Безлюди. Одноглазый дом
Часть 23 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я предупреждал Дарта, что он рискует, позволяя вам жить в доме, — сказал Рин. — Он не послушал. И в своем безрассудстве преуспел не меньше вашего.
Снова его упреки. Чтобы сдержаться, Флори представила, как Дес картинно закатывает глаза, слушая нравоучения Эверрайна. Сомнительный способ, но ей помогло.
— Мы оба виноваты в том, что Дарт сейчас за решеткой.
— Он единственный, кто в этом виноват. — Рин многозначительно скрестил руки на груди. Губы его плотно сжались и почти затерялись в аккуратной бородке.
— И что же он натворил, что все готовы его оболгать?
— Вы тоже его оболгали, прошу заметить.
— Да хватит уже! — воскликнула она и сердито топнула. На кого-то, возможно, это и подействовало бы, но Рин только усмехнулся, забавляясь ее безобидной злостью. — Почему они против Дарта?
— Следящим нужен виновник, а лютенам — гарант защиты.
— Хотите сказать, что они подговорили лютенов? И какая им выгода?
— Перед судом Бильяна успела рассказать, что всех безлюдей поместили под охрану следящих. Всех, кроме ее дома.
— А кто она? — уже после того, как Флори задала вопрос, ей вспомнилась пожилая женщина в зеленом бархате. Единственная лютина, выступившая в защиту Дарта.
Рин подтвердил ее предположения.
— Дом с оранжереей, — добавил он для ясности.
— Значит, лютены просто испугались таинственного врага…
— …и продали Дарта за мнимую защиту, — закончил за нее Рин. — Они не поверили, что я смогу их защитить.
В его голосе слышалась обида, словно Рина волновала лишь собственная уязвленная гордость.
— Думаю, за всем стоит властный человек. Кто-то, чьи интересы поддерживают следящие. Кто-то, желающий убрать с дороги Дарта и усыпить бдительность лютенов, чтобы закончить дело. Протекция следящих должна была все решить, однако вмешались вы и испортили чей-то продуманный план. Поэтому я тороплюсь доставить вас в безопасное место. Вы еще долго будете стоять здесь, как мишень в поле? Или все-таки сядете в машину и позволите позаботиться о вас?
От его пугающих слов Флори сжалась и обхватила себя руками, как будто пыталась унять дрожь в теле. Она подумала о следящих: теперь у них появилось еще больше причин, чтобы арестовать ее.
— Возвращайтесь в машину.
Флори кивнула и послушно села позади водительского места.
Некоторое время они ехали в полном молчании. Рин сосредоточенно вел автомобиль, хотя дорога была пустой и относительно ровной, а скорость позволяла насладиться пейзажем за окном. Если это — спешка, то прав был Дарт, сравнивший стиль вождения с гусеницей. Взгляд невольно скользнул по креслу впереди: недавно он сидел там — в пижаме с карманами, набитыми бумагой для заметок. Потом Флори задумалась о том, что про него сказала одна из лютин: «Он не может контролировать свою силу, потому что внутри него — хаос». Что значили ее слова? Она не будет ничего фантазировать, а напрямую спросит Дарта… когда представится такая возможность. «Не когда, а если». От этой мысли по спине поползли холодные щупальца страха.
Она обхватила себя руками, чтобы унять озноб, и выглянула в окно. Аккуратные сады сменились бесхозной порослью. Автомобиль приближался к бедным кварталам. Оставалось не так много времени на разговор, а потому Флори, не раздумывая более, спросила:
— Кто может стоять за этим?
В ответ она ожидала услышать очередную колкость или холодное молчание, однако автомобиль съехал с дороги, нырнул в рощу и остановился, скрытый под сенью деревьев. Рин устало выдохнул.
— Я не знаю, кто зачинщик, но его цель — безлюди. Многим они мешают, так что это может быть кто угодно: власть имущие, строители, коммерсанты… — Он сделал паузу и задумчиво поскреб пальцем у виска. — Не исключаю, что в деле замешана Община.
— Какая еще Община?
