Бунт Хаус

— Я знаю тебя, Элоди. Там, где дело касается парней, мы с тобой точная копия друг

друга. Мы можем думать, что хотим, чтобы кто-то добрый и заботливый любил нас, но в тот момент, когда это становится реальностью, мы убегаем со всех ног. Мы обе

одинаково долбанутые. Мы любим, чтобы наши мальчики были плохими и

воинственными, иначе в них просто нет искры.

Мои щеки становятся очень, очень горячими.

— Я не влюбляюсь в плохих парней, Ал. Зачем мне себя так наказывать?

В мои наушники врывается неистовый смех Айлы.

— Ты ведь шутишь, да? Ты помнишь Майкла? Парень, с которым ты

потеряла девственность? Он обращался с тобой как с богиней, а ты порвала с ним, потому что он, цитирую: «не смог постоять за себя, когда ты дралась».

135



— Это нормально, — возражаю я. — Кто же не защищается, если его

подружка сошла с ума?

— Значит, ты сходила с ума?

— Да! Я все время была сумасшедшей, а Майкл просто сидел и принимал

это. А это значит, что он еще более сумасшедший, чем я! Я не собираюсь

встречаться с таким психопатом! — Я понимаю, как безумно это звучит сейчас, но

я держалась за свое оружие. То, что мне нужен был парень с твердым характером, вовсе не означает, что я питаю слабость к плохим парням. Айла заблуждается.

— Ну, ладно, как скажешь, — смеется она. — Мне пора идти. Сейчас

половина пятого утра, и мне нужно пойти выпить галлон воды, чтобы утром у меня

не было похмелья. Мы так скучаем по тебе. Не могу выразить, как я рада, что ты не

умерла.

— Спасибо. Я тоже рада, что я не умерла.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Твой отец такой мудак, Элоди. Серьезно. Если бы это не принесло мне целую кучу действительно

дерьмовой кармы, я бы пожелала ему чего-нибудь очень плохого. Например, сломать обе ноги. Или чтобы с ним произошел какой-то ужасный несчастный

случай во время учений, и его член и яйца оторвались бы при взрыве мины.

— Я бы предпочла не говорить о барахле моего отца. Но да, пара сломанных

ног была бы очень кстати. Я пожелаю ему этого за нас обеих и получу двойную

плохую карму, если это поможет.

— Так оно и будет. Спокойной ночи, девочка. Пожалуйста, приезжай к нам

в ближайшее время.

— Ты приезжай навестить меня! — Полковник Стиллуотер ни за что не

позволит мне в ближайшее время улететь в Израиль на каникулы. Если бы я могла

найти способ вернуться туда без его ведома, это было бы одно, но мой отец узнал

бы об этом сразу же, как только я покинула бы Маунтин-Лейкс. Да он меня просто

убьет.

— Ладно, хорошо, — говорит Айла, и я слышу в ее голосе широкую

заразительную улыбку. — Позвони мне, Элоди.


— Так и сделаю.

Линия обрывается. Я просто лежу там с минуту, уставившись в потолок, чувствуя давление наушников в ушах, не желая вынимать их и признавать, что

звонок уже закончился. Комната уже давно погрузилась в темноту. Крошечная

лампа у моей кровати отбрасывает на потолок нечеткий оранжевый ореол, искривленный и растянутый неровной поверхностью потолка.

Я не буду проверять время.

Не буду.

Я, бл*дь, этого делать не буду.

Через несколько комнат хлопает дверь, и стайка пронзительных женских

голосов рикошетом отражается от стен коридора, когда горстка моих сокурсниц

136



куда-то уходит вместе. Я закрываю глаза, ерзаю на матрасе, который все еще

кажется мне слишком новым, слишком твердым и еще не примятым.

Посмотри.

Кому будет плохо от этого?

Если узнаешь время, это не собьет планету с ее оси, тупица.

Просто открой глаза, черт возьми!

Я смягчаюсь, хотя и не хочу этого делать. Часы в правом верхнем углу

дисплея моего мобильного телефона показывают семь сорок девять вечера. Без

одиннадцати восемь. Рэн, наверное, идет по подъездной дорожке к академии, а я

лежу здесь и хандрю, как какая-то одинокая, безнадежная идиотка-неудачница. Я

встаю, притворяясь себе, что мне нужно потянуться, что так бессмысленно и глупо, что я даю себе твердую отповедь голосом моего отца. Я прекрасно знаю, что встала, чтобы выглянуть в окно, и пытаться убедить себя в обратном - чистое безумие.

Разочарование охватывает меня, когда я понимаю, что не могу видеть

подъездную дорожку с той точки обзора, которую предлагает мое окно. Из

восточного крыла дома видны только лабиринт и обширная лужайка, а это значит, что я не смогу увидеть, идет ли Рэн сюда или нет.

Он не придет. Он просто проверяет тебя. Хочет знать, будешь ли ты прыгать, когда он прикажет. Ты не пойдешь на этот чердак, Элоди Стиллуотер.

Не знаю, почему я повторяю это про себя. Я уже знаю, что не собираюсь

подниматься на чердак. У меня есть немного самоуважения.

Часы на моем телефоне показывают: семь пятьдесят три.

Если бы у меня был ноутбук, я бы сейчас смотрела повторы сериала «Офис».

Я могла бы сделать кое-что из своей домашней работы. Могла бы провести пять

часов, спускаясь по спирали в дыру YouTube, просматривая видео о спасенных

собаках, которые находят свои дома, а также об Адаме Драйвере и Тимоте Шаламе, и полторы тысячи трейлеров, рекламирующих фильмы, которые я никогда не буду

смотреть.

Бросившись обратно на кровать, я закрываю глаза и складываю руки на

животе.

— Боже, это так чертовски глупо, — бормочу я.