накрыть на стол и подогреть курицу.

Она завершила все приготовления, села в кресло в гостиной и замерла, время от времени бросая взгляды на настенные часы.

Интересно, прочтет ли он когда-нибудь написанный ею роман? Что скажет? Посмеется или, наоборот, оценит полет ее фантазии, талант?

Нежели она сейчас увидит его, такого красивого, высокого, с чудесной улыбкой?

Интересно, какой он без одежды?

Однажды она увидела, как он переодевался. Заметила только длинную, усыпанную нежными родинками спину, а потом, когда он повернулся, золотистые, даже красноватые, как у многих блондинов, курчавые волосы на груди. Широкие плечи, конечно. На нем были бирюзового цвета медицинские штаны, поэтому живота и ног она не увидела. Но вот сегодня увидит все.

Как же переименовать его в романе? Макс — Егор? Нет, грубовато. Может, Денис? Не то. Марк?

Вот, точно, он будет в романе Марком! Прекрасное имя! А фамилия? Марк Торопов? Ракитин? Озеров?

Ей хотелось, чтобы фамилия была связана с природой. Ладно, она еще придумает.

Вспомнив, что на столе в спальне ноутбук открыт, она вскочила и бросилась туда, захлопнула его — он был распахнут на одной из страниц романа. Прочтет еще! Не дай бог! Вот когда выйдет книга…

Вернулась, хотела уже снова сесть в кресло, как раздался звонок в дверь. Все, обратного хода уже нет. Сейчас она откроет дверь, и с этой минуты ее жизнь разделится на «до» свидания и «после».

Она заглянула в глазок. Да, это был он. К счастью, не соседка, странноватая старая учительница, подсматривающая вечно за всеми, известная в доме сплетница. Не коллега по работе, заглянувшая на чашку кофе. Это был он, Макс Тропинин. Он улыбался ей сквозь толщу глазка, зная, что она на него смотрит.

Она открыла дверь и тоже улыбнулась, глядя куда-то мимо него.

— Привет!

— Привет! Проходи!

Она приняла из его рук коробочку с тортом, под прозрачной крышкой которого видны были розовые розочки из крема.

В голове пронеслось: «А не слишком ли много розочек на сегодня?»

— Какая ты сегодня… роскошная! Просто-таки роковая женщина!

— Не перепелка?

Он рассмеялся, прижал ее к себе, крепко поцеловал в щеку.

— Знаю, все подкалывают меня этими перепелочками… Но знаешь, девушки бывают такими нежными, как еще их назвать? Кошечками? Рыбками, зайками?

— А я… нежная? — Слова сами вылетели прежде, чем она сообразила, что напрашивается на комплимент. И почувствовала, как краснеет. Не хватало еще, чтобы ее бросило в пот.

— Ты, говорю же, роковая женщина! Вамп!!! И вообще, Томочка, ты прелесть!

Она жестом пригласила его в комнату, он увидел накрытый стол, шутливо нахмурился.

— Это все для меня или ты еще кого-то ждешь?

А она просто оторопела. Ей все еще не верилось, что Макс на этот раз пришел именно к ней, что не просто привел сюда очередную девицу, как это он проделывал время от времени, а именно к ней лично, к Тамаре!

— Для тебя, — смутилась она. Нехорошее чувство охватило ее, и она вдруг пожалела, что встретила его в пеньюаре. — Хотела продемонстрировать тебе свои кулинарные способности.

Последнюю фразу она скомкала.

— Да я как бы уже знаком с твоими способностями, ты же то запеканочку на работу принесешь, то пирожки, то салатик какой-нибудь.

Он сел и, продолжая шутить, выпрямился и положил руки на скатерть с видом короля на троне.

— Ох… — вдруг вспомнив что-то, выскочил из-за стола и бросился в прихожую, вернулся с бутылкой шампанского. — Вот, как обещал!

Глаза его черные, огромные, как пропасти, подействовали на Тамару так сильно, что она готова была уже сорвать с себя пеньюар.

Она вообще не понимала, что с ней происходит. Промелькнула мысль, что вот такие же, вероятно, яркие сексуальные чувства, острое желание бывает у мужчин. Сейчас же это происходило с ней, и она не знала, как себя вести, что делать. Однако в силу своей природной сдержанности она, конечно, не разделась перед ним и надеялась, что все-таки он, мужчина, первым начнет действовать.


От волнения у нее поднялась температура, а еще в голове зазвенели какие-то металлические палочки, и звук этот был нервным, тревожным и даже страшноватым. Что это был за звук, она пока не могла понять. И доносился он откуда-то из темного угла гостиной, где стояла кадка с развесистой, мощной, изумрудного цвета пальмой, доставшейся ей еще от бабушки!

Макс Тропинин с аппетитом набросился на еду. Он ловко, с хрустом, порвал куриную ножку и вонзил в розоватое мясо свои крепкие белые зубы. Затем подчерпнул вилкой салат из тунца и запил все это вишневым компотом.

