Без воды

* * *

Норе казалось, что уже совсем стемнело, но, когда она вышла из дома, оказалось, что к вершинам гор все еще льнут последние блекнущие лучи заката. Несколько бледных облаков, как бы расправляясь в небесах, плыли к темнеющему восточному горизонту. Стряхивая коленями росу со стеблей шалфея, она добежала до середины поля и оглянулась на дом. Целое облако бледных толстеньких ночных бабочек билось в освещенное окно. Тоби как пришпиленный сидел, выпрямившись, на том же месте, где она его оставила; сквозь стекло его неподвижный силуэт казался чуть расплывчатым.

Стараясь держаться края пашни, находившейся слева от нее, она двинулась прямо к покосившейся, похожей на черные кости внешней изгороди. Харлана в темноте совсем не было видно. Нора лишь чувствовала запах его табака. На всякий случай она несколько раз вслух произнесла его имя, потом имя Джози. Над головой проносились, пощелкивая, летучие мыши. Раза два, споткнувшись в траве о какое-то незаметное препятствие, Нора чуть не упала.

Харлан был в амбаре – она поняла это по неяркому оранжевому кругу света, неторопливо проплывшему в чердачном окне. Затем световое пятно исчезло. Нора стояла неподвижно, прислушиваясь, и вскоре послышались шаги Харлана – во всяком случае, ей так показалось, потому что в ушах у нее неумолчно звучал голос Ивлин: Что он там ищет? В чем все-таки дело?

Интересно, что все-таки он тогда собирался ей сказать? Весь день у нее все шло наперекосяк, и лишь приезд Харлана принес обещание знакомого покоя. Впрочем, теперь это ощущение почти исчезло. Зато Нора снова почувствовала, как жжет воспалившееся от жажды горло. Совершенно ни к чему ей было торчать тут, если бы не острое чувство вины – все-таки она совсем позабыла про девочку. Но сейчас она думала, пожалуй, не столько о Джози, сколько о Харлане. А Харлан медленно спустился по приставной лестнице с чердака, и в темноте вспыхнул оранжевый огонек трубки, зажатой у него в зубах. Что же он там искал? Уж точно не Джози. Он ведь прекрасно знает, что в амбаре ее нет.

И все-таки он снова что-то там искал, подтвердила Ивлин.

Харлан появился откуда-то из-за дальней стены и сразу же стал подниматься вверх по склону. Нора последовала за ним. Он был хорошо виден в лунном свете и казался очень худым, почти костлявым. Поднявшись на вершину холма, он влез на перекладину внешней ограды и оттуда стал громко звать Джози, повернувшись лицом к нижней долине. Ответа не последовало. Он немного подождал и снова принялся ее звать.

– Как ты думаешь, она все еще там, в ущелье? – спросил Харлан, когда Нора добралась до ограды.

– Думаю, да. Эта глупая гусыня никогда за времением не следит. Может, встретила там парочку симпатичных духов и теперь с ними танцует.

– Для таких танцев ночь самая подходящая.

Ночь и правда была волшебная. Луна как раз вынырнула из легкой пелены облаков над узкой полоской леса. В лунном свете знакомые очертания деревьев, пней и полуразвалившейся внешней ограды казались зыбкими, как ртуть, и странно далекими. Нора стояла, держась обеими руками за частокол, и размышляла о том, как отыскать путь вниз, к ручью, среди этих кривых, колышущихся, переплетенных теней.

– Нора, ты не хочешь снова в дом вернуться?

– Какого черта тебе понадобилось лезть на чердак?

– Джози искал.

– Неправда! Ты же знал, что она еще не вернулась.

– Забыл, наверное.

Лица его Норе не было видно.

– А что ты мне сказать собирался?

– Пожалуйста, Нора, ступай обратно в дом.

– Ты же и дороги-то в ущелье не знаешь, – сказала она и решительно двинулась по знакомой тропе.

Однако ночью склон оказался по-настоящему предательским. Крутой, почти отвесный, вокруг опасные каменистые осыпи. По обе стороны неровной тропы из земли торчали тонкие корни, то и дело хватавшие Нору за руки, которые она широко расставила, пытаясь сохранить равновесие. Корни пугали ее, и она скрестила руки на груди, как бы обняв себя. Теперь она словно скользила по тропе, аккуратно ставя одну ногу перед другой. Из-под сапог то и дело с грохотом вылетали камешки и катились вниз, к подножию холма.

