Будь моей няней

И я побежала. И бежала, пока не очнулась на лекции под монотонный голос какого-то ученого, вещающего со сцены о проблеме свободы магии в экзистенциализме. Я заозиралась в поисках нужного мне человека. И обрадовалась: профессор Бэконатти был здесь и хмурил брови, слушая своего коллегу. Под конец его выступления Бэконатти не выдержал, раскритиковал выступающего в пух и прах, завязалась горячая словесная баталия, и раздраженный профессор покинул аудиторию.

Я побежала за ним. Не лучшее, конечно, время, судя по его настроению, но когда мне еще представится шанс?

— Профессор Бэконатти, профессор Бэконатти! — позвала я его.

Мы уже были на улице перед входом в здание. Он наконец обернулся и посверлил меня суровым взглядом.

— Что, милочка? — недружелюбно откликнулся он.

— Позвольте представиться, я Имма Лимманн, я много раз оставляла вам записки и просила со мной связаться.

— И что? — пожал он плечами. — Я всем всегда нужен. Кто ищет, тот найдет. Нет, вы вот слышали? Он смеет утверждать, что эмпирический, материальный мир, в котором действуют временная и пространственная разорванность и магическая причинность, находится в хаотическом состоянии. Тогда как это же полнейшая чушь, вы согласны?

— Конечно, — горячо заверила я, не поняв ни слова, и еще на всякий случай закивала головой так, что она грозилась отвалиться.

— А почему? Вот ответьте мне, почему?

— Да такого просто не может быть! Что тут думать? — воскликнула я.

— А-а-а, — махнул он рукой. — Что с вами говорить, ничего вы не понимаете. Но ведь слушали его, слушали? И восхищались, наверное?

— Да ни в коем случае! — отнекивалась я. — Я чуть не заснула, так он скучно говорил. Вот ваши дебаты сразу привели меня в чувство. Вы так защищали свою точку зрения, что сразу понятно, вы знаете, о чем говорите. А он — нет, — как могла, подливала я елея.

— Конечно, я знаю о чем говорю! У многих глубоко укоренилось убеждение, что метод философствования, опирающийся на магию, либо не может объяснить происхождение вещей, либо может. И в том, и в другом они, конечно, глубоко ошибаются, ибо нет никаких магических начал, которые могли бы яснее и полнее объяснить сущность материи и всеобщего движения, и никаких, которые с большей настоятельностью требовали бы существования всемогущего двигателя магии.[5]

— Несомненно! Потрясающе. Вы так просто и доходчиво разложили все по полочкам, что даже непонятно, как находятся те, кто с вами спорит. О чем?! Это просто упрямые спорщики, не желающие признать чужую правоту.

— Так-то вот! — проворчал Бэконатти, но уже вполне благожелательно, и бросил на меня одобрительный взгляд.

Окинул с головы до ног и приосанился:

— А вы, мэлл, по какому вопросу меня искали?

— По очень важному для меня. Где хотите поговорить? Прямо здесь или позволите угостить вас чашечкой кофе для поднятия настроения? Хороший кофе — залог удачного дня, как говорит дядюшка Бонборино, а он зря не скажет.

— На чашечку кофе позвольте пригласить вас вечером, милая и хорошо воспитанная мэлл, а сейчас, увы, у меня мало времени — я еще должен выступить перед этими напыщенными идиотами. Которые ведь ни слова не поймут из того, что я им скажу. Ну да такова моя судьба — нести истину в массы. Что-то да отложится.

— Несомненно! — заверила я. — Вы разожжете искру, которая никогда не погаснет и превратится в пламя, — польстила я ему на всякий еще раз и перешла к делу: — А вопрос у меня такой, у меня есть знакомая, которая передала свой магический дар тому, кто его не имел. Обладатель ее магии умер, и магия должна была с его смертью вернуться к ней. Но она не вернулась. Значит, он ее передал кому-то другому, хотя не должен был. И теперь знакомая хочет найти того, у кого ее магия, и выяснить, как это получилось. Скажите, как ей найти носителя своей магии? Есть ли такие способы? Если кто и знает ответ на этот вопрос, то только вы.

— Милая мэлл, вы знаете, каков процесс добровольной передачи магии?

— В общих чертах.

— В общих чертах… Хорошо, знаете ли вы, что вопрос передачи магии рассматривается Советом? С тем, кто готов отдать свою магию, проводится не менее трех собеседований с подробными разъяснениями последствий его решения и вердиктом, осознает ли свои действия лишающийся магии, и действительно ли добровольно он их лишается, а не под принуждением. Чтобы исключить такие случаи, которые имели место в прошлом и бросили тень на магов.

— Нет, в такие детали я не вникала.

— А зря. Потому что за последние пятьдесят лет нет ни одного официального зарегистрированного случая добровольной передачи магии. И если ваша знакомая это сделала, то таковая акция была незаконной. И она должна обратиться в комиссию по магическим правам и нарушениям.

