Блик

Красуется. Потому что может. Потому что он надменный негодяй.

С языка срывается нетерпеливый вопрос:

– Ну, сколько, Ревингер?

– Нисколько.

Оторопев, я откидываюсь на спинку кресла.

– Что вы этим хотите сказать?

Конечно, я ослышался. Золота жаждут все. Это единственное, чего желает каждый.

– Ровно то, что уже сказал, – невозмутимым голосом отвечает Рот. – Мне не нужно ваше золото.

Я растерян и смутно подозреваю, что он с самого начала руководил ходом этой беседы.

– Тогда чего вы хотите? – теперь моя очередь требовать, и я не в силах скрыть капризные нотки в своем голосе. Уклоняясь, Ревингер лишил меня самообладания.

– Я хочу Дэдвелл.

Мысленно представив карту, я хмурюсь.

– Дэдвелл? Участок земли на границе Пятого королевства?

Он постукивает по подбородку.

– Именно его.

Я подозрительно смотрю на него.

– Зачем?

– Как вы уже сказали, ходили слухи… что я вторгся на чужие земли, – решительно говорит он, гордо расправив плечи. – Чтобы пресечь подобные слухи и возместить ущерб за беспричинное нападение Пятого королевства на мои границы, границу теперь заберу я. Вернее, вы как действующий правитель отдадите ее мне в качестве жеста доброй воли, – пауза.

Ревингер наклоняется, и вместе с ним на меня наваливается зловещее ощущение, словно хрупкое дерево, поваленное ветром.

– В противном случае на закате моя армия начнет наступление.

Я смеряю его взглядом. А он – меня.

Мысли и вопросы кружат одни за другими.

Он хочет Дэдвелл.

Но для чего ему Дэдвелл? Я напрягаю память, пытаясь вспомнить, что такого важного там находится, но Пятое королевство мне не знакомо так хорошо, как Шестое. И все же… я точно уверен, что это всего лишь полоска земли между королевством Рота и этим, где нет ничего, кроме льда.

Рот предпочтет весу золотом это? Я не понимаю, что к чему, но знаю, что подвох есть. Точно есть.

На языке так и вертится вопрос о том, почему он хочет эту землю, но в такие игры играют иначе. Мы говорим о том, чего желаем, но никогда не раскрываем истинные причины стремления заполучить это желаемое.

– Дэдвелл, – повторяю я с вопросительной интонацией в голосе.

Ревингер снова склоняет голову.

– Передайте мне Дэдвелл, король Мидас, и мое войско уйдет.

Я прищуриваюсь.

– Так просто?

Он удостаивает меня доброжелательным взглядом.

– Моя армия в пути уже несколько недель. Разумеется, вы пригласите меня и моих солдат в ваш новоприобретенный город, чтобы они отдохнули и отпраздновали отказ от войны.

Я поджимаю губы. Черта с два они мне нужны в Рэнхолде.

– Не думаю…

Он перебивает меня.

– Конечно, через несколько недель вы будете принимать у себя другое королевство, не так ли? Уверен, вы понимаете, сколько пользы вам принесет, если к вашему празднованию присоединится не одно королевство, а два.

Я замираю.


Чувствую, как столбенеют советники за моей спиной, перестав царапать перьями бумагу.

Откуда, черт возьми, он прознал о процессии Третьего королевства?

Сжав зубы, я улыбаюсь.

– Конечно. Сочтем за честь принять вас в Рэнхолде, чтобы вы и ваше войско могли отдохнуть и пополнить припасы.

Ревингер улыбается, и я вижу безупречные зубы животного, привыкшего пережевывать побежденного. И холодка, пробежавшего по моей спине, достаточно для подтверждения.

Может, я и предотвратил нападение его армии на Рэнхолд, но, подчинившись его прихоти, думаю, что, возможно, только что пригласил в королевство истинную угрозу.





Глава 40





Аурен


Золото.

Какое тягостное, тяжелое слово.

Некоторые, услышав его, думают о богатстве. Другие о цвете. Кто-то другой – о совершенстве.

А для меня золото – это моя особенность. Так было с самого первого моего вздоха.

Помню, как родители говорили, что я сияю теплым светом. Помню, как они называли меня своим маленьким солнышком.

Интересно, что бы теперь они обо мне подумали, увидев запертой в комнате без окон, окруженной льдом, застрявшей в мире, который словно удерживает меня от восхода.

Расхаживая по комнате, краем глаза замечаю статую – женщину, на лице которой навеки застыла эта мучительная гримаса. Ее рту больше не нужно издавать звуков, чтобы я слышала ее крик.

Однажды это произойдет и со мной? Золото поглотит меня, подавит, как было в моем сне?

Исходя из оригинала, по смыслу так: глаза покалывает, как колет острый край листа. Интересно, насколько все было бы по-другому, если бы…

Если бы мое тело не мерцало блеском маленького солнца.

Если бы из моих рук не исходила золотоносная магия.

Если бы из спины не росли ленты.

Если бы я никогда не повстречала Мидаса.

Но все это случилось, и вот я оказалась здесь. В темной пустоте бывшей гардеробной, теперь ставшей клеткой. При каждом шаге ленты волочатся за моей спиной, за дверью стоят стражники.

Светлая сторона? Ни черта не идет в голову.

Мой взгляд падает на голую ладонь, на прилипшее к ней, как засохшая кровь, золото. Оно продолжает капать, как моросящий дождь. Я несу на себе груз богатства, и это чертовски тяжелая ноша.

Эта сила, эта магия, которую мне даровали богини, лишила меня всего. И, видимо, не хватило того, что я родилась золотой и на меня все глазели, потому что потом, когда мне исполнилось пятнадцать, из моих пальцев начало струиться золото, превратив меня в убийцу, а из спины выросли ленты, как у чудовища.

Как бы хотелось, чтобы здесь было окно, куда я могла бы излить ярость. Выразить негодование прячущимся в солнечном свете звездам.

Вместо этого я в ярости смотрю на надежно запертую дверь.

Бросившись к ней, колочу кулаками по дереву, оставляя на зернышках золотые пятна, которые потом начинают расползаться.

– Выпустите меня! – ору я, оскалив зубы и готовая напасть.

Мидас не посмеет держать меня в плену, как животное. Я ему не позволю так со мной поступить. Я не проведу остаток своей жизни в ожидании брошенных мне объедков.

Моя золотоносная магия, мои ленты, мои чертовы мысли – все это я пыталась скрыть. Стыдилась их. Стыдилась себя, а он подпитывал этот стыд, но я была слишком слепа, чтобы заметить.

Я сидела и улыбалась, увядая под золотом. Играла красивую музыку в плену моей птичьей клетки и принимала то, с чем давно должна была начать бороться.

А Мидас…