Благословенный год. Том и Кэти

Голос был молодой и взволнованный.

- Я насчет помещения, мистер Берн. Мы очень в нем заинтересованы, больше, чем вы можете себе представить. Можем ли мы посмотреть его сегодня?

- Помещения? - Джеймс Берн был озадачен. - Какого помещения?

Он выслушал ее объяснения. Это был тот самый дом, типография Макгуайров, в которую они даже не заходили после того случая. Он знал, что они были подавлены и не желали слушать ничьих советов. Но сейчас, очевидно, они уехали, оставив объявление о продаже на воротах и телефонный номер Джеймса Берна. За годы работы Джеймс твердо уяснил, что свое раздражение он никоим образом не должен вымещать на клиентах.

- Сейчас разберемся, мисс Скарлет, - пообещал он. - Я позвоню вам в течение часа.

Кэти осторожно положила телефонную трубку и взглянула на небольшую группу людей, которые жадно ловили каждое ее слово. Том подался вперед, как ее отец, который так склонялся к радио, когда шел репортаж со скачек. Марселла в старой розовой рубашке Тома и синих джинсах, похожая на модель, с темными густыми волосами и яркими глазами. Джеральдин, сухая, элегантная, одетая для ленча, однако уделившая Кэти свое драгоценное время.

- Он не агент, а бухгалтер, однако знает владельцев и позвонит нам в течение часа, - сообщила она, сияя. Они с трудом могли в это поверить.

Казалось, что прошло часа три, однако Джеральдин сказала, что всего тридцать шесть минут. Затем раздался звонок. На сей раз трубку снял Том. Джеймс Берн, бывший бухгалтер, связался со своими друзьями в Англии. Они подтвердили, что действительно намерены продать дом. Они решили сделать это еще до Рождества, а потом уехали, а Джеймса Берна попросили держать их в курсе. И продать дом как можно быстрее. Кэти недоверчиво взглянула на Тома: дом, о котором они мечтали, сам плыл к ним в руки. И они были первыми потенциальными покупателями. Том думал о том же.

- Нам очень повезло, что вы уделили нам время, мистер Берн, и если вы хотите, чтобы мы дали вам знать…

Голос прервал его.

- Конечно, вы понимаете, что я в первую очередь блюду интересы Макгуайров, владельцев. С ними должен поработать адвокат, аукционер, я должен постараться продать дом по максимальной цене…

- Да, конечно. - Том слегка сник.

- Ноя благодарен вам, мистер Физер. Дело займет несколько дней…

Джеральдин что-то нацарапала на обратной стороне конверта и показала Тому.

- А можем ли мы взглянуть, что там внутри, как вы думаете? - спросил Том.

Возникла пауза.

- Конечно. Проблем быть не должно. Макгуайрам будет интересно узнать, что за люди так быстро заметили объявление. Они повесили его только вчера, перед отъездом в аэропорт.

- Вчера? - ошарашенно переспросил Том. - Однако там все как будто заброшено уже много лет…

- Так оно и есть. У Макгуайров были большие неприятности.

- Простите. Вы их друг?

- В каком-то роде да. Однажды я выполнял для них кое-какую работу. Они мне доверяют.

Голос звучал печально, и Том подумал, что надо бы вернуться к разговору об осмотре дома изнутри. Затем мистер Берн откашлялся.

- Встретимся там через час? - предложил он.

Город еще почти спал, однако у Джеймса Берна сна не было ни в одном глазу. Невысокий, представительный, в пальто цвета хаки, перчатках и шелковом шарфе - шестидесятилетний мужчина, которому в кино дали бы роль банкира или политика. Он чопорно представился и пожал руки собравшимся в этот холодный день перед зданием полуразрушенной типографии так, словно они находились в офисе. Поначалу Кэти даже порадовалась, что он легко и непринужденно срывает объявление о продаже, но потом он снова заговорил о том, что помещение должно быть продано профессионально, возможно, с аукциона. Дом ускользал от них. Они как-то чувствовали, что он не собирается ничего рассказывать им о Макгуайрах, о том, что с ними произошло.

Они вошли в дом с замиранием сердца. В помещение, которое могло бы стать домом «Скарлет-Физер». Первым домом.

Вся центральная часть могла бы стать кухней: вот тут будет холодильник, здесь оборудуем уборную, душевую, а тут - кладовую. А в маленькой комнате они сделают офис для встреч с клиентами. Все оказалось именно так, как им хотелось. Помещение было сильно захламлено, возможно, никто другой не заметит его удобств. Кэти боялась, что сейчас несолидно захлопает в ладоши, как вдруг мистер Берн откашлялся. Казалось, он не одобрял ее возбуждения. Она знала, что должна уверить его в обратном.

