Будущее России. Светлые тени на черном холсте

Страна должна обеспечивать себя всем необходимым, а продавать только излишки. Но, главное, экономика и население не должны чувствовать ни малейшего дискомфорта, если эти самые излишки будут плохо востребованы на внешнем рынке. Нужна ли России глобализация? И да, и нет. В мировом масштабе – это домоклов меч, но… ей необходима ВНУТРЕННЯЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ. Географические субъекты хозяйства должны быть тесно связаны и переплетены до такой степени, чтобы не могли существовать друг без друга, чтобы ни у кого не возникало желания и не имелось возможности начать парад суверенитетов, а только участвовать по случаю очередного парада победы 9 мая.

Внутренняя глобализация существовала в эпоху СССР – настолько тесная, что не возникло даже мысли, что какой-нибудь субъект хозяйствования сможет существовать самостоятельно. Но вот уважаемый на Западе «мистер Горби» по примеру Петра Великого опять прорубил окно. Через оное хлынули товары, разорившие крупнейшие гиганты союзного значения и целые отрасли промышленности. Связи разорвались, отдельные области были вынуждены сами решать свои проблемы. Причин распада Советского Союза, конечно, много, но в этой главе нас интересует экономика.

Сегодня страны, экономика которых в основном экспортоориентирована, к удивлению, все чаще внедряют у себя элементы натурального хозяйства. Как мы уже отмечали, Япония, территория которой абсолютно непригодна для сельского хозяйства, производит свой – самый дорогой в мире – рис; Китай, заполонивший весь мир своими товарами, в последнее время делает ставку на собственного потребителя. С восточной мудростью гиганты предчувствуют крах мировой экономической системы, и делают все, чтобы поставить барьеры на пути вселенского экономического цунами.

В 2014 г. в мире наметилась одна интересная тенденция: американские компании переводят на родину свои производства, размещенные в Китае. Европа также склоняется к подобным действиям. Причину такого явления нельзя объяснить одним только национальным патриотизмом, который миру капитала не свойственен. Дело в том, что рост заработной платы в Китае гораздо выше чем в США, опять же высоки транспортные расходы и велика цепочка посредников – в итоге, вполне сопоставимы цены на товар, произведенный в США и в Китае.

К элементам натурального хозяйства начала приходить и Россия – после санкций 2014 г., которые наглядно продемонстрировали колоссальную зависимость страны, как от импорта, так и от экспорта. В послании к Федеральному собранию (http://kremlin.ru/events/president/news/47173) В.В. Путин пришел к выводу, что, несмотря на правила ВТО, пришла пора защищать собственного производителя:

«При реализации крупных нефтяных, энергетических, транспортных проектов они (российские компании) должны ориентироваться на отечественного производителя, формировать спрос на его продукцию».

Причем, Путин особо подчеркнул, что «разумное, именно разумное импортозамещение – это наш долгосрочный приоритет, независимо от внешних обстоятельств». И все равно российский президент возлагает огромные надежды на экспорт. По его планам, за ближайшие три года «российский экспорт продукции высокой степени переработки должен увеличиться в полтора раза». Проект амбициозный, учитывая, что мировой рынок изрядно лихорадит, и невозможно с хорошей выгодой продать даже всем необходимые энергоносители. И даже Китай в планах на ближайшее будущее делает ставку на внутреннего потребителя.

Пусть простит бесконечно мною уважаемый российский президент, но эта фраза из его речи звучит фантастично:

«Убежден, что Россия способна не только провести масштабное обновление своей промышленности, но и стать поставщиком идей, технологий для всего мира, занять лидирующие позиции в производстве товаров и услуг…» Хотя… Для поднятия духа сограждан, ощутивших на себе действия санкций, может быть, подобные мечты и уместны?

«Мы также должны снять критическую зависимость от зарубежных технологий и промышленной продукции, в том числе имею в виду станко- и приборостроение, энергетическое машиностроение, оборудование для освоения месторождений и арктического шельфа», – заявил российский президент в своем послании 4 декабря 2014 г.

Правильные мысли, но они звучат давно, и должны быть реализованы вчера, а не завтра. Потому что, сегодня санкции торговых партнеров слишком больно ударили по экономике России и благосостоянию граждан. Хотелось бы послушать, что уже сделано, чтобы избежать подобных ударов. Санкции Запада просто обязаны стать катализатором для того, чтобы Россия совершила все возможное и невозможное для построения независимой экономики. Хотя бы из чувства собственного достоинства и назло Западу.