Где-то сзади Харлан в очередной раз проревел:

– Джози!

В ночной тишине это прозвучало как взрыв. Нора даже вздрогнула. А когда она спросила, не может ли он предупреждать ее, когда соберется вновь так заорать, он лишь ослепительно улыбнулся, и где-то внутри у нее вновь шевельнулось то жадное ностальгически тяжелое чувство, словно там билась, устраиваясь на ночлег, неведомая птица.

До старого русла реки было еще с четверть мили или, может, чуть больше. Здесь, в ущелье, воздух был значительно прохладней и казался густым от невероятного количества москитов. Нора то и дело шлепала себя по лбу, стараясь не оскользнуться на осыпи, где тропа спускалась особенно круто, прежде чем вновь стать пологой и нырнуть в лес. Наконец она, поводив вокруг себя руками, нащупала ветки подлеска. Рот сразу залепило паутиной, и Нора долго сражалась с ее невидимыми щупальцами, пока Харлан не взял ее за руку и не свел прямо на берег.

Потом они стояли рядом на берегу сухого русла, и цистерны для воды на том берегу казались черными от облепившей их влажной грязи. Один обман за другим. Берег был пуст.

– Она точно должна была здесь пойти, – сказала Нора. – Разве что нечаянно свернула где-то в темноте.

Харлан подвел ее к отвесной стене ущелья и сказал:

– Мы слишком далеко от дома, чтобы играть в прятки втроем. Ты пока тут постой и никуда не уходи. Я не могу одновременно искать вас обеих.

Нора послушно стояла на месте и смотрела, как Харлан ощупью пробирается вдоль берега, то и дело окликая Джози по имени и громко шурша сухим тростником. На том берегу виднелись знакомые очертания столовой горы, над которой кольцами и завитками сияли в небесах россыпи звезд. Отвесные утесы с выступившими на поверхность рудными жилами, покрытые молодой порослью кустарника, отбрасывали густую тень. Ночью ничто здесь не выглядело привычным, кроме старого русла реки. Отсюда казалось, что река полна спокойной, почти неподвижной воды, и Нора невольно провела языком по пересохшему рту, чувствуя толстый слой налета на обратной стороне зубов. Господи, превратиться бы сейчас в животное, опустить морду в эту медленно текущую красную жижу и пить, пить… Дорожка лунного света отражалась на поверхности реки, блестя меж скалами, точно кованая сталь. Это было излюбленное место Тоби – он часто ловил здесь рыбу, взобравшись на неподвижный куполообразный валун, застрявший посредине реки, похожий на давным-давно умершую огромную черепаху, маленькие речные водовороты, налетая на нее в своем неукротимом беге по каменистому ложу, плевались пеной и исчезали в зарослях тростника.

Нора один раз громко крикнула:

– Джози!

Вокруг нее уже вышли на ночной промысел лягушки-быки, ловко прыгая по камням. Их крики, похожие на мычание коров, доносились отовсюду вверх и вниз по течению. Дружно шуршали стебли рогоза, качая остроконечными головками, точно выстроившееся в ряд войско с поднятыми вверх копьями; и эти стройные ряды нарушали только длинные темные языки песчаных наносов, вытянувшихся поперек русла. Земляная черепаха, едва видимая в темноте, двигалась куда-то по своим делам, с трудом преодолевая препятствия и увязая в песке когтистыми лапами.

– Харлан! Харлан, ты где?

Ответа не последовало.

Нора постояла еще немного, пытаясь припомнить, как эти камни и скалы выглядят при дневном свете. Затем с некоторым трудом вытащила ноги из вязкой грязи и спустилась ближе к стоячей воде. Там она обо что-то споткнулась, и это нечто откатилось в сторону. Она сделала еще несколько шагов и нащупала эту вещь, пошарив вокруг себя рукой. Она сразу узнала ту корзину грубого плетения, которую взяла с собой Джози. Внутри корзины были какие-то ветки, заляпанные странной, мерзко пахнущей, липкой пеной.

От излучины реки донесся голос Харлана. Но в голосе этом не было ни прежней легкости, ни прежней уверенности. Он выкрикивал имя Норы так отчаянно, словно подозревал, что она может и не откликнуться.


– Что случилось? – крикнула она.

– Оставайся на месте.

– Что там с тобой такое?

