Человек Желания
Часть 50 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Да, это Он, Который порою заставляет бороться с князем тьмы народы, благодаря чему у них советы сокрушает, чтоб удержать их в правосудии и страхе.
Народы торжествуют, прославляются и страждут; и это Он, по усмотренью Своему, приводит их в движенье, поскольку вся вселенная в Его деснице, а равно шар земной, когда его Он устремляет, куда Ему угодно.
Я храм святых увижу, созидаемый из мудрости сынов. Его увижу я устойчивым и неподвижным среди неисчислимых потрясений.
Встает среди народов он, влекомый атмосферой их; но он не знает ни изменчивости их, ни их падений. Он с ними шествует, чтоб обучить их различию поры духовной от времени смятенного предела.
Он с ними шествует без принужденья их свободы: священный это дар, который вновь Господь взрастил у человека, как силу вероятную, хотя еще не предопределенную по сути, ведь ей должна являться только Божья сила!
Священный это дар, который обращен в пороки смертным, тогда как мог ему произвести плоды живительные света!
237
Пусть сила, которая живет сегодня в человеке, слаба, почти ничтожна; однако ее достаточно вполне, чтоб сокрушить тебя, враг истины любой.
Что было бы, когда бы человек преобразился целиком? Вселенная уж не смогла бы выдержать его, и удалились бы светила, чтоб человеку место уступить.
Трудись же, скорби человек, ты лишь батрак у Бога Своего: Ему обязан ты и временем своим, и пребыванием в занятьях. Блажен, кому соизволяет Он тебя использовать, кому не попускает тебя терзать на месте видном в нужде и праздности!
Зной дня безропотно переноси: вкушать ты должен только хлеб томленья. Не вздумай есть хлеб небреженья, обманывая господина Твоего.
Увидит Он тебя среди полей с руками, на дышле сложенными плуга своего. Придавит он тебя годинами, в которые ты мог бы лености предаться; и коль не станешь ты вернее и усердней, он вычеркнет тебя из списка служителей Своих.
Но именно от пота твоего и крови должны излеченными беды быть. Тогда уж слово посетит тебя и принесет собою посвященье. У Господа ты не был ли прославлен в своем рождении? И не обрел его ли ты по праву снова в двойном Завете?
И, несмотря на это, вместо того, чтоб исполнять работу господина Своего, других ты хвалишь ежедневно, задерживающих тебе оплату. В невыносимые труды они вовлечены, которые никак не могут считаться поприщем законным.
К первоначальному хозяину вернись: он кроток более и справедлив, хотя взыскует менее других. О чем нам говорит и Божий человек: «Ищите Господа, когда можно найти Его; призывайте Его, когда Он близко» (Книга Пророка Исаии, Глава 55, стих 6).
238
Вот таковое состояние существ, которое законы экономии божественной определяет, ибо само оно обозначает, что сделать должно для их блага вящего.
Не бойтесь более слов жертвенных терпения и искупленья, чего не любят в скорбном испытании. Однако эти скорби столь необходимы для исцеления нашего, пусть ни один из нас не в состоянии снести их.
Итак, какую мы имеем вещей картину? Присутствуют у нас один, четыре, семь, восемь, десять. Со стороны другой: два, три, пять, шесть и девять. В действительности пребывает это все, не обращая внимания на ложные счисленья знаменитых лиц, которые шли только арифметическим путем.
И потому Святой явился победить за нас того, кого нам не под силу одолеть самим.
Своей непобедимой силой Он соделал смерть ничтожной для Себя: такою сделает ее для нас, когда Ему последуем в борьбе мы, Его доспехами покрывшись.
И сила раскрывается Его не за тебя, коварный враг, а против; и ждать тебе уж от Него не стоит ничего: утратил ты все то, чем обладал; Ему далось все то, что Он имел.
Круг завершился. И ветви бесполезные с корой в ров брошены. Они превращены в асфальт и будут уничтожены огнем. И кто не вострепещет при виде цвета их?
Земля, желаешь ты пожрать все беззаконья человека, плоды его греха; но битум прочь ты извергаешь из своей утробы: переработке он никак не поддается; по воле волн морских он осужден скитаться.
239
Помыслим пред нагромождением руин: разбитые колонны и скученные части зданья вперемешку. Помыслим же, что человек какой-нибудь себе воображает, когда пытается собрать пред нами один из сих бесформенных осколков.