Впрочем, в словах президента настораживает один момент. Он по-прежнему уделяет первостепенное внимание добыче полезных ископаемых и освоению новых месторождений. А первостепенная задача России все та же, о которой говорят не первое десятилетие: снизить свою зависимость от экспорта энергоресурсов. И хотя сейчас не лучшее время, но распространяющий инфекцию орган лучше отрубить сразу, не дожидаясь паралича всего тела.

Все понимают, что главнейшая задача России в том, чтобы колебания цены на нефть никак не отражались на экономике, а в идеале – и на курсе рубля.

Проблему нефтяной петли необходимо решать незамедлительно, потому что следующий удар Запада, который затянет удавку потуже, не трудно предугадать: это максимальный отказ от российских энергоносителей. Запад готовится к этому шагу уже сегодня, и пойдет на него с тем, чтобы поставить Россию на колени. Новый удар будет тем больнее, что Россия вложит огромные ресурсы в обновление и разработку месторождений, а продукт либо не будет востребован на внешнем рынке, либо цена за него не покроет издержки производства. Потому в речи президента о стратегических задачах России вместо производства «оборудование для освоения месторождений и арктического шельфа», хотелось бы услышать, скажем, производство новейшей сельскохозяйственной техники. В производстве зерна Россия добилась видимых успехов, но еще слишком много продукции экспортируется – которая с успехом могла бы производиться здесь. И не имелось бы нужды тратить нефтедоллары на покупку того, что можно приобрести за рубли.





Чем теснее страны вовлечены в процесс всемирной глобализации, тем они уязвимее. Впервые крупномасштабную попытку удавить соперника с помощью экономических санкций предпринял Наполеон Бонапарт. Он первый воспользовался отходом стран от натурального хозяйства и их тягой к международной кооперации. Санкции Запада против России 2014 г. не шли ни в какое сравнение с тем, что предпринял Корсиканец против ненавистной Англии в 1807 г. Хотя, если заняться сравнением, – то было как писк комара против рычания льва.

21 ноября в Берлине Наполеон издал декрет о континентальной блокаде Англии. Он запретил покоренной части Европы всякие сношение с островным государством, а непокоренную Европу (в том числе и Россию) настойчиво и строго попросил не иметь никаких дел с Британией. В первую очередь речь шла о торговле. По замыслу такие меры должны были поставить на колени «мастерскую мира», как на то время величали извечного соперника Франции.

За дело взялись со всей ответственностью. Знаменитый маршал Даву занимался тем, что искал английскую контрабанду на складах Бремена, Любека и Гамбурга. Товары предположительно английского производства беспощадно сжигались.

В 1807 г. Россия была вынуждена присоединиться к континентальной блокаде Англии. То был сильный удар по российской экономике. Достаточно сказать, что Россия являлась крупнейшим экспортером зерна, а Британия – его основным потребителем. Вывоз хлеба в годы континентальной блокады сократился в четыре раза. Курс российского рубля упал; от прекращения торговли терпели все сословия.

Добился ли Наполеон своих целей? Пожалуй, наоборот. Англия все также осталась для него недосягаемой. Некоторые историки считают, что блокада ускорила падение Наполеона; уж слишком чувствительными были убытки материковой Европы.

Наполеон раньше Англии начал задыхаться в кольце им же организованной блокады. Рост недовольства со стороны французских производителей вынудил его организовать выдачу платных разрешений на вывоз товаров в Англию. В тот момент, когда Британия начала испытывать острую нехватку хлеба, на остров пришло французское зерно. Подобные действия усилили недовольство союзников Наполеона, втянутых им в блокаду.

В прибыли остались контрабандисты всех национальностей – для них поистине настали золотые времена.

Континентальная блокада привела к одному неожиданному результату. На материковой Европе появилась целая отрасль промышленности, ранее находившаяся в зародышевом состоянии из-за английского импорта. Во Франции, Бельгии появилось множество механизированных хлопчатобумажных и шерстяных прядилен. Текстильное производство испытало значительный подъем в Саксонии, Силезии, герцогстве Варшавском и России.

Будем надеяться, и нынешняя Россия извлечет максимальную пользу из санкций Запада.



Зачем России быть Европой?

