Блеск

И меня снова охватывает этот гнев, первая вспышка которого разожглась, когда мои ленты расплелись, чтобы оттолкнуть Мист.

Печальное потрясение от смерти Сэйла отрезвляло. Но этот гнев… жаркий и красный, как повязка на лице капитана Фейна.

Я останавливаюсь взглядом на нем, на том месте, где он стоит на носу корабля, выкрикивая приказы и раздавая указания. От резкого порыва ветра черное перо на шляпе развевается, а на поясе у него переливается спрятанный нож.

Вот на этом ноже я сосредотачиваю свое внимание, я смотрю на него, наконец отпустив борт. Пальцы сводит судорога, одной перчатки по-прежнему нет, после того как ее сорвал с меня капитан.

Плевать, что ночь в самом разгаре и в ней висят тяжелые тени, которые подавляют мой дух. Плевать, что облака развязали ливень. Плевать, что я единственная женщина против корабля, полного мужчин. Плевать, что я уязвима, что в одиночку бреду к капитану.

Потому что Сэйл был мне другом.

И ничего хорошего так и не случилось.

Ленты волочатся за моей спиной, шаги становятся увереннее, спина – прямее.

В мыслях играет песня, когда я вспоминаю последний подбадривающий взгляд Сэйла.

Не хорошо, не хорошо.

Я иду вперед, но никто меня не останавливает, никто даже не смотрит в мою сторону. Я для них так же малозначима, как и все оставленные на палубе наложники. Это стало очевидным фактом, как только нас оставили одних без охраны. Оставили на палубе, где они жмутся друг к другу и съеживаются от страха.

Но я тру́сить не стану. Нет, раз уж Сэйла вздернули на столбе. Полагаю, у каждого человека есть предел терпимости, и вот мой.

Легко, как же легко пройти через весь корабль. Пройти так, что никто даже не удостаивает меня вниманием. Как самонадеянно со стороны мужчин – так недооценивать женщин. Это и станет их погибелью.

Пройти мимо боеприпасов, мимо тросов, мимо таскающих добычу пиратов. Все это я обхожу, пока не добираюсь до носа корабля. Пока не оказываюсь прямо за спиной капитана.

Двадцать четыре ленты шевелятся, как щупальца. Атласные полоски идеальной симметрии и шириной в дюйм поднимаются от шеи до ямочек над ягодицами вдоль всего позвоночника.

Длиной они напоминают змей, готовых нападать. Не на капитана, а на Сэйла, на веревки, которыми его привязали к шесту.

Некоторые наложницы посередине корабля меня замечают и нервно оглядываются. Кто-то наклоняется вперед, чтобы получше разглядеть в гонимом ветрами дожде.

Я стою у деревянного столба и, смотря наверх, направляю и решительно двигаю каждой лентой. Они намокают и становятся от дождя тяжелее, но ловко распутывают узлы. Когда этих усилий не хватает, края затвердевают, переставая быть мягкими, как шелк, и становясь острыми, как лезвие ножа. Золотой шелк сражается с бечевкой, рвет ее и дергает, разрезает нити, словно они не представляют никакой угрозы.

– Эй!

Я не обращаю внимания на крик, который привлекает внимание пиратов, не удостаиваю их взглядом, когда они наконец замечают, чем я занимаюсь. Ленты продолжают кромсать, продолжают рвать.

Когда ко мне подходит первый пират и хватает за руку, лента тут же пытается ему помешать. Она набрасывается на него, задевает руку, разрезая густой мех так, словно он тонкий, как лепесток.

От удивления у пирата вырывается приглушенный возглас, и он, отпустив меня, чтобы приложить руку к ране, пятится назад, но я сразу же о нем забываю. Я смотрю наверх, все мое внимание обращено на тело Сэйла.

Вниз. Я хочу спустить его тело вниз.

Мои ленты, хотя и промокли насквозь и отяжелели, яростно трудятся, направляемые едва ли мыслью, подпитываемые гневом – красным, как пламя огненного когтя.

Путы одни за другими падают с тела Сэйла, пока кто-то не хватает меня сзади и не разворачивает.

Я оказываюсь нос к носу с капитаном Фейном. Его лицо не закрыто тканью, а карие глаза горят от ярости.

– Какого хрена ты удумала? – рычит он.

Он так крепко стискивает мне руки, что щиплет кожу, несмотря на то что на мне слои одежды. Я толкаю его, но куда мне против него! Он даже не замечает, потому что смотрит мне за спину и наверх.

Туда, где мои ленты разрезают оставшиеся веревки.

Капитан таращит глаза.

– Чер…

Он не успевает закончить свою брань, потому что тело Сэйла падает.

Оно обрушивается на нас, холодная плоть и жесткие мышцы сбивают с ног и вырывают меня из хватки капитана.

Я приземляюсь в перевернутой позе, ноги Сэйла перекинуты через мой торс. К нам приближаются шаги, сквозь лютующий ветер доносятся крики.

Я выкатываюсь из-под Сэйла и снова растягиваю ленты, заставляя их обернуться вокруг его тела. Снова и снова, пока Сэйл от шеи до бедер не оказывается обвязан лентами, и тогда я начинаю тянуть.