- Все в порядке, Джеймс, я знаю, что этот дом пока не наш. Это только первый шаг в долгом путешествии. - И она тепло улыбнулась ему.

Они проговорили с этим человеком сорок пять минут, все время называя его мистером Берном. Он был им не знаком, вдвое старше их всех, однако она назвала его Джеймсом. Внезапно Кэти почувствовала, что отчаянно краснеет. Она понимала, почему так поступила: это было ее извечное желание не опускаться до уровня подчиненного, никогда не заискивать и не умолять. Но, возможно, сейчас она зашла слишком далеко. Кэти твердо взглянула ему в глаза, призывая не обижаться. Джеймс Берн улыбнулся ей.

- Это путешествие будет недолгим, Кэти. Макгуайры хотят как можно скорее сбыть этот дом с рук. Возможно, все случится быстрее, чем вы думаете.

Кэти не поехала домой. Ей не хотелось сидеть одной со своими сумбурными мыслями, однако было довольно мало мест, куда она хотела бы направиться. Тому и Марселле нужно было время, чтобы побыть вместе. Она не могла поехать в Полумесяц выслушивать детальное описание веселья в пабе, хотя ей страстно хотелось поделиться с родителями своей радостью. И в Окленде ей ехать совершенно не хотелось. В этом большом доме прямо сейчас разворачивалась война. Должно быть, эти странные дети с безразличными лицами и полным отсутствием уважения к собственности уже разнесли дом вдребезги. Она отлично знала, что рано или поздно ей с Нилом придется принять участие в их воспитании, но сейчас самым разумным было держаться подальше от Оклендса.

Должно быть, Ханна Митчелл обзванивает сейчас друзей, смеясь и охая, или жалуется мужу, что их дочь не звонит из своей Канады. Она, наверное, еще не обнаружила в холодильнике блюда с восхитительным цыпленком, овощами и десертами. Кэти знала, что Ханна никогда не поблагодарит ее. Она могла только надеяться, что свекровь оставит ее в покое.

Нет, неправда. Она надеялась, что Ханна Митчелл провалится в тартарары. Кэти жутко устала, ей нужно было пройтись и собраться с мыслями. Она обнаружила, что едет на юг, в направлении Дан-Логейра и моря. Она остановила машину, вышла и направилась по длинному пирсу, зябко ежась от ветра. Многие дублинцы, мучаясь от похмелья, утоляли жажду и поглощали поздний завтрак. Кэти улыбнулась про себя: должно быть, она самая заядлая трезвенница в этой компании - только полбокала шампанского в полночь. Даже ее мать, которая уверяла, что спиртного в рот не берет, выпила три бокала грога в новогоднюю ночь. И возможно, лучше даже не думать о том, сколько пинт пива выдул отец. На пирсе в этот час не было никого, кроме Кэти. Она была очень возбуждена: у нее будет свой бизнес, она станет владелицей того, что приведет ее к успеху. Первый раз с того самого момента, как она начала задумываться об этом, стало ясно, что это не просто мечта.

Они нарисуют логотип на борту фургона, название их фирмы появится на двери нового дома. Ничего вызывающего, кричащего, такого, что дисгармонировало бы с окружающим миром. Возможно, вывеска из кованого железа? Они с Томом уже решили, что двери покрасят в глубокий красный цвет. Но сейчас не время мечтать о таких мелочах, как замки и дверные ручки. Им придется пройти через многое, прежде чем они смогут позволить себе качественную отделку. Они не должны потерять бизнес еще до того, как он начался. Один из гостей на вечеринке Митчеллов был владельцем типографии: Кэти могла бы обратиться к нему с просьбой напечатать брошюры и визитки. Что ж, можно напомнить о своем существовании этому человеку и его на редкость общительной жене.

Нужно было сделать миллион вещей. Странные все-таки люди - эти хозяева: уехали и бросили здание на разграбление. Вряд ли они такие спокойные и рассудительные, как мистер Берн; Кэти всерьез опасалась, что им придется иметь дело с сумасшедшими. В мистере Берне было что-то успокаивающее, он внушал доверие и одновременно умело держал дистанцию. Ни она. ни Том так и не осмелились спросить его. где он живет и в какой компании работал. У них был только его телефонный номер с того странного объявления, но Кэти с Томом прекрасно знали, что не будут ему звонить и торопить его. Они подождут. Своим безупречно мягким, вежливым, но бесцветным голосом он сообщил им, что новостей следует ожидать скорее раньше, чем позже. Вернулся ли он домой на ленч, приготовленный заботливой женой? Или с семьей отправился на праздник в отель? А может, у него вообще семьи нет и он готовит себе сам? Он выглядел ухоженным: начищенные ботинки, отглаженная рубашка. Но, после того как Джеймс Берн представит их этим странным Макгуайрам, возможно, они больше не увидятся. Ей бы надо взять у него адрес, чтобы, когда дела пойдут в гору, она могла сказать ему, что он стоял у самых истоков… А успех к ним обязательно придет, Кэти была в этом уверена. Не для того они два года работали как одержимые, чтобы попасть в рейтинг компаний, которые накрылись медным тазом.

