Битва свадеб
Часть 36 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И вот Мелани сидит здесь одна, выслушивая известие о смерти сестры в обществе Теннисон и незнакомого мужчины. Чем она такое заслужила?! Почему она одна принимает на себя первый, самый болезненный удар?!
Мелани вырвала руки из ладоней Теннисон и доктора Уильямса. Глубоко вдохнула и с шумом выпустила воздух. Потом поднялась.
– Ладно, я в порядке. Что мне нужно делать дальше?
Врач, не ожидавший, что она так быстро оправится, заморгал.
– Я, э-э, поговорю с э-э…
– Мел, – прервала его Теннисон, тоже вставая и привлекая ее внимание.
Ну конечно, что еще она умеет лучше этого? Однако, взглянув на старую подругу, Мелани смягчилась. По щекам у той текли слезы, нос покраснел. Теннисон нетвердо держалась на ногах и ничем не походила сейчас на женщину, которой любые преграды нипочем.
– Ты точно в порядке? – спросила она.
Мелани утерла ладонью мокрое лицо, как будто хотела уничтожить любые свидетельства своей слабости.
– Конечно. Все нормально. Мне просто нужно сделать несколько звонков.
И шагнула в подтверждение своих слов к окну, за которым царила чернильная тьма и виднелась почти пустая парковка.
– Следует, наверное, позвонить бывшему мужу Хиллари, Кайлу, – проговорила Мелани своему отражению в стекле. – Сама не знаю зачем, правда, он показал себя законченным подлецом. Потом в похоронное бюро, обо всем договориться… Свидетельство о смерти уже готово? Его ведь, кажется, должен подписать кто-то из родных? Я могу, раз никого больше тут нет.
Она была на грани. Еще немного – и сорвется. В припадок ярости. Вспышку гнева. И не сможет остановиться. Мелани словно зависла в воде над илистым дном, пытаясь не коснуться его ногами. Нужно как-то оставаться на плаву, барахтаться, отбросив эмоции, – иначе увязнешь и захлебнешься.
– Я… я узнаю насчет свидетельства, миссис Лейтон.
Мелани увидела в отражении, как доктор Уильямс встает и оглядывается на Теннисон, будто та могла подсказать ему, что делать дальше. Разве он не видел раньше такой реакции на горе? Или в медицинском не учат, как вести себя с дисфункциональными, привыкшими подавлять свои чувства сорокашестилетними женщинами, чья единственная защитная реакция – действовать, не позволяя себе раскисать?
Теннисон провела пальцем под ресницами и шмыгнула носом.
– Я побуду здесь с ней.
Врач кивнул.
– Еще раз примите мои соболезнования, миссис Лейтон. Мне очень жаль.
– Спасибо, – ответила Мелани. – Мне тоже. Очень, очень жаль…
Он вышел. Теннисон осталась стоять за спиной. Наконец Мелани отвернулась от окна.
– Что?
– Ничего.
– Ты можешь идти, в общем-то. Я справлюсь одна.
Теннисон мягко улыбнулась.
– Ну еще бы…
– Я действительно справлюсь. Бывало и хуже. Когда папа застрелился, всем тоже пришлось заниматься мне. Это было ужасно. Поменять ковер, иметь дело с коронером, а потом со следствием… Здесь все будет проще. То есть они, конечно, оба себя убили, но тут хоть осложнений ждать не приходится, верно? Так что можешь забирать своего красавчика и ехать домой.
– Могу, но не стану.
– Кстати, он действительно чертовски привлекателен, – заметила Мелани.
– Да, что есть, то есть. Однако сейчас я не за него волнуюсь. Он крепкий парень, и ждать ему не привыкать.
Значит, Теннисон остается из-за нее, Мелани. Боится, что она слетит с катушек или что-то в этом роде. Да разве непонятно, что она просто не может позволить себе такую роскошь? Пара подобающих случаю слезинок? Да. Истерика? Ни в коем случае.
Теннисон шагнула к подруге и остановилась, не зная, что делать дальше.
– Как хочешь, – проговорила Мелани, доставая телефон и набирая номер матери.
Гудки. Еще гудки. Звонок переключился на голосовую почту. Повесив трубку, Мелани увидела сообщение от Эммы – та действительно заехала в «Старбакс» и спрашивала, не привезти ли матери обезжиренный ванильный латте. Напечатав «нет, спасибо», она сунула телефон обратно в карман.
