Бронзовые звери

Северин встретился взглядом с Евой, прижимая палец к шипу на замке футляра. Капля крови выступила на коже. Крышка футляра распахнулась.

– Какая ты сегодня неласковая, любовь моя, – сказал он, натягивая на лицо улыбку. – Я чем-то огорчил тебя?

– Твое недавнее поведение показалось мне безразличным, – ответила Ева, отворачиваясь.

– Меня отвлекли дела, – сказал он, протягивая ей руку. – Ты простишь меня?

Ева улыбнулась, а затем вздохнула. Она взяла футляр, а затем потянулась к нему. Но внезапно споткнулась. Северин поймал ее, его ладонь скользнула по ее запястью, найдя садовые щипцы, пристегнутые к ее руке под тяжелыми зелеными складками плаща. Он стремительно вытащил их, и Ева выпрямилась, в то время как футляр отлетел и упал на пол в нескольких шагах от них.

– Футляр! – вскричала она.

Мнемонические пчелы на губах стоявшего у нее за спиной стражника из Падшего Дома затрепетали, наблюдая. Северин знал, что они видели. Пустой футляр и девушку, которая упала.

– Позволь мне, – сказал Северин.

Нагнувшись, он поднял футляр. Мнемонические пчелы наблюдали, как он вытащил лиру из складок струящихся рукавов, убедившись, что будет ясно видно, что лира исчезает под крышкой футляра. Он притворился, что аккуратно укладывает инструмент внутри, тем временем заменяя его садовыми щипцами. Через пару мгновений он захлопнул крышку, а затем бережно прижал к себе футляр.

– Неужели это так необходимо? – спросил он Еву. – Возможно, мы могли бы спросить патриарха Руслана, чтобы он, по крайней мере, взял его с собой в гондолу? Если мы успеем все подготовить, то могли бы отправиться на Повелью сразу после Карнавала.

Ева нахмурилась.

– Я не уверена…

Внезапно за спиной Евы из сумрака показался Руслан.

– Думаю, это замечательная идея.

Северину с трудом удалось скрыть внезапную дрожь, охватившую его при виде Руслана, изо всех сил вцепившись пальцами в футляр. Божественная лира, удерживаемая Сотворенными ремешками кожаного браслета, была туго прижата к его коже, скрытая от посторонних глаз.

– Правда? – спросил Северин.

– Да, конечно! А зачем откладывать приближение к божественному? Я уже знаю, что сделаю прежде всего, – Руслан потер лысую голову, – заполучу идеальные локоны. – Он закрыл глаза и улыбнулся, словно представляя это. – Но сомневаюсь, что мы сможем сразу уехать. Я бы привлек слишком много внимания. Лучше всего нам троим отправиться на Повелью от Дома Януса, а за остальными членами своего Дома я пошлю потом.

– Отличный план, – согласился Северин.

И так и было. В членах Падшего Дома чувствовалось нечто странное. Их конечности словно сковывала какая-то странная, несвойственная человеку тяжесть. Когда он заглядывал в их глаза в прорезях масок, они казались затуманенными и серыми. И смотрели не мигая. Похоже, без Руслана они и шагу ступить не могли. Ева сказала, что без патриарха они станут абсолютно бессильными.

– Можно мне? – Руслан потянулся к футляру.

Сердце Северина забилось сильнее. Можно что? Открыть? Подержать?

Северин протянул ему футляр. Руслан взял его, и садовые щипцы внутри соскользнули с места и ударились о стенку футляра. Северин замер, размышляя, заметил ли это Руслан. Но патриарх просто отвернулся от них.

– Идемте, – сказал он. – Гондола ждет.



КОГДА ЕВА НАПРАВИЛА ГОНДОЛУ В СТОРОНУ РАЙОНА, где проходил Карнавал, устраиваемый Домом Януса, Северин заметил, что патриарх не сводит с него глаз. Северин выдержал его взгляд.