И Кэти Скарлет, настоящая деловая женщина, сможет отвести мать в дорогой ресторан или по магазинам. И желание пристукнуть Ханну Митчелл пройдет, и свекровь покажется ей совершенно обычным представителем человеческой расы. Том отчаянно хотел, чтобы их мероприятие стало успешным, Кэти еще более страстно желала этого - по своим причинам. По очень сложным причинам, признавала она. Некоторые из них было трудно объяснить служащим банка, Джеральдин и иногда даже Нилу. У нее было ощущение, что жизнь станет намного комфортнее, если она перепоручит свои заботы кому-то другому. Кому-то, кто взял бы на себя ответственность, оплачивал счета, просчитывал риски. Обычно, но не всегда Кэти могла призвать на помощь свою страсть, азарт, энтузиазм и убежденность в том, что она в своем уме и весьма практична. Когда Кэти впадала в раж, ее невозможно было остановить.

Иногда во время бессонницы она начинала сомневаться в себе. Раз или два она даже задумалась, смогут ли они с Томом вообще прорваться на этот рынок, ведь там такая конкуренция… За долгие часы работы в одном из ресторанов Дублина она не раз думала о том, что неплохо было бы поехать домой и понежиться в ванне, вместо того чтобы обсуждать с Томом, какие продукты лучше купить, как их приготовить вкуснее, как артистичнее сервировать и как быстрее подавать.

Но прошлой ночью, после того как она увидела дом, и сегодня, когда она поняла, что с большой долей вероятности он достанется именно им, у нее не осталось сомнений. Она улыбнулась.


- Ну вот, хоть кого-то вижу, кто здорово отметил Новый год, - произнес чей-то голос.

Это была Шона Бэрк, очень симпатичная молодая женщина, которая работала в отделе кадров «Хейвордса». Спокойная, уверенная в себе, она дружила с Марселлой и Томом и помогала им, чем могла. На поводке она вела шустрого рыжего сеттера, который больше хотел полаять на море и пообщаться с другими собаками, чем выслушивать дурацкий диалог двух человеческих существ.

- С чего это ты взяла? - рассмеялась Кэти.

- По сравнению с остальными ты просто светишься. Просто кое-кто вчера перепил, кого-то бросили, а кто-то вспомнить не может, зачем согласился пойти на тот ленч.

- Ну, им даже невдомек, что такое настоящий кошмар… Они не организовывали праздничный ужин для Ханны Митчелл. - Кэти скорчила рожу. Шона должна знать эту ужасную Ханну, которая бдительно следила за модой и имела статус ценного клиента «Хейвордса».

- Однако ты все еще жива и даже улыбаешься.

- Поверь мне, на той вечеринке мне было не до улыбок. Ты в своем магазине, случайно, не продаешь какие-нибудь яды, которые следов не оставляют? А ты-то где была прошлой ночью?

- На вечеринке Рики. Я встретила Марселлу и Тома… Короче… Том почти сразу ушел.

Кэти замешкалась. Ей хотелось поделиться новостями с Шоной, но они договорились, что не будут никому ничего рассказывать, пока не станет известно хоть что-то. Джеральдин и Марселла согласились молчать, так что Кэти стоило последовать их примеру. И не спрашивать, почему Том ушел так рано.

- Как кормили? - вместо этого спросила она.

- Ну, не чета тебе. Том там все перепробовал.

- Прости его, он бывает страшным занудой.

- Да нет. По правде говоря, еда была ужасна. Я спросила Рики, сколько он заплатил за все это безобразие… и ты сейчас обалдеешь.

- В хорошем или плохом смысле?

- В хорошем, думаю. Я-то знаю, что вы двое можете сделать за эти деньги. Прости, эта зверюга сейчас утащит меня на пристань.

- Как ты держишь его в твоей маленькой квартирке?

- Да я просто одолжила его, чтобы он выгулял меня перед ленчем.

Кэти поняла, что ровным счетом ничего не знает о личной жизни Шоны Бэрк.