Предположим, что при одном единственном осмотре, он захотел бы объяснить нам, какое место кусок сей безобразный занимал в строении, и даже каковым являлось это зданье; он пожелал бы план его нам общий описать, сообразуясь с этим неузнаваемым обломком.
Вот так иметь мы будем здравую идею намерений философов, желающих нам объяснить природу.
Смятен был мiр ужасными толчками; он целиком почти потрясся в основаньях. Он ниспровергся и перевернулся, как будто плащ простой перевернули.
На это не взирая, философы берут любую сущность: в воздействиях своих они ее терзают. Полученные результаты их компасом становятся: они нас научают, что все образовалось так, как наблюдаем мы.
Не видятся ли им в воде элементарные начала разложенья? Каков же дар без лишнего вниманья не заблуждаться о естестве вещей произведенных и о природе порождающих вещей?
И это несправедливое ученье они распространили на человеческую душу и даже на начало всех вещей. Кто остановит этих лжеучителей, кто свяжет в бездне смерти их, куда они хотели нас низвергнуть?
Не станем проявлять заботу об обращении философов, ведь это, вероятно, бесполезное занятье. Однако нельзя ль, по крайней мере, им воспрепятствовать мысль убивать, разоблачая все иллюзии и ложь, которыми они ее старались убаюкать?
И чтобы политическая власть в своих законах и установленьях нисколько не стремилась бы отдать послушных подданных злодеям этим; и если бы последние пытались получить поддержку общества, то направляла б против них людей вооруженных, которые изгнали б их или в узилище забрали.
240
Осмелится сравнить кто вкус и смысл премудрости, которыми полна душа ребенка, и состоянье развращения, небытия, куда людей повергли вещи?
Осмелится на это кто, когда мы сами являемся сравнения предметом?
И значит, есть с чего нам сокрушаться горючими кровавыми слезами.
Пусть доверительной и смелой, вплоть до безрассудства, твоя молитва будет. Желает Он, чтоб Его взяли силой. Всей силою в пределе сумрачном, где пребываем.
Желает Он, чтоб ты Его заставил, как бы покинуть созерцание Свое, взгляд устремив к твоей беде и полетев к тебе на помощь.
Здесь прекращается работа человека, поскольку начинается труд Божий. Бог хочет, чтоб Им силой овладели, однако он желает через любовь отдаться.
Здесь прекращается работа человека, но начинается сей ласковый зефир, который веял на Илию на горе Хорив.
Господь проникнет в мысль твою и в твоем сердце распространит тепло живое, подобное тому, какое ты вкушал в младенчестве своем.
Права твоего века зрелого из рук трудов твоих проистекут, из разуменья духа твоего, словес, сошедших с уст, из умилительного благородства сердца твоего.
Все совершится в покое сущности твоей без треволненья и движенья, едва успеешь ты заметить это. Себя осознавать не перестанешь в своем естественном ты состоянии, которое всегда такое, когда ты с Богом слит Своим.
Господь, Господь, к Тебе мы воззовем с единственной лишь вещью, дабы душа для человека дана была не зря!
241
Кто даст мне взять кадило и идти, как Аарон, средь воинского стана, чтоб змеям помешать уничтожать детей Израиля?
Как нам рисуют тех, кто не воспринял жизни? Для нас тенями только их изображают и мнимым отражением того свеченья, которого они не видели.
Осмелятся ль они явиться в лагерь, чтобы оттуда удалить врага? Придя же в стан от имени Господня, бежать им суждено, когда им скажет враг, как и еврейским заклинателям: «Я вас совсем не знаю».
Вы от теней изыдите: они – проводники прохлады. Ведь даже символы, хотя полезностью своей и обладают, необходимы только тем, кто принципа не знает.
И прежде чем писать картину, образчики имейте для нее; и кисть берите в руку лишь тогда, когда пребудет жизнь, которая вас согревает.
Вот почему жизнь содрогается от заблуждений, что порождает неразумия бестактность: жизнь предается только мудрым управленцам.
Но перечел ли ты ступени человека? Воззри на лестницу его. На ней он – беззаконник развращенный, а также чувственный, чувствительный, мягкосердечный, нравственный, духовный, мудрый и божий человек.
Сравни же крайности ты обе эти и рассмотри их два предела: тогда увидишь, насколько низшему всему присуще различаться с высшим.
