Бумажные девочки

— Могу я заплатить попозже?

Она кивнула, и Кетт снова повернулся к Персивалю:

— Привет, прошу простить меня за вторжение…

Персиваль, ничего не ответив, опустил ноги на пол, поставил локти на стол и принялся нервно теребить край потертой бейсболки. Он совсем не походил на мужчину с фотографий, которые они нашли в доме Делии Кроссан, — на его ранние снимки. Сейчас этот человек выглядел сломленным. Из-под кепки торчали редеющие грязные волосы, лицо покрывали пятна. Казалось, его одежду не стирали неделями, и даже издали Кетт уловил шедший от него запах — настолько неприятный, что Роберту расхотелось брать сэндвич с полки. Персиваль потирал левое бедро — то место, куда его ударили ножом, вспомнил Кетт.

— Я приношу вам свои извинения, — продолжал он, делая несколько шагов в сторону стола. — И знаю, как вам тяжело. Я хочу заверить вас…

— Мне не нравится, — заявила Эви.

Она стояла за спиной Кетта, опираясь на стол. Из открытой баночки с желе на пол выливался сок.

— Перестань, Эви! Посмотри, что ты тут устроила…

Он забрал у нее баночку и поставил на ближайший столик, а она побежала к прилавку, чтобы выбрать что-то другое.

— Вы чего-нибудь хотите? — спросил Кетт у Персиваля, но тот отрицательно покачал головой. Если судить по всему, уже много лет он ел только чесночный хлеб.

Роберт сделал еще несколько шагов в его сторону.

— Вы не против, если я присяду?

Персиваль никак не отреагировал на его слова, словно утратил способность к общению. Кетт взял стул от соседнего столика и поставил его достаточно далеко от Персиваля, чтобы не давить на него, но не слишком, чтобы они могли разговаривать, не повышая голоса.

— Меня зовут Робби, — сказал он. — Я детектив, но не из этого участка. Я здесь неофициально, как вы и сами видите.

Эви изо всех сил пыталась открыть «Кит-Кат», бросая опасливые взгляды на отца, на случай если он велит ей остановиться.

— Это моя дочь Эви, — сказал Кетт. — Она была в детском саду, верно, милая?

Эви, набив рот шоколадом, не обратила внимания на его вопрос.

— Я этого не делал, — сказал Персиваль. — Клянусь. Она была моей… моей сестрой.

— Никто и не утверждает, что вы причинили вред Эвелин, — сказал Кетт, понизив голос, чтобы Эви его не услышала. — Мы просто хотим, чтобы вы узнали все факты. Вы видели их недавно? Делию и ее маму?

Персиваль потряс головой, внимательно изучая поверхность стола, словно искал там ответы. От него исходил такой отвратительный запах, что у Кетта снова перехватило горло.

— Я очень давно их не видел, — всхлипнув, сказал Персиваль. — И тех девочек. Я хотел сказать, что никогда их не видел.

— А вам известно о них что-нибудь еще? — спросил Кетт.

— О Мейси и Конни? — Персиваль ушел в себя, словно перенес физический удар, и тряхнул головой так сильно, что с его губ во все стороны полетела слюна. — Я клянусь, клянусь, мне неизвестно, где они…

— А вы знаете кого-то, кто хотел бы причинить вред вашей сестре? — спросил Кетт. — Например, враги, прежние поклонники?

— Нет, — сообщил Персиваль столу. — Все ее любили. Она была такой доброй… — Вдруг он с тревогой поднял голову. — Кто теперь позаботится о Франклине?

— О Франклине? — переспросил Роберт.

— Это кот, — ответил Персиваль. — Кто его будет кормить?

— Мы о нем позаботимся, — солгал Кетт. — До тех пор, пока не вернем домой Делию. Хорошо? С Франклином все будет в порядке.

— Я люблю кошек, — сказала Эви из другого конца столовой.

Она уже принялась за обертку второго «Кит-Ката», и Кетт бросил на нее предупреждающий взгляд. Девочка, как и всегда, отвернулась с дерзким видом, продолжая сражаться с пластиковой упаковкой.

— Да, — произнес Роберт. — Она любит «кит-кошек».

Персиваль почти сумел улыбнуться в ответ — это выглядело, как если б кто-то слишком долго держал у себя тыкву после Хэллоуина. Его лицо стало жутким, кашеобразным и каким-то обвислым. Возможно, он пристрастился к наркотикам после несправедливого ареста — например, подсел на мет. Во всяком случае, зубы у него выглядели соответственно. Однако сейчас он казался «чистым».

— Локи — необычное имя, — сказал Кетт. — Вы знаете, что оно значит?

Персиваль усмехнулся; его взгляд метнулся от полицейского обратно к столу, потом на Эви, нигде не задерживаясь больше чем на одну или две секунды.

— Мама всегда говорила, что «Локи» означает Дар Божий, — ответил он. — Я не знаю. «Эвелин» мне всегда нравилось больше, это ведь птица[17]…

— Ну так что, Локи, вы не против, если я задам вам пару вопросов? Но я хочу, чтобы вы запомнили: никто вас ни в чем не обвиняет. Мы просто разговариваем, ладно? Чтобы выяснить, кто убил вашу сестру.

Кетт оглянулся и увидел, что Эви с жадностью, точно шпагоглотатель, поглощает «Кит-Кат».


