Блик

– Мы сражаемся, – напоминает он, все это по-прежнему его забавляет.

– Я была не готова!

– Твой противник не будет считать до десяти, Аурен, – поясняет он мне, как идиотке.

– Я с тобой драться не буду, – рявкаю я. Он слишком силен, слишком опытен, а я не хочу снова становиться той маленькой девочкой, которая дерется на улице и всякий раз, как ее толкают вперед, получает по заднице.

– Нет? Прискорбно для тебя, – отвечает Рип.

Он разворачивается – я вообще не понимаю, как ему так быстро это удается, – а потом внезапно оказывается за моей спиной. Он захватывает мои руки одной своей и тянет за них, отчего с моих губ срывается болезненный стон. Другой рукой давит мне на лопатки, наклоняя вперед. Я полностью в его власти и упираюсь задницей ему в бедро.

– Попытайся вырваться, – спокойно говорит он, словно не пытаясь подчинить меня своей воле, пока я шиплю как кошка.

Я пытаюсь, но очень скоро понимаю, что не могу даже выпрямиться – настолько Рип силен и до того крепко меня держит. И наклониться вперед тоже не могу, поскольку тогда шмякнусь лицом вниз. Я даже вырвать руки из его хватки не способна: слишком сильно он их сжимает. Мои ленты натягиваются и извиваются за спиной, как разозленные змеи, желающие сделать выпад и ужалить. Я скрежещу зубами, пытаясь сдержать ленты, не распускать их.

– Не могу.

Рип неодобрительно цокает языком.

Спустя секунду меня отпускают. Я пошатываюсь, едва удержавшись на ногах из-за того, что командир чересчур быстро освободил меня от захвата. Когда поднимаю взгляд, Рип снова стоит передо мной, готовый и уверенный в себе. Я свирепо смотрю на него, убирая с лица волосы, а он ждет все с той же задумчивой бравадой. Концы моих лент подрагивают.

– Попробуй меня ударить, – говорит Рип.

Тут уж ему точно не придется меня уговаривать.

Сжав кулаки, я бросаюсь вперед. Я даже не знаю, куда хочу ударить, но, думаю, для начала было бы неплохо стереть с его лица это самодовольное выражение.

Прежде, чем я успеваю поднять руки, меня разворачивают, опрокидывают и прижимают к земле щекой.

– Ты же знаешь, что так меня не ударишь, – весело говорит Рип.

Взбесившись, я пытаюсь перевернуться, но он упирается коленом мне в позвоночник, удерживая на месте. Меня охватывает жгучий гнев, потому что это не только унизительно, но еще и чертовски больно.

– Слезь с меня!

– А ты заставь, – возражает он.

И это его я считала красивым? Забираю свои слова обратно. Он мерзкий ублюдок.

Я дрыгаю ногами, дергаю бедрами, но безуспешно. После каждой провалившейся попытки сбить его с ног он только сильнее прижимает колено к моей спине. Задыхаясь, я все больше злюсь на него, мое тело не намерно сдаваться, но оно слишком слабое, чтобы высвободиться.

– Хватит сдерживаться, – неожиданно суровым тоном приказывает Рип. – Ты знаешь, что нужно делать. Если хочешь выйти из круга, придется теперь бороться по-настоящему.

Щека, прижатая к снегу, горит, но гнев мой еще горячее.

– Я пытаюсь!

– Нет, не пытаешься, – рычит он надо мной. – Прислушайся к своим инстинктам и перестань сдерживаться.

Я замираю под ним, внезапно осознав, чего он хочет.

– Я не могу пользоваться лентами.

– Почему?

Почему? Потому что этого не хочет Мидас. Потому что вынуждена их прятать. Вынуждена прятать все.

Словно слыша мои блуждающие мысли, Рип издает звук, выражающий отвращение. Он отпускает меня, к счастью, его колено перестает давить на мою спину. Мне удается подтянуть под себя руки и колени, чтобы встать. К лицу и волосам прилип снег, платье намокло, настроение испорчено.

Рип одним взглядом заставляет меня почувствовать себя маленькой, слабой и ничтожной. Он дышит все так же медленно и ровно, словно ему не составило труда сбить меня с ног.

– Почему ты скрываешь свою сущность? – требовательно спрашивает он. Гнев затеняет его лицо, отчего серая чешуя на скулах кажется темнее.

– Ты знаешь причину, – с горечью отвечаю я.

Уж он, как никто другой, должен меня понять. Может, поэтому он так меня бесит. Временами кажется, что он должен быть моим союзником.

– Нет, не знаю, – парирует он. – Просвети.