— Ох, Флориана… — Рин укоризненно покачал головой. — Вы что, вообще ничего не знаете о городе, в котором живете?
— Там, откуда я родом, и слыхом не слышали о вашем укладе, — выпалила она. — А вы ничего не знаете о нас. Так что я могу удивить вас тысячей городских историй, и все покажутся диковинкой. Но перед этим я бы послушала рассказ про Общину, если не возражаете.
Смешок Рина мог сойти за комплимент ее напористости, потому что следом он удосужился объяснить, что Общиной называется поселение на севере Пьер-э-Металя. Клочок земли облюбовали фанатики — люди, чья вера отвергает безлюдей. Их считали демонами, темной и противоестественной силой, отравляющей жизнь.
— Вынужден признать, — продолжал Рин, — многие горожане разделяют эти настроения, но немногие готовы заточить себя за каменным забором, чтобы укрыться от безлюдей. Для невежд они — причина всех бед. Фермеры собирают плохой урожай, потому что поля обобрал Голодный дом. В городе пропадают дети — значит, их заманивают и пленяют безлюди. В бедных районах вспышка туберкулеза — болезнь вызвал какой-нибудь старый безлюдь… Так думают те, кто ничего о них не знает. Люди часто делают врага из неизвестности. Она их пугает, и, если нет смелости, всегда найдется ненависть. И одна из моих задач как домографа — раскрыть истинную сущность безлюдей. К сожалению, эта задача невыполнима. Власти против просвещения, поскольку тогда виноватыми могут стать они: плохой урожай из-за неправильной мелиорации, ненайденные дети — плохая работа следящих, вспышка болезни — отсутствие помощи врачевателей. Властям удобно, чтобы городские считали безлюдей паразитами. С одной стороны, это дико, но роль громоотвода для власти обеспечивает сохранность безлюдей. Пока ими можно прикрываться, безлюди будут крепко стоять на местной земле, а домограф — получать свою долю власти и уважения как борец, сдерживающий угрозу. Так вот, о чем я…
Рин сделал паузу, поняв, что рассуждения увели его далеко от заданной темы. Флори вежливо напомнила, что речь шла об Общине.
— Ах да! За последние годы от Общины было столько нападок, что их намерение уничтожить безлюдей уже ни для кого не секрет. А недавно, как я слышал, из Общины пропал ребенок. Не утверждаю, что это имеет какое-то отношение к делу, хотя допускаю, что они снова обвиняют в своем горе безлюдя.
Чем больше Флори узнавала о жизни в Пьер-э-Метале, тем сильнее убеждалась в том, что она ничего не знает об этом городе. Быть может, поэтому все не заладилось здесь с самого начала. «Всегда будешь в дураках, если не знаешь правил игры», — этими словами Дес отмечал победную партию в карты и был прав.
— Я ответил на ваши вопросы?
Голос Рина вывел ее из задумчивости, и Флори растерянно захлопала глазами. Если он надеялся, что запас вопросов иссяк, то заблуждался.
— Как теперь помочь Дарту?
— Боюсь, что никак. Всех лютенов, уличенных в предательстве, осудили и казнили.
— И не без вашего участия.
— Вы сейчас о чем?
— Рассудительница говорила, что вы сделали заключение… о том, что безлюдь не принимает лютину Ви.
— Да, так и есть.
— Вы дали суду улику, которая привела эту несчастную на виселицу.
— Я лишь сделал заключение, потому что должен был отреагировать на многочисленные доносы от других лютенов.
— И вы не пытались это пресечь? Или предательство своих тоже закреплено в вашем треклятом Протоколе?
— Флориана… — устало выдохнул Рин и закрыл глаза на пару секунд, пытаясь собрать остатки самообладания. — Вы злитесь не на меня, а на то, что рушатся ваши иллюзии о работе домографа. Вам представлялись вдохновляющие чертежи и исследования, хотя есть и другая сторона профессии.
— И она отвратительна. — Она поджала губы.
— Как и работа рассудителя, лютена, учителя… Вы не находите?
