Большие ожидания

— Смотря, о чём вы с ним договоритесь. Но вашим телам не будет нанесён вред.

— Держимся вместе, — Тимофей обернулся к группе и прибавил: — Что бы нам ни говорили, молчите. Я постараюсь выторговать наилучшие условия.

Он казался осунувшимся и будто стал ещё выше, чем был по прилёту на Эфемерал. Лике захотелось подойти и обнять Тимофея в знак поддержки, но девушка лишь кивнула в ответ, даже не зная, заметил ли старпом её жест.

Ящеры вышли первыми, люди по привычке растянулись в шеренгу, Лика шла следом за Варей, та то и дело оборачивалась; влажные чистые волосы пшеничного цвета, наспех стянутые в хвост, разметались по спине и плечам подруги. Лика шла ни о чём не думая и почти ни о чём не жалея, и поймала себя на мысли, что совсем не боится будущего, пока она вместе с этими людьми, с которыми пережила столь много удивительного, что хватит до конца дней.

Тот же длинный светлый коридор с одинаковыми вереницами едва различимых дверей, по нему нельзя было судить, куда их ведут. Всё казалось таким невероятным, словно это был сон, поэтому Лика чувствовала лишь любопытство без примести страха. Она дала себе слово поговорить с Тимофеем, как только это станет возможным и признаться ему в своих чувствах, не надеясь на взаимность; в этом была доля эгоизма: она, по сути, перекладывала на другого, косвенно виноватого в её любви, собственные нежность и страсть. Но они были настолько велики, так ломили грудь, грозя выплеснуться на первого подвернувшегося, что Лике была не важна чужая ноша и груз ответственности. Девушка осознала, что избавилась от тяжкого давления матери, и теперь была опьянена свободой воли и выбора.

— Мы пришли, — сказала Микопа, остановившись у очередной, ничем не отличающейся от соседних, двери. Лика с сожалением вздохнула: сейчас надо будет вслушиваться в речи Совета и очарование этого момента растает под гнётом настоящего. Пора грёз миновала, растаяла, как туман с приходом холодов.

— Вы войдёте все вместе, я останусь здесь: ждать решения Совета. Не перебивайте говорящих, нам и так трудно с вами общаться.

Дверь отъехала в сторону, открыв тёмное нутро зала, в котором уже бывали Лика и Влад. Совет больше напоминал аскетичный зал для совещаний на космическом корабле, чем обитель подводного города. Дышалось легко, чувствовался приток свежего воздуха без запаха тины и водорослей. Зал был ярко освещён, Лику удивило отсутствие трибуны или постамента, где могли бы восседать семь мудрейших представителя удивительного народа амфибий. Вместо этого ящеры просто стояли полукругом, а иногда и свободно передвигались по залу, подсветка на полу бросала тень на их мощные челюсти и головы, но тем не менее, девушка не чувствовала, чтобы от эфемералов веяло угрозой. Она легко нашла Гриккера, старого знакомого, встретившего их на субмарине, по узорам на теле, напоминающим шрамы.

Тимофей сказал людям, чтобы они встали за его спиной, а сам выступил вперёд:

— Мы рады приветствовать вас от имени всех землян, — произнёс он громко, но эха не последовало. — И спешим заверить вас в нашем полном расположении и дружелюбных намерениях.

— И мы рады, — ответил Гриккер, махнув хвостом в сторону. — Мы вас очень долго ждали. Приютив ваших, ознакомились с обычаями, образом жизни вашего вида. И много слышали о планете, с которой вы прибыли. Мы просто уверены, что вы сможете нам помочь.

Остальные шесть ящеров все разом гортанно заговорили, стоило Гриккеру замолчать. Но спустя минуту они, как по команде замолкли и обратили широкие морды к людям, стоящим в центре зала, словно чего-то ждали.

— Так о чём вы просите? — осведомился Тимофей.

— О больших делах. О Жизни, — мысленно прозвучал басовитый голос. Ящеры склонили головы, словно речь на самом деле шла о смерти.





Глава 8. Спящие




Спустя непродолжительное время ящеры подняли головы. Лика, пользуясь паузой, успела рассмотреть их лучше: теперь, когда она привыкла к внешности аборигенов, те не казались ей уродливыми, наоборот, Лика отмечала особую красоту эфемералов, заключающуюся в скупых, неторопливых движениях, рисунке на коже, способным менять цвет в зависимости от ранга особи. Даже маленькие глаза василькового оттенка таили в себе какую-то неразгаданную пока тайну.

Встреча с развитой цивилизацией представлялось ей немного иной, и это несоответствие ожиданий и реальности смущало Лику всё больше. Девушка представляла комические корабли, бороздящие просторы Вселенной, густонаселённые города с обширной инфраструктурой и инопланетян, почти богов, способных раскрыть землянам хотя бы часть тайн мироздания, сделав жизнь последних лучше и счастливее.

Эфемералы были не такими: настороженные, не доверяющие пришельцам, вымирающие от странной болезни. Пока Гриккер и остальные поясняли свою главную проблему - беспричинный долгий сон, забирающий самых крепких и сильных, Лика всё думала: “Почему они смогли справиться с другими болезнями, улучшили свои тела, но оказались бессильны в борьбе с летагией настолько, что теперь вынуждены просить помощи более слабой расы?”