– Кофе из «Старбакса» не хочешь? Эмма как раз там.
– Нет.
Мелани чувствовала, что внутри поднимается клокочущая магма. Так ведь та красная штука называется? Да, лава – это когда она уже извергается. Словно лежавший на душе камень плавился, и поток вот-вот мог хлынуть во все стороны. Мелани глубоко вдохнула, потом еще и еще. Надо держать себя в руках. Нельзя распускаться.
– Все хорошо. Все хорошо…
Теннисон прищурилась.
– Прекрати.
– Что?
– Давай же, приди в себя!
Мелани будто очнулась и обвела взглядом помещение, вспомнив, что они здесь не одни. Мать с сыном, прижавшиеся друг к другу в своем углу, смотрели на нее с жалостью. Они наверняка понимали, что к чему, – врачи день и ночь заходили сюда, в эту ужасную комнату, к родственникам, держа в руках чужие судьбы. Наверняка эти двое видели уже не одно лицо с выражением «сожалеем о вашей утрате». Что-то в их взглядах, в похожем на амебу пятне от кофе на зеленом полу, в кошмарных пейзажах на стенах, рядом с растениями в горшках, так похожих на пациентов там, за двойными дверями, тоже едва цепляющихся за жизнь, вдруг взбесило Мелани. Ей захотелось все здесь разнести – выбросить вон потертую мебель, повыдергивать растения, сорвать уродливые картины. Взять и разгромить. В голове появилась картинка, как этакая Годзилла в человеческом обличье крушит и ломает все вокруг. Мелани невольно хихикнула и указала носком своей элегантной туфельки на пятно.
– Как думаешь, на что похоже?
Теннисон бросила взгляд вниз.
– Понятия не имею. На Иисуса?
Ответ еще больше рассмешил Мелани.
– Ты же не знаешь, как он выглядит!
– А ты знаешь? – вздернула бровь Теннисон.
Господи, у нее даже брови красивые! Такое вообще бывает?
– Я ближе тебя к Богу.
– Потому что ходишь в церковь? Ладно, как скажешь, – улыбнулась сквозь слезы подруга. Затем подалась ближе. – Хочешь покурить?
– Здесь?
Мелани бросила взгляд на табличку «Не курить» у раскрытых двойных дверей, ведущих в коридор. Да, сигарета сейчас была бы в самый раз… Скорее даже, отчаянно необходима.
– Нет. У меня дома… – Теннисон придвинулась почти вплотную и понизила голос: – Есть несколько косячков.
– Теннисон! – Глаза Мелани буквально вылезли из орбит.
– Только копу не говори. Достала через Марка. Хотела пойти с ними к Хиллари. От травки аппетит волчий, ну я и подумала… – совершенно серьезно проговорила Теннисон.
– Ты собиралась принести Хиллари марихуану?!
Теннисон пожала плечами.
Мелани расхохоталась.
– Ты просто ненормальная! Совершенно чокнутая! Но это-то мне в тебе и нравится. Не представляю, чтобы кто-то еще мог раздобыть наркотики для моей сестры, кроме тебя.
– Ну так что? Будешь?
– Я не могу уйти. У меня только что умерла сестра. Мне нужно…
Теннисон подняла руку.
– Эй, эй, стоп – сейчас как раз самое время. Думаю, Хиллари бы одобрила. Полагаю, она сказала бы всем, кто ждет от тебя сейчас, что ты ответственно, послушно и тактично выполнишь свой долг и сделаешь все как полагается, что они могут идти на хрен.
– Хиллари ни за что бы не выругалась.
Теннисон закатила глаза.
– Она показала бы три пальца и сказала: «Читайте между строк»[19].
Да, именно так она бы и сделала.
Мелани постояла секунду, обводя глазами почти пустое помещение приемного покоя. Посмотрела на привлекательного полицейского, стоявшего у стены в коридоре. Потом перевела взгляд на Теннисон, в таком же платье-футболке, какие она любила носить в старшей школе. И кроссовки… Такие еще делают? Эта Теннисон не была похожа на женщину с сумочкой «Биркин», что непринужденной походкой снова вошла в жизнь Мелани, не оставив от привычного уклада камня на камне. Рядом стояла подруга, которую она когда-то любила как сестру.