Естественно, в географическом плане Россия является частью Европы. Однако это чисто географическое понятие прочно обрело иной смысл. Еще в XIX в. «Европа» – означало определенный культурно-исторический тип человеческой цивилизации. Успехи прогресса в этой части света позволяли убеждать остальной мир, что романо-германский путь развития единственно правильный. В XXI в., при всем развитии демократии, заносчивая западная часть континента и ее сестра по ту сторону Атлантического океана отнюдь не стали толерантными. Наоборот. Любое отклонения от «единственно правильного пути» карается санкциями, бомбардировками и прямой агрессией.

Но так ли неспособен к самостоятельному развитию остальной мир!? Так ли ему необходимо слепо копировать каждый шаг западной цивилизации? Сложившийся стереотип массового сознания возмущал еще в позапрошлом веке русского философа, социолога Н.Я. Данилевского (1822–1885 гг.) («Россия и Европа http://www.vehi.net/danilevsky/rossiya/index.html):

«Запад и Восток, Европа и Азия представляются нашему уму какими-то противоположностями, полярностями. Запад, Европа составляют полюс прогресса, неустанного усовершенствования, непрерывного движения вперед; Восток, Азия – полюс застоя и коснения, столь ненавистных современному человеку. Это историко-географические аксиомы, в которых никто не сомневается, и всякого русского правоверного последователя современной науки дрожь пробирает при мысли о возможности быть причисленному к сфере застоя и коснения. Ибо, если не Запад, так Восток; не Европа, так Азия – средины тут нет; нет Европо-Азии, Западо-Востока, и если б они и были, то среднее междуумочное положение также невыносимо. Всякая примесь застоя и коснения уже вред и гибель. Итак, как можно громче заявим, что наш край европейский, европейский, европейский – что прогресс нам пуще жизни мил, застой пуще смерти противен, что нет спасения вне прогрессивной, европейской, всечеловеческой цивилизации, что вне ее даже никакой цивилизации быть не может, потому что вне ее нет прогресса. Утверждать противное – зловредная ересь, обрекающая еретика если не на сожжение, то, во всяком случае, на отлучение от общества мыслящих, на высокомерное от него презрение. И все это – совершеннейший вздор, до того поверхностный, что даже опровергать совестно».

Хотя в XIX в. Азия практически не имела государств, которые могли бы сравниться с европейскими странами по общечеловеческому развитию, но русский философ пророчески утверждал, что Азия «абсолютно имеет больше годных для культуры стран», чем Европа. «Возьмем самый тип застоя и коснения – Китай, выставляемый как наисильнейший контраст прогрессивной Европе. В этой стране живет около 400 миллионов народа в гражданском благоустройстве. Если бы имелись точные цифры о количестве производительности китайского труда, то перед ними, может быть, побледнели бы цифры английской и американской промышленности и торговли, хотя китайская торговля почти вся внутренняя. Многие отрасли китайской промышленности находятся до сих пор на недосягаемой для европейских мануфактур степени совершенства, как, например, краски, окрашивание тканей, фарфор, многие шелковые материи, лаковые изделия и т. д. Китайское земледелие занимает, бесспорно, первое место на земном шаре. По словам Либиха, это единственное рациональное земледелие, ибо только оно одно возвращает почве все, что извлекается из нее жатвами, не прибегая притом ко ввозу удобрений из-за границы, что также должно, без сомнения, считаться земледельческим хищением. Китайское садоводство также едва ли не первое в свете. Китайские садовники делают с растением то, что английские фермеры с породами рогатого скота, то есть дают растению ту форму, которую считают наиболее выгодной или приятной для известной цели, – заставляют его приносить изобильные цветы и плоды, не давая увеличиваться его росту и т. д.»

Времена, о которых писал Н.Я. Данилевский, были не лучшими для Китая, более того, Запад и Россия расценивали его как объект колониальной экспансии. Сегодня мы во отчую можем наблюдать «китайское чудо». Страна совершила гигантский рывок в своем развитии, она ощутимо потеснила на мировом пространстве западных снобов, отнюдь не принимая их образ существования. К своим успехам Китай пришел методом собственных проб и ошибок. Это государство непостижимым образом соединило абсолютные антагонизмы: древнюю конфуцианскую традицию с марксизмом и рыночной экономикой. И не удивительно признание человека, два года прожившего в Китае: «он так и остался для нас тайной, покрытой мраком».

Китай не стремится навязывать свою идеологию остальному миру, не несет свои ценности отсталым странам посредством ракет и бомб. Он только извлекает свою выгоду из любых изменений, происходящих в мире.