Я молча киплю от ярости, мы перекидываемся острыми, как кинжал, взглядами. Мои ленты начинают колоть кожу маленькими щипками, словно говоря, что им не нравится, когда их сдерживают, когда Рип так откровенно меня провоцирует.

– Эти ленты – тайна, – наконец произношу я. – Моя тайна.


Но командир качает головой.

– Они – нечто гораздо большее. Я уже знаю про твои ленты, что ты можешь ими двигать. Ты сдерживаешься, потому что стыдишься их.

Я каменею и испепеляю его взглядом. Рип задел живую струну, и в ушах звенит фальшивая нота, отдающая эхом в пустотах моей груди.

– Заткнись.

Но он не замолкает, не отступает, не останавливается. Разумеется, он этого не делает, ведь он Рип и по какой-то причине поставил перед собой цель полностью меня разгадать.

Начиная с моих лент.

Рип делает шаг вперед, захватывая пространство между нами и разрывая его в клочья.

– Ты считаешь их своей слабостью, тогда как они – сила, Аурен. Воспользуйся ими.

Я не успеваю подавить страх, который вылетает из меня, как пружина. Я так долго училась прятать свои ленты, держать их при себе, чтобы никто не увидел.

Рип нависает надо мной, загораживая остальной мир. Он так близко, что приковывает к себе все внимание.

– Перестань думать, – рычит он на меня. – Хватит думать об остальных. О нем. О том, чтобы продолжать прятаться.

Я взвиваюсь, и мой гнев взвивается вместе со мной.

– Тебе легко говорить. Ты понятия не имеешь, какая у меня была жизнь, какая она сейчас.

На лице командира мелькает что-то пугающее, и мне начинает казаться, что я зашла слишком далеко.

– Нет? – огрызается он в ответ. – Понятия не имею?

Горло сжимается от холодного страха, который я не могу подавить. Он держит меня на краю, прижав к груди свой перст, чтобы вскоре столкнуть меня вниз.

– Кто ты, Аурен? – Это не вопрос. Это требование, которое Рип цедит сквозь зубы, выдавливает рычанием из своей груди. Это испытание, которое я обязательно провалю, потому что для меня не предусмотрено победы.

Я качаю головой и крепко зажмуриваюсь.

– Перестань.

Он не дает мне сбежать, давя своей аурой, такой взыскательной, такой неумолимой. Рип дергает за швы, пытаясь распустить веревки, в которые я завернулась, а мои пальцы соскальзывают с узлов.

– Скажи, кто ты.

Голова трещит. Ленты скручиваются. Я открываю глаза и уверенно смотрю на него.

– Нет.

Он – чернила в воде. Черное облако в небе. Бездна, в которую я буду падать вечно. Ненавижу его за это. Ненавижу за каждый толчок, каждый вызов, который он не имеет права мне бросать.

Он пышет яростью, сжимая челюсти и произнося:

– Скажи это вслух, Аурен.

Я пытаюсь уйти, но он крадется за мной и подстраивается под мой темп, не давая мне ни секунды на размышления.

Он подсекает, вторгается в мое личное пространство, поэтому мне не уйти. Рип запихивает свой требовательный вопрос мне в глотку, пока я не начинаю трястись от гнева и страха. Стук крови отдается в черепе, когда он нависает надо мной, как грозовая туча, собираясь нанести удар.

– Скажи это, черт возьми! – орет он мне в лицо и, резко дернув, вырывает мои корни.

И я срываюсь.

– Я – ФЕЙРИ!

Ярость захлестывает таким сильным потоком, что я чувствую, как она гудит в моих лентах, трепещет, и они расплетаются.

Вращаясь как золотой вихрь, края лент в мгновение ока складываются, как челюсти, готовые наброситься и укусить.

Когда ленты вырываются вперед, пальто слетает с моей спины. Они обхватывают ноги Рипа, переворачивают его, а потом яростным броском отшвыривают в другой конец круга.

Рип приземляется в снежных брызгах с такой силой, что я зубами чувствую вибрацию от падения. Но мне плевать, потому что он сломал во мне то, что представлялось единым целым, и я не уверена, что смогу собрать это обратно.

Я важно шествую к нему, из меня сочится довольство, что-то дикое овладевает мной. Оно очень сильно радуется тому, что это я толкнула его на снег, что это он, а не я, повалился навзничь.

Я поднимаю одну ленту, края которой затвердели, заострились. Резко направляю ее в сторону распростертого тела командира, готовая разрезать его, причинить ему боль.

Но он резко подскакивает и встает ко мне лицом, крепко упираясь ногами в землю. Даже сейчас я впечатлена этим движением. Рип готов, словно давно ждал меня.