– Ты почти ничего не рассказал нам о том, где искать карту в храм Повельи, – сказал Северин с напускной скукой. – Полагаю, это нечто Сотворенное разумом, как тот сосуд, что ты недавно показал мне во время ужина.

Руслан пропустил вопрос мимо ушей. Вместо этого он уставился на свой Кинжал Мидаса, вертя его в руках.

– Я никогда не говорил тебе настоящего названия моего Дома, верно?

Впереди свет от множества фонарей, освещавших роскошные палаццо, разливался по лагуне. Следуя указаниям Евы, они в любой момент могли причалить к берегу. Северин собрал всю волю в кулак, пытаясь сохранять терпение.

– Нет, – ответил он. – Я не удостоился такой чести.

– Хм, – пробормотал Руслан. Он постучал кончиком лезвия Кинжала Мидаса по зубам.

– Это шутливое имя. Отец сказал нам, что мы обладаем величайшим сокровищем из всех Домов, и все же столь бесценные предметы – всего лишь обрезки ногтей истинного источника.

Он знал, что Руслан говорил о Вавилонской башне, библейском сооружении, которое почти касалось небес. По версии западных ученых, произошло рассеивание обломков такого сооружения, которое случилось благодаря путанице в языках, замедлив ее возведение, и в результате Творение вошло в мир. И где падали обломки, расцветало Творение.

Но это только с одной точки зрения, как говаривал Энрике. И точка зрения эта была основной, просто потому, что принадлежала тем, кто главенствовал.

Руслан повернул кинжал в ладони.

– Знаешь, я думал, что смогу изменить себя, думал, что сумею ужиться с этим миром или же мир уживется со мной. – Он расхохотался. – А теперь я – ходячая алхимия! Превращение плоти в золото! Я так голоден. Правда и божественность наполнят меня, и я никогда больше не испытаю голода. Это все, чего я хочу, мой друг. Конца пустоты.

Северин замер. Обычно Руслан задавал вопросы, пытаясь поиграть. Но сейчас в его лице не было ничего, кроме искренней надежды. Непрошеная жалость уколола его в сердце. Амбиции заставили Руслана жаждать божественной лиры, которая наделила бы его властью, но рука об руку с властью шло безумие. В какой-то степени Руслан был не виноват. Но Северин не должен был нести за это ответственность.

– Скоро мы это обретем, – выдавил из себя Северин.


– Обещаешь? – спросил Руслан. Он уперся взглядом в колени, водя пальцем по золотому острию клинка. А затем вдруг прошептал едва слышно: – Я на все готов.

Северину казалось, что он смотрит в кривое зеркало. Он знал эту позу, эту сосредоточенность, эти бесконечные прикосновения к предмету, в которых чувствовались надежда и одновременно печаль. В его голове снова прозвучал голос матери:

В твоих руках – ключ от врат в божественное…

Он был другим. Он не пускался в погоню за тем, что уже было предрешено. И его надежда едва ли была невозможной.

Он был не таким, как Руслан.

Северин потянулся к капюшону, натягивая маску на лицо, когда гондола остановилась перед безлюдной аркой невзрачного серого здания.

– Если ты так отчаянно жаждешь божественности, тогда почему не рассказать мне больше о карте, которая приведет нас в храм? – поинтересовался Северин.

Руслан помрачнел.

– Потому что хочу, чтобы ты был достоин этого, мой друг. И сам хочу быть достойным этого, выбрав тебя, как того, кто разделит со мной силу божественности, понимаешь?

Северин вскинул подбородок.

– Ты понимаешь, что своими проверками ты, возможно, многого лишаешь себя самого.

Руслан склонил голову.