Сегодня не все устраивает Запад в азиатском тигре, но диктовать мощнейшему государству свои правила игры никто не может себе позволить. С ним можно только договариваться и принимать его таким, как есть. Диктовать свою волю принято слабым.

Н.Я. Данилевский считал, что как человек в своей жизни проходит три стадии – несовершеннолетие, совершеннолетие и старость, так и каждый народ свою древнюю, свою среднюю и свою новую историю. Философ выделил основные культурно-исторические типы или самобытные цивилизации: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) ново-семитический, или аравийский, и 10) германо-романский, или европейский.

Не все народы укладываются в перечисленные типы, но как в солнечной системе наряду с планетами время от времени появляются кометы, столь же скоро исчезающие в безднах пространства, так и в мире человечества «есть еще временно появляющиеся феномены, смущающие современников, как гунны, монголы, турки, которые, совершив свой разрушительный подвиг, помогши испустить дух борющимся со смертью цивилизациям и разнеся их остатки, скрываются в прежнее ничтожество».

Действительно, Европа живет слишком долго. Если условно принять 476 г. за дату ее рождения (когда был низложен последний римский император, то возраст Европы побольше, чем у государства-долгожителя – Рима. Сегодня она ведет себя, как старик, всего добившийся своим трудом и теперь, на склоне лет, решивший пожить в собственное удовольствие и поучить жизни молодых. За ширмой самой передовой демократии попираются тысячелетние библейские принципы и разумные человеческие нормы. В большинстве европейских стран отсутствует прирост населения среди титульной нации. Старик не в силах рождать себе подобных и заботиться о них. Вместо этого парламенты один за другим принимают законы об однополых браках. Легализуются наркотики, эвтаназия. Человек пытается отнять у Бога право распоряжаться данной Им жизнью. Западная цивилизация пытается представить себя защитником общечеловеческих моральных ценностей. Но что общего имеют ее нынешние ценности с Заповедями Божьими? Свобода во всем… Но… Чрезмерная любовь к свободе так нелепо погубило одно процветающее европейское государство. То была Речь Посполитая.


Европа стремительно дехристианизируется, древние храмы передаются под мечети и увеселительные заведения. Собственное благосостояние становится единственным богом европейца. Новые молодые силы – выходцы из Африки и мусульманской Азии – стремительно заселяют дряхлеющий Старый Свет. Пока что они выполняют за вознаграждение самую черную работу, которую европейцы с презрением отвергают. Старушку Европу мало заботит, что она впустила в собственный дом жильцов, которые ненавидят ее, все для них здесь чужое: культура, религия, законы; все презирается, кроме материальных благ, здесь получаемых. В Северной Америке, ряды растолстевших ленивых англо-саксов активно пополняются юркими латиноамериканцами – и недалек тот час, когда и здесь большинство населения будет иметь весьма смуглый вид.

«Народу, одряхлевшему, отжившему, свое дело сделавшему и которому пришла пора со сцены долой, ничто не поможет, совершенно независимо от того, где он живет – на Востоке или на Западе», – приходит к такому печальному выводу Н.Я. Данилевский.

Значит ли это, что Европа фатально идет навстречу своей гибели? Скорее да, чем нет. Впрочем, пример Китая показывает, что худшего возможно избежать. В XIX в. русский философ видел эту страну умирающей: «Но иногда, хотя в редких случаях, потому ли, что вредоносные внешние влияния действуют слабо, или организм успешно им противится, умирает он тем, что называется естественной смертью или старческой немочью. Китай представляет именно такой редкий случай. Тело столь однородно и плотно, так разрослось в тиши и уединении, что скопило огромную силу противодействия, как те старики, про которых говорят, что они чужой век заживают, что смерть их забыла. Живая, свежая деятельность давно заснула в них, но животная жизненность, или, скорее, растительная прозябаемость, – осталась».

Конфуций учил, что все люди, дабы развиваться гармонично, всю жизнь должны меняться: только последний глупец и величайший мудрец никогда не меняются. Верный этому учению, Китай долго, иногда чрезвычайно болезненно менялся – до тех пор, пока не изобрел собственную модель успеха, не понятную Западу, но весьма эффективную.