Итак, не можем мы сказать, откуда происходят произведенья наши, но главное никак не говорить об этом, но чувствовать достаточно его.
Народы торжествуют, прославляются и страждут; и это Он, по усмотренью Своему, приводит их в движенье, поскольку вся вселенная в Его деснице, а равно шар земной, когда его Он устремляет, куда Ему угодно.
Я храм святых увижу, созидаемый из мудрости сынов. Его увижу я устойчивым и неподвижным среди неисчислимых потрясений.
Встает среди народов он, влекомый атмосферой их; но он не знает ни изменчивости их, ни их падений. Он с ними шествует, чтоб обучить их различию поры духовной от времени смятенного предела.
Он с ними шествует без принужденья их свободы: священный это дар, который вновь Господь взрастил у человека, как силу вероятную, хотя еще не предопределенную по сути, ведь ей должна являться только Божья сила!
Священный это дар, который обращен в пороки смертным, тогда как мог ему произвести плоды живительные света!
237
Пусть сила, которая живет сегодня в человеке, слаба, почти ничтожна; однако ее достаточно вполне, чтоб сокрушить тебя, враг истины любой.
Что было бы, когда бы человек преобразился целиком? Вселенная уж не смогла бы выдержать его, и удалились бы светила, чтоб человеку место уступить.
Трудись же, скорби человек, ты лишь батрак у Бога Своего: Ему обязан ты и временем своим, и пребыванием в занятьях. Блажен, кому соизволяет Он тебя использовать, кому не попускает тебя терзать на месте видном в нужде и праздности!
Зной дня безропотно переноси: вкушать ты должен только хлеб томленья. Не вздумай есть хлеб небреженья, обманывая господина Твоего.
Увидит Он тебя среди полей с руками, на дышле сложенными плуга своего. Придавит он тебя годинами, в которые ты мог бы лености предаться; и коль не станешь ты вернее и усердней, он вычеркнет тебя из списка служителей Своих.
Но именно от пота твоего и крови должны излеченными беды быть. Тогда уж слово посетит тебя и принесет собою посвященье. У Господа ты не был ли прославлен в своем рождении? И не обрел его ли ты по праву снова в двойном Завете?
И, несмотря на это, вместо того, чтоб исполнять работу господина Своего, других ты хвалишь ежедневно, задерживающих тебе оплату. В невыносимые труды они вовлечены, которые никак не могут считаться поприщем законным.
К первоначальному хозяину вернись: он кроток более и справедлив, хотя взыскует менее других. О чем нам говорит и Божий человек: «Ищите Господа, когда можно найти Его; призывайте Его, когда Он близко» (Книга Пророка Исаии, Глава 55, стих 6).
238
Вот таковое состояние существ, которое законы экономии божественной определяет, ибо само оно обозначает, что сделать должно для их блага вящего.
Не бойтесь более слов жертвенных терпения и искупленья, чего не любят в скорбном испытании. Однако эти скорби столь необходимы для исцеления нашего, пусть ни один из нас не в состоянии снести их.
Итак, какую мы имеем вещей картину? Присутствуют у нас один, четыре, семь, восемь, десять. Со стороны другой: два, три, пять, шесть и девять. В действительности пребывает это все, не обращая внимания на ложные счисленья знаменитых лиц, которые шли только арифметическим путем.
И потому Святой явился победить за нас того, кого нам не под силу одолеть самим.
Своей непобедимой силой Он соделал смерть ничтожной для Себя: такою сделает ее для нас, когда Ему последуем в борьбе мы, Его доспехами покрывшись.
И сила раскрывается Его не за тебя, коварный враг, а против; и ждать тебе уж от Него не стоит ничего: утратил ты все то, чем обладал; Ему далось все то, что Он имел.
Круг завершился. И ветви бесполезные с корой в ров брошены. Они превращены в асфальт и будут уничтожены огнем. И кто не вострепещет при виде цвета их?
Земля, желаешь ты пожрать все беззаконья человека, плоды его греха; но битум прочь ты извергаешь из своей утробы: переработке он никак не поддается; по воле волн морских он осужден скитаться.
239
Помыслим пред нагромождением руин: разбитые колонны и скученные части зданья вперемешку. Помыслим же, что человек какой-нибудь себе воображает, когда пытается собрать пред нами один из сих бесформенных осколков.