А что там действительно такое, в этих тростниковых зарослях? Нора не помнила, чтобы хоть раз видела этот песчаный нанос в дневное время. Хотя, пожалуй, он был больше похож на сползшую лавину, состоящую из осколков камней, поломавших и прибивших к земле стебли рогоза. В середине наноса высился аккуратный холмик, вокруг которого собиралась вода, а точнее, жидкая грязь, и хлопья пены; казалось, что холмик потихоньку движется вместе с тростником вдоль русла реки, хотя Нора и не могла быть в этом до конца уверена. Она снова пригляделась, рассмотрела холмик внимательнее со всех сторон и увидела, что он, как ни странно, обут в сапог.

Харлан уже возвращался, с шумом пробиваясь сквозь тростник. Она попробовала встать и не смогла: все в ней как-то сразу разладилось, во рту стоял горький привкус, в голову снова бросилась кровь. Да еще и сапоги совершенно засосала эта проклятая грязь. Она снова бессильно рухнула на колени, словно стреноженная. В таком виде ее и застал Харлан. Он вытащил ее из грязи, поставил на ноги и некоторое время поддерживал, а она просто глаз не могла отвести от этого – от сломанного тростника и одинокого сапога. Харлан тоже наконец заметил сапог. Он втащил Нору на высокий берег и снова окликнул Джози – но на сей раз как-то иначе, довольно резко, словно ребенка, которого застиг за какой-то опасной забавой. Потом он спустился вниз, в тростник, и вскоре Нора услышала его изумленный возглас.

Первым делом Харлан приподнял голову девушки; по лицу Джози ручьем текла жидкая грязь. Затем он перевернул ее, взял на руки и стал подниматься на берег, с трудом шагая по вязкой жиже, которая насквозь пропитала одежду Джози, сделав ее страшно тяжелой. Сама девушка была абсолютно неподвижна и безжизненно обмякла у Харлана на руках. Нора на коленях сползла к ним навстречу, пальцами приоткрыла Джози рот и стала прислушиваться, дышит ли она.

– Джози, очнись! – рявкнул Харлан и влепил девушке пощечину, но она продолжала лежать неподвижно. И вдруг застонала.

– Ну, слава богу! – выдохнул Харлан и устало провел рукой по лбу, оставив там темный грязевой след. В залитых лунным светом бочажках стоялой воды снова самозабвенно запели лягушки-быки.



* * *

– Джози, что с тобой случилось?

– Оно меня ударило… избило…

– Кто тебя ударил? Кто?

– Не знаю, голова ужасно болит, – только и успела вымолвить Джози и снова потеряла сознание.

– Ну, по крайней мере, твои-то пальцы явно все целы. – И Харлан, разжав кулак, показал Норе горстку крошащихся тонких желтоватых косточек, очень похожих на пальцы. – Это, слава богу, не твои.

– А что это? – в ужасе спросила Нора.

– Бабки. Я их вон там нашел.

– Господи, что же с ней такое приключилось? – Одно плечо Джози явно было вывихнуто и как-то чересчур свободно болталось в суставе, а нога, обутая в сапог, была повернута под каким-то странным углом.

– Нога у нее почти пополам сломана, – прошептал Харлан, глядя куда-то вниз по течению реки. Потом повернулся и посмотрел в другую сторону, словно пытаясь охватить взглядом всю обозримую длину берега. – Она не просто упала. Кто-то ее столкнул и как следует над ней… потрудился.

Он снова присел возле Джози на корточки. Странно, подумала Нора, почему мы разговариваем шепотом? Ведь только что мы орали во все горло, шутили, и нас наверняка было слышно и наверху, и на дне ущелья. Да, мы шутили, шутили, а бедная Джози лежала здесь, в этой жидкой грязи! Да и потом мы сильно шумели, когда вытаскивали ее на берег, когда заставляли ее дышать. И если там кто-то прячется, выжидая удобного момента, чтобы на нас напасть, то мы сами подсказали ему, где сейчас находимся.

Пузырь грязной слюны надулся в уголке распухших губ девушки, и Нора осторожно стерла его краем рукава, почувствовав сквозь ткань острые обломки передних зубов.

– У нее, похоже, несколько зубов сломаны или выбиты, – тихо сказала она Харлану, и он, ловко подсунув палец под губу Джози, ощупал ее десны. На нее он при этом не глядел, по-прежнему уставившись куда-то во тьму.

– Похоже, это медведь, – сказал он, аккуратно складывая руки Джози у нее на груди. – Должно быть, набрел не нее в темноте и сам опешил от неожиданности, а когда она убежать попыталась, нагнал и свалил в речку. Правда, кабаниха с детенышами тоже на такое способна – убьет человека, а есть не станет. Джим Уэйнсбрук из Форт-Холлоу прошлым летом мчался сломя голову, пытаясь от разъяренной кабанихи удрать, но она все-таки его нагнала, вырвала глаз и все ребра переломала, а потом бросила, сочтя мертвым.

– Я помню, – кивнула Нора. Джима тогда нашел Бертранд Стиллс, а потом написал об этом так, словно он сам сражался с этой кабанихой, не вооруженный ничем, кроме своего язвительного ума.

– Странно, никаких укусов на ней не видно, – пробормотал Харлан.

– Бедная Джози. – Темное, холодящее кровь осознание того, что все это происходит в действительности, наконец пробралось сквозь пелену охватившего Нору ужаса. – Что же я Тоби-то скажу?

– Пока что тебе ничего ему говорить не придется. Для начала нам троим нужно благополучно до дома добраться.

Нора ласково погладила Джози по облепленной грязью голове, казавшейся на удивление маленькой, поднялась и, покрепче упершись ногами, стала ждать, когда Харлан объявит, каким образом они будут отсюда выбираться. Но как быть с Тоби? Как найти свидетельства того, что несчастье – Нора уже решила называть это именно так – случилось с Джози только что? Как скрыть тот факт, что Джози, которую Тоби считает самым дорогим своим другом, пролежала на дне ущелья невесть сколько времени, в грязи, с переломанными конечностями, всеми забытая – точно никому не нужное мертвое бревно? Как скрыть от Тоби то, что его легкомысленная мать, забыв о своих ненавистных обязанностях по хозяйству, наслаждалась полной свободой в обществе шерифа Харлана?

– Значит, так, – сказал Харлан. – Я сейчас возьму ее и стану потихоньку подниматься наверх. А ты иди следом за мной и ступай как можно аккуратней.

– Я бы хотела… избавить Тоби от этого зрелища. Ни к чему мальчику ее видеть.

– Не говори глупостей.

– Харлан!

– Тогда остается только амбар.

На какое-то мгновение Нора с ужасом подумала, что Харлан сейчас просто вскинет Джози на плечо, точно свиную ногу, однако она ошиблась: он поднял ее бережно, точно младенца, и стал осторожно и ловко, как краб, всползать с ней наверх по осыпающемуся берегу, пока не добрался до твердой поверхности черепицеобразных скал.

Они поднимались в гору наискосок друг от друга, низко наклоняясь к земле и выставив вперед руки, чтобы на ощупь определить, что ждет впереди. Сами скалы были огромными, стесанными и унесенными сюда давно исчезнувшим бурным потоком, но глубокие трещины между ними таили опасность, готовые с легкостью проглотить ступню или даже ногу целиком. Норе всегда казалось, что эту тропу она знает прекрасно. Но, увы, это было не так: она без конца спотыкалась и падала. И каждый раз, пока она успевала подняться, Харлан уходил все дальше и дальше от нее. Сапоги на изуродованных ногах Джози то и дело со стуком задевали скалы. Вот наконец и bajada – то, что некогда было берегом этой древней реки. Здесь уже можно было выпрямиться и идти рядом. Оба двигались осторожно, высматривая впереди край ущелья, где стоял столбик с табличкой, отмечавший основную тропу. Дальше в темноте шевелилась и шуршала темная масса леса.

Нора шла сзади, чувствуя запах Харлана. Он весь взмок и дышал часто-часто, даже чуть присвистывая носом. Потом вдруг остановился.

Чуть впереди высилось нечто непонятное. И, увы, слишком близко, так что поздно было проявлять осторожность. Сперва Норе показалось, что это просто какой-то очень высокий куст, но потом неведомое существо пошевелилось, сопровождая каждое свое движение странным металлическим пением или звоном. То, что она приняла за высокий коленчатый столб, оказалось ногой, неторопливо выдвинувшейся из густого облака шерсти и облепленной засохшей грязью. Какая это нога – передняя или задняя, – Нора сказать не могла, но к медведю она явно отношения не имела.