— Боюсь, моя знакомая на это не пойдет. Но, повторюсь, вопрос в другом: можно ли найти носителя своей магии? То есть чужой. Ну, вы поняли.

— Конечно, понял. Но меня не поняли вы, мэлл Имма, это очень серьезный случай. Ваша знакомая должна прийти ко мне сама и все рассказать. Мы возбудим дело и найдем нарушителя.

— Я передам, конечно. Но если она не захочет? Официально?

— Если она не захочет, тогда я ничем не смогу ей помочь. Потому что преступлю этим закон. «Мы должны быть рабами законов, чтобы быть свободными», — говорил один древний мыслитель.[6]

— Хорошо, я вас поняла. Надеюсь, я смогу убедить знакомую, — огорченно пробормотала я.

Я попрощалась с профессором, дав обещание выпить с ним чашечку кофе в ближайшие дни.

— Милая мэлл, все, что я могу вам сказать, это то, что, если вы окажетесь рядом с носителем своей магии, вы почувствуете. Те, у кого ее забирали, описывали это как чесотку и жажду деятельности — куда-то пойти, что-то сделать. А что — не знали сами, — сказал он мне напоследок.

— Спасибо, я передам знакомой.

Ну вот, еще одна надежда вдребезги.





Глава 27


ТАЙНЫ ИММЫ ЛИММАНН — 1




Что мне это дает? Ничего. Не ездить же мне по всему королевству всю жизнь. То, о чем сказал профессор — что я почувствую свою магию, — я и без него знала. Именно так я и чувствовала себя рядом с Лероем, когда отдала ему свою магию.

Да, такова история наших отношений с Лероем. Как я уже упоминала, иногда и у герцогов рождаются слабые дети, не владеющие магией. А у безродных — сильные маги. Такова шутка богини. Никаким родственником герцог мне не был. Хотя кто знает… Но мама была твердо уверена в том, что магией в нашем роду наследил ее отец, какой-то там барон, любивший азартные игры, вино и бордельных девок. Он спился и умер, оставив по всему королевству кучу бастардов. В том числе и моей бабушке, молоденькой и глупенькой на момент встречи подавальщице в заведении, в котором тот встречался со своими кредиторами.

Герцог просто случайно услышал о босоногой девочке в приморском курортном городе с сильным активным даром. И у него созрел план взять девочку к себе, привязать к сыну, дать ей все то, чего она не имеет, постоянно напоминая об этом, чтобы была благодарна и понимала, как ей повезло с благодетелем.

Наблюдать, как план претворяется в действие просто потому, что девочка и сын привязались друг к другу. Почаще унижать единственного наследника на глазах девочки, все время давя на то, что тот лишен магии и поэтому ничтожество. Чтобы девочка как можно больше сочувствовала своему бедному и несчастному другу. Ведь у девочки активная боевая магия, которая ей не нужна. Королевство давно ни с кем не воюет. А даже если бы воевало, такая сила нужнее была бы хорошему воину, чем обычной девчонке. А в мирное время так и подавно.

Если бы сын герцога имел первородную стихийную силу магии огня, все бы восхищались, но на что она босоногой девчонке? Одни проблемы от нее. Вот была бы какая иная, созидающая, бытовая или целительская — другой разговор.

Как-то уставшая и вымотанная мать попросила воспользоваться силой и подсушить белье. Стояла затяжная зима, уголь для печки давно закончился, и в каморке было влажно и сыро. Белье не сохло, а значит, не стоило ждать и денег. Я не умела обращаться с огнем в том возрасте, да и никто не учил. И в результате спалила белье. Мать избила меня тогда так, что я еще долго отхаркивала кровь из легких и не могла встать с кровати, чувствуя себя так, словно меня переехала карета. С тех пор у меня остался шрам под ребрами с правой стороны. На память о том, что магия — зло, а не добро.

Той девочке не нужна была магия. А бедному несчастному Лерою, которого так же не любил отец, как ее — мать, только по обратной причине: за отсутствие дара — магия бы облегчила жизнь. Отец бы полюбил его, общество приняло, и он занял бы тот статус, который полагался ему при рождении.

Сначала я не понимала, что спектакли разыгрываются только для одного зрителя: меня.

— Ты ничтожество! Как мог уродиться у меня такой сын! Ты предаешь все наследие славных предков. Все они были сильными магами и героями. А ты… выродок. Уйди с глаз моих!

Крики герцога раздавались по всему дому, в те моменты, когда рядом не было слуг, которые могли бы потом разболтать о постоянных скандалах в доме герцога.

Зашуганный, бледный, ничего не понимающий Лерой забивался в угол своей комнаты, закрывал голову руками, чтобы не слышать оскорблений отца.