Европейские страны также попеременно переживали времена упадка и стремительного роста. Какая-нибудь сила, событие давали толчок для подъема экономики и всех сторон жизни. Испания, например, стала великой мировой империей благодаря тому, что королевская чета поверила бредовым идеям Христофора Колумба и потратилась на сомнительную экспедицию.

В любом случае требуются постоянные изменения, иногда кардинальные, противоречащие общепринятым традициям, правилам, подчас, безрассудные. Речь Посполитая считалась самой демократической в мире шляхетской республикой. Избыток демократии, о которой так заботится нынешняя Европа, и погубил ее, превратив свободу в анархию. Возродиться Польша смогла лишь на волне революции 1917 г., как факт, что даже потеря независимости – не есть окончательная гибель. На этот раз не демократические свободы сделали Польшу сильной, а железная воля и рука Юзефа Пилсудского. Однако в Польше народ через столетия пронес свою мечту о независимой родине, свою национальную идею. Нынешние идеи Европы слишком потребительские, чтобы стать для нее спасительными.

Чем привлекает Европа сегодня. Прежде всего, своим благосостоянием, но это явление временное. Как свидетельствует мировая история, чем богаче страна, тем больше желающих овладеть ею.

Однако обратимся к взаимоотношениям России и Европы. Раньше они существенно отличались; более того, если проникнем в глубокие исторические пласты, то с удивлением откроем: отношения были противоположными нынешним.

Во времена великого князя Ивана III Васильевича (1440–1505 гг.) иноземцы толпами устремлялись на заработки и на постоянное место жительства в Россию. Среди православных русских братьев искали спасения византийцы после падения Константинополя в 1453 г. Софья (Зоя) Палеолог ― племянница византийского императора Константина XI, внучка императора Мануила II ― стала женой московского князя Ивана III. Венецианский дипломат Амброджо Контарини нашел в Москве много талантливых соотечественников. Аристотель Фьерованти из Болоньи строил Успенский собор в Кремле, ювелир Трифон из Катаро обеспечивал своими великолепными изделиями двор великого князя.

Добычу железной руды под Тулой во времена Михаила Романова (1613–1645 гг.) организовали рабочие из Саксонии. Рядом с копями был построен оружейный завод, который впоследствии получит мировую славу.

В Московию стремились не только мастеровые люди и представители возвышенных профессий, но и простые крестьяне. В 1649 году из Москвы ко двору шведской королевы отправилось посольство, чтобы уладить спор о перебежчиках. Было решено вернуть на историческую родину беглецов последних двух лет. «Так как на русской стороне гораздо больше оказалось шведов, ― передает итог соглашения Олеарий, ― чем русских на шведской стороне, то постановлено было, чтобы его царское величество заплатил за это сумму в 190 000 рублей…». Сегодня трудно представить, чтобы шведские фермеры толпами ринулись в Россию, но такое было.

Этот же автор перечисляет тех, кто находился в России на заработках:

«Его царское величество содержит также, с большими расходами, много толмачей для разных языков, а также много других слуг из немцев и иностранцев. В особенности много у него высших военных офицеров, частью оставивших свою религию и перекрестившихся; они и в мирное время получают большое вознаграждение».

Вместе с тем великий князь заботился о том, чтобы оградить собственных подданных от иноземного влияния:

«Четвертая часть города ― Стрелецкая слобода ― лежит к югу от реки Москвы в сторону татар и окружена оградою из бревен и деревянными укреплениями. Говорят, что эта часть выстроена Василием, отцом тирана для иноземных солдат; поляков, литовцев и немцев ― и названа, по попойкам, «Налейками», от слова «Налей!». Это название появилось потому, что иноземцы более московитов занимались выпивками, и так как нельзя было надеяться, чтобы этот привычный и даже прирожденный порок можно было искоренить, то им дали полную свободу пить. Чтобы они, однако, дурным примером своим не заразили русских, то пьяной братии пришлось жить в одиночестве за рекою».

Петр I (1682–1725 гг.) стал первым русским царем, для которого Запад явился образцом для подражания. Молодому самодержцу понравилась веселая жизнь немецкой слободы. Там он научился курить трубку, пьянствовать в компании со смазливой Анной Монс, заботливо подложенной немцами к нему в постель. Царь все без разбора тащил в Россию: бритье бород и микроскопы, парики и корабли, иноземный строй войска и кафтаны вместо традиционных русских шуб. Россияне до сих пор жестко расплачиваются за привычки, привитые Петром.

