Человек-тень

– Доктор Вулвайн, – сказала Овербек, – мы не можем просить медиков по всей Шотландии проверить их записи. В результате мы получили бы такой объем информации, что…

– Похищена еще одна женщина!

Вбежавшая в дверь женщина-полицейский тяжело дышала, и лицо ее покрывал пот. Все взоры обратились к ней, и она попятилась.

– Входите, Биддлкум, – приказала Овербек.

– Мэм.

Женщина-полицейский устало вытерла пот со лба.

– Сообщите подробности и будьте кратки.

– Позвонил мужчина и сообщил, что его дочь выносила мусор, когда он услышал крики. Он выбежал из дому, бросился на помощь, но успел заметить только задние фары уезжающей машины. Один из контейнеров для мусора был опрокинут, а телефон его дочери валялся на тротуаре.

– Имя пропавшей, описание ее внешности и адрес!

Овербек сделала знак полицейским встать и приготовиться действовать.

– Да. – Биддлкум разгладила скомканный листок бумаги, который она сжимала в руке. – Фарзана Уаким, девятнадцать лет, рост пять футов пять дюймов, стройного телосложения, была одета в длинные брюки и голубое худи. Черные волосы, карие глаза, очень темный тон кожи. Проживает в Моут-Плейс, Слейтфорд. Патрульные полицейские уже едут туда.

– Когда произошел инцидент и как выглядел уезжавший автомобиль? – спросил Барда.

Все в комнате спешно надевали верхнюю одежду и хватали со столов свои блокноты.

– Пятнадцать минут назад, сэр. Свидетель не смог описать автомобиль. По его словам, было слишком темно.

– Понятно. Это может быть тот, кого мы ищем. Я хочу, чтобы все крупные магистрали к западу от города были перекрыты и полиция проверяла каждую машину, которую ведет одинокий мужчина. И заблокируйте весь район Слейтфорда. Никаких разговоров с прессой! И просмотрите материалы со всех камер видеонаблюдения, – приказала Овербек. – Барда, держите связь с семьей девушки. В течение этой ночи надо обойти все близлежащие дома и опросить жителей. Мне плевать, что час поздний и все спят.

– Суперинтендант. – Конни остановила Овербек уже в дверях. – Мне нужно разрешение разослать ориентировку врачам.

– Доктор Вулвайн, у нас появилась свежая зацепка. На мой взгляд, это более перспективный способ найти этого маньяка.

– Но откуда вам знать, что этот один и тот же человек…

– У нас в Эдинбурге не каждый год случается серия убийств и похищений взрослых женщин. Статистическая вероятность того, что это совпадение, крайне низка. Насколько я помню, вы и сами ссылались на этот довод на более ранней стадии расследования.

– Мне надо только разослать ориентировку. Ответы я буду обрабатывать сама. Вашей команде не придется этим заниматься.

– Хорошо, – рявкнула Овербек. – Оставайтесь здесь и обрабатывайте ответы на ориентировку. Барда, вы поедете с нами.

– Конечно, – сказала Конни, достав из кармана черновик ориентировки.

Айлша Лэмберт прошла мимо нее, похлопав ее по плечу и приветливо улыбнувшись.

– Хорошая работа, – заметила она. – Это уже прогресс.

– Слишком поздно, коль скоро похищена еще одна женщина, – ответила Конни. – Если ему понадобилась другая женщина, это может означать только одно – Элспит мертва.

– Это еще не известно. Не теряйте надежды, – возразила Айлша.

– Боюсь, я скорее прагматик, чем оптимистка, – грустно улыбнулась Конни.

– Тогда направьте свой прагматизм на получение результатов, – ободрила ее Айлша. – Надо спасать жизни людей.

Конни посмотрела на свои часы:

– Сейчас два ночи. Кто, черт возьми, выносит мусор в столь поздний час?





Глава 34




Элспит дышала с трудом, это напоминало звук проколотой велосипедной шины. Ее рука тоже была не в лучшей форме, и хотя Фергюс, вероятно, и смог бы вправить ее вывих, зачем утруждаться? Теперь, когда она страдает от боли и может пользоваться только одной рукой, справиться с ней будет намного легче. И с Мэгги тоже. В настоящий момент они лежали, связанные вместе, на полу его спальни, а сам он отдыхал на кухне. Борьба утомила его, и он пытался поймать смутное воспоминание, которое зашевелилось в его мозгу, когда он душил Элспит. Он почувствовал его, когда затягивал шнур. Это было не совсем удовольствие, скорее это было чувство узнавания, понимания, что к чему, осознания собственного мастерства. Фергюс обернул шнур вокруг шеи Элспит трижды, чтобы сплющить трахею, а не просто разрезать плоть. И при этом знал, что женщина будет тратить силы на то, чтобы освободиться от петли, а не на попытки его атаковать. Впечатление было такое, словно он проживал все это заново, хотя он не мог понять, откуда ему это известно. И у него было ощущение завершенности, американцы назвали бы это завершением гештальта. Конни Вулвайн должна знать, что это значит.

