Бродячее шоу семьи Пайло

– Странная они братия, да?



* * *



А внизу адская ночь подготовки и репетиций упорно продолжалась. Никто не спал. Время ползло и ползло. Двери в дома цыган и карликов выбивались, фургоны обшаривались. Тех, кто отключался от изнеможения, или нашел недостаточно укромное местечко, чтобы тайком вздремнуть, тащили к Джорджу. Они получали плетей, а если начинали роптать, то присоединялись к тем, кто был привязан к скамьям в Доме чудес. Даже любимчики Джорджа, акробаты, не избежали плети. Их крики боли разнеслись по округе, когда Джордж застукал их сидящими и обсуждающими свой номер и счел, что они отлынивают. Перед каждой ярмарочной крысой в цирке раскинулся бесконечный ад подобного обращения: репетиции ночь напролет, когда сон считался за преступление, карающееся поркой или еще чем похуже, и сверх того – никакой оплаты, чтобы как-то снять напряжение.

Глаза, следившие за передвижениями Джорджа, начинали светиться злобой. Кое-какие тайные мысли, которыми еще день назад никто не осмеливался поделиться под пристальным взглядом плакатов "Джордж следит", начали передаваться шепотом туда-сюда. Всего-то дюжина лесорубов стояла между циркачами и хорошим ночным отдыхом, лесорубы, громила, и до сих пор незыблемое понимание того, что хозяина просто нельзя ослушаться ... так как это может означать проблемы внизу.

Но у этого хозяина уже были проблемы с теми, кто внизу. Его визгливость и паника уже говорили о многом. Кое-кто оказался поблизости от фургона Джорджа, когда звонил телефон, и слышал его скулеж. Слух, все более раздуваясь, пока переходил из уст в уста, распространился быстро.

В шатре у клоунов репетиция была окончена, и они без дела слонялись по сцене. Джордж больше не должен был побеспокоить их после того, что произошло, в этом Гонко был уверен. Хлестни он Рафшода вместо Гоши, шуму вышло бы меньше. В то самое мгновение, когда плеть соприкоснулась с лицом Гоши, Дупи сбил с ног громилу, от чего Джордж свалился и кубарем покатился по земле. Дупи работал кулаками как ветряная мельница, пока Гонко силой не оттащил его.

– Не честно, Гонко, не-а, он не должен был делать такое, Гоши ничего не сделал, просто был лучшим супер-пупер клоуном, каким только мог быть, чтоб он мог однажды отправиться лизнуть небесных милашек, которые по вкусу как мороженое, Гонко, прямо как мороженое...

– Полегче, Джордж, – сказал Гонко. – Мы не были частью этого разваливающегося предприятия. Разве у тебя нет бездельников похуже нас, которых тебе нужно донимать?

Джордж взобрался обратно в седло на спине громилы и принялся лихорадочно давить на кнопки на пульте управления, пока наконец это создание снова не встало на ноги. Джордж быстро спрятался за спинами только что появившихся лесорубов.

– Ты узнаешь об этом позже, – заявил Джордж. – Все вы, после представления, явитесь ко мне в фургон.

– Жду с нетерпением, – ответил Гонко. – Ты будешь в таком замечательном расположении духа, когда увидишь, сколько порошка мы для тебя добыли, босс, что, готов поспорить, ты прямо-таки облобызаешь нас с головы до пят.

Губы Гоши сложились бантиком, брови нахмурились. Раздались растерянные чмокания. Дупи, похоже, уже позабыл все причины для огорчения.

– Ух ты, да, вот это будет великолепно. Завтра мы будем целовать Джорджа, Гоши, правда, это здорово?