Он тяжелый, и мы оба мокрые, но ленты со всей силы тянут, не собираясь его отпускать. Дюйм за дюймом они тащат его по мокрой палубе.

Спина мигом устает, уже измотанные мускулы горят от каждого рывка. Но у меня нет времени медлить, нет времени отдыхать, потому что ко мне направляются Красные бандиты, капитан щерится, на его мерзком лице застывает гнев, пока я тащу тело Сэйла к краю корабля.

– Стоять! – кричит капитан Фейн – не мне, а своим людям. – Я сам ею займусь.


Меня охватывает жуткий страх, но я не показываю его, не замедляю шаг.

Потому что мне все равно.

Все равно, что капитан идет ко мне с обещанием суровой кары. Все равно, что он со мной за это сделает. Потому что он убил моего друга. Он убил его, а я не смогла ему помешать.

Но этому помешать я смогу. Смогу помешать Красным бандитам и дальше осквернять тело Сэйла. Поэтому так я и поступлю.

Стиснув зубы, я поднимаюсь, чувствуя, как по вискам бежит пот и мокрый снег. Я держу по бокам две свободные ленты, готовясь наброситься ими на любого, кто приблизится или попробует меня остановить.

Но пираты отступают по приказу капитана Фейна, поэтому я остаюсь одна. Только я, которая медленно – слишком медленно – тащит тело Сэйла. Тем временем капитан с безумными глазами тяжелой походкой направляется ко мне, сжав кулаки.

Я ударяюсь спиной о борт и, не теряя времени даром, наклоняюсь, подцепив руками Сэйла. Тяну изо всей силы, ленты натягиваются вместе со мной, и мы пытаемся его поднять.

Тяжело. Чертовски тяжело.

Я прислоняюсь спиной к борту, из груди вырывается прерывистое дыхание, дождь и ветер мешают дышать и видеть.

Тело мое промерзло насквозь, скользкие пальцы онемели.

Усталость и изнеможение – результат моего же бездействия. Столько лет я праздно провела в своей клетке, сидела без дела. Ленты обвиваются вокруг Сэйла.

Слабая, какая же я, черт возьми, слабая.

Я смотрю золотыми глазами на наложников, которые стоят в сторонке, сбившись в кружок, словно так могут защититься от непогоды и мира.

– Помогите мне, – умоляю я их.

Перевожу взгляд на Полли, которой удалось вернуть мое золотое пальто, мех которого защищает ее от дождя. Но она стоит, не желая даже сделать шаг ко мне.

– Пожалуйста, – следующей я прошу Риссу. Но и она не двигается. Может, Рош… но стоит мне перевести на него взгляд, и он отводит глаза.

Изгой. Даже когда я пытаюсь помочь одному из наших стражников, стражнику, который был ко всем добр, я изгой. Я сама по себе.

Капитан Фейн смеется:

– Даже твои подружки-шлюхи не хотят тебе помогать, – какой же довольный у него голос.

Я шмыгаю носом, заставляя себя не падать духом, не сдаваться. Сэйл ни на секунду не сдавался. Это меньшее, что я могу для него сделать.

И сделаю.

Я снова поднимаюсь, ленты напрягаются, натягивая кожу на спине, как швейные иглы, продетые сквозь мышцы.

Капитан Фейн издевательски приближается ко мне. Близко, но не настолько, чтобы ленты на него набросились. Он изучает их, смотрит, как они свиваются, тянут. В омерзительных глазенках вспыхивает блеск, а эти деревянные зубы обнажаются в ухмылке:

– Смотрите, Красные. Настоящая кукла. Даже ниточки прилагаются.

Вокруг меня одни насмешки. Их смех ужасен, а слова – еще хуже.

Я ни на что не обращаю внимания, стиснув зубы с такой силой, что щелкает челюсть. Пираты продолжают скалить зубы, но мне удается сделать еще один рывок и приподнять тело Сэйла.

Спина горит, вдоль позвоночника струится пот и дождь, но уже почти получается… почти…

Капитан кривит рот в жестокой ухмылке, смотря на мои потуги. Должно быть, я, промокшая насквозь, выгляжу жалкой, когда поднимаю стражника, который весит примерно на сотню фунтов больше меня.

– Ты пытаешься прыгнуть за борт и проехаться на своем мертвом стражнике, как на санках? – спрашивает капитан, и стоящие за его спиной пираты смеются.

Он поднимает руки и поворачивается по кругу, показывая на пустыню вокруг нас:

– Не хочу тебя огорчать, но мы посреди Пустоши, глупая корова. Тебе не уйти.

Тело у меня дрожит, ленты напрягаются. Но я не сдаюсь. Не сдаюсь.

Капитан подходит еще ближе, испытывая мое терпение, ищет лазейку.

Быстро приняв решение, я оборачиваю оставшимися двумя лентами Сэйла, оставшись беззащитной перед нападками капитана. Все будет напрасно, если я этого не сделаю.

Последние две ленты прибавляют мне недостающих сил.

Капитан Фейн бросается ко мне, но уже слишком поздно, потому что я подтягиваю тело Сэйла вверх и переваливаю за борт. В следующую секунду ленты разматываются, передают его во власть притяжения, и он падает.

Падает, падает, падает и приземляется прямиком в груду припорошенного снега.