Беспокоило и другое: ящеры не договаривали, Лика чувствовала в паузах недосказанность, а все разговоры о помощи людей насквозь пропитала ложь. Всё это и без дара девушки было “шито белыми нитками”. Но правда заключалась в том, что они, земляне, оказались заложниками подводного города: под предлогом сезонной радиоактивных вспышках на Инканде, красной звезде, их никто не собирался выпускать на Поверхность, а связи с “Гамаюн” по-прежнему не было. Или в ней отказали людям.

Лика видела недоверие и растерянность на лицах многих, но далеко не всех: Ветров и Старковы, казалось, были вполне довольны своим положением и не выказывали внешних признаков беспокойства. Они держались чуть поодаль от остальных, а рядом стояла Олимпиада, на губах которой играла лёгкая полуулыбка, словно она одна здесь знала полную правду. Как ни хотелось этого делать, но Лика твёрдо решила поговорить с матерью сразу после Совета и, пусть с изрядной дол хитрости, но узнать от неё истинные намерения аборигенов.

Совет завершился довольно быстро. Людям разрешили свободно передвигаться по городу, простирающемуся гораздо дальше, чем могла предположить Лика. Члены группы были предоставлены сами себе, никаких поручений им не давали, но намекнули, что помощь в мелких делах будет весьма кстати. О том, когда землянам позволят уйти, аборигены так и не сказали.

— Они просто не собираются нас отсюда выпускать, вы что, так этого и не поняли? — прорычал Влад, когда группа оказалась в спальне. Матрасы были застелены новым бельём, на этот раз тёмно-синего цвета. В остальном, всё был как прежде.

— Успокойся Влад, — проговорил Стас, проверяя свой инструментарий и патроны с лекарствами в контейнерах. — Посмотрим, к чему они клонят. Мы как-никак будем работать с ними вместе.

— К тому же, если бы они хотели нас убить, давно бы это сделали, — поддержал коллегу Костя.

— Только один из нас знает больше, чем все остальные, — Тимофей подошёл вплотную к Олимпиаде. Женщина сощурила глаза, глядя снизу вверх в лицо старпома.

— Я знаю только, что моё время на исходе. Мне больше, чем вам хочется выбраться с этой проклятой планеты! Она ведь убивает меня…, - на глазах матери Лика увидела слёзы. Олимпиада говорила правду. — А вы смотрите на меня, как на монстра. Да я и есть монстр!

Мать повернулась ко всем спиной и легла на постель, свернувшись калачиком. Лике стало совестно, что она уже мысленно причислила Олимпиаду к врагам, та была такой же жертвой, как и все, пленницей красной звезды.

— Ладно, сосредоточимся на том, как бы нам выбраться на Поверхность, — Тимофей принялся мерить шагами комнату, временами останавливаясь и рассеянно поглядывая на остальных. — Управлять субмариной никто из нас не может…

— Но мы можем узнать, как это сделать, — подхватил Влад. — Виктор, думаю, освоишь инопланетную технологию.

— Я бы не стал делать таких выводов, — спокойно ответил Старков. — Да и глупо всё это пустое беспокойство. Эфемералы сами нас отпустят. Наоборот, чем быстрее мы им поможем, тем скорее улетим на Землю.

— Вот именно, что за паника? — Дмитрий выразительно посмотрел на жену, отчего та покраснела и выдавила:

— Ну, может и впрямь, надо помочь…

— “Пожалел волк кобылу: оставил одни рога”. Так мой прадед говорил, и всё актуально, — засмеялся Влад.

— Там не про кобылу, а про корову речь, — поправила Варя уверенным голосом.


— А всё одно, — махнул на неё рукой Каплынов. — “Дойная корова” - тоже подходит к нашей ситуации. Помогать они собрались! Вы себе сначала помогите!

— Открытый бунт только обозлит эфемералов, а нам прибавит проблем, — заключил Тимофей. — Работаем по двум направлениям: Стас и Костя, как договаривались, помогают в лазарете, остальные ищут пути отхода, никаких подозрений не вызываем, ведём себя мирно, они и так нас проверяют. Субмарина должна управляться автоматически, осталось выяснить, откуда и как.

Несогласных было четверо: Старковы и Весловы, которые заявили, что не будут подвергать себя глупому риску и настраивать против себя гостеприимных хозяев, просящих о помощи. Анатолий даже Космическую конвенцию вспомнил, на что чуть не схлопотал по лицу от Каплынова, но Тимофей вовремя вмешался и до рукоприкладства не дошло.

— Ну-ну, — процедил Влад в сторону оппозиции. — Посмотрим, знают ли об этой Конвенции местные. И станут ли соблюдать чуждые им законы?

— Всё, разошлись, — произнёс громко Тимофей. — Больше не звука. Переругаемся, и всё провалим. Влад, держи себя в руках, не подводи группу, мы в одной связке.

— Это я-то подвожу?

— Я сказал: всё.

Каплынов замолчал и присел на постель, мрачно оглядывая помещение.