На этом все и закончилось. Время от времени рука Гоши тянулась к лицу, ощупывая след от плети. Его зубы начинали клацать, или же по щеке скатывалась клоунская слеза, заставляя Дупи охать и ахать по поводу "старого злюки Джорджа", но в целом Гонко остался наедине со своими мыслями: а именно, что делать с его циркачами наверху, когда все утихнет. Безопасно ли будет позволить им вернуться обратно сюда, в цирк Курта, где им станут платить гораздо меньше, чем они в последнее время привыкли? Что если в один прекрасный день они решат выкинуть старый трюк с конкурирующим цирком? Конечно же, нельзя позволить вернуться Жирдяю, иначе Манипулятор материей узнает, что произошло... но что делать с остальными? Может всех их отправить в отставку насовсем...

Второй раз за этот вечер мимо входа в шатер проскакал белый кролик. Его преследовали двое лесорубов, огромные тупые ублюдки, опьяненные властью и наслаждающиеся своей новой ролью цирковых копов. Один из них заглянул в шатер, увидел сидящих без дела клоунов, и по-ковбойски зашел внутрь.

– Что это такое?! – воскликнул он, возмущенно разводя руками.

– Что такое что, друг? – спросил Гонко, его глаза сузились.

– Я вижу одного, двух, трех, четырех бездельников, которые устроили тут себе самовольный перерыв. Разве я слышал на сегодняшнем собрании, что мы будем отдыхать и бездельничать? Джордж предупредил нас о вас, клоуны.

Клоуны посмотрели на Гонко, ожидая его сигнала. Он какое-то время рассматривал лесоруба, гадая, как поступить. Открытое нападение. Да не, слишком очевидно. Дупи, похоже, все равно требовалось выпустить немного пара. Гонко встал.

– Да, как раз насчет этого. Могу я перекинуться с вами парой словечек, сэр?

– Я слушаю.

Гонко низко поклонился, отвел качка в сторону и зашептал:

– Видите этот огромный куль глины с полосой от плети? Проблема в нем. Он весь вечер запарывает нам номер. И я тут подумал. Не могли бы вы вздуть его немного. Пары небольших тычков в челюсть будет достаточно. С меня причитается за ваше беспокойство.

Лесоруб презрительно усмехнулся:

– Не можешь справиться с собственной труппой?

Но после обещанного мешочка порошка он закатал на своих налитых бицепсах рукава, встал перед Гоши и расправил плечи.

– Бездельник! – рявкнул он. – Что, не любишь репетировать?! Не нравится получать приказы от Джорджа?! А ну отвечай мне.

Гоши моргнул одним глазом, изумленно вытаращился на остальных, заскулил. Он повернулся боком. Лесоруб обошел его и снова встал перед ним, и Гоши продолжил вертеться.

– Бездельник! – заорал лесоруб. – Что, крутой? Тебе смешно?! Что, думаешь это шутка?! А ну стой смирно! Эй!

Два подзатыльника шлепнули по голове Гоши, заставить звякнуть невидимый колокольчик.

– Большой злюка, – прошептал Дупи. – Большой... злюка, большой злюууууука!

Гонко схватил руки лесорубы и свел у него за спиной. Дупи делал свое дело. Голова амбала уже безвольно моталась из стороны в сторону, когда Дупи покрепче ухватился за нее. Он крутил, тянул и выворачивал. Со звуком отрываемого мяса, позвоночник лопнул, голова больше не соединялась с шеей и поливала все кровью. Гонко бросил тело на землю и вытащил из кармана лопату.

– Давай наружу, Раф, – велел он. – Копай быстро.

Гонко подкинул голову и пинком отправил через двери шатра, полюбовавшись высокой дугой, которую та описала, прежде чем приземлиться на Аллее аттракционов. Мимо шатра проскакало еще несколько кроликов.

Это было первое в череде несчастий, обрушившихся на силачей Джорджа. Может быть, голова, которая упала среди уставших и разозленных балаганных крыс, послужила ниспосланным свыше сигналом к тому, чтобы перестать терпеть, а может это рано или поздно случилось бы и так. Но это начало происходить прямо сейчас.