— Эви, достаточно, — сказал он. — Шоколада больше нельзя.

Еще немного, и она полезет на стены…

— Сладкое — ее слабость, — сказал Роберт, поворачиваясь обратно к Персивалю. — А у меня — чай, я пью его слишком много. У вас есть похожая слабость?

Ну, давай, сэкономь нам время и скажи нам: похищение маленьких девочек…

— Слабость? — спросил Персиваль, с трудом подбирая слова. — Я не… не знаю. Я пью. Слишком много. Главным образом вино. Вы это хотели услышать?

— Я хочу услышать то, что вы пожелаете сказать, — ответил Кетт, сдерживая зевок. Арест и допрос Стиллуотера утомили его; казалось, голову набили ватой, как если б кто-то паковал там вещи для переезда. — Никакого давления. Вы пили в последние выходные?

Персиваль отчаянно затряс головой, как уже делал один раз. Он напомнил Кетту его собственных детей, когда они отказывались делать то, о чем он просил; это выглядело настолько нарочитым, что показалось ему комичным. Персиваль потер глаза.

— Вы думаете, я во всем виноват, — простонал он. — Вы и он. — Глянул на дверь столовой, и Кетт вслед за ним — как раз в тот момент, когда из дверного проема исчезала голова Клэра.

Идиот.

— Он был там в прошлый раз, в две тыщи тринадцатом, задавал одни и те же вопросы, снова, снова и снова, про девочку, которая умерла, и ее тело нашли под лодкой. Он ужасно злился, никак не мог остановиться и не останавливался. Он хочет меня обвинить, хочет, чтобы я страдал…

— Забудьте о нем, — сказал Кетт, подавшись вперед и понизив голос. — Сейчас здесь командую я, и, если я скажу, что вы ничего не делали, ему придется мне поверить. Хорошо?

Персиваль кивнул. Он начал успокаиваться, но все равно напоминал пороховую бочку, готовую взорваться в любой момент.

— Значит, вы ничего не пили? В воскресенье?

— Я пил, — сказал Персиваль, дрожащей рукой смахнув слезу. — Но совсем немного. Только чтобы поддержать себя… чтобы избавиться от всего плохого. От боли. Она постоянно ноет. — Он снова потер ногу.

— Сколько вы выпили, Локи? — продолжал Кетт. — Стакан? Два? Бутылку?

— Бутылку, — ответил он, пожимая плечами. — Достаточно, чтобы отдавать отчет в своих действиях. Я не причинял вреда моей сестре.

— Никто этого и не говорит, — поддакнул Роберт. — Я и сам люблю выпить.

— Чтобы избавиться от боли из-за умершей жены? — спросил Персиваль.

Вопрос был подобен удару по яйцам, и на мгновение Кетт задохнулся. Он оглянулся — но Эви, к счастью, в этот момент пыталась открыть бутылку кока-колы.

— Откуда вам известно про мою жену? — сумел спросить Роберт через некоторое время. Персиваль заерзал на стуле, отказываясь смотреть старшему инспектору в глаза. — Локи, откуда вы знаете?

— Я не знаю, — жалобно сказал он, и в его словах проявилась невыносимая безнадежность. — Я ничего не делал. Я могу доказать, что не делал.

Казалось, кто-то повернул выключатель у Локи в голове, и на губах у него появилась отчаянная улыбка.

— Да, могу доказать, — продолжал Персиваль. — Я могу доказать, что был дома все это время. Я вообще не выхожу.

Он засунул большую руку в карман вонючих штанов от тренировочного костюма, вытащил «Айфон» — совершенно новый, если судить по внешнему виду, — включил его большим пальцем, пролистал несколько приложений, открыл одно из них и передал телефон Кетту, который обнаружил, что смотрит на большую гостиную с двумя диванами и с кучей разного хлама на полу и двоих полицейских, очевидно, проводящих обыск.

— Это мой дом, — сказал Персиваль, наклоняясь ближе, чтобы ткнуть пальцем в экран. — Вживую. Я сказал, что они могут осмотреть все, если хотят; мне нечего скрывать.

Кетт прищурился и понял, что один из полицейских на экране — констебль Сэвидж.

— Это в реальном времени? — уточнил он.

— Конечно. Вы можете поговорить с ними, если хотите. Нажмите кнопку микрофона.

Роберт нажал на иконку, и телефон звякнул. Оба полицейских на экране подняли головы.

— Сэвидж? — позвал Кетт.

Констебль нахмурилась и подошла ближе. Очевидно, камера была где-то спрятана, и она смотрела по сторонам, пытаясь определить источник голоса.

— Камера за рамкой, — сказал Персиваль. — Серебристой. Она пустая.

Должно быть, Сэвидж услышала его, потому что посмотрела Кетту в глаза и что-то сказала, но звук не работал.

— Уберите палец с кнопки, — объяснил Персиваль. — Он работает как рация.

— …где? — спросила Сэвидж. — Портер?

— Это Кетт, — ответил он, нажимая кнопку микрофона. — Я вижу вас через телефон Персиваля.

— Судя по всему, это камера видеонаблюдения, — сказала Сэвидж и взяла что-то с полки. И мир перевернулся.

— Такие есть во всех комнатах, — объяснил Персиваль, садясь на стул. — За исключением ванной.