Чайная роза

Глава 59




Николас Сомс, самый известный нью-йоркский галерейщик и любимец здешнего общества, опирался на трость с серебряным набалдашником и с улыбкой смотрел на жену. В этом году исполнится десять лет, как они женаты. Утром она попросила его приехать и посмотреть на ее последнее приобретение. Он исполнил просьбу жены и приехал на набережную, где стояло громадное кирпичное здание фабрики «Тэс-Ти». Однако жена была так поглощена работой, что даже не заметила его появления.

– Ник, эта новая машина – просто чудо, – говорила она за завтраком. – Дух захватывает. Ты обязательно должен видеть. Приезжай после ланча. Обещай, что приедешь.

И он приехал, хотя ему следовало остаться дома. Нынче малейшие усилия отзывались болью. Вот и сейчас крошечные осколки стекла вонзались ему в сердце. За последние два года состояние его здоровья серьезно ухудшилось, но изрядную часть своего угасания он виртуозно скрывал от Фионы. Правда только огорчила бы ее. Нику хотелось оградить Фиону от всех бед и несчастий. Это было главным его желанием. Она и так успела с лихвой познать горе.

Сейчас Фиона стояла в двадцати ярдах от него. Все ее внимание было приковано к шумному механическому устройству. Ник покачал головой. Только его Фи могла назвать эту груду клацающего металла чудом. Ник и понятия не имел о том, что́ это за машина и зачем она нужна. Шумная игрушка обошлась Фионе в астрономическую сумму – пятьдесят тысяч долларов. Сделали ее в Питтсбурге. Фиона утверждала, что машина произведет настоящую революцию в чайной торговле. Ник смотрел на жену, и его улыбка, заключавшая в себе любовь, гордость и удивление, становилась шире. На бледном лице появился легкий румянец.

– Ты только погляди на себя! – усмехался Ник.

Из дому Фиона уезжала элегантно одетой. Сейчас от ее элегантности не осталось и следа. Модный жакет брошен на стул, словно тряпка. Рукава белой блузки она закатала по локоть; на одном уже чернела жирная полоса смазки. Волосы Фионы растрепались; от неизменного аккуратного пучка на макушке и следа не осталось. Она щелкала пальцами, разговаривая с кем-то по другую сторону машины. Ник видел ее профиль, любуясь живым и энергичным выражением лица. Как же он обожал это лицо!

Пока Ник любовался профилем Фионы, машина вдруг пришла в движение. Фиона повернула голову. Ник последовал взглядом за ней и увидел, как из пасти машины выкатываются на конвейерную ленту красные жестяные банки «Тэс-Ти». Схватив первую, Фиона сорвала крышку, затем вытащила полотняный белый мешочек и стала его рассматривать.

– Черт бы вас побрал! – закричала она совсем как американка.

Фиона проверила второй мешочек, третий, после чего поднесла пальцы к губам и пронзительно свистнула. Машина заскрежетала и остановилась.

– Стюарт! – крикнула Фиона. – Они по-прежнему рвутся! Каждый чертов мешочек!

Ник удивленно заморгал, когда из-под нагромождения шестеренок, пластин и рычагов показалась голова. То был Стюарт Брайс, правая рука Фионы. Восемь лет назад она переманила его из чайной компании «Миллардс».

– Что? – в ответ закричал Стюарт. – Я тебя не слышу! Я от этого чудовища совсем оглох!

– Должно быть, из-за натяжения на вальцах! – крикнула Фиона, подавая ему мешочек.

Из-под машины раздался второй голос. Лица Ник не видел – только ноги.

– Быть того не может! Мы три раза их регулировали!

– В таком случае, Данн, отрегулируйте в четвертый! Вы здесь механик, а не я!

Ник услышал недовольное фырканье, затем ответ:

– Причина совсем не в вальцах, миссис Сомс. В скрепляющем механизме. Его края рвут ткань мешочков.

– Края слишком рваные, – покачала головой Фиона. – От скрепляющего механизма остались бы маленькие чистые дырочки. Дело в натяжении, из-за чего муслин не разрезается, а разрывается. Вы собираетесь это исправлять или мне самой?