Когда мы впервые встретились, он нагрубил мне. Он бежал по лестнице от оскорблений отца, а навстречу ему попалась я, свидетель его унижений.

— Отойди, чего столбом встала. Поросенок чумазый, умылась бы, что ли. Не в своем бараке живешь, — толкнул меня белобрысый мальчишка, который пытался скрыть слезы, выступившие на глазах.

— Тебе полегчало? — бросила я ему в спину.

Тогда он убежал. А потом пришел извиниться.

— Прости, — буркнул он. — Я был не в настроении и сорвался на тебе. На…

Он протянул мне в руке какую-то скомканную меховую игрушку, видимо, из своих запасов. Но мне было приятно получить и такую. Я расправила ее. На меня черными бусинками уставился игрушечный толстый щенок, ставший моей любимой игрушкой на долгие годы. Пока я не покинула герцогский дом.

Лерой стал для меня всем. Другом, собеседником, единомышленником, братом. Пока мы не выросли и я не поняла, что испытываю к нему совсем не братские чувства. Как, впрочем, и он. И он стал моей первой любовью. Мы вместе занимались у одних учителей, даже магией — нам хотелось всегда быть вместе и не расставаться, а герцог поощрял. Играли в одни игры — Лерой стоически терпел даже занятия с устройством кукольного домика, который он смастерил мне сам под контролем своего наставника. Просто потому, что мне этого хотелось. Ну а я играла с ним в солдатики и прочие «мальчишеские» игры.

В подростковом возрасте герцог все чаще стал отсылать сына в различные путешествия, якобы для его образования и расширения кругозора. Эти отлучки становились все длиннее и чаще. Лерой и сам с удовольствием уезжал из дома, где его угнетало родительское отношение как к ничтожеству.

— Там, среди незнакомых мне людей, которые не знают мою тайну, я дышу, я живу, — говорил он мне, когда возвращался ненадолго домой, до следующего отъезда. — Меня воспринимают просто как Лероя, понимаешь?

— Понимаю, — вздыхала я, трепля его за белокурые вихры.

Он ластился к моим рукам, как котенок, положив голову мне на колени.

— Только ты и заставляешь меня возвращаться в этот дом, — говорил он. — Ты единственный человек, которого я люблю и буду любить всегда. Ах, если бы у меня была магия, как бы все изменилось. Отец ничего бы больше мне не мог сказать. Все бы меня уважали, и мое слово что-то да значило…

И когда герцог завел разговор о том, чтобы я отдала его сыну ненужный мне дар, я даже не раздумывала. Ведь Лерой также был единственным человеком, который был для меня всем — и дневным, и ночным светилом, звездами, воздухом и водой, без которых нет жизни. А мне ведь и правда этот дар ни к чему.

Я не была готова лишь к одному — что, отдав свой дар, я стану использованной вещью, сломанной куклой, которой место на помойке.

Меня тут же попросили из дома.

— Я дал тебе образование, которого ты бы никогда не получила. Ты жила в королевских условиях. У тебя есть все, для того чтобы начать свою благочестивую жизнь, достойную девушки из приличной семьи. Я дам тебе рекомендацию, с которой ты устроишься на любую работу. Тебя ждет хорошее будущее, если ты правильно воспользуешься шансом, — сказал мне герцог.

— Но Лерой… — растерялась я.

— Лерой тебе не пара. Он тоже тяжело переживает ваш разрыв. Но ты должна понимать, что между вами пропасть. Он только вступает на путь больших свершений, у него впереди блестящее будущее. А ты тянешь его назад. Между нами говоря, он испытывает к тебе жалость и благодарность за все, что ты для него сделала. Но согласись, это никого из вас не сделает счастливым. Ты как ярмо на его шее. Лерой благороден. Да, он будет тебя жалеть, будет с тобой носиться и чувствовать свою вину за то, что не сможет ответить на твои чувства. Ты этого хочешь? Или ты хочешь, чтобы он был счастлив? Сейчас, когда он сбросил бремя ничтожества и перед ним открыты двери лучших домов высшего света, у него будет выбор невест из самых знатных аристократических семейств. Говорят, даже младшая инфанта обратила на него свой взор. Что можешь дать ему ты?

— Любовь. Разве этого мало?

— Что даст ему твоя любовь? Пост в Королевском совете? Уважение и авторитет в обществе? Признание в высшем свете?

— Я хотела бы поговорить с Лероем.

— Это невозможно. Лерой уехал. Пойми, девочка, ты здесь не ко двору. Если любишь, отпусти. Так вы оба станете счастливыми.

— То есть пока у меня был дар, я была ко двору, а сейчас резко перестала?

— Забудь о своем даре, — резко изменился в лице герцог. Из-под маски благообразного великодушного человека, которым он представал перед другими, проглянул хищник. — Ты отдала его добровольно, насильно заставить отдать дар невозможно. И учти, будешь болтать налево и направо — тебя ждут неприятности.