Сестру, которой у нее больше не было.
– Поехали, – сказала Мелани.
Глава 19
Мелани вырвала руки из ладоней Теннисон и доктора Уильямса. Глубоко вдохнула и с шумом выпустила воздух. Потом поднялась.
– Ладно, я в порядке. Что мне нужно делать дальше?
Врач, не ожидавший, что она так быстро оправится, заморгал.
– Я, э-э, поговорю с э-э…
– Мел, – прервала его Теннисон, тоже вставая и привлекая ее внимание.
Ну конечно, что еще она умеет лучше этого? Однако, взглянув на старую подругу, Мелани смягчилась. По щекам у той текли слезы, нос покраснел. Теннисон нетвердо держалась на ногах и ничем не походила сейчас на женщину, которой любые преграды нипочем.
– Ты точно в порядке? – спросила она.
Мелани утерла ладонью мокрое лицо, как будто хотела уничтожить любые свидетельства своей слабости.
– Конечно. Все нормально. Мне просто нужно сделать несколько звонков.
И шагнула в подтверждение своих слов к окну, за которым царила чернильная тьма и виднелась почти пустая парковка.
– Следует, наверное, позвонить бывшему мужу Хиллари, Кайлу, – проговорила Мелани своему отражению в стекле. – Сама не знаю зачем, правда, он показал себя законченным подлецом. Потом в похоронное бюро, обо всем договориться… Свидетельство о смерти уже готово? Его ведь, кажется, должен подписать кто-то из родных? Я могу, раз никого больше тут нет.
Она была на грани. Еще немного – и сорвется. В припадок ярости. Вспышку гнева. И не сможет остановиться. Мелани словно зависла в воде над илистым дном, пытаясь не коснуться его ногами. Нужно как-то оставаться на плаву, барахтаться, отбросив эмоции, – иначе увязнешь и захлебнешься.
– Я… я узнаю насчет свидетельства, миссис Лейтон.
Мелани увидела в отражении, как доктор Уильямс встает и оглядывается на Теннисон, будто та могла подсказать ему, что делать дальше. Разве он не видел раньше такой реакции на горе? Или в медицинском не учат, как вести себя с дисфункциональными, привыкшими подавлять свои чувства сорокашестилетними женщинами, чья единственная защитная реакция – действовать, не позволяя себе раскисать?
Теннисон провела пальцем под ресницами и шмыгнула носом.
– Я побуду здесь с ней.
Врач кивнул.
– Еще раз примите мои соболезнования, миссис Лейтон. Мне очень жаль.
– Спасибо, – ответила Мелани. – Мне тоже. Очень, очень жаль…
Он вышел. Теннисон осталась стоять за спиной. Наконец Мелани отвернулась от окна.
– Что?
– Ничего.
– Ты можешь идти, в общем-то. Я справлюсь одна.
Теннисон мягко улыбнулась.
– Ну еще бы…
– Я действительно справлюсь. Бывало и хуже. Когда папа застрелился, всем тоже пришлось заниматься мне. Это было ужасно. Поменять ковер, иметь дело с коронером, а потом со следствием… Здесь все будет проще. То есть они, конечно, оба себя убили, но тут хоть осложнений ждать не приходится, верно? Так что можешь забирать своего красавчика и ехать домой.
– Могу, но не стану.
– Кстати, он действительно чертовски привлекателен, – заметила Мелани.
– Да, что есть, то есть. Однако сейчас я не за него волнуюсь. Он крепкий парень, и ждать ему не привыкать.
Значит, Теннисон остается из-за нее, Мелани. Боится, что она слетит с катушек или что-то в этом роде. Да разве непонятно, что она просто не может позволить себе такую роскошь? Пара подобающих случаю слезинок? Да. Истерика? Ни в коем случае.
Теннисон шагнула к подруге и остановилась, не зная, что делать дальше.
– Как хочешь, – проговорила Мелани, доставая телефон и набирая номер матери.
Гудки. Еще гудки. Звонок переключился на голосовую почту. Повесив трубку, Мелани увидела сообщение от Эммы – та действительно заехала в «Старбакс» и спрашивала, не привезти ли матери обезжиренный ванильный латте. Напечатав «нет, спасибо», она сунула телефон обратно в карман.