Фергюс услышал в своей голове ее голос с необычным выговором и приятной хрипотцой. Жаль, что он не смог побывать в Америке, когда еще был жив. Теперь разложение его тела уже зашло слишком далеко. Возможно, именно поэтому во время борьбы ему так захотелось пить. Его клетки начинали терять жидкость и поддаваться натиску бактерий, которые в конце концов не оставят от него ничего, кроме костей и волос. Фергюс уже начинал распухать и смердеть. Между пальцами его ног появился зеленый мох, а ногти на руках мало-помалу чернели. Вчера вечером у него выпали еще два зуба. Он помог им, подергал – мысль о том, что он проглотит их во сне, вызывала у него гадливость, – но они выпали из десны без кровотечения. Ясное дело, как у него может идти кровь, если его сердце не бьется?

Эта девчонка была сущим наказанием. Вот змееныш. Элспит не единственное его разочарование. А ведь Фергюсу казалось, что он сделал такой хороший выбор. Девочка, которая чувствовала себя несчастной у себя дома, должна радоваться, получив новую, любящую семью. Однако она с самого начала только и делала, что жаловалась и ныла. Гребаная Эмили. Почему от десятилетней малявки куда больше хлопот, чем от взрослой женщины? Фергюсу пришлось наказывать ее много раз, показывая ей, кто тут хозяин, с помощью ботинка, которым он бил ее по попе.


Нет, тут что-то не так. У Эмили были светлые волосы. Она была милой и смешливой и пряталась в лесу от своего брата. Он помнил, как бросил ее маленькие розовые кроссовки в озеро Линлитгоу-лох после того, как положил ее в багажник своей машины. Эмили – это единственный случай, когда он действовал спонтанно. Первый и последний.

Фергюс попытался вспомнить, какого цвета волосы у той девчонки, которая связанной лежала в его спальне, но ее черты и цвет ее волос то и дело менялись в его голове.

– Эта девчонка – чудовище, – сказал он себе. – Она обманула меня. Она поменяла свое лицо.

И вот еще что – он что-то забыл, что-то где-то оставил. Не в своей машине. Фергюс был осторожен и никогда не оставлял в ней ничего такого, что могло бы возбудить подозрение.

Он оглядел кухню в поисках какой-нибудь подсказки. Ничего.

Надо спросить Элспит и Эмили. Они должны знать.

Медленно бредя в спальню с судорогами в ногах и болью в голове, Фергюс пытался вспомнить, какое сегодня число. Теперь у него оставалось совсем мало времени. Его было недостаточно для того, чтобы достичь всего, чего он хотел, но окружающий его мир распадался. Скоро ноги перестанут его держать. Надо закончить приготовления к концу, пока он еще может вести машину. Его зрение тоже слабеет. Периферийное зрение разбилось на пиксели, и Фергюсу приходится вертеть головой вправо-влево, чтобы видеть то, что находится вокруг него.

С грехом пополам доплетясь до спальни, Фергюс вынул кляп изо рта девчонки и наклонился, чтобы ясно видеть ее лицо.

– Эмили, – прошептал он. – Я не могу найти какую-то вещь. Что это?

Девчонка зажмурила глаза и замотала головой.

– Нет, Эмили, ты должна мне помочь. – Фергюс начал трясти девочку за плечи. – А ну, открой глаза!

– Я не Эмили, – сказала девочка. – Ты невменяем.

– Тогда кто ты?

Девчонка открыла глаза. Они были не того цвета, который Фергюс ожидал увидеть.

– Я Мэгги, – ответила девочка. – Я Мэгги, и ты забрал меня у моего папы. Я хочу домой, хочу сейчас.

– А что случилось с Эмили? – спросил Фергюс.

Мэгги зарыдала и опять закрыла глаза.

– Эмили убежала? – удивился Фергюс.

Девчонка завопила. Она вопила ему в лицо, затем повернула голову и завопила в пол. Женщина, лежащая рядом с ней, застонала, и из угла ее рта потекла кровь. Фергюс посмотрел на дыру в потолке. Вот откуда они пришли. Из верхней квартиры. Возможно, он оставил ее там… ту вещь, которую он забыл.

– Замолчи, Эмили, – сказал Фергюс и засунул кляп обратно ей в рот.

Девчонка продолжала вопить в комок из тряпок. Пускай. Переговоры утомляли его.

Фергюс с трудом поднялся по лестнице на третий этаж. Сработала мышечная память, и он подошел к верхнему дверному глазку. Там все было серо. Правая сторона коридора была не видна. Фергюс взял ключ с кольца на своем поясе и отпер замок. Дверь открылась на три дюйма, и ее заело. Фергюс уперся в нее плечом и толкнул сильнее. Она сдвинулась еще на один дюйм, но затем вдруг взбунтовалась и ударила его по лицу. Фергюс сердито отшатнулся и пнул ее.

– Пусти меня! – заорал он. – Ты не можешь меня не пускать. Это мой дом, ты меня слышишь?

Фергюс стоял, склонив голову набок. Затем, пнув дверь в последний раз, спустился на первый этаж, вышел через кухню и вошел в полуразвалившийся садовый сарай. Несколько минут – и он опять оказался на лестнице и начал подниматься на третий этаж.

Фергюс взмахнул топором и с силой всадил его в верхнюю половину двери. Дерево заскрипело, расщепилось, но не раскололось. Схватив топорище по-другому, Фергюс сжал зубы и попробовал еще раз. На этот раз лезвие топора вонзилось глубже.

Фергюс сдвинулся влево и начал бить опять, опять и опять. Звуки раскалывающегося дерева были как музыка всякий раз, когда он выдергивал топор. Наконец ему удалось разломать верхнюю филенку двери настолько, что он смог начать разрубать нижнюю. Он бормотал себе под нос слова ободрения, каждый взмах и удар топором требовали от него огромных усилий, но боль была живительной и реальной.

Прошло десять минут, и в нижней части двери образовалась достаточно большая дыра, чтобы Фергюс мог вползти в нее на четвереньках между двумя матрасами, лежащими на полу коридора, и еще одним, согнутым пополам и упертым в стену.

Его мозг пульсировал, и перед его глазами мерцали красные огни. Преодолевая волну тошноты, Фергюс вошел в гостиную.

Вид из окна был великолепен. Подойдя к стене, Фергюс посмотрел на голубое небо, на зеленые поля, разомлев в теплых солнечных лучах, льющихся сквозь стекло. Фергюс чувствовал радость. Он так давно не наслаждался покоем, но теперь его час настал. Фергюс довольно вздохнул и оглядел мебель. Она была немного обшарпанной, но удобной. Безупречную обстановку портили только перевернутый ковролин и груда половиц – две целых и одна расколотая посередине. Все это не имело смысла. Фергюс создал это прибежище, эту идиллию, а кто-то испортил ее, устроив беспорядок.

Фергюс нахмурился. Он опять начал испытывать беспокойство. Ему хотелось одного – снова подойти к окну и любоваться видом, но следовало все убрать. Он двинулся к дыре в полу, и половицы под его ногами заскрипели. Тот, кто это сделал, расшатал весь пол. Фергюс сел на краю дыры и поглядел вниз. Там было темно, свет проникал только из коридора. Должно быть, лампочка перегорела. Там, под ним, лежат женщина и девочка, связанные вместе.

– Ты не Эмили, – сказал Фергюс, обращаясь к Мэгги. – Эмили ушла. Куда она пошла? Но еще есть Анджела. Я люблю Анджелу. Она моя жена. – Он погладил обручальное кольцо на своей левой руке и улыбнулся, вспомнив брачную церемонию. – Может быть, это Эмили проделала эту дыру?

Нагнувшись, Фергюс вгляделся в черноту между этажами. Из глубины провала послышались царапанье, шуршание. Фергюс опустил в дыру руку.

– У меня что, есть мыши? – спросил он. – Иди сюда, мышка, я не причиню тебе вреда. – Его пальцы нащупали длинную худую конечность. Он дернул. – Попалась!

Из дыры появилась бедренная кость и очутилась у Фергюса на коленях. Он погладил ее.

– Кем ты была? – спросил он, обращаясь к кости. – Была ли ты добра ко мне? – И поднес ее ко рту. – Я тоже мертв, – прошептал он. – Не бойся. Ты больше не одинока. – Встав с пола, Фергюс взял кость обеими руками и поднял ее, чтобы показать ее солнцу, светящему в окно: – Вот оно. Вот то, что я забыл. Нам надо уйти. Всем вместе.

Фергюс двинулся к двери квартиры, но беспорядок на полу не давал ему уйти. Квартира больше не была надежно защищена, дом, который он создал для себя и своей семьи, был разрушен. И эта кость не единственная. В этом он должен быть честным с собой. Под половицами обитали призраки, и теперь они освободились, получили возможность бродить, где им угодно.

Фергюс не смог бы сказать, сколько прежних любовей исчезло под этими недавно вскрытыми половицами, но их было немало. В его мозгу роились образы, лица, они то становились четкими, то расплывались опять. Он не желал этих воспоминаний. Это раскаленные иглы утрат и разочарований, впивающиеся в его мозг.

Кто-то кашлянул. Короткий мужской кашель, тут же замолкший.