- Обещаю, что буду продолжать подыскивать место для вашего бизнеса. И я уверена, что вы его найдете в тот момент, когда меньше всего этого ждете.

Кэти почувствовала себя неловко, благодаря ее. Но обещание есть обещание. Она смотрела на лица, которые проплывали мимо нее. Одни никогда не будут их клиентами, но другим рано или поздно понадобятся услуги «Скарлет-Физер» - у всех бывают дни рождения, случаются выпускные вечера, свадьбы, годовщины и даже похороны. Людям больше не надо думать о том, что услуги по доставке еды на дом - прерогатива богатых и знаменитых. Образ суперженщины, которая готовит и одновременно работает и присматривает за детьми, стал вполне массовым. Фактически в наше время быть умным и рассудительным означает возможность найти человека, который брал бы на себя часть ваших обязанностей. Некоторым из этих умных и рассудительных, которые сейчас прогуливались по берегу и любовались волнами, Кэти с Томом разошлют брошюру, когда все будет готово. Хрупкая парочка со спаниелями, скорее всего, закажет ужин в честь выхода на пенсию или тридцатой годовщины свадьбы. Хорошо одетая дама попросит организовать ленч для друзей - игроков в гольф. Та парочка, держащаяся за руки, захочет устроить вечеринку по поводу помолвки. Даже мужчина с красными глазами и бледным лицом, который все еще надеется, что свежий воздух справится с последствиями попойки, может оказаться руководителем какой-нибудь фирмы, захочет проявить радушие и устроить корпоративную вечеринку для сотрудников.

Возможности казались бесконечными. Кэти чуть не танцевала от радости. Ее папа всегда говорил: «Жизнь - хорошая штука, пока не просыпаешься». Не то чтобы он сам следовал своей позиции и ходил куда бы то ни было, кроме конторы Сэнди. Бедный отец: он просто упадет, если узнает, сколько они с Томом Физером готовы заплатить за помещение. А мама просто поседеет. К концу жизни она, возможно, примирится с мыслью о том, что ее дочь каким-то образом захомутала единственного сына великой Ханны Митчелл. Ужасное преступление - в десятки тысяч раз хуже, чем внеурочный перерыв на чашку чая, перекур или просмотр телешоу. Маму не изменить. Сначала Кэти еще прилагала какие-то усилия, чтобы примирить женщин и заставить их общаться просто так, вне работы, однако все это было напрасно. Кэти до сих пор в бессильной ярости сжимала кулаки, когда мама вдруг вскакивала и неслась в Окленде по первому зову, чтобы мыть тарелки. Нил по этому поводу не особенно заморачивался. «Слушай, - говорил он, - с моей мамочкой никто ужиться не может, никаких сил не хватит. Прекрати заставлять свою мать делать то, что она ненавидит. Пойдем лучше навестим твою семью в вашем доме».

Мотти и Лиззи всегда с радостью принимали в доме Нила и Кэти, как и многочисленных молодых адвокатов, политиков, журналистов и борцов за права людей. И Нил регулярно навещал своих тестя и тещу. Он всегда находил, о чем с ними поговорить и чем заинтересовать. Однажды он привел к Скарлетам молодого человека, которого Ханна Митчелл называла лудильщиком, однако сам Нил именовал его коробейником. Нил только что блестяще защитил молодого человека от обвинения в краже лошади и пригласил его выпить пинту-другую, чтобы отпраздновать. Юноша смущенно ответил, что бродяг нечасто пускают в пабы, и убедить его в обратном не вышло. И тогда Нил сказал, что собирается навестить родственников жены: можно взять полдюжины пинт пива и поболтать о лошадях. Мотти Скарлет никогда не забудет этот вечер; должно быть, он тысячу раз говорил Кэти, что всю жизнь мечтал о том, чтобы развлекать «преступников». Отец Кэти всегда называл их преступниками, а не клиентами.

Постепенно ее мать начала успокаиваться, когда Нил приходил с визитом. Если она начинала чересчур услуживать, подливать ему чай чаще, чем нужно, пришивать пуговицы к пальто или даже чистить ему ботинки, Нил очень тонко и дружелюбно пресекал все ее попытки угодить, в отличие от Кэти, которая тут же пришла бы в ярость. Для Нила все было в порядке вещей. Он не находил странным тот факт, что ест бекон в фабричном коттедже с прислугой и ее бездельником муженьком. Нила интересовало все, о чем он с легкостью мог говорить. Он не выказывал ни малейшей доли отчуждения, в отличие от Кэти, которая все время щетинилась. Для него дело не стоило выеденного яйца. И действительно, тысячу раз говорила себе Кэти, ничего такого в этом нет. Кроме свекрови, которая вносила во все это громадную долю абсурда и гротеска. Кэти выбросила эту женщину из головы. Она вернется в Уотервью и подождет Нила дома.