И до Петра заимствования у Западной Европы слишком дорого обходились русскому народу. Именно оттуда пришел на Русь феодализм в чистом виде, который воспевали менестрели и трубадуры. Только все эти независимые благородные графы, герцоги, маркизы явились на Руси в образе удельных князей, которые шли бесконечной войной брат на брата, и в результате разорванная на части отчизна стала добычей свирепых воинов Бату-хана. А ведь византийские императоры зорко следили за тем, чтобы не усиливалась местная аристократия до такой степени, чтобы бросать вызов басилевсу и беззаконно нападать на владения соседей. Не имелось в этом государстве никаких феодальных лестниц, сеньоров и вассалов.

Это Западная Европа подарила России крепостничество, которое низвело собственных граждан едва ли не до положения античных рабов. И за это Россия будет презрительно именоваться азиатской страной. Но византийские императоры делали все, чтобы предотвратить закабаление крестьян крупными землевладельцами, в этой, большей частью, азиатской стране ни близко не имелось рабства, подобного европейскому. Все худшее в Россию пришло именно из Европы.





Европа благожелательно относилась к русским князьям, которые имели общее с европейскими феодалами желание обособиться от центральной власти; меж ними охотно заключались брачные союзы. Благожелательность сменилась подозрительными настроениями по отношению к России при первых великих князьях; тем не менее, Запад находился далеко от внезапно возникшего государства Ивана III, собранного из удельных княжеств – интересы России и Западной Европы до поры до времени не пересекались.

В XIX в. отношение к России, как пишет Н.Я. Данилевский, стало иным:

«Взгляните на карту, – говорил мне один иностранец, – разве мы можем не чувствовать, что Россия давит на нас своею массой, как нависшая туча, как какой-то грозный кошмар?»

Пугала величина российских владений? Но Британия со своими колониями превосходила по площади Россию, не уступала Испания со своими завоеваниями в Новом Свете… Причем, эти территории Англия и Испания завоевали, подчас истребляя туземные племена до последнего человека, Россия же приросла за счет присоединения практически необжитых, малолюдных земель Сибири и Дальнего Востока.

Боялись, презирали и ненавидели не Советскую Россию, а царскую – когда наши самодержцы состояли в родстве практически со всеми правящими домами Европы. На Западе постоянно шли столетние, тридцатилетние, семилетние войны – их участники завоевывали друг друга, ниспровергали завоевателей, мирились – и все это происходило без неискоренимой ненависти. И только Россию не любили всегда, хотя у нее не имелось особых интересов на Западе. Более того, российские войска чаще приходили, чтобы спасти от гибели европейские страны: умерить аппетит и разбить Наполеона, спасти христианские народы от турок, остудить захватнический пыл Пруссии, помочь Австрии разобраться с собственными восставшими подданными.

С Россией вступали в союзы, заключали соглашения, но только, когда это было выгодно западным странам или когда не имелось другого выхода. Все мирные договора преспокойно забывались, когда в них отпадала нужда. И всегда Европа не прочь была пощипать Россию, ради этого недавние друзья с готовностью объединялись даже с заклятыми врагами христиан – турками. Недаром появилось выражение: у России только два союзника – ее армия и флот.

Выставлять Россию в качестве душителя свободы и жандарма Европы также неправомерно, потому что в «Священном союзе» всем заправлял австриец Меттерних. Русский солдат спас Европу от самой свободной Франции, русские с симпатией относились к борьбе Северных Штатов против Юга, Россия одной из первых признала независимость Итальянского королевства, русские воины сражались за независимость православных собратьев от турецкого владычества, и дипломатическими путями Россия пыталась облегчить участь христиан, которые оставались под властью османов.

Чем же вызывала Россия недовольство Европы, коль обычные нападки европейцев едва ли можно признать весомыми?

Причину еще в XIX в. определил Н.Я. Данилевский, и его выводы не утратили актуальности в XXI в.:

«Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и т. д.,– материалом, который можно бы формировать и обделывать по образу и подобию своему, как прежде было надеялась, как особливо надеялись немцы, которые, несмотря на препрославленный космополитизм, только от единой спасительной германской цивилизации чают спасения мира. Европа видит поэтому в Руси и в славянстве не чуждое только, но и враждебное начало. Как ни рыхл и ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой, все же Европа понимает, или, точнее сказать, инстинктивно чувствует, что под этой поверхностью лежит крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолотить, не растворить, – которое, следовательно, нельзя будет себе ассимилировать, претворить в свою кровь и плоть, – которое имеет и силу и притязание жить своею независимою, самобытною жизнью. Гордой, и справедливо гордой, своими заслугами Европе трудно – чтобы не сказать невозможно – перенести это. Итак, во что бы то ни стало, не крестом, так пестом, не мытьем, так катаньем, надо не дать этому ядру еще более окрепнуть и разрастись, пустить корни и ветви вглубь и вширь».