— Учитель не обрекает людей на страдания, знаете ли, — фыркнула Флори. Она могла назвать свою работу скучной, рутинной, но никогда не считала, что та может навредить.
— Я бы с вами поспорил. В детстве высидеть час в музыкальной школе было для меня настоящим мучением. А когда я играл неправильно, то получал линейкой по рукам. Так что, — он цокнул языком, — у всего есть две стороны.
— Не знаю про всех, но в вас я точно разглядела вторую сторону.
— Да, я почувствовал, что вы мне затылок просверлили, — с издевкой сказал Рин.
— Теперь я вижу, что за маской идеального человека скрывается дотошный карьерист, делающий все, чтобы усидеть в кресле.
— Кресле домографа, о котором вы грезите.
— Спасибо, мне такое кресло не нужно.
— Так и я не о нем.
Флори вспыхнула. На что он намекает? Она решила не спрашивать, надеясь, что Рин не заметил ее смущения, а тот уже отвлекся, пытаясь вырулить из рощи. Не лучшей идеей было съезжать с дороги. Казалось, они выбирались невыносимо долго, а на оставшийся путь затратили целую вечность.
Больше Флори не проронила ни слова. Рин обмолвился одним.
— Выходите! — велел он, припарковав автомобиль у дверей «Паршивой овцы». Когда она замешкалась, второпях пытаясь нащупать ручку двери, Рин расщедрился на второе слово: — Поторопитесь!
Флори выпрыгнула из автомобиля и тут же нырнула в таверну, где ее поджидал Десмонд. Неизвестно, сколько он простоял у двери, но лицо у него было уставшее и взволнованное.
— Где вас носило? Я уже начал волноваться!
У нее не нашлось сил, чтобы ответить. Она думала, что Рин сделает это за нее, а он и тут промолчал. Обернувшись, Флори с удивлением обнаружила, что домографа рядом нет. С улицы донесся шум двигателя, и стало ясно, что Рин не вышел из автомобиля и даже не попрощался. Дес уловил, что она растерянна, и сказал:
— Он не хочет показываться здесь. Так лучше для всех нас.
Сочтя аргумент неубедительным, Флори недовольно фыркнула и зашагала прочь. Чтобы добраться до чердака, предстояло преодолеть целый лабиринт, состоящий из коридоров, лестниц и закутков. Она была настроена решительно. Здесь налево, тут направо, наверх, а потом снова налево… Флори завернула за угол и неожиданно уткнулась в тупик.
За спиной раздался голос Деса:
— Куда идешь?
Флори полоснула его острым взглядом. Он следовал за ней, знал, что она идет в тупик, и не остановил! Он что, тоже издевается? От досады Флори пнула стену и ушибла ногу. Волны боли и разочарования накатили одна за другой. Колени подогнулись, она осела на пол и… зарыдала. От отчаяния, бессилия и обиды, потому что все считали своим долгом высмеять ее, уколоть, выставить глупой. И даже понимая, что эти слезы подтверждают их мнение, Флори не могла остановиться.
Она не плакала при посторонних со дня похорон. В тот день ее окружали незнакомые люди и пытались утешить, хотя не представляли, что она чувствует на самом деле. Все привыкли к горю на похоронах, но Флори не привыкла оплакивать родителей. То, что выражало весь ее ужас и боль, другие принимали как данность, неотъемлемую часть процесса Возможно, она все придумала, однако с того дня пообещала себе: никаких слез при посторонних, ничего такого, что позволило бы людям умалять ее чувства. И вот теперь она отчаянно рыдала перед Десом.
— Я не хотел тебя обидеть, — осторожно сказал он, явно не зная, как себя вести. — Просто ты выглядела такой уверенной…
Флори заплакала еще сильнее, и Дес замолчал, видимо, решив, что своими словами делает только хуже. Он тихо опустился на пол рядом с ней и, дождавшись, когда она успокоится, спросил:
— Это все из-за Дарта?
— Тоже будешь обвинять меня?
— Даже не думал.
Флори подняла заплаканное лицо на Деса: шутит ли он или говорит всерьез.