Их дом номер семь назывался таунхаусом. Глупое слово, добавлявшее к стоимости маленького домика с двумя спальнями и крохотным садом лишнюю пару тысяч фунтов. Всего их было тридцать - домиков, построенных для таких людей, как Кэти и Нил: молодых пар, обеспеченных, работающих, без детей. До работы они ходили пешком или ездили на велосипеде - идеально для Нила и Кэти и еще двадцати девяти пар. И, когда придет время продавать дом, несомненно, найдутся желающие купить. Хорошее вложение денег, с точки зрения Джока Митчелла, который о вложениях знал все.

Ханна Митчелл выражала свое мнение об Уотервью лишь тяжкими вздохами. Ей не нравилось то, что в доме нет столовой. Кэти немедленно решила, что свободное помещение послужит кабинетом, поскольку они все равно ели на кухне. В кабинете висели полки с книгами, в окне открывался вид на обещанную воду[1]. Там же стояли два стола, накрытые зеленым сукном, за которыми Кэти и Нил частенько работали вместе по вечерам, по очереди принося то кофе, то бутылочку хорошего вина. В этом была их сила - они умели работать в паре. Их друзья зачастую считали, что оба работают постоянно, за исключением редких моментов отдыха. Некоторые из них жаловались, что их вторые половины жертвуют всем ради работы. Но Кэти и Нил так не считали с того самого времени, как они познакомились в Греции и Нил перестал быть для нее «мальчиком, чья мамаша давала жару в Оклендсе». С тех пор как Кэти перестала быть примерной и послушной дочерью миссис Скарлет, они все чаще сталкивались с непониманием. Нил понял с самого начала, что Кэти хочет заниматься своим бизнесом. Кэти знала, что он хочет совершенно определенной адвокатской практики. Для Нила Митчелла было неприемлемо протирать штаны в офисе, за что так ратовал его отец, не было нужды притворяться, что работает, а самому играть в гольф в Стефенс-Грин. Они допоздна обсуждали шансы обвиняемого, то, как доказать, что он страдает дислексией и не понимает, что написано во всех этих формулярах, которые ему подсовывают. Или углублялись в бюджет «Скарлет-Физер», Нил брал калькулятор, подсчитывал, умножал и делил. Когда она нервничала, он успокаивал ее и уверял, что один из партнеров его отца, человек, для которого деньги были смыслом жизни, всегда поможет и посоветует.

Кэти вошла в дом номер семь и уселась на кухне - единственное место, где можно было беспрепятственно любоваться картинами на стенах. В кабинете места для картин не было из-за полок, книг, файлов и документов. Прихожая и лестница были слишком узки, чтобы на стены можно было что-то повесить, а в двух спальнях наверху все пространство занимали шкафы и комоды.

Кэти сидела за кухонным столом и разглядывала коллекцию картин. Все они были написаны их знакомыми. Греческий рассвет - стариком из таверны, где они обедали. Тюремная камера - женщиной, с которой благодаря Нилу было снято обвинение в убийстве. Изображение бухты Клю в Майо - американским туристом, с ним они познакомились, когда у него украли бумажник. Мирная сценка из жизни - пожилой леди из хосписа, устроившей выставку за три недели до смерти. У каждой картины была своя история, свой смысл, свое предназначение. Для Нила с Кэти не имело значения, были эти картины образцами подлинного искусства или никчемным мусором.

В тишине дома телефонный звонок прозвучал, как сигнал тревоги. Каким-то образом, по тону звонка, Кэти поняла, что разговор будет нелегким.

- Нил дома? - резко спросила свекровь.

- Думаю, он с Джонатаном. Утром его снова попытались выдворить из страны.

- Когда он вернется? - сухо спросила Ханна.

- Когда закончит, но он не знает когда.

- Я позвоню ему на мобильный.

- На встречах он его обычно выключает…

- Где он, Кэти? Он должен немедленно приехать сюда.

- Что-то случилось?

- Еще как случилось! - заверещала Ханна. - Потолок в кухне почти целиком обвалился! Они оставили краны незакрытыми, и воды набежало целое море! Я хочу, чтобы Нил немедленно убрал этих детей из моего дома! У нас ни минуты покоя нет… И кстати, Кэти, дети съели твои абсолютно несъедобные десерты, и теперь их тошнит! Мне надо поговорить с Нилом. Сейчас же. - Ее голос срывался.

- Я не могу связаться с ним даже ради вас, правда не могу. Но я знаю, что он скажет.