— Ох, что же это я? — спохватился он. — Накинулся на еду, как сто голодных китайцев! Шампанское! Какие у тебя красивые фужеры!

— Богемское стекло, — с трудом проглатывая слюну, прохрипела Тамара.

Макс открыл шампанское, легко и весело, как делал вообще все и всегда, разлил по фужерам.

— За что будем пить?

— Может, за нас? — снова самостоятельно произнесли ее губы.

— Правильно! — Макс поднял кверху указательный палец. — За нас! Ты для меня очень много значишь, Тома. Нет, я правду говорю. Есть на свете такие вещи, которые я могу доверить только тебе. И вообще, ты — мой ангел-хранитель! Никто не понимает меня, как ты. Вот поэтому я здесь, — он допил шампанское, промокнул губы салфеткой.

— Что-нибудь случилось?

Она спросила просто так, потому что знала — ничего не случилось. Это просто прелюдия. А вот сейчас он скажет самое главное, зачем пришел.

Она даже предположила, о чем сейчас пойдет речь. Скорее всего, он скажет, что ему надоели восторженные молоденькие девушки, что ему хотелось бы других отношений, с женщиной более опытной, такой, как она, Тамара.

Подобный разговор у нее был как-то с одним пациентом, разница в возрасте с которым была почти двадцать лет.

Этот красивый, ненасытный и нахальный молокосос, уставший от больницы и послеоперационных перевязок, стал приставать к ней ночами во время ее дежурств, заваливаясь прямо в ординаторскую, где она пыталась уснуть, если было все спокойно. Вот он как раз и говорил о своем желании почувствовать рядом взрослую, опытную женщину.

— Тамара, думаю, ты помнишь одного саратовского пациента, его фамилия Закатов… Его еще с рыбалки привезли, кажется, с камнями в желчном пузыре.

Тамара медленно подняла голову.

Комната медленно поплыла перед глазами. Нет, нет, этого не может быть… Закатов? Такого просто не бывает!!!!!!

— Да, помню. Что с ним?

— Думаю, что ним все в порядке. Но его жена, возможно, ты и ее тоже видела, она спала у нас прямо в коридоре, пока ее муж был в реанимации…

— Мила? — вырвалось у нее.

Что это с ней вообще такое происходит? Почему слова сами решают, когда им произнестись?

Как же она может не помнить Милу Закатову? Ее незаурядную внешность обсуждала вся больница. Потрясающей красоты девушка! Не зря же ее имя рассыпано по всем страницам романа…

Но нет, так не бывает! Это же она сама придумала их роман, свела их вместе, подобрав Максу книжную пару… Нет, нет…

— Понимаешь, у нас роман, — сказал он доверительным тоном, приближаясь к Тамаре так близко, что она почувствовала запах его волос, шампуня или парфюма.

— С Милой?

— Ну да! — зашептал он. — У нас все серьезно, но ее муж ничего не должен знать…

Она слушала его, слезы покатились из глаз, и думала о том, что все в этом мире устроено не так просто, как это может показаться. Она и раньше слышала о том, что слова, даже написанные, могут быть материальными, что писатель может спрогнозировать свое будущее, записав его. И что вообще слова — это магия, волшебство, колдовство!

А Макс все говорил и говорил, рассказывал о том, как у них с Милой все закрутилось, в подробностях и с такой любовью, что Тамаре вдруг захотелось воткнуть ему вилку, которой он размахивал во время разговора, прямо в глаз.

Она, слушая его, почувствовала себя голой, захотелось набросить на себя что-то теплое и длинное. Тесный корсет давил на бока и грудь, мешал дышать.

— Да, я поняла… У вас любовь, — сказала она онемевшими губами. — Что ж, поздравляю. Ты за этим и пришел, чтобы рассказать об этом?

Как-то нехорошо она это произнесла, мол, и что же дальше, зачем было меня отвлекать этой ерундой? Но Макс и не заметил ее изменившегося взгляда, тона. Его вообще не было в гостиной, он грыз свою курицу где-то очень далеко отсюда, возможно, в гостинице, куда поселил свою любовницу, спрятал ее от ревнивого мужа. Он вообще летел! Про таких так и говорят — летящий!

Тамара снова услышала металлический тихий звон. Она повернула голову, и ей показалось, что там, за пальмой, кто-то сидит. Клубы вечернего комнатного сумрака соткали из воздуха рожу рыночного инвалида, перебирающего грязными лапами свои металлические иглы и заточки.

— А я роман написала, — сказала тихим истеричным фальцетом Тамара.

— Она, типа, художница, понимаешь? Приезжает в Подлесное к одному известному художнику…

Тамара незаметно ущипнула себя и даже боли не почувствовала.

Подумалось и вовсе нелепое: может, он каким-то образом прочел ее роман?

Нет-нет, этого не может быть. Это вообще из области фантастики.

— …там про тебя, про Милу… — тихо говорила она, наблюдая за тем, в каком возбужденном состоянии находится Макс.