– Хотел бы посмотреть, как у вас это получится.

«Опрометчивый шаг, мистер Данн. Вы не знаете мою жену», – подумал Ник. Он взял жакет Фионы, аккуратно повесил на спинку стула, после чего сел, чтобы насладиться зрелищем.

Фиона не двигалась с места, сердито косясь на ноги Данна, затем схватила гаечный ключ, заползла под конвейер и добралась до середины машины. Юбка зацепилась за выступающий из половицы гвоздь. Фиона дернула. Юбка треснула. Ник даже вздрогнул. Венецианский шелк, вытканный вручную. Юбка шилась в Париже, в салоне Уорта. Боже мой!

Из-под машины доносилось сопение вперемешку с ругательствами. Потом крик. Несколько минут пугающей тишины. Снова крик, уже торжествующий, и затем:

– Запускайте!

Фиона выползла из-под машины. На одной щеке чернела смазка. Из порезанной руки капала кровь. Жестянки вновь поплыли по конвейерной ленте. Фиона отбросила ключ, схватила ближайшую, открыла, всматриваясь в содержимое, и расплылась в улыбке.

– Да! – закричала она, со смехом подбросив жестяную коробку вверх. – Да! Да! Да! У нас получилось!

Десятки белых мешочков дождем посыпались вниз. В этот момент Фиона заметила Ника. Радостно завопив, она подхватила с пола мешочек и побежала к нему. Усевшись на ящик для чая, она помахала мешочком, показывая мужу. Муслиновый мешочек был заполнен чаем. Его запечатывала блестящая металлическая скрепочка, от которой отходила нитка. К другому концу крепился красный бумажный ярлычок с напечатанными словами: «Тэс-Ти – Быстрая чашка».

– Любовь моя, весьма забавная вещица. Качается, как маятник. Но что это, черт возьми? – спросил Ник, вытирая ей кровь с руки.

Кровь успела запачкать пальцы и обручальное кольцо с потрясающе красивым бриллиантом изумрудной огранки в десять каратов, которое Ник подарил в первую годовщину их свадьбы. Глядя на руку жены, он нахмурился. Огрубелая, грязная, со шрамами. Такая рука могла принадлежать уборщице, прачке, но только не богатейшей женщине Нью-Йорка. Женщине, владевшей самой крупной, процветающей чайной компанией Америки, тридцатью пятью салонами «Чайная роза» и более чем сотней высококлассных бакалейных магазинов.

Фиона нетерпеливо вырвала руку. Подумаешь, кровь!

– Ник, это чайный пакетик! – возбужденно произнесла она. – Он сделает революцию во всей чайной индустрии! Опускаешь такой пакетик в чашку, добавляешь кипятка, даешь настояться, и чай готов. Никаких лишних действий, никакой траты времени. Не нужно мыть заварочные чайники и заваривать больше, чем тебе нужно.

– Звучит очень завлекательно, – похвалил Ник. – И очень по-американски.

– Вот именно! – подхватила Фиона, вскакивая на ноги. – Чайные пакетики экономят время, упрощают чаепитие. «Новый чай для нового столетия!» Нравится? Нейт предложил. Он нацеливается на молодежь – на тех, кто считает традиционное чаепитие бабушкиным занятием. Нейт хочет создать совершенно новый рынок. Ник, ты бы видел эскизы Мэдди! На одном она нарисовала актрису в гримерной, пьющую «Быструю чашку». На другом – машинистка ненадолго прервала работу, чтобы насладиться «Быстрой чашкой». У нее еще есть эскизы студента, который пьет чай, успевая готовиться к занятиям, и холостяка, сочетающего чаепитие с утренним бритьем… Ой, Ник… я тебе главного не сказала. Нейт нанял композитора Скотта Джоплина, чтобы тот написал нам песню. Знаешь, как она будет называться? «Регтайм с быстрой чашкой „Тэс-Ти“». Через месяц ее будут распевать повсюду. Под нее начнут танцевать. Ник, дорогуша, представляешь?!