Лика приблизилась к матери, остановив жестом Тимофея, пытавшегося ей помешать. Олимпиада всё так же лежала лицом к стене и хлюпала носом:

— Мама, — девушка осторожно дотронулась до её плеча. — Помоги нам.

Олимпиада молчала.

— Пожалуйста! Я знаю, что фосфереалы лгут, — прошептала Лика.

Мать медленно перевернулась на спину. Лика сдержала себя, чтобы не отпрянуть: вблизи лицо матери выглядело ещё более старым, на коже щёк появились мелкие язвы.

— Я помогу тебе, только тебе, а ты потом поможешь мне. Ведь так? — тяжело дыша, промолвила женщина. Она выглядела такой жалкой, что Лика кивнула, не совсем понимая, чем она реально может помочь. Может, на Земле найдут способ? Впрочем, Лика в глубине души понимала: до дома мать не дотянет.

— Дочка, я проведу тебя в зал Спящих, — еле слышно прошептала Олимпиада.



***





— Зачем нам туда идти? — Лика склонилась над матерью, чтобы лучше расслышать ответ.

— Чтобы узнать, в чём заключается ложь, и где прячется правда, — Олимпиада отвернулась и медленно проговорила: — Ты ведь сама просила о помощи.

— Я думала, ты знаешь, как нам выбраться на Поверхность.

— Фосореалы правы: там сейчас не место для живых. Позже выберемся. Решайся, нужны ли тебе мои советы?

Поколебавшись с минуту, Лика согласилась с доводами матери, хотя испытывала смутное беспокойство. Олимпиада настаивала, чтобы дочь молчала о предстоящей вылазке, намеченной на сегодняшнюю ночь. Эфемералы спали по шесть часов за короткие сутки, к которым людям было сложно привыкнуть. Здесь, где всегда было тепло, влажно и светло, биоритмы сбивались, вызывая головные боли и резкую смену настроения. Все стали раздражительными, Костя шутил, что “Влад заразил остальных своим дурным характером”.

И всё же, Лика решилась довериться Тимофею. Совесть снова взбунтовалась: девушке хотелось лишний раз остаться с ним наедине, пусть и под видом дружеской прогулки. Она понимала, что свидание не ускользнёт от взгляда Олимпиады, но всё же решилась поступить по-своему.

Киреев как раз собирался на очередной обход своего квадрата, на которые люди поделили карту города, беспечно предоставленную эфемералами.

— Можно мне пойти с тобой? — подошла близко Лика и сказала как можно беззаботнее, но, взглянув в чёрные глаза, запнулась и почувствовала, что краснеет: — Я могу помочь.

Чем именно, девушка не сказала, потому что сама не придумала. Так было даже лучше, правдоподобнее: пусть Олимпиада и остальные считают, что ею руководит исключительно любовный интерес. Тимофей смерил её долгим взглядом и хотел было что-то сказать, Лика догадывалась, что это будет отказ под благовидным предлогом, поэтому улыбнулась и тихо произнесла:

— Спасибо, что согласился.

В груди потеплело, волна подкатила к горлу, сбив дыхание. Тимофей хмуро кивнул и бросил через плечо:

— Я сейчас.

Девушка отошла и молча ждала, пока старпом закончит бесконечные приготовления. Он уже положил бинокль, проверил зарядку браслета, однако всё продолжал копаться в заплечной сумке. Лика видела, как он спрятал остро заточенный нож с широким лезвием и зажигательную смесь. Когда Тимофей замыкал электронный замок, руки его еле заметно дрожали.

— Пойдём, — коротко бросил он, предварительно убедившись, что браслет Лики работает и сможет в случае опасности маякнуть остальным. Заплечный набор девушка не носила, потому что не умела им пользоваться, да и знала, что никогда не сможет причинить зло ничему живому.

Лика шла следом за старпомом, стараясь не отстать. Ориентироваться в здании Совета, где и жили люди, оказалось легко: коридор был сквозным, и если идти прямо, то непременно найдёшь выход. Сегодня их с Тимофеем путь пролегал к противоположной стороне главной дороги, в промышленный район, где билось сердце подводного мира, доносящее энергию городу и Куполу. На фабрики и заводы вход людям был закрыт под предлогом соблюдения мер безопасности, сами ящеры тоже были здесь редкими гостями: автоматическая система, полностью роботизированное производство, не дающие сбоев — маленький мирок искусственного разума, держащего в руках жизни своих хозяев.

— Гамаюн бы обзавидовалась, если бы могла испытывать подобные чувства, — усмехнулся Тимофей, закончив рассуждать об особенностях местного мироустройства. Лика слушала каждое слово, задавала вопросы, а сама думала, стоит ли говорить идущему рядом мужчине о своих сомнениях касательно Олимпиады. Это было семейным делом, как ни крути, а Тимофей… предпочёл остаться чужим. Девушка уважала его право не интересоваться ею как женщиной, но обратиться за советом было больше не к кому.

— Прости, я, наверное, неинтересный рассказчик, — мягко проговорил Тимофей и замолчал. — Нам надо сегодня пройти хотя бы треть района.

— Что мы здесь ищем?