Предположим, что при одном единственном осмотре, он захотел бы объяснить нам, какое место кусок сей безобразный занимал в строении, и даже каковым являлось это зданье; он пожелал бы план его нам общий описать, сообразуясь с этим неузнаваемым обломком.
Вот так иметь мы будем здравую идею намерений философов, желающих нам объяснить природу.
Смятен был мiр ужасными толчками; он целиком почти потрясся в основаньях. Он ниспровергся и перевернулся, как будто плащ простой перевернули.
На это не взирая, философы берут любую сущность: в воздействиях своих они ее терзают. Полученные результаты их компасом становятся: они нас научают, что все образовалось так, как наблюдаем мы.
Не видятся ли им в воде элементарные начала разложенья? Каков же дар без лишнего вниманья не заблуждаться о естестве вещей произведенных и о природе порождающих вещей?
И это несправедливое ученье они распространили на человеческую душу и даже на начало всех вещей. Кто остановит этих лжеучителей, кто свяжет в бездне смерти их, куда они хотели нас низвергнуть?
Не станем проявлять заботу об обращении философов, ведь это, вероятно, бесполезное занятье. Однако нельзя ль, по крайней мере, им воспрепятствовать мысль убивать, разоблачая все иллюзии и ложь, которыми они ее старались убаюкать?
И чтобы политическая власть в своих законах и установленьях нисколько не стремилась бы отдать послушных подданных злодеям этим; и если бы последние пытались получить поддержку общества, то направляла б против них людей вооруженных, которые изгнали б их или в узилище забрали.
240
Осмелится сравнить кто вкус и смысл премудрости, которыми полна душа ребенка, и состоянье развращения, небытия, куда людей повергли вещи?
Осмелится на это кто, когда мы сами являемся сравнения предметом?
И значит, есть с чего нам сокрушаться горючими кровавыми слезами.
Пусть доверительной и смелой, вплоть до безрассудства, твоя молитва будет. Желает Он, чтоб Его взяли силой. Всей силою в пределе сумрачном, где пребываем.
Желает Он, чтоб ты Его заставил, как бы покинуть созерцание Свое, взгляд устремив к твоей беде и полетев к тебе на помощь.
Здесь прекращается работа человека, поскольку начинается труд Божий. Бог хочет, чтоб Им силой овладели, однако он желает через любовь отдаться.
Здесь прекращается работа человека, но начинается сей ласковый зефир, который веял на Илию на горе Хорив.
Господь проникнет в мысль твою и в твоем сердце распространит тепло живое, подобное тому, какое ты вкушал в младенчестве своем.
Права твоего века зрелого из рук трудов твоих проистекут, из разуменья духа твоего, словес, сошедших с уст, из умилительного благородства сердца твоего.
Все совершится в покое сущности твоей без треволненья и движенья, едва успеешь ты заметить это. Себя осознавать не перестанешь в своем естественном ты состоянии, которое всегда такое, когда ты с Богом слит Своим.
Господь, Господь, к Тебе мы воззовем с единственной лишь вещью, дабы душа для человека дана была не зря!
241
Кто даст мне взять кадило и идти, как Аарон, средь воинского стана, чтоб змеям помешать уничтожать детей Израиля?
Как нам рисуют тех, кто не воспринял жизни? Для нас тенями только их изображают и мнимым отражением того свеченья, которого они не видели.
Осмелятся ль они явиться в лагерь, чтобы оттуда удалить врага? Придя же в стан от имени Господня, бежать им суждено, когда им скажет враг, как и еврейским заклинателям: «Я вас совсем не знаю».
Вы от теней изыдите: они – проводники прохлады. Ведь даже символы, хотя полезностью своей и обладают, необходимы только тем, кто принципа не знает.
И прежде чем писать картину, образчики имейте для нее; и кисть берите в руку лишь тогда, когда пребудет жизнь, которая вас согревает.
Вот почему жизнь содрогается от заблуждений, что порождает неразумия бестактность: жизнь предается только мудрым управленцам.
Но перечел ли ты ступени человека? Воззри на лестницу его. На ней он – беззаконник развращенный, а также чувственный, чувствительный, мягкосердечный, нравственный, духовный, мудрый и божий человек.
Сравни же крайности ты обе эти и рассмотри их два предела: тогда увидишь, насколько низшему всему присуще различаться с высшим.
Итак, не можем мы сказать, откуда происходят произведенья наши, но главное никак не говорить об этом, но чувствовать достаточно его.