– В таком случае, я буду считать, что вселенная посчитала меня недостойным такого бесценного дара. – Он поднял голову и расхохотался. – Все в жизни требует веры, месье Монтанье-Алари. Я верю в тебя! Кроме того, ты уже учуял запах карты, мой друг, как ты и догадывался, она недалеко. – Он указал на стражника из Падшего Дома, который держал небольшой ящик размером с шкатулку для драгоценностей. – Здесь сокрыто ее знание.

Ева придвинулась ближе к Северину. Ее серебряная маска Коломбины, украшенная сапфирами, блеснула в свете фонарей.

– О да, месье Монтанье-Алари, – воскликнул Руслан. – Остерегайтесь драконов.



ПРОЙДЯ ПОД АРКОЙ, они ступили на небольшую площадку. Ступеньки тускло освещенной лестницы, открывшейся их взглядам, исчезали в темноте. Северин сделал пару шагов, как вдруг заметил, что Ева осталась стоять на месте.

– Разве ты не идешь?

– Чтобы они сразу же убили меня? – воскликнула Ева. – Нет уж, спасибо. Подожду тебя здесь. Но… ты расскажешь им, что я… я…

– Я расскажу им, – пообещал Северин.

Ева проглотила ком в горле, а затем кивнула.

– Иди.

Длинная лестница вела во внутренний дворик размером не больше столовой. По каменным стенам плясали размытые блики света. Глянув наверх, он увидел стеклянный потолок и понял, что находится под водой. Тени в воде казались струйками чернил. В этот момент длинное черное брюхо гондолы скользнуло по потолку и пропало.

В нишах в стене виднелись статуи ангелов со сжатыми ладонями и склоненными в молитве головами. Три статуи животных трехметровой высоты возвышались посреди комнаты. В их внутренностях было выдолблено углубление, где помещалась скамейка. Один зверь – огромный волк, с оскаленными зубами, вывалившимся языком, вздыбившейся шерстью. Другой – лев с крыльями, разинувший ревущую пасть. Северин узнал в нем символ Венеции, герб святого Марка, покровителя города. А в третьем существе Северин узнал ламассу, о котором рассказывал Энрике.

Ассирийское защитное божество, с головой мужчины, телом льва и птичьими крыльями.

Северин огляделся, внезапно его охватило уже знакомое чувство осознания происходящего. Это была его любимая часть в Приобретениях – неторопливые размышления в ожидании, когда комната сама раскроет свои секреты. Здесь не было двери, но все же эти статуи наверняка скрывали в себе вход. Он обернулся, словно собираясь поделиться предположением.

Но Энрике, Зофьи, Гипноса, Тристана и Лайлы не оказалось рядом.

Некому было снабдить его историческими справками, осветить комнату поярче, пошутить насчет запаха, наколдовать причудливые растения или выпытать секреты у предметов.

Он остался один. Но он отыщет их. И все исправит.

Северин поднял голову. Перед его глазами мерцала сияющая, словно размытая водой, надпись:

Входя в неизведанное, мы идем тропой тех, кто побывал здесь впервые.

Он понимающе улыбнулся.

Высокомерие могло заставить кого-то выбрать крылатого льва. В конце концов, это же была эмблема Венеции. Но откуда взялась такая особенность, как крылья? Настоящее выглядело палимпсестом, поверх множества пластов того, что много веков назад было священным или же нечестивым. Лев означал защиту, но раньше лев представлял собой древнюю версию, более древний символ защиты.

Это была проверка Дома Януса на смирение.

В конце концов, они считали себя стражами картографических сокровищ и, возможно, знали, что каждый уголок и каждый предмет в этом мире обладает огромной ценностью.

Северин приблизился к ламассу, положив руку на его жесткое каменное тело. Они едва не приобрели похожую статую в королевстве Пруссии. Энрике сказал, что ламассу когда-то могли достигать высоты более четырех метров, и такая пара возвышалась по обе стороны отделанного лазуритом входа в дворец.

– Считалось, что этот король – наполовину бог, и потому его будут охранять, как охраняли бы сами небеса, – говорил Энрике.