— Рин считает, что я поступила безрассудно.
Дес цокнул языком:
Снова его упреки. Чтобы сдержаться, Флори представила, как Дес картинно закатывает глаза, слушая нравоучения Эверрайна. Сомнительный способ, но ей помогло.
— Мы оба виноваты в том, что Дарт сейчас за решеткой.
— Он единственный, кто в этом виноват. — Рин многозначительно скрестил руки на груди. Губы его плотно сжались и почти затерялись в аккуратной бородке.
— И что же он натворил, что все готовы его оболгать?
— Вы тоже его оболгали, прошу заметить.
— Да хватит уже! — воскликнула она и сердито топнула. На кого-то, возможно, это и подействовало бы, но Рин только усмехнулся, забавляясь ее безобидной злостью. — Почему они против Дарта?
— Следящим нужен виновник, а лютенам — гарант защиты.
— Хотите сказать, что они подговорили лютенов? И какая им выгода?
— Перед судом Бильяна успела рассказать, что всех безлюдей поместили под охрану следящих. Всех, кроме ее дома.
— А кто она? — уже после того, как Флори задала вопрос, ей вспомнилась пожилая женщина в зеленом бархате. Единственная лютина, выступившая в защиту Дарта.
Рин подтвердил ее предположения.
— Дом с оранжереей, — добавил он для ясности.
— Значит, лютены просто испугались таинственного врага…
— …и продали Дарта за мнимую защиту, — закончил за нее Рин. — Они не поверили, что я смогу их защитить.
В его голосе слышалась обида, словно Рина волновала лишь собственная уязвленная гордость.
— Думаю, за всем стоит властный человек. Кто-то, чьи интересы поддерживают следящие. Кто-то, желающий убрать с дороги Дарта и усыпить бдительность лютенов, чтобы закончить дело. Протекция следящих должна была все решить, однако вмешались вы и испортили чей-то продуманный план. Поэтому я тороплюсь доставить вас в безопасное место. Вы еще долго будете стоять здесь, как мишень в поле? Или все-таки сядете в машину и позволите позаботиться о вас?
От его пугающих слов Флори сжалась и обхватила себя руками, как будто пыталась унять дрожь в теле. Она подумала о следящих: теперь у них появилось еще больше причин, чтобы арестовать ее.
— Возвращайтесь в машину.
Флори кивнула и послушно села позади водительского места.
Некоторое время они ехали в полном молчании. Рин сосредоточенно вел автомобиль, хотя дорога была пустой и относительно ровной, а скорость позволяла насладиться пейзажем за окном. Если это — спешка, то прав был Дарт, сравнивший стиль вождения с гусеницей. Взгляд невольно скользнул по креслу впереди: недавно он сидел там — в пижаме с карманами, набитыми бумагой для заметок. Потом Флори задумалась о том, что про него сказала одна из лютин: «Он не может контролировать свою силу, потому что внутри него — хаос». Что значили ее слова? Она не будет ничего фантазировать, а напрямую спросит Дарта… когда представится такая возможность. «Не когда, а если». От этой мысли по спине поползли холодные щупальца страха.
Она обхватила себя руками, чтобы унять озноб, и выглянула в окно. Аккуратные сады сменились бесхозной порослью. Автомобиль приближался к бедным кварталам. Оставалось не так много времени на разговор, а потому Флори, не раздумывая более, спросила:
— Кто может стоять за этим?
В ответ она ожидала услышать очередную колкость или холодное молчание, однако автомобиль съехал с дороги, нырнул в рощу и остановился, скрытый под сенью деревьев. Рин устало выдохнул.
— Я не знаю, кто зачинщик, но его цель — безлюди. Многим они мешают, так что это может быть кто угодно: власть имущие, строители, коммерсанты… — Он сделал паузу и задумчиво поскреб пальцем у виска. — Не исключаю, что в деле замешана Община.
— Какая еще Община?
— Ох, Флориана… — Рин укоризненно покачал головой. — Вы что, вообще ничего не знаете о городе, в котором живете?