Несравненные глаза Фионы сверкали синим огнем. Щеки раскраснелись. Ник подумал, возможно в тысячный раз, что Фиона – самая красивая из всех встреченных им женщин. Такой ее делала страстность. Вскоре он и сам был воодушевлен ее новым изобретением. Фиона обладала потрясающим даром, изумительной способностью передавать вдохновение другим, захватывая их своими идеями и проектами. Этим в значительной степени объяснялся ее колоссальный успех.


Ник помнил, как несколько лет назад она привила южным штатам вкус к «Тэс-Ти». Прежде его там покупали неохотно. Компания несла убытки. Фиона тратилась на рекламу, объявляла продажи со значительной скидкой, устраивала конкурсы – и все напрасно. Южане пили лимонад, холодный пунш и джулепы с мятой. Любителей чая можно было пересчитать по пальцам. Его находили чертовски обжигающим. Фиона неделями обдумывала высказывания южан, ломая голову над тем, как доказать ошибочность утверждений конкурентов. И вот как-то утром, во время завтрака, она порывисто выплеснула чай, остававшийся в заварочном чайнике, в стакан с колотым льдом.

– Если у нас не получается убедить их пить «Тэс-Ти» горячим, мы убедим их пить наш чай холодным, – заявила Фиона.

Она напряженно экспериментировала, пока не придумала особый метод заварки чая со льдом, после чего вместе со Стюартом и полудюжиной торговых агентов отправилась на Юг. Они устанавливали свои киоски в городах и городишках, растягивая рекламные плакаты с надписью: «ОТЧАЯННАЯ ЖАЖДА? ПОПРОБУЙТЕ ОСВЕЖАЮЩИЙ, ХОЛОДНЫЙ, КАК ЛЕД, „ТЭС-ТИ“!» Они неутомимо раздавали стаканы чая со льдом и купоны, дающие скидку на покупку полуфунтовой коробки. Фиона очаровывала, увещевала, а порой и заставляла пробовать ее чай. И люди подпадали под очарование чая со льдом, находя его крепким и освежающим, как еще раньше подпадали под очарование владелицы чайного концерна. Через три месяца Фиона и ее воинство вернулись безумно уставшими, но Юг был покорен. Ник ни секунды не сомневался, что ее чайные пакетики быстро завоюют всю страну.

Фиона напевала мелодию какого-то регтайма. Смеясь, она схватила Ника за руки, подняла с места и закружила в легкомысленном квикстепе. Ник быстро вошел в ритм. Сделав несколько па, он остановился и сам закружил ее. Его сердце пронзила острая боль. Он шумно глотнул воздуха и ценой волевого усилия не позволил себе схватиться за грудь.

Фиона замерла. Улыбка исчезла.

– Что с тобой? Ник, тебе плохо? Скажи, в чем дело? Сердце?

– Дорогая, не придумывай, – ответил он, пытаясь развеять ее тревогу. – Спину прихватило. Думаю, мышечный спазм. Я старею и дряхлею. Должно быть, сделал резкое движение, что-то растянул.

Судя по лицу Фионы, она этому не поверила. Усадив Ника на стул, она принялась хлопотать вокруг него. Он подыграл, начав массировать себе поясницу и говоря, что боль в груди через одну-две минуты утихнет. Но Фиона не повелась и на это, спросив, не надо ли вызвать доктора Экхарта. К ним подошли Стюарт и механик Данн, седой, ворчливый человек. Ник узнал, что Данн приехал из Питтсбурга вместе с машиной, чтобы установить и наладить ее на новом месте.

Разговор быстро перешел на возможности новой машины. Стюарт, обуреваемый идеями мирового чайного господства, без умолку болтал о производстве и распределении. Ник пытался выровнять дыхание, надеясь, что это успокоит и сердце. Он понимал: надо выбираться отсюда, и как можно быстрее.

Внезапный скрежет, донесшийся из машины, заставил Стюарта и Данна броситься к своему чудовищу. Нику казалось, что его сердце сжимает рука злого великана. Он встал и непринужденным тоном сообщил Фионе, что ему пора. Сегодня к нему с еженедельным отчетом должна заехать Гермиона Мелтон, управляющая галереей. Эту молодую англичанку он переманил к себе из Метрополитен-музея пару лет назад, когда Экхарт категорически запретил ему работать. Ему удалось провести Фиону, и она уже не смотрела на него с тревогой. Ник спросил, ждать ли ее к ужину. Фиона ответила, что постарается. Поцеловав жену, Ник вышел.

Боль в груди становилась все нестерпимее. Он с трудом добрел до экипажа, влез, прислонился к спинке и закрыл глаза. Посидев так несколько минут, Ник достал из нагрудного кармана пузырек и вытолкнул на ладонь белую таблетку. Лекарство должно было успокоить его изможденное сердце, трепыхавшееся, как рыба, выброшенная на берег.

– Ну давай! – простонал Ник, обращаясь к таблетке. – Сделай что-нибудь.

После поездки, показавшейся ему вечностью, экипаж остановился возле внушительного особняка на Пятой авеню, в котором они с Фионой теперь жили. Ник вылез из экипажа и привалился к перилам крыльца. Его рука на фоне белого мрамора казалась синей. Дверь открылась. Ник взглянул вверх и увидел дворецкого Фостера.

– Сэр! Боже мой!.. – оборвав традиционное приветствие, испуганно воскликнул Фостер. – Позвольте вам помочь.

У Ника подкосились ноги. Боль в груди взорвалась вспышкой обжигающего света.

– Фостер, позовите Экхарта… – успел произнести Ник и потерял сознание.



Приподнимая подол юбки, Фиона Финнеган-Сомс осторожно перебиралась через многочисленные подъездные пути, отделявшие ее чайную фабрику от Вест-стрит. За ней следовал ночной сторож, молодой парень лет восемнадцати.

– Миссис Сомс, подозвать ваш экипаж? – спросил он. – Ходить одной в такое время небезопасно. Темно. Можно на разных неприятных типов нарваться.

– Не волнуйся, Том. Не нарвусь, – ответила Фиона, продолжая идти впереди и стараясь не улыбаться, ведь парень искренне заботился о ее безопасности. – Мне сегодня нужно прогуляться. Остыть немножко после возни с новой машиной.

– Она просто чудо! Правда, миссис Сомс? Сто пакетиков в минуту. Мне мистер Брайс говорил. Я впервые вижу такую, как она.

– Ты прав. – Фиона вдруг остановилась и, повернувшись к сторожу, спросила: – Том, а почему ты говоришь про машину «она»?

– Как вы сказали, мэм?

– Почему новая машина у тебя «она»? В документации она именуется упаковочным агрегатом. Тогда получается «он».

Том пожал плечами:

– Наверное, по той же причине, по какой про лодку говорят «она». Никогда не знаешь, как лодка себя поведет. То она кроткая и ласковая, а через несколько минут – злющая, будто крыса из сточной канавы. Определенно женский характер.

– Да неужели? – удивилась Фиона.

Том слишком поздно понял свою ошибку.

– Я… простите, миссис Сомс, – забубнил он. – Я ничего такого в виду не имел. Вечно забываю, что вы женщина.

– Огромное тебе спасибо!

– Я… совсем не это имел в виду, – бормотал перепугавшийся Том. – Миссис Сомс, вы невероятно красивая и все такое. Просто вы… вы знаете, чего хотите. Никаких женских глупостей. Не ведете себя как барышня, которая ресницами хлопает, вся дрожит и не может одна улицу перейти. Вы понимаете, о чем я. – Парень снял фуражку, вытирая вспотевший лоб. – Ой, чего я тут наболтал. Миссис Сомс, пожалуйста, не увольняйте меня.

– Не говори глупостей. Я еще никого не уволила за высказанное мнение.

Она рассчитывала, что юный сторож успокоится, но он пришел в еще большее отчаяние.

– С женщиной никогда не знаешь, как она себя поведет. Будь вы мужчиной, схватили бы меня за ухо и вышвырнули вон.

– И оказалась бы дурой.

– Почему? Быть мужчиной глупо?

– Для меня – да. Но главным образом потому, что уволила бы одного из своих лучших работников.

– Спасибо, миссис Сомс! – просиял Том. – Вы… вы совершенно правы.