В шатре Мугабо терпение точно уже висело на волоске. Фокуснику нужен был отдых, доза порошка и, возможно, доброе слово даже больше чем кому-либо в цирке. Он стоял на сцене перед перевернутым цилиндром. Каждую минуту или около того он засовывал в него узловатый кулак и вытаскивал белого кролика.

– О, змотрите, тут милый кролик, – говорил он, кидая зверька на землю. – Мугабо, великая сила. Знаменитый волшебник. Но теперь он делать кролика. Кролик, кролик! – все это перемежалось приступами плача, рычанием и мольбами богам, которые продолжали игнорировать его.

Кролики, которые теперь уже исчислялись сотнями, исследовали свой новый мир в поисках еды. Это привлекло внимание подручных Джорджа. Два лесоруба, скрестив руки на груди, стояли возле первого ряда сидений и смотрели, как виновник этого выпускает на свободу все новых и новых кроликов.

– Эй, ты, – рявкнул один из них, надвигаясь с напарником на него. – Что, решил пошутить? Что это по-твоему ты делаешь?

– Фокуз з кроликом, – специально медленно для этих тугодумов пояснил Мугабо. – Я делаю фокуз з кроликом. У Мугабо езть такая особая магия.

Фокусник сплюнул.

– Больше никаких кроликов, – сказал второй лесоруб. – Делай другие фокусы. Это приказ.

– О нет. Мистер Пайло хотеть репетицию? Тогда мистер Пайло получать кролика. Много кролика, еще больше кролика. Вот.

Он извлек из шляпы еще одного и бросил в них, попав тому, что ближе, в грудь.

– Я покажу тебе кролика, – сказал лесоруб, занося дубинку.

– Нет-нет, это я покажу тебе кролика, – ответил Мугабо, переворачивая цилиндр и высыпая из него еще с десяток кроликов. Мельканием бурого и белого они прыснули во все стороны.

Лесорубы и раньше измывались над Мугабо, даже порой толкали его, но никогда они не изводили его так, как это бывало делал Гонко, у которого имелись волшебные карманы, чтобы противостоять гневу фокусника. Но события этого вечера заставили их чувствовать себя весьма важными и очень самоуверенными, так что дубинка сделала замах. Мугабо пронзительно вскрикнул, загородился от удара руками, упал и растянулся на сцене. Его предплечья пронзила боль. Он смотрел на содранную кожу с обидой и удивлением – в его поврежденном мозгу он и эти двое мужчин вели дружескую беседу о некоторых тонкостях его фокуса. Удар обрушился словно из ниоткуда.

Потом что-то произошло, после чего Мугабо отключился, фактически не помня ничего о том, как из его пальцев вырвались извивающиеся языки алого и оранжевого пламени. Две тлеющие на сцене кучи золы стали для него большой неожиданностью. Он знал только, что у него содранные и покрытые синяками предплечья, и что снаружи нарастает какое-то волнение. Он даже забыл о том, что должен сейчас репетировать, и удивился, какого черта он все еще не спит. Нетвердой походкой он отправился в постель, произнес свою обычную, полную сарказма хвалу богам и уснул.



* * *



Итого получилось, что только девять лесорубов стояли между Джорджем и разочарованными балаганщиками. Вскоре лесорубов стало восемь – взмах ножа, пока один из них бушевал на Аллее аттракционов, позаботился об этом, а его убийца затерялся среди толпы, в которой не нашлось ни одного свидетеля, кто желал бы сообщить о нем. Еще один лесоруб с наслаждением потягивал отравленный мясной бульон, которым его угостила заботливая бабушка-цыганка, которая в течение многих дней завоевывала его доверие, сообщая при каждом удобном случае о каких-нибудь мелких нарушениях. Оставшиеся шесть один за другим делали обходы в поисках своих братьев, которые не вернулись с патрулирования. В последнее время балаганные крысы так горели желанием расправиться с нарушителями, и так смутно ощущали лесорубы царившую вокруг них враждебность, что они были уверены, что слух о любой по-настоящему грязной игре уже достиг бы их.