— Там, откуда я родом, и слыхом не слышали о вашем укладе, — выпалила она. — А вы ничего не знаете о нас. Так что я могу удивить вас тысячей городских историй, и все покажутся диковинкой. Но перед этим я бы послушала рассказ про Общину, если не возражаете.
Смешок Рина мог сойти за комплимент ее напористости, потому что следом он удосужился объяснить, что Общиной называется поселение на севере Пьер-э-Металя. Клочок земли облюбовали фанатики — люди, чья вера отвергает безлюдей. Их считали демонами, темной и противоестественной силой, отравляющей жизнь.
— Вынужден признать, — продолжал Рин, — многие горожане разделяют эти настроения, но немногие готовы заточить себя за каменным забором, чтобы укрыться от безлюдей. Для невежд они — причина всех бед. Фермеры собирают плохой урожай, потому что поля обобрал Голодный дом. В городе пропадают дети — значит, их заманивают и пленяют безлюди. В бедных районах вспышка туберкулеза — болезнь вызвал какой-нибудь старый безлюдь… Так думают те, кто ничего о них не знает. Люди часто делают врага из неизвестности. Она их пугает, и, если нет смелости, всегда найдется ненависть. И одна из моих задач как домографа — раскрыть истинную сущность безлюдей. К сожалению, эта задача невыполнима. Власти против просвещения, поскольку тогда виноватыми могут стать они: плохой урожай из-за неправильной мелиорации, ненайденные дети — плохая работа следящих, вспышка болезни — отсутствие помощи врачевателей. Властям удобно, чтобы городские считали безлюдей паразитами. С одной стороны, это дико, но роль громоотвода для власти обеспечивает сохранность безлюдей. Пока ими можно прикрываться, безлюди будут крепко стоять на местной земле, а домограф — получать свою долю власти и уважения как борец, сдерживающий угрозу. Так вот, о чем я…
Рин сделал паузу, поняв, что рассуждения увели его далеко от заданной темы. Флори вежливо напомнила, что речь шла об Общине.
— Ах да! За последние годы от Общины было столько нападок, что их намерение уничтожить безлюдей уже ни для кого не секрет. А недавно, как я слышал, из Общины пропал ребенок. Не утверждаю, что это имеет какое-то отношение к делу, хотя допускаю, что они снова обвиняют в своем горе безлюдя.
Чем больше Флори узнавала о жизни в Пьер-э-Метале, тем сильнее убеждалась в том, что она ничего не знает об этом городе. Быть может, поэтому все не заладилось здесь с самого начала. «Всегда будешь в дураках, если не знаешь правил игры», — этими словами Дес отмечал победную партию в карты и был прав.
— Я ответил на ваши вопросы?
Голос Рина вывел ее из задумчивости, и Флори растерянно захлопала глазами. Если он надеялся, что запас вопросов иссяк, то заблуждался.
— Как теперь помочь Дарту?
— Боюсь, что никак. Всех лютенов, уличенных в предательстве, осудили и казнили.
— И не без вашего участия.
— Вы сейчас о чем?
— Рассудительница говорила, что вы сделали заключение… о том, что безлюдь не принимает лютину Ви.
— Да, так и есть.
— Вы дали суду улику, которая привела эту несчастную на виселицу.
— Я лишь сделал заключение, потому что должен был отреагировать на многочисленные доносы от других лютенов.
— И вы не пытались это пресечь? Или предательство своих тоже закреплено в вашем треклятом Протоколе?
— Флориана… — устало выдохнул Рин и закрыл глаза на пару секунд, пытаясь собрать остатки самообладания. — Вы злитесь не на меня, а на то, что рушатся ваши иллюзии о работе домографа. Вам представлялись вдохновляющие чертежи и исследования, хотя есть и другая сторона профессии.
— И она отвратительна. — Она поджала губы.
— Как и работа рассудителя, лютена, учителя… Вы не находите?
— Учитель не обрекает людей на страдания, знаете ли, — фыркнула Флори. Она могла назвать свою работу скучной, рутинной, но никогда не считала, что та может навредить.