– Кофе из «Старбакса» не хочешь? Эмма как раз там.
– Нет.
Мелани чувствовала, что внутри поднимается клокочущая магма. Так ведь та красная штука называется? Да, лава – это когда она уже извергается. Словно лежавший на душе камень плавился, и поток вот-вот мог хлынуть во все стороны. Мелани глубоко вдохнула, потом еще и еще. Надо держать себя в руках. Нельзя распускаться.
– Все хорошо. Все хорошо…
Теннисон прищурилась.
– Прекрати.
– Что?
– Давай же, приди в себя!
Мелани будто очнулась и обвела взглядом помещение, вспомнив, что они здесь не одни. Мать с сыном, прижавшиеся друг к другу в своем углу, смотрели на нее с жалостью. Они наверняка понимали, что к чему, – врачи день и ночь заходили сюда, в эту ужасную комнату, к родственникам, держа в руках чужие судьбы. Наверняка эти двое видели уже не одно лицо с выражением «сожалеем о вашей утрате». Что-то в их взглядах, в похожем на амебу пятне от кофе на зеленом полу, в кошмарных пейзажах на стенах, рядом с растениями в горшках, так похожих на пациентов там, за двойными дверями, тоже едва цепляющихся за жизнь, вдруг взбесило Мелани. Ей захотелось все здесь разнести – выбросить вон потертую мебель, повыдергивать растения, сорвать уродливые картины. Взять и разгромить. В голове появилась картинка, как этакая Годзилла в человеческом обличье крушит и ломает все вокруг. Мелани невольно хихикнула и указала носком своей элегантной туфельки на пятно.
– Как думаешь, на что похоже?
Теннисон бросила взгляд вниз.
– Понятия не имею. На Иисуса?
Ответ еще больше рассмешил Мелани.
– Ты же не знаешь, как он выглядит!
– А ты знаешь? – вздернула бровь Теннисон.
Господи, у нее даже брови красивые! Такое вообще бывает?
– Я ближе тебя к Богу.
– Потому что ходишь в церковь? Ладно, как скажешь, – улыбнулась сквозь слезы подруга. Затем подалась ближе. – Хочешь покурить?
– Здесь?
Мелани бросила взгляд на табличку «Не курить» у раскрытых двойных дверей, ведущих в коридор. Да, сигарета сейчас была бы в самый раз… Скорее даже, отчаянно необходима.
– Нет. У меня дома… – Теннисон придвинулась почти вплотную и понизила голос: – Есть несколько косячков.
– Теннисон! – Глаза Мелани буквально вылезли из орбит.
– Только копу не говори. Достала через Марка. Хотела пойти с ними к Хиллари. От травки аппетит волчий, ну я и подумала… – совершенно серьезно проговорила Теннисон.
– Ты собиралась принести Хиллари марихуану?!
Теннисон пожала плечами.
Мелани расхохоталась.
– Ты просто ненормальная! Совершенно чокнутая! Но это-то мне в тебе и нравится. Не представляю, чтобы кто-то еще мог раздобыть наркотики для моей сестры, кроме тебя.
– Ну так что? Будешь?
– Я не могу уйти. У меня только что умерла сестра. Мне нужно…
Теннисон подняла руку.
– Эй, эй, стоп – сейчас как раз самое время. Думаю, Хиллари бы одобрила. Полагаю, она сказала бы всем, кто ждет от тебя сейчас, что ты ответственно, послушно и тактично выполнишь свой долг и сделаешь все как полагается, что они могут идти на хрен.
– Хиллари ни за что бы не выругалась.
Теннисон закатила глаза.
– Она показала бы три пальца и сказала: «Читайте между строк»[19].
Да, именно так она бы и сделала.
Мелани постояла секунду, обводя глазами почти пустое помещение приемного покоя. Посмотрела на привлекательного полицейского, стоявшего у стены в коридоре. Потом перевела взгляд на Теннисон, в таком же платье-футболке, какие она любила носить в старшей школе. И кроссовки… Такие еще делают? Эта Теннисон не была похожа на женщину с сумочкой «Биркин», что непринужденной походкой снова вошла в жизнь Мелани, не оставив от привычного уклада камня на камне. Рядом стояла подруга, которую она когда-то любила как сестру.
Сестру, которой у нее больше не было.
– Поехали, – сказала Мелани.
Глава 19