Сегодня может кого-то удивлять размах западной информационной войны, которая ведется против России в связи с событиями в Украине в 2014 г. Оказывается, ничего не изменилось за последние сто пятьдесят лет. Во времена Н.Я. Данилевского пропагандистская машина Европы работала на тех же оборотах, что и сегодня:

«Русский в глазах их (европейцев) может претендовать на достоинство человека только тогда, когда потерял уже свой национальный облик. Прочтите отзывы путешественников, пользующихся очень большой популярностью за границей, – вы увидите в них симпатию к самоедам, корякам, якутам, татарам, к кому угодно, только не к русскому народу; посмотрите, как ведут себя иностранные управляющие с русскими крестьянами; обратите внимание на отношение приезжающих в Россию матросов к артельщикам и вообще биржевым работникам; прочтите статьи о России в европейских газетах, в которых выражаются мнения и страсти просвещенной части публики; наконец, проследите отношение европейских правительств к России. Вы увидите, что во всех этих разнообразных сферах господствует один и тот же дух неприязни, принимающий, смотря по обстоятельствам, форму недоверчивости, злорадства, ненависти или презрения… Одним словом, удовлетворительное объяснение как этой политической несправедливости, так и этой общественной неприязненности можно найти только в том, что Европа признает Россию и славянство чем-то для себя чуждым, и не только чуждым, но и враждебным».

Впрочем, напрасно думать, что одна лишь Россия не вписывается в «западную компанию». Весь остальной мир для стран «золотого миллиарда» – это подсобные рабочие и прислуга. Не случайно в центре цивилизованной Европы в 30-х годах XX в. родилась самая человеконенавистническая идеология о превосходстве одной расы и неполноценности остальных. Задолго до этого события Н.Я. Данилевский выделил важнейшую черту, которую «вправе мы… принять за нравственный этнографический признак» народов романо-германского типа. Русский философ именовал эту характерную особенность насильственностью:

«Насильственность, в свою очередь, есть не что иное, как чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес необходимо должен ему уступить, волею или неволею, как неравноправный ему. Такое навязывание своего образа мыслей другим, такое подчинение всего – своему интересу даже не кажется с точки зрения чрезмерно развитого индивидуализма, чрезмерного чувства собственного достоинства чем-либо несправедливым. Оно представляется как естественное подчинение низшего высшему, в некотором смысле даже как благодеяние этому низшему».

Без долгих размышлений о гуманизме и прочих нравственных ценностях были уничтожены индейские государства в обеих Америках, изведены туземцы Тасмании до последнего человека. Отдельная позорная страница цивилизованного Запада: торговля неграми для последующего использования на американских плантациях. Побережье Черного континента обезлюдело, миллионы африканцев стали рабами, сотни тысяч человек погибли от рук охотников за живым товаром, не выдержали перевозки в трюмах и были сброшены за борт. И это происходило спустя полторы тысячи лет, как пал рабовладельческий Рим; во времена, когда в самой Европе была ликвидирована личная зависимость крестьян, и Запад гордился завоеванными демократическими свободами.

Азия, Африка, Америка, Австралия стали колониями Европы, и неудивительно, что Запад недоволен был самим существованием России, которая не-Европа и почему-то независима. Впрочем, со стороны Запада имелось немало попыток исправить это досадное недоразумение.

Потомки тех, что шли на Россию под знаменами Карла XII, Наполеона I, Адольфа Гитлера по-прежнему думают, что победить их предкам помешали мороз, весенняя распутица, третьи силы, случайность, но не русский дух, русский ум и русское оружие.

Как сытый не поймет голодного, так и Запад не станет другом России. У Запада есть свои моральные ценности, а всякие другие – по определению ошибочные. Сегодня, упивающиеся своим могуществом, Америка и Европа хотят иметь в услужении остальной мир. Сытые и довольные, они почему-то напоминают ворчливую старуху из сказки о золотой рыбке, которая в конце оказалась наедине со своим неважнецким корытом.