— Я бы с вами поспорил. В детстве высидеть час в музыкальной школе было для меня настоящим мучением. А когда я играл неправильно, то получал линейкой по рукам. Так что, — он цокнул языком, — у всего есть две стороны.
— Не знаю про всех, но в вас я точно разглядела вторую сторону.
— Да, я почувствовал, что вы мне затылок просверлили, — с издевкой сказал Рин.
— Теперь я вижу, что за маской идеального человека скрывается дотошный карьерист, делающий все, чтобы усидеть в кресле.
— Кресле домографа, о котором вы грезите.
— Спасибо, мне такое кресло не нужно.
— Так и я не о нем.
Флори вспыхнула. На что он намекает? Она решила не спрашивать, надеясь, что Рин не заметил ее смущения, а тот уже отвлекся, пытаясь вырулить из рощи. Не лучшей идеей было съезжать с дороги. Казалось, они выбирались невыносимо долго, а на оставшийся путь затратили целую вечность.
Больше Флори не проронила ни слова. Рин обмолвился одним.
— Выходите! — велел он, припарковав автомобиль у дверей «Паршивой овцы». Когда она замешкалась, второпях пытаясь нащупать ручку двери, Рин расщедрился на второе слово: — Поторопитесь!
Флори выпрыгнула из автомобиля и тут же нырнула в таверну, где ее поджидал Десмонд. Неизвестно, сколько он простоял у двери, но лицо у него было уставшее и взволнованное.
— Где вас носило? Я уже начал волноваться!
У нее не нашлось сил, чтобы ответить. Она думала, что Рин сделает это за нее, а он и тут промолчал. Обернувшись, Флори с удивлением обнаружила, что домографа рядом нет. С улицы донесся шум двигателя, и стало ясно, что Рин не вышел из автомобиля и даже не попрощался. Дес уловил, что она растерянна, и сказал:
— Он не хочет показываться здесь. Так лучше для всех нас.
Сочтя аргумент неубедительным, Флори недовольно фыркнула и зашагала прочь. Чтобы добраться до чердака, предстояло преодолеть целый лабиринт, состоящий из коридоров, лестниц и закутков. Она была настроена решительно. Здесь налево, тут направо, наверх, а потом снова налево… Флори завернула за угол и неожиданно уткнулась в тупик.
За спиной раздался голос Деса:
— Куда идешь?
Флори полоснула его острым взглядом. Он следовал за ней, знал, что она идет в тупик, и не остановил! Он что, тоже издевается? От досады Флори пнула стену и ушибла ногу. Волны боли и разочарования накатили одна за другой. Колени подогнулись, она осела на пол и… зарыдала. От отчаяния, бессилия и обиды, потому что все считали своим долгом высмеять ее, уколоть, выставить глупой. И даже понимая, что эти слезы подтверждают их мнение, Флори не могла остановиться.
Она не плакала при посторонних со дня похорон. В тот день ее окружали незнакомые люди и пытались утешить, хотя не представляли, что она чувствует на самом деле. Все привыкли к горю на похоронах, но Флори не привыкла оплакивать родителей. То, что выражало весь ее ужас и боль, другие принимали как данность, неотъемлемую часть процесса Возможно, она все придумала, однако с того дня пообещала себе: никаких слез при посторонних, ничего такого, что позволило бы людям умалять ее чувства. И вот теперь она отчаянно рыдала перед Десом.
— Я не хотел тебя обидеть, — осторожно сказал он, явно не зная, как себя вести. — Просто ты выглядела такой уверенной…
Флори заплакала еще сильнее, и Дес замолчал, видимо, решив, что своими словами делает только хуже. Он тихо опустился на пол рядом с ней и, дождавшись, когда она успокоится, спросил:
— Это все из-за Дарта?
— Тоже будешь обвинять меня?
— Даже не думал.
Флори подняла заплаканное лицо на Деса: шутит ли он или говорит всерьез.
— Рин считает, что я поступила безрассудно.
Дес цокнул языком: