Битва свадеб

– Ладно, слезай – пора избавиться от этой горячей штучки, – шутливо проговорил Кит.

Мелани потянулась поцеловать его и соскользнула с коленей. Почувствовав вдруг, что сзади кто-то стоит, обернулась…

Теннисон, отпихнув ее, схватила микрофон.

– Тенн… – начал было Кит.

Она толкнула его обратно, задрала подол платья и, оседлав жениха, запрокинула ему голову и впилась в губы поцелуем, больше похожим на наказание, чем на ласку. Кит беспомощно задергал руками. Все вокруг так и ахнули. Некоторые поспешили на помощь, но остановились, не зная, что предпринять. Мелани их понимала – она тоже застыла на месте, ошеломленная.

Прошла секунда, две, три… Наконец Теннисон оторвалась и подняла голову.

– Просто хотела, чтобы ты вспомнил, чего тебе будет не хватать сегодня ночью.

Потом встала, взяла микрофон и добавила:

– Кстати, папа Мелани – звезда гей-порно, известный как Хог Большой Рог. Советую посмотреть его фильмы. Особенно рекомендую «Ковбой хоть куда».

Бросив микрофон на колени Киту, она зашагала прочь. Мелани будто монтировкой по голове ударили. Теннисон всем выболтала их страшную тайну! Тайну, которую поклялась на мизинцах никогда никому не рассказывать! Секрет, который добрый, милый отец Мелани хранил больше двадцати лет. Позор, который давил на него тяжким грузом. И Теннисон вот так легко это выдала!

– Прекратите! – обернулась Мелани к видеооператору, который по-прежнему вел съемку.

Всеобщий шок был буквально осязаемым. Повернувшись, она увидела удаляющуюся спину подруги, а затем – лицо отца. Тот выглядел так, словно его вот-вот вырвет.

Мелани знала его тайну, потому что однажды они с Теннисон случайно раскрыли ее, распаковав посылку – с наклейками, как они думали. И, конечно, посмотрели видео – искушение было слишком велико. Увиденное травмировало их детскую психику, а когда до них дошло, что там еще и папа Мелани, обе расплакались. Сунув кассету обратно, они заклеили коробку и подкинули ее обратно на крыльцо. А потом поклялись никогда больше не вспоминать об этом.

Позже, уже во время учебы Мелани в колледже, отец рассказал ей и Хиллари обо всем. Он в те времена страшно нуждался. Доев последний кусок колбасы и последний крекер, купленные в гастрономе, и оставшись с тридцатью шестью центами в кармане, он решил воспользоваться своей смазливой внешностью и спортивной фигурой, чтобы было на что жить самому и посылать родным. Отец Альберта бросил семью, когда тот был еще ребенком; мать едва сводила концы с концами, выплачивая закладную за ферму и пытаясь прокормить младших детей. Альберт был не рад такой подработке, но и не мог отказаться от денег. Став успешным врачом-хирургом и заведя собственную семью, он потратил немало времени и средств, чтобы отыскать и уничтожить те старые записи семидесятых годов. Всего «Хог Большой Рог» снялся в пяти фильмах, играя индейца в манерных порно-вестернах. Упоминания о нем все еще можно было найти на некоторых интернет-сайтах, посвященных ретро-фильмам «для взрослых», однако в остальном память о том отчаявшемся двадцатидвухлетнем студенте практически стерлась. Вряд ли кто-то узнал бы в долговязом длинноволосом юнце сегодняшнего респектабельного доктора.

Отец сказал тогда, что это их семейная тайна, но он хотел, чтобы подросшие дочери ее знали. Он и не догадывался, что Мелани уже все известно.

Однако теперь… теперь… о Господи!

Мелани прикрыла рот ладонью, глядя, как отец поспешно выходит из комнаты. Гости переглядывались, вслух возмущаясь совершенно безумной выходкой Теннисон. Однако в их глазах читался вопрос – правда, что ли?..

Кит поднял микрофон, сунул подвязку в карман пиджака и дал знак музыкантам. Те заиграли какую-то старую мелодию, а Мелани поспешила к матери и сестре. Энн Бревард, с лицом пепельного цвета, схватила младшую дочь за плечи и прошипела:

– Откуда она знает?

Та открыла было рот, потом закрыла. У Хиллари в глазах стояли слезы.

– Мелани?! – Голос матери стал ледяным.

– Мы узнали еще детьми. Открыли посылку – думали, там наклейки, которых мы ждали, а вместо них нашли внутри кассету. Мы тогда толком не понимали, что это, и посмотрели… Мама, мне так жаль! Теннисон поклялась, что никогда никому не расскажет! Она обещала!

Энн, ухватившись за свое жемчужное ожерелье, зашаталась, будто вот-вот упадет в обморок. Хиллари придержала ее за плечо, но та стряхнула руку.

– Не трогай меня!

– Мама, я думаю…

– Ведем себя так, будто это все неправда, – лихорадочно прошептала мать. – Надо собраться и стоять насмерть! Найдите кто-нибудь отца – ему нельзя сейчас просто уйти с виноватым видом.

Мелани, чувствуя на себе взгляды гостей, притворно рассмеялась, обняла сестру и приблизила губы к ее уху:

– Отыщи папу. Верни его сюда.

Та кивнула. Мелани подошла к Киту и сказала, чтобы все слышали:

– Так и знала, что она что-нибудь устроит! Поверить не могу, до чего некоторые могут дойти, лишь бы напакостить другим.

Окружающие заинтересованно прислушивались. Кит выглядел озадаченным.

– О чем вообще она говорила? Что еще за гей-порно?

Серьезно?! Ему обязательно нужно было задать этот вопрос при всех? Неужели непонятно, что тему нужно просто игнорировать?! Мелани закатила глаза.

– Идиотские выдумки Теннисон. Отец похож на одного придурка из порно семидесятых. Мы с ней как-то нашли одну видеокассету и… ну, ты знаешь Теннисон. Кажется, машина уже подъехала. Пора, наверное, прощаться?

Кит кивнул.

– Мне жаль, что так вышло, милая.

Друзья высказались в том же духе, но Мелани знала, что все они только и будут говорить, что о выходке Теннисон. И, разумеется, едва добравшись домой, сядут за компьютеры и вобьют в поисковике «Хог Большой Рог». И кое-кто поймет, что те слова – правда. Пойдут слухи, сплетни… Репутация отца в одночасье может быть уничтожена только потому, что Теннисон – это Теннисон. Потому что она не в силах смириться с тем, что Мелани досталось что-то, чего нет у нее…


Новоиспеченный супруг взял ее за руку, однако радость, бурлившая в душе весь вечер, уступила место разлившемуся внутри ужасу. Отныне все изменилось. Когда они станут вспоминать свою свадьбу, то будут думать только об одном – как Теннисон превратила ее в кошмар. С тех пор семья Бревардов уже никогда не была прежней.





Глава 18




Когда врач вошел в приемный покой, Мелани не пришлось дожидаться, пока он договорит. Она уже знала: сестра умерла.

– Миссис Лейтон? – мягко проговорил доктор от двери.

– Я здесь, – с трудом выдавила Мелани, закрывая глаза. Она бы дорого дала, чтобы не проходить через то, что ей предстояло.

У врача было доброе лицо, и по тому, как он сжал у груди смуглые руки, было ясно, что ему и самому тяжело входить сюда и страшно не хочется произносить неизбежные слова. Он оглядел полупустое помещение.

– А где ваша мама?

Доктор Уильямс уже говорил с ними обеими несколько часов назад, он не стал утаивать истинного положения вещей, – состояние Хиллари нестабильно, органы отказывают один за другим. Мать потребовала других врачей, мужчин и женщин, которых знала по временам, когда здесь работал ее муж. Доктор Уильямс стойко выслушал довольно грубо выраженные сомнения в его компетентности. В темных глазах врача читались только сочувствие и усталость. Он согласился позвонить единственному из упомянутых, кого знал, однако это так ничего и не дало.

– Она вышла. Вечер выдался, м-м… эмоциональным. Я могу…

– Поищу ее в часовне, – вмешался Джозеф, обходя врача.

«Друг» Теннисон меньше всего походил на того, с кем она могла бы встречаться. Он явно стригся в дешевой парикмахерской, понятия не имел, кто такие Дольче и Габбана, а его симпатичные ягодицы наверняка никогда не сидели в кресле «Ламборгини». Джозеф был из тех простых парней, кто может починить трубу или поменять фильтр в газонокосилке. Как раз это Теннисон и не помешало бы – немного приземленности. То, что мужчина был еще и чертовски привлекателен, только прибавляло ему очков.

– Давайте присядем? – предложил доктор Уильямс, указывая на свободный стул.

Мелани не хотелось садиться. Ей хотелось сбежать отсюда. Как можно дальше – на машине, на самолете… Какая ирония судьбы – второе худшее известие в своей жизни Мелани услышит, когда рядом будет только та, которая стала причиной первого. Которую она так долго ненавидела. И все же присутствие Теннисон как-то успокаивало. Должен же быть кто-то в твоем углу ринга, и бывшая подруга почему-то идеально подходила. Хотя это и выглядело как полное безумие.

Теннисон взяла Мелани за руку, только усугубляя чувство нереальности происходящего. Взгляд упал на их переплетенные пальцы. Ногти Мелани были окрашены в подобающий розовый цвет и коротко подпилены. На праздник с подарками она надела простое золотое кольцо, полученное от Кита на свадьбу, оставив бриллиантовый перстень в сейфе, – словно нарочно, чтобы подчеркнуть контраст с руками Теннисон. У той ногти были длинные, с французским маникюром, и несколько колец на пальцах сверкали драгоценными камнями один другого крупнее. Тонкое запястье украшал узкий бриллиантовый браслет, переливавшийся под жутковатым светом больничных флуоресцентных ламп.

До чего же они разные…

– Мел… – тихо произнесла Теннисон.

Та оглянулась на подругу. Ее глаза цвета морской волны блестели от слез, а губы в кои-то веки не были накрашены. Мелани не видела Теннисон без макияжа со средней школы, и, по чести сказать, та выглядела неплохо и без боевой раскраски. Даже в чем-то лучше – мягче, доступнее. Больше похожей на ту девочку, которой когда-то была. И потом совершила тот ужасный поступок… Как такое возможно?

Мелани опустилась на жесткое сиденье больничного стула. Доктор придвинул ногой другой, потом сел, расставив колени и уперев в них локти. Лицо у него было серьезным и печальным.

Джозеф, появившись в дверях, покачал головой и пожал плечами, затем бесшумно вернулся вдоль стены туда, где стоял раньше, будто охраняя вход. Энн Бревард куда-то пропала в самый ответственный момент.

– Видимо, моя мать к нам не присоединится, доктор Уильямс. Вы можете все сказать мне, – выдавила Мелани, чувствуя, что язык словно распух и еле ворочается во рту. Сердце глухо и ровно билось о ребра, каждый удар отдавался в ушах. Она почти физически ощущала, будто палач в закрывающем лицо колпаке воткнул крюк ей в живот и ворошит им внутренности, словно взбивая яйца для омлета.

Доктор Уильямс кивнул с печальным видом.

– У вашей сестры было очень слабое сердце, а другие органы давно находились под угрозой…

Было. Находились. В прошедшем времени…

Теннисон по-прежнему держала ее за руку, и Мелани вцепилась в ладонь подруги, как будто висела над обрывом, и это была единственная надежда на спасение.

– Миссис Лейтон, мне очень жаль… Ваша сестра не пережила сердечный приступ. Мы боролись, как могли, чтобы помочь ее организму, тем не менее она скончалась.

В его устах это прозвучало почти красиво. Не «отбросила коньки», или «склеила ласты», или просто «умерла», а «скончалась». Вместо продолжения борьбы – положила ей конец. Куда как проще.

– Примите мои соболезнования. – Глаза доктора Уильямса смотрели искренне, было видно, что он правда сожалеет.

И хоть Мелани заранее знала, что он ей скажет, под ногами вдруг словно разверзлась пропасть, в которую она рухнула. По щекам потекли слезы.

– Спасибо, что пытались спасти ее, – тихо проговорила Мелани.

Врач протянул руки и взял другую ее ладонь двумя своими, большими, теплыми и мягкими, слегка пожав. От исполненного доброты жеста сердце только еще сильнее сжалось. Однако рядом со страшным горем своей очереди дожидалось и другое чувство – гнев. Глубокий, пылающий, не желающий униматься.

Почему из всех родных Хиллари Мелани сидит здесь одна?! Их мать-ехидна удалилась – из-за Теннисон. Да, понять можно: та при всех разоблачила отца. Однако она не заставляла его сниматься в том порно. Энн тогда сделала вид, что ничего не произошло, и никогда больше не позволяла им обсуждать случившееся. Она и отца заставила солгать перед больничным начальством, изо всех сил подавляя неудобную правду, чтобы никто не подумал, будто кто-то из их семьи мог однажды совершить ошибку.

Так же мать поступала и с Хиллари, помогая ей скрывать свою проблему, замалчивать ее и тем самым мешая победить булимию и анорексию. Когда Хиллари согласилась на лечение, Энн тоже не желала, чтобы о нем говорилось вслух, словно это какой-то позор, словно болезнь сестры не объясняется постоянным давлением на нее из-за несоответствия идеалам матери. Никто не должен знать, как Энн Бревард едва не допустила, чтобы ее старшая дочь уморила себя голодом. Или как далека от совершенства младшая. Мать считала своей обязанностью следить за всяким ее шагом, чуть ли не под микроскопом изучая каждое ее платье, каждый поступок, каждую ошибку, словно Мелани была последней надеждой доказать превосходство их семьи над всеми остальными.

И потому – да, ярость внутри так и вскипала.

Не говоря уже о том, что Кит сейчас нежился на пляже с Шарлоттой. А дети, видимо, по пути в больницу решили заехать в долбаный «Старбакс»!