Не сказать, чтобы Гонко не опасался возмездия (как-никак он обезглавил одного из этих мускулистых засранцев), однако он замечал, что все меньше и меньше лесорубов занимается отловом разбежавшихся кроликов. Он прошелся по Аллее аттракционов, настороженно подмечая кровожадные взгляды, что бросали на него те, кто работал на каруселях и аттракционах. Но он также заметил одним глазком небрежно брошенное тело, лишь наполовину закрытое старыми одеялами. Один из немногих оставшихся качков с выражением полной растерянности на лице шагал между рядами палаток, выкрикивая имена своих друзей.

Тут требовалась публичная демонстрация, решил Гонко, такая, которая выразит и солидарность с горящими убийством балаганщиками, и поможет снизить напряжение, а заодно напомнит им о старой цирковой традиции – не связывайтесь с клоуном Гонко. Из его штанов появилась бейсбольная бита, утыканная железными шипами. Циркачи, которые переглядывались друг с другом, гадая, кому окажут честь в этот раз, увидели первоклассное забивание насмерть, когда в кашу сначала превратились руки и ноги, что сопровождалось театральными воплями, которые, как посчитал Гонко, должны как раз понравиться этой публике. "Слишком долго обрушивалась твоя плеть на спины этих людей, моих людей! Может они и не очень хорошо пахнут, но они истинные циркачи, и больше не будет... бла бла бла!" Хрясь, хрясь, тук.

Это пошло хорошо. Даже слишком хорошо. Он совсем не хотел, чтобы его жест истолковали как: "Эй, ребята, давайте отправимся к Джорджу и расправимся с ним, а потом пойдем и немного вздремнем, и черт с ним, с завтрашним представлением". Но именно так они его и истолковали.

– За Джорджем! – разнеслись призывы.

– Черт, – прошипел Гонко.

Быстрая смерть от рук толпы была не той местью, которую он планировал и ради которой столько рисковал; большие боссы, насколько он знал, приготовят это блюдо намного вкуснее. Балаганщики, молодые и старые, карлики, цыгане и остальной сброд бросились мимо него во все стороны с занесенными ножами и дубинками.

Гонко выпустил из каблуков пружины, перепрыгнул через крыши и плавно опустился на землю. Весь цирк гудел как разбуженный улей.

– Где Джордж? – спросил он вероятно последнего лесоруба, который стоял на довольно приличном расстоянии, пытаясь казаться грозным.

– Шоу уродов, – ответил лесоруб.

– Спасибо, – сказал Гонко. Следом настало время старой доброй шутки про метание топорика в башку, и лесорубы стали вымершим видом.



* * *



Всего несколькими минутами ранее Джордж примчался к шатру уродов, спешился со своего громилы и оставил его снаружи.

– Нассслаждайтесссь... экссспонатами, – прошелестел Доктор Мрак.

Оказавшись внутри, Джордж первым делом шикнул на русалку, чьи песни раскаленными спицами вонзались в его мозг. Бедняга Курт еще вдоволь наслушался бы ее голоса, и должен был поблагодарить Джорджа, но Джордж был совершенно уверен, что это было бесполезное занятие и при более мягких условиях. Но вариантов у него оставалось не много. Он встал перед стеклянной витриной с Куртом, не зная толком, с чего начать.

Курт медленно поднял глаза и встретился с ним взглядом. Толстые губы медленно растянулись в широкую улыбку.

– А, здравствуй, Джордж, – сказал Курт. – Пришел, чтобы ткнуть? Ну разве это не странно? Человек может привыкнуть почти ко всему, не правда ли? – Курт немного подумал и прошептал. – Почти ко всему.

– Да. Слушай, Курт, можно воспользоваться твоим советом?

– Охо-хо-хо.

– Нет, серьезно. Цирк летит к чертям собачьим. Из простецов нет никакого порошка. Телефон завтра будет звонить, а я не знаю, что сказать боссам. Представление каждый день? Это безумие. Мне нужно выиграть немного времени, чтобы узнать, кто вредит цирку.