Без права на ошибку

– Предлагаю «Веселого Роджера» вывесить, – ухмыляясь, сказал Дедушка Витт. – А что… Неоригинально, конечно, зато на нервы очень действует. Устрашает противника. Корсары в этих делах хорошо понимали…

– Устрашать противника это будет тогда, когда широкую огласку приобретет, – возразил Колючий. – В средние века грабеж на море был совершенно обыденным явлением, распространенным. И даже узаконен некоторыми странами – тут тебе и флибустьеры, и каперы, и корсары… И купцы, конечно же, боялись, когда на флагштоке чужого корабля «Роджер» взлетал. А нам, как я понимаю, широкая огласка не нужна. Если поползет слух о «Веселом Роджере» – как бы на нас охоту не открыли…

В этом, конечно, Дмитрий был прав. Совсем не нужно, чтоб их приметы стали со временем известны общинам. А ведь это неизбежно, если они обозначат себя «Веселым Роджером». Так что предложение Дедушки Витта было отклонено как нецелесообразное – но тактика, предложенная командиром, понравилась

И этот выход стал для ДШГ очень удачным. В апреле удалось завалить сразу два небольших каравана. Один из них сделали на том же месте, в Сагизе – Данил рискнул, поставив на общепринятое мнение, что молния никогда не бьет одно и то же место, а снаряд в одну и ту же воронку не падает. Получилось. Второй караван сделали на перегоне Доссор—Кульсары. Чистого прибытка, правда, от этих двух акций было немного: КАМАЗ с топливом, да УРАЛ, груженый всякой бытовухой. Следуя новой концепции, оттащили их в мелкое мертвое село под названием Аккиизтогай, южнее Атырау, и там замаскировали – разобрав стенку одного из домишек, сунули машину капотом на выход, стенку слегка наживили на прежнее место. Чтоб время потом не тратить: завел машину, своим ходом стенку продавил – и в степь.

– Вот так рождаются нездоровые сенсации, – ухмыляясь, проговорил Колючий. Потом, спустя двести или триста лет – если мы, конечно, не вернемся за машиной – археологи обнаружат огромный тягач внутри дома и будут гадать: к чему это, зачем он тут?..

– Да все понятно, стоит только в кузов глянуть, – отмахнулся Дедушка Витт. – Полон кузов барахла. Пиратский клад, ёпт…

Май. Засели на перегоне Уральск—Актобе. Ждать на одном месте пришлось две недели. Мелочь пропускали, не обнаруживая себя – нужна была крупная рыба, чтобы обеспечить ДШГ припасом хотя бы на пару месяцев. Дождались. Караван попался как по заказу. Тринадцать машин: пять цистерн, два тентованных УРАЛа, три КМАЗа с кунгами, два БТР, «Тигр». Пересчитав в бинокль технику на горизонте, Добрынин засомневался – пара броневиков, да три кунга, в которых Братство обычно возило бойцов… Не многовато ли для их малой группы? ДШГ – двадцать четыре бойца, а в караване могло идти и сорок, и все пятьдесят. Однако нехватка припаса и топлива уже начинала понемногу чувствоваться, и он решился. Все-таки неожиданный удар способен дать многое… И – едва не пришлось все бросать и делать ноги. Охраны и впрямь оказалось с перебором и уничтожить ее в первые минуты боя просто не хватило огневой плотности. В результате противник сумел перегруппироваться под огнем и, отойдя в степь, засел в овражке. Встав в плотную оборону, бойцы группировки начали огрызаться, при этом не подпуская и к машинам колонны. Бой затянулся, и это играло совсем не на руку ДШГ – радист каравана наверняка прилагал в это время все усилия, чтобы послать весть на ближайшую узловую точку… Добрынин, понимая, что с каждой минутой шансы на успех теряются, намеревался уже отдать команду на сворачивание операции – но выручила техника. Вовремя сориентировавшись, Шумахер выдал предложение: используя технику, подобно легкой степной кавалерии, закрутить вокруг засевших в овраге колесо. Получилось неплохо. Пока броневики, двигаясь один за другим по окружности вокруг овражка, поливали позицию противника крупным калибром, от чего там вынуждены были пластом лежать на дне, группа Зимы ползком подобралась на дистанцию броска и закидала овражек гранатами.

Добыча была богатая: пять машин с топливом, УРАЛ с рационами питания, водой, мукой и сахаром, УРАЛ с боеприпасом, оружием и средствами РХБЗ. Кусок серьезный. Но откусив его, нужно было суметь и прожевать. И Добрынин, взяв за аксиому то, что с момента атаки на караван об этом уже известно в ближайшем узловом пункте, приложил все силы, чтоб доставить колонну в безопасное место.

Шли ночами, не включая фар, буквально наощупь. Впереди борт-один и «Тайфун», замыкающим – борт-два. В броневиках ориентировались по инфракрасникам, дававшим достаточную картинку, чтобы двигаться с приличной скоростью. Водители тягачей, которыми на время стали бойцы групп Зимы и Гросса, шли за красными ходовыми огнями передней машины. Выстроились в цепочку, словно кабанята за свиноматкой, – и вперед. На день вставали в заброшенном селе либо просто в степи, отыскав подходящий овраг или низину.

Безопасным местом Добрынин определил южную часть Казахстана. Из треугольника Атырау—Уральск—Актобе пора было уходить. Порезвились достаточно – прошлый год, да начало этого. Нужно было переносить деятельность либо южнее, либо западнее. Но уходить западнее – это делать огромный крюк, переправляться в Илеке. И огромный караван, ведомый небольшим отрядом, мог вызвать справедливые подозрения. А там и до кляузы Братству недалеко. Значит – уйти южнее, сделать схрон и пополнять время от времени запасы, продолжая пиратско-диверсионную деятельность. Правда, у мужиков возникли вопросы – некоторые считали, что такой добычи достаточно на год, и можно бы уже поворачивать домой, – но Добрынин обозначил расклад: огромный караван просто так не вывезти. Нужно прятать, причем в стороне от засвеченного треугольника. Народ, почесав затылки, вынужден был согласиться.

Местом закладки выбрали местность в районе плато Аккергешен, двести километров от Атырау строго на восток. Вроде и недалеко, но и не под носом. Всегда можно добраться, не дорогами – так степью. На само плато соваться не стали – место заметное, как говорил Дедушка Витт, путешествовавший по Казахстану еще до Войны, одна из достопримечательностей. Вероятность появления здесь туристов в нынешние времена хоть и исчезающе мала, но все же таким куском пирога рисковать не хотелось. А степь – что ж… Степь везде одинакова.

Объехав плато и забрав к востоку километров на десять, нашли небольшой овраг. Заложив несколько шашек тротила, расширили его до приемлемых размеров. Сутки разгружались, таская и складируя ящики. Машины оставили тут же, неподалеку, с определенным расчетом: если найдут – случайно ли, намеренно ли – дальше здесь ничего искать не будут, посчитав, что груз перекинули и увезли в неизвестном направлении. Удовлетворятся машинами.

А на вечернем привале, когда группа, выставив дозоры, уселась вокруг костра, случился разговор. Старейшие бойцы, сведя факты воедино, давно уже догадывались, что командир ведет только им с женой понятную войну против некоей организации – и война та непримиримая. Первым сообразил это Дедушка Витт, сообразил еще тогда, когда в Талкайране разобрались с Кримовым, и Добрынин, забрав пленного, ушел в степь. Но посвящать в это кого попало не стал, переговорил лишь с Зимой, Гроссом и Сашкой Русом. Тогда же и Шах рассказал своему старшему товарищу, Русу, о том, что Зоолог за обедом у Керимова особенно интересовался неким Береговым Братством. Сложили два плюс два – вышло четыре. И выходы прошлого и этого года данные выкладки подтверждали.

Разговор этот стал, пожалуй, завершающим, замковым камнем, окончательно сложившим группу. Слишком долго работали они вместе и слишком многое прошли, чтобы продолжать блюсти свои личные интересы. Витт еще тогда, перед Ульяновском, говорил командиру: если нужно – можешь рассчитывать на нас. И вот теперь этот разговор подтвердил ранее сказанное.

И раз уж так случилось – Данилу пришлось рассказать многое. Нет, конечно, про временную аномалию и петли он молчал, но вот про Сердобск сказал достаточно. Получилась этакая смесь из правды и полуправды, однако и этого хватило. Теперь войну против Братства можно было вести, не скрываясь от своих же. Правда, пришлось предупредить, что пензенским общинам этого знать не обязательно. Не одобрят главы поселков, если узнают, что их люди с мощной группировкой на конфликт пошли. Авторитет – авторитетом, а все это могло напрямую отразиться.

Июнь.

Раз уж пришли в южную часть Казахстана – решили бесчинствовать здесь. Однако первый же караван пришлось пропустить – с юга шел один-единственный тягач, но охраняли его так, будто везли самого Верховного. Добрынин дорого бы дал, чтоб узнать, что в том тягаче – однако «давать» никому ничего не пришлось, узнал буквально через неделю.

Следующий караван, в южную сторону – четыре автобуса типа российских ПАЗ, два броневика и УРАЛа с кунгом – они взяли без особых проблем. Причем, что интересно, ни на одном автобусе не было белой наклейки на лобовом стекле, а вот на машинах сопровождения – были. Взяв караван разъяснили и этот вопрос, и тот, что заинтересовал Данила неделей ранее. В караване с одиночной машиной Братство везло из Афганистана наркотики: опий-сырец, героин, каннабис. А рассказали об этом люди, которых везли в автобусах, как плату за поступившую наркоту. Автобусы принадлежали группировке-поставщику наркотика, а вот охраняли и сопровождали их до места обмена боевики Братства. Дальнейшая участь этих людей была незавидна – им предстояло быть проданными на невольничьих рынках Золотого полумесяца[48]. И тогда Добрынину наконец-то открылось то, о чем он давно уже догадывался.

Все рабы были русскими. Часть с севера страны, часть со Среднего Поволжья, часть – из-за Урала. В основном жители мелких деревушек, научившиеся кое-как сводить концы с концами, выжившие, не принятые в успешные крепкие общины. Они просто не умели постоять за себя, не могли сопротивляться силе – и Братство словно метлой выметало такие селения, отправляя живой товар на юг: в Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан… Туда, где использование рабского труда практиковалось веками и было обыденностью, частью жизненного уклада.

Что делать с этой обузой? Среди освобожденных, коих набралось больше пятидесяти человек, были не только мужчины, но и женщины. Юка из жалости попыталась было взвалить на ДШГ миссию по доставке людей если не до дома, то хотя бы до границы с Россией – однако Добрынин категорически запретил. Времени на подобные широкие жесты у них не было. Но предложил альтернативный вариант: транспорт есть, припасы есть, оружие тоже имеется. Кто желает – пусть забирает машины из схрона и добирается сам. Но может быть есть желающие обрушить на группировку меч праведной мести?..

Желающие были. Таких набралось двадцать семь человек. Отдав уходящим одну цистерну – этого хватит за глаза до самой северной точки России, – из остальных сформировали летучий отряд и в две группы славно повеселились.

За оставшиеся две недели июня отработали целых три каравана. Такому успеху способствовало изменение тактики. Теперь, выбрав место засады, ждали, когда колонна выйдет в нужную точку, и пускали встречную, пользуясь тем, что на стеклах тягачей сохранился опознавательный значок группировки. Сблизившись в точке, где ожидала засада, открывали огонь всеми бортами, в упор, длинными пулеметными очередями, стараясь работать не столько по технике, сколько подавить живую силу, кунги. Не останавливаясь, на полной скорости проходили мимо – и тогда в дело вступали укрывшиеся в засаде люди и техника. Затраты по времени не более десяти минут – и потерь не было.

Добычу снова взяли богатую. Совокупно: пять машин с топливом; одна машина с легким стрелковым оружием, РПГ, РПО, боеприпасом и МВД[49]; одна со средствами РХБЗ; и две – с провизией, в числе которой были и индивидуальные рационы, и вода, и даже шоколад. Этот выход, пожалуй, делал бойцов ДШГ очень обеспеченными людьми на несколько лет вперед.

И снова тайники, схроны и нычки. Нельзя класть все яйца в одну корзину. Прикинув, Данил решил организовать этакую сеть закладок, чтобы иметь возможность быстро добраться до ближайшей и пополнить запасы. Неподалеку от Атырау одна уже была. Вторую сделали в самом центре треугольника Атырау—Уральск—Актобе, в заброшенном селе Караой. На окраине нашли самый захудалый домишко и, спустив ящики в подпол, замаскировали, уничтожив затем все следы своего пребывания. И третью, самую большую, заложили в северной части страны, между Уральском и Актобе, в заброшенном селе Отрадное, почти на границе с Россией. Она предназначалась не столько для обеспечения диверсионно-подрывной деятельности, сколько как хабар для возвращения домой.

Три отработанных каравана создали у бойцов ДШГ впечатление, что все идет как по маслу. Однако на них все и закончилось. С четвертым, который попробовали взять таким же способом, вышло нехорошо. Оно и понятно – тактику нужно регулярно менять. Сближаясь на встречных курсах, колонна Братства, не доходя до места засады, вдруг начала тормозить, пока не остановилась совсем. Добрынин, почуяв неладное, тут же скомандовал уже идущей на всех парах колонне отбой – и только это решение и спасло людей от гибели. Колонна, сойдя с тракта в степь запылила в сторону – и вслед тотчас же заработали крупнокалиберные пулеметы. Однако погони не было – развернувшись, караван группировки ушел назад, а ДШГ двое суток петляя следы, уходила из района. Этой тактикой более не пользовались.

В июле одна за другой пошли осечки. Братство, похоже, сообразило, что на караваны открыта настоящая охота, и приняло соответствующие меры. Охраны стало в разы больше, с каждой колонной шла разведка на квадроциклах, обшаривающая все подозрительные места по пути. В селе Котырас на перегоне Эмба—Шалкар, где ДШГ организовала очередную засаду, от акции пришлось отказаться. За километр до села караван остановился, вперед пошли квадры. Сразу же сообразив что к чему, Добрынин, подавив разведку с броневиков, увел группу в отрыв. В селе Сарга на перегоне Атырау—Бейнеу получилось то же самое. Провалилась и третья акция. И тогда Добрынин понял, что схема передвижения и штатное расписание колонн поменялись, и, скорее всего, поменялись навсегда.

Раз уж засады и прямые атаки стали чересчур опасны, ДШГ перешла от тактики захвата караванов к тактике «минной войны». Схема была проста. Кусок дороги минировался буквой «Н»: посреди трассы в землю укладывалось две противотанковых мины ТМ-72[50], в степи, чуть в стороне, вдоль дороги выставлялись МОН-90[51]. Все это очень тщательно маскировалось, и в секретах с обеих сторон оставляли по одному-два оператора противопехотных мин. Остальная группа уходила за километр-полтора и ждала условного сигнала.

Колонна, двигаясь по тракту с любой стороны, неизбежно оказывалась между ножками буквы «Н», где перекладинкой являлись противотанковые мины, а ножками – противопехотные. ТМ-72, оснащенная штатным взрывателем МВН-72, реагировала на магнитное поле тяжелой техники – БТР, танка или любого тягача. Головная машина подрывалась – при этом, обычно, страдал и экипаж – и останавливалась. Личный состав тут же выпрыгивал, стремясь уйти от техники, в которую, зачастую в таких случаях, летел заряд РПГ или РПО, – и попадал под расставленные вдоль дороги МОН-90. Таким образом сразу укладывалось до семидесяти-восьмидесяти процентов личного состава колонны, а ожидающая ДШГ на всех парах выстреливала в направлении побоища и довершала разгром. Причем те несколько минут, пока они двигались, операторы из засидок, не вскрывая себя, продолжали работать по колонне из бесшумных ВСС. Понятно, что обычно этими операторами были Добрынин и Батон.

Тактика «минной войны» опять дала свои плоды. За август они снова сделали три каравана. Первый был загружен бытовухой – сигареты, предметы гигиены и обихода, кухонная утварь. Второй – ЗИПом к технике, что было весьма ценно. С этого каравана удалось подлечить стальных коней, составить некий оперативный склад запчастей, и даже запастись вторым комплектом колес к «Тайфуну». А третий, самый маленький – минометами и выстрелами к ним. В основном тут были носимые минометы калибра 82-мм, типа «Поднос», но нашлось и несколько буксируемых «Саней» и даже один автоматический «Василек». И кроме того, здесь Добрынин впервые увидел бесшумный миномет 2Б25 «Галл», созданный незадолго до Начала специально для спецподразделений. Их было немного, всего десять штук, но грамотно применение даже этих десяти минометов могло очень сильно навредить противнику. Впрочем, применять их пока было негде и некому, ведь никто из группы никогда не сталкивался с таким вооружением, и потому весь груз уложили в очередной схрон в очередной деревушке. До лучших времен, которые, по прикидкам Добрынина, должны были наступить довольно скоро.

На этом белая полоса снова закончилась. Спецы Братства не даром ели свой хлеб и отреагировали уже в конце месяца. Теперь перед головной машиной обязательно двигался танк с минным тралом, который и обезвреживал мину. Трал, по всей видимости, предназначался не только для мин нажимного действия, но и тех же ТМ-72, реагирующих на магнитное поле техники, или мин с сейсмическим датчиком. Да и черт знает еще каких… Уж наверняка инженерная служба знала в минно-взрывном деле побольше, чем все ДШГ вместе взятое. И хотя такая схема замедляла скорость передвижения караванов в разы – все же лучше медленно ехать, но в итоге приехать. Да и введение в состав каждой колонны танка выводило ее боеспособность на новые уровни, недоступные для диверсантов.

И Добрынин вынужден был отказаться от партизанских действий против караванов. И без того уже, если подытожить, за сезон отработали десяток, шесть из которых дали очень солидный хабар. Может быть они и не заблокировали торговую деятельность Братства, но доставили вполне ощутимые проблемы. И Данил надеялся, что эти проблемы отвлекут Верховного от мыслей о северном комбинате и Убежище.

Оставив в покое караваны – нельзя было оставлять в покое группировку. ДШГ переключилось на «рельсовую войну». Бронепоезд – тот же торговый караван, только вооруженный в разы мощнее и перевозящий гораздо большие грузы. И вполне логично, что диверсии на железной дороге должны причинять группировке огромный урон… Обе многострадальные железнодорожные ветки – что в сторону Астрахани, что в Актобе – снова были порваны во множестве мест. Опыт прошлого года показывал, что таким образом обеспечивалось снижение интенсивности движения, а то и полное его прекращение до зимы, пока ДШГ не уходила из региона. За зиму ветки восстанавливались, и с весны нужно было снова наведываться в гости. Однако в этот раз подрывы ни привели к желаемому результату – бронесоставы продолжали движение. Не понимая, почему исправно служившая ранее тактика не приносит теперь должного эффекта, Добрынин, проведя очередную акцию, не ушел, а остался вблизи места диверсии, отодвинувшись в степь и организовав наблюдение. На пятый день ожидания появился бронепоезд – и тогда все сразу же встало на свои места. Подрыв двухсотграммовой тротиловой шашки выбивал из рельсы кусок длинной до сорока сантиметров. Четырехсотграммовой – около метра. Чтобы поднять в воздух насыпь требовалось уже в десятки раз больше, от пятидесяти до ста, а то и более, килограммов. Но расход такого объема взрывчатки Добрынин просто не мог себе позволить. А с вырванными кусками Братство научилось справляться очень быстро и просто. С инженерной платформы, идущей впереди поезда, снималась краном платформа-мостик, крепилась на место разрыва, состав проходил – и замыкающая платформа загружала его обратно. Более того, спустя час к месту разрыва подходил инженерный поезд и восстанавливал нитку буквально за два-три часа. Все затраченные усилия и десятки килограммов использованного тротила были напрасны. Стало понятно – в «рельсовой войне» они проиграли.

Впрочем, в общем и целом сезон выдался удачный. В конце сентября, распрощавшись с летучей группой, оказавшей немалую помощь, диверсанты повернули домой. Пожалуй, это был самый длинный выход за все время деятельности Добрынина. Апрель – сентябрь, полгода. Повоевали достаточно, пора и честь знать.

Обошли схроны, заполнили хабаром под завязку пять тягачей, забрали восемь цистерн. Два тягача плюс две цистерны предназначались для общины и Мамонова, два тягача – для дележа между бойцами группы. И еще две Добрынин забирал себе. Конечно же забирал и сами машины – дармового груза будет достаточно, а ему еще гараж Нового Убежища забивать. Оставшиеся две цистерны и машина, груженная полностью средствами РХБЗ, где имелось немалое количество демронов, предназначалась генералу. За этот подарок Добрынин рассчитывал на кое-какую помощь…

До дома добрались благополучно, переправились через Урал в Илеке. Владимир Николаевич, рассчитывавший, что Добрынин вернется хотя бы в середине лета, намылился было поорать, но два тягача с грузом и топливо мгновенно охладили его пыл. Только руками развел и ушел, довольно мурлыча под нос какую-то песенку.

Такая же реакция была у генерала – и было отчего. Вояки все еще не могли решить свои проблемы с Константиновскими складами – остатки мутировавшей спецуры прочно засели в комплексе собачьих вольеров, вынесенном в лес за территорию части и находящемся в достаточной близости от оплавленной проплешины, чтобы не чувствовать дискомфорта от низкого радиационного фона. Сложилась практически патовая ситуация: вояки не могли провести решительный штурм и зачистить вольеры, так как достаточного для успешной операции количества демронов у них не имелось, а спецура хоть и могла выдавить вояк со складов, но не умела организовать спланированную оборону и удержать ангары. В результате ангары находились словно посредине, на нейтральной территории, и время от времени та или другая сторона делали набеги на склады. Иногда успешные, иногда – нет. И тягач с РХБЗ должен был решить эту проблему.

Зима тридцать первого – тридцать второго года выдалась по большей части спокойной. Доделывали дела в Новом Убежище, участвовали в рейдах, задавили парочку диких банд, все еще околачивающихся в бетонных джунглях города, тренировал людей, занимаясь обычной рутиной инструктора по боевой подготовке. В феврале помогали заводской группировке удержать гон – задело лишь краем, основной удар пришелся на цыганский поселок. Ну да им и не впервой… Юка продолжала заниматься своими медицинскими изысканиями. Добрынин все ждал, когда же вояки решатся на окончательную зачистку Константиновских складов – и дождался. Едва потеплело и пошли ручьи, генерал бросил своих удальцов на окончательный штурм. Людей собралось достаточно, и вместе с вояками в этот раз работала в полном составе ДШГ «Тайфун». Отличились. Этим Данил рассчитывал убить двух зайцев: научиться самому и научить нескольких человек из группы работать с минометами, тремя батареями которых провели артподготовку по вольерам – и получить с генерала кое-что поинтереснее… У него уже готов был план на предстоящий сезон, и обоим «зайцам» в нем отводилась самая важная роль.

Однако в этот раз поговорка сработала лишь наполовину – удалось научился сносно стрелять из минометов. Второго зайчика генерал не дал.


– Ты, Серега, мужик боевой и помогал нам очень много… но извини. Ни «Град», ни тем более «Смерч» я тебе не даю. Любая РСЗО сейчас – штука дефицитная. Да, есть. Да, достаточно. «Градов» больше, «Смерчей» поменьше… Но они нужны общине, у меня на них в плане обороны очень много построено. Сиплый, сучий потрох, тоже не дремлет… Хоть и не доходило до того, чтоб реактивную артиллерию использовать, но все может быть. Отдам я тебе сейчас – причем, заметь, для непонятных мне нужд, – а потом самим же и понадобятся. А взять уже будет негде. Так что извини… Никак не могу. Проси еще чего. БТР надо? Возьми пару. Танк? Тоже дам. И снаряды будут. Но РСЗО дать не могу, не выпрашивай.

Добрынин понимал и не настаивал. К тому же помнил, что в прошлой петле генерал не поскупился, когда тот же «Град» для штурма Братства понадобился… И все же мысли о том, как покончить с Братством одним ударом, витали где-то на периферии сознания. Да, реактивная артиллерия вещь дефицитная… Но ведь где-то же она еще осталась? Хотя… если и осталась – наверняка и хозяин тоже есть. И просто так – кто даст? А отбирать Добрынин силенками не вышел. Армии личной нет. А была бы – против Братства направил.

С армией, впрочем, он погорячился. Слухи расходятся быстро. Зоолог – хабаристый, два года подряд из-за тридевять земель тягачи с трофеями тащит… И он и группа его ни в чем не нуждаются. Тут ведь одно за другое цепляется. Чуть больше денег – чуть лучше оружие и броня, снаряга, больше боезапаса… Это, в свою очередь, позволяет выполнять более сложные задачи – что, опять же, дает еще чуть больше денег на закупку еще лучшей брони и оружия. И так по кругу. А еще – это время. Время на тренировку и оттачивание навыков, освобожденное от необходимости поиска еды и бытовухи. Значит, задача простого сталкера – попасть в эту группу и дождаться сезона. И за добычей уйти… Так думали многие и многие пытались войти в ДШГ, однако Данил вход в группу держал закрытым. Соображение тут было одно-единственное, но основательное: больше армия – меньше контроля за людьми. Масштабнее операции – больше возможность угодить в лапы. А попав туда, человек расскажет все. В результате линия времени может измениться, и кто знает, не придет ли Братство сначала в Пензу?.. А кроме того, своих бойцов для выполнения задач ему было достаточно. Предстоящий сезон большего и не требовал. Добрынин планировал, что даже те силы, которыми располагала ДШГ, смогут сделать лето тридцать второго года плодотворным, результативным и кровавым.

И ошибся.

Тридцать второй год.

Вышли в середине марта, едва лишь закончили с зимними делами. Этот выход обещал быть таким же долгим, и Добрынин честно предупредил Мамонова, что до осени его можно не ждать.

Личный состав и техника ДШГ практически не изменилась, разве что прибавился еще один КАМАЗ, кустарно дооборудованный до транспортно-боевой единицы двумя пулеметами и навешанной броней. И – второй обозный УАЗа в таком же буханчатом исполнении. Неприхотлив, жрет в разы меньше, чем тот же тяжелый тягач, по проходимости оценка «отлично». А то что объем полезного груза небольшой, так группе только до региона добраться. Партизаны работают ресурсами противника, да и в нычках запасено было достаточно.

Соответственно, вместе с техникой набраны были и водители. Немного, на самую чуточку, но Добрынин набор в группу приоткрыл. Взял шестерых, доведя состав ДШГ до тридцати человек.

Снова шли через Илек. Глава, завидев «Тайфун», обрадовался ему как старому знакомому и даже цену на обед слегка скинул. Обедали в два захода – сначала основная группа, потом охранение, сидевшее за пулеметами в броневиках. Хозяин даже слегка обиделся: дескать, третий год здесь ходишь, никогда инцидентов не было. Не доверяешь, что ли?.. Однако Данил лишь плечами пожал. Группа уже была в боевом режиме, и расслабляться он не позволял. К тому же… доверишься вот так разок, а потом как бы слишком больно не получилось.

Едва тронулись от поселка, с хвоста пришел сигнал: вслед за колонной на расстоянии трех-четырех километров замечен одиночный квадроцикл. Идет ровно, не приближается, но и не обгоняет. Добрынин насторожился – не Братство ли? – однако квадроцикл, подержав какое-то время, ушел на боковое ответвление. Звоночек над правым ухом на какое-то время замолчал.

По пути из Илека зашли в Отрадное: во-первых, пополнить запасы, во-вторых, забрать с собой оставшуюся в схроне автоцистерну. Двигаться первое время придется много, и наведываться каждый раз в этот тайник, значило делать огромный крюк и тратить такое же количество топлива. Проще с собой взять и бросить, как досуха высосут.

Предварительное наблюдение за проходящими колоннами показало, что с прошлого года в схеме построения автоколонн ничего не поменялось: большое количество охраны (в зависимости от значимости и размера каравана), разведка, ощупывающая каждый сантиметр местности, больше броневиков. И даже добавилось – танки теперь шли и направляющим и замыкающим. Получалось, что в войне против караванов диверсантам ничего не светит. Точно так же обстояло и с железной дорогой: инженерные платформы по-прежнему стояли и впереди и сзади состава, а в километре перед бронепоездом, словно лоцман, прокладывающий путь по фарватеру, пыхтел небольшой мотовоз с торчащими во все стороны опорными лапами и кустарным минным тралом. Видимо, инженеры группировки просчитали, что при взрыве под днищем локомотива наибольшее повреждение приходится не столько на сам подрыв, сколько на последующее падение локомотива с насыпи и заворачивание вслед за собой полотна. И теперь Братство пыталось максимально уменьшить вред от партизанской деятельности и минимизировать повреждения даже этих мотовозов.

Впрочем, Добрынин и не рассчитывал, что ему третий год подряд дадут свободно бесчинствовать в домашнем регионе группировки. Караваны его интересовали теперь лишь опосредованно – основные точки приложения силы планировались другие. По всей территории Западного Казахстана у Братства имелись большие и малые точки, перевалочные базы. Уральск, Актобе, Кандыагаш, Карабутак, Эмба, Шалкар – каждый из этих городков стоял на пересечении крупных трактах и, зачастую, был центром схождения двух или трех из них. И в каждом из этих пунктов базировались группы быстрого реагирования силами до роты, со своей техникой и огневыми средствами. Вот на них-то и нацелилась ДШГ.

Меж тем сведения, полученные от Каракулова, требовали обновления. Информация имеет свойство устаревать. За семь лет местоположение баз могло смениться, и удар, нацеленный, казалось бы, в нужное место просто-напросто уйдет впустую. Языка брать бесполезно – для этого нужно валить караван, что маловероятно и связано с большими потерями. Да и неизвестно еще, повезет ли, останется ли в живых достаточно информированный офицер. Но был и другой путь.

Переодев Серегу Ювелира в местного, отправили его на разведку. Серега, прикинувшись мирным путником, пошлявшись по городку Кандыагаш, выяснил: перевалочный пункт на прежнем месте, все там же, на окраине с восточной стороны города, на территории нефтебазы. Оно и понятно – все в одном месте, и топливо, и охрана. Площадь базы – квадрат со стороной порядка трехсот метров. Здесь же рядом и железнодорожный узел. Подойти на три-пять километров несложно и уйти потом труда не составит. Сведения удалось получить вообще без каких бы то ни было проблем, на местном рынке в чайхане хозяин рассказал все что знал.

В результате весь март был потрачен на сбор подобных сведений. Раз уж так хорошо пошло – так же и продолжили. Высаживали человека километрах в пятнадцати от поселка, отходили в степь. В условленное время, обычно ночью, в место высадки выдвигался один их броневиков и снова принимал разведчика на борт. На дело выпускали Серегу. С каждым разом у него получалось все лучше и лучше – он заматерел, оброс казахскими словечками и щетиной, познал культуру общения с чайханщиками и уважаемыми аксакалами, и в последнем поселке его даже приняли за своего. Результатом его деятельности стала лежащая в планшете Добрынина карта, на обратной стороне которой на каждую перевалочную базу нарисовано было ее схематичное расположение и прочие полезные сведения. Фаза один операции была закончена.

Фаза два началась в мае. Закладки минометов и выстрелов к ним, сделанные с прошлого года, находились в полной сохранности. Именно этого часа и ждали они, именно эта идея и пришла к Добрынину, когда был захвачен целый караван орудий для навесной стрельбы. Реактивной артиллерии нет? Ну и ладно. Минометами с тем же успехом обработаем.

Однако Добрынин был уже учен: группировка довольно быстро реагировала на укусы и столь же быстро вводила контрмеры. Значит, первым же ударом необходимо нанести как можно больший урон. Потом просто не дадут. Поэтому для работы по второй фазе группа разделилась на две части: ДШГ-1 и ДШГ-2. ДШГ-1 в составе «Тайфуна», борт-один, цистерны и «буханки» загрузившись двумя батареями минометов 82-мм и одной 120-мм, по десять орудий в каждой, ушла к Кандыагашу. ДШГ-2 в том же составе, но уже без цистерны, направилась к поселку Эмба. Время удара – час ночи седьмого мая. Непосредственно после удара сняться с позиций и скорым маршем выдвинуться в район поселка Карабутак, где, соединившись, нанести третий удар по расположенной здесь крупной перевалочной базе.

Операция для первой группы прошла как по маслу. Городок стоял на реке, текущей с севера на юг и обтекающей его с востока. Вечером, около десяти, когда на степь опустилась ночь, группа, погасив огни, выдвинулась на позиции. В одиннадцать часов батарея 120-мм «Саней» стояла в пяти километрах восточнее города, за рекой, и была готова к залпу. Две батареи 82-мм «Подносов» и «Василек» двинулись дальше и около двенадцати остановились, не доходя трех километров до города. После этого вперед вышла группа корректировки и наблюдения.

А в час ночи началась артподготовка. Около десяти выстрелов в минуту для «Подноса», семь-восемь выстрелов в минуту для расчета «Саней». Отстреляв первый залп, скорректировали наводку – наблюдатели, подтвердив точность наведения, сразу же снялись и рысью стали отходить назад – и в течение следующих десяти минут утюжили нефтебазу. После этого с позиций снялся расчет «Подносов» и еще десять минут, потребовавшиеся ему, чтоб подобрать корректировщиков и вернуться к основной группе, по цели работали «Сани». На территории нефтебазы были и казармы, и склады, и стоянка для техники. И конечно же, громадные цистерны с топливом. И всего этого Братство лишилось за полчаса – снимаясь и уходя, группа видела огромное зарево на горизонте. Горела перевалочная база.

Вторая группа не была столь успешна, но тоже сделала немало. База группировки в поселке Эмба была расположена не так концентрированно. С запада здесь имелась некая «промзона», на которой и стояла перевалочная база. Однако площадь промзоны была в разы больше, чем площадь нефтебазы, и удар оказался не столь разрушителен. Но отработала ДШГ-2 честно, выпустив по территории весь имеющийся боезапас.

Да Карабутака прямой дороги не было, нужно было делать крюк до Хромтау, а там и до Актобе недалеко. Соваться в те края категорически запрещалось: в Актобе – вторая крупная перевалочная база, такая же как и в Уральске. Пришлось идти напрямую, по степи. Впрочем, так получилось даже быстрее, и уж во всяком случае – более щадяще для техники. Да и безопаснее – Добрынин был почти уверен: после такой оплеухи Братство зашевелится всерьез. Закроет тракты патрулями, выдвинет в степь охранение, начнет прочие сопутствующие мероприятия. Одно дело – караван, пусть даже и не один, и совсем другое – прямая агрессия, двойной удар, уничтоживший не только собственно пункт дислокации, но и запасы, и технику, и личного состава столько же, сколько в результате диверсионной деятельности за весь прошлый сезон.

Встретились вечером того же дня, в степи, западнее поселка километров двадцать. Перераспределив боезапас, к полночи вышли на позиции. В этот раз работали только «Сани», с предельной дистанции в семь километров – ближе Добрынин подойти не рискнул. Но зато и работали до тех пор, пока не высадили все.

Карабутак не был большим населенным пунктом. До Войны – мелкий поселок, где проживало хорошо если три-четыре тысячи населения. Однако он оказался самым восточным форпостом владений Братства, и поэтому гарнизона здесь стояло побольше, чем в прочих перевалочных пунктах. Гарнизон был сосредоточен на городском стадионе, здесь же базировалась и техника. Склады стояли в другом месте, и их Данил трогать не стал, не рискуя сбивать наводку. Но уж по стадиону отработали на славу.

Командиры групп – Гросс, Зима и Рус – советовали сразу же после проведенных операций залечь где-нибудь в степи, в скалах, а то и вовсе в пустыне, и не высовываться, дать группировке успокоиться, либо и вовсе уйти из региона и переждать. А через месяц, к середине лета, ударить снова. Однако у Данила были другие соображения. До сих пор – и прошлый и позапрошлый год – группа работала только по правому берегу реки Урал, фактически в самом центре Западного Казахстана, в треугольнике Атырау—Актобе—Уральск. И наверняка после такого пинка по жопе Братство будет уверенно, что неприятель залег где-то неподалеку, и будет искать именно здесь. Воспользовавшись этим, Данил планировал уйти на север, переправиться и, загибая вдоль границы с Казахстаном, выйдя в степи левобережья Урала, спуститься до Каспийского моря. Здесь, на единственной железнодорожной ветке, соединяющей Казахстан и Россию, было несколько мостов, причем два из них – больших, основательных, протяженностью около сотни метров. Конечно, была и охрана, но очень возможно, что часть людей снимут и перебросят на восток, для усиления патрулей, выискивающих в степях диверсантов. Если же нет, и наблюдение выявит превосходящие силы, – отработать с расстояния и отойти. После этого новый марш в полторы тысячи километров – и они снова в степях, где можно попробовать повторить удар или сотворить нечто подобное.

Обсудив с бойцами, решили, что риск не так и велик. Главное – ДШГ на некоторый период времени окажется за пределами домашнего региона Братства и рыщущих вокруг патрулей. Уже плюс. Словом – поработаем с мостами, а там и поглядим.

Встав на маршрут, степью двинулись на север. Пересекли границу, которая проходила где-то тут в степях, не доходя до Орска свернули на запад, к Отрадному. Схрон был в сохранности. Догрузившись боезапасом, снарядились, скомплектовали караван из четырех УРАЛов, доверху забив всем, что было в тайнике. Глядя на карту, Данил долго выбирал, где же пойти: через Илек, или же уйти восточнее и переправиться где-нибудь за Оренбургом, а то и ближе к Орску? Против Оренбурга и Орска говорило расстояние. Уйти туда – это дополнительный крюк длинной восемьсот километров. И если считать, что им и без того почти тысячу надо одолеть – весомый приварок. Решил идти через Илек, но с разведкой. Одинокий квадроциклист так и не давал ему покоя…

Не доходя до Илека километров двадцать, у села Затонное, сошли с тракта. Встали в низине, у самой реки. Напялив свой сценический костюм, Ювелир выдвинулся на разведку. Вернулся к вечеру и сообщил самые неутешительные новости: Братство здесь. Одно из подразделений группировки, ориентировочно человек пятьдесят, плюс техника. Община то ли продала свой объект, то ли была уничтожена, но следов прежних хозяев не было. Правда, не было и следов боевых действий, а мост и общинные домишки пребывали в целости. Забегаловкой теперь заведует другой человек – скорее всего, тоже из группировки или как-то с ней связан. Но кормят по-прежнему вкусно.

Добрынин, выслушав, задумался. Скверно. Одним махом они оказались в положении загнанного и заполеванного волка. Кругом враги, за каждой кочкой человек с оружием, БТР, а то и танк. Впрочем, чего ж вы ожидали?.. Знали, на что шли. Диверсант в таком режиме работает восемьдесят процентов своего времени. Вляпались – теперь медленно и осторожно выбредать на сухое. Диверсионная деятельность на ближайшие месяцы закончена.

На привал встали в мелком, постепенно разрушающемся селе Степное, посреди бескрайних, зарастающих молодым, только-только поднимающимся леском, пространств. Здесь, севернее, уже на территории России, не так остро чувствовалось знойное дыхание степи, чаще стали появляться рощицы и перелески, и уже одно это поднимало настроение и боевой дух. За позапрошлый, прошлый год и нынешний выход степь уже надоела до чертиков!

Пока шли от Илека – усиленно думал. Работа диверсанта – это не все время пиф-паф и тра-та-та. Это, прежде всего, напряженная работа мозга, звериное чутье, реакция и осторожность. А он, окончив прошлый сезон очень успешно, эту осторожность потерял и почему-то решил, что Братство – организация медлительная и неповоротливая. Пока поймут, что к чему, пока изобретут средства, уже и месяц пройдет… А оно вон как оказалось. Одного серьезного удара было достаточно, чтоб самим в западне оказаться.

Сам факт, что Братство закрывает переправы, указывал на то, что за ДШГ решили взяться всерьез. Усиленные патрули на дорогах, наблюдатели, затаившиеся в степи и имеющие связь с ближайшей перевалочной базой, дежурящие в полном боевом ГБР и прочие прелести режима повышенной готовности. Это значило, что выбираться теперь придется не двигаясь полным ходом по тракту, а в пешем режиме, с черепашьей скоростью, ночами и с разведкой. Это раз.

Два – куда выбираться? В какую сторону? Исходя из того, что группировка имела контакт с общиной на Илеке, нужно было брать за аксиому, что им известны приметы и машин ДШГ, и, наверняка, какой-то части людей. Именно за аксиому, чтоб наверняка. Ювелир вот удачно сходил, это да, не признали, но не факт, что с другими прокатит. Это значило, что в Братстве знают, откуда приходят и куда уходят диверсанты, знают, что они с севера, знают, что возвращаться они будут так же, выискивая переправу через Урал. Потому-то Илек и взяли под себя. И очень возможно, остальные переправы вплоть до Оренбурга, а то и Орска. Какой выход? Идти степью за Орск, где Урал мельчает и загибается на север, делать огромный крюк вокруг города, выходя из региона, и уже там искать пути домой? Но и группировка это понимает – ведь это практически единственная возможность для диверсионной группы. Наверняка и там тоже дежурят усиленные патрули. А наблюдение?.. Разбросать по трактам и в степи две сотни человек для группировки, обладающей более чем пятитысячным контингентом, проблем не составит! При таком положении дел дорога растянется хорошо если на месяц. Да еще и не факт, что дойдут, не спалятся!..

Но и это было еще не все.

Три – это баланс «топливо-расстояние». Сколько же это… До Орска километров четыреста, да вокруг него еще двести накинь. Орск—Пенза – плюсуем тысячу сто. С оговоркой, что это по тракту, а не петляя по степи или проселкам. Итого – тысяча семьсот. Прибавим еще немного для полного спокойствия, пусть будет две тысячи. И вот тут-то поджидала главная проблема: совокупное потребление топлива имеющейся техникой превышало то, что имелось в наличии. Автоцистерну – одиннадцать тысяч литров – они уже ополовинили. Караван расширился, вместе с добавившимися тягачами потребляет теперь четыреста пятьдесят-пятьсот литров на сто километров – и это еще хорошо, что у них новенькие БТР-82, а не «восьмидесятки», которые жрут больше сотни в смешанном режиме! Итого, на тысячу километров получается около пяти тысяч литров. Ну, пусть даже четыре с половиной. Это чуть меньше, чем у них есть сейчас. А вторую тысячу кэмэ на чем идти? Вручную толкать? Можно попробовать нащупать брод в этой местности – в среднем течении Урал шириной не впечатлял и сужался порой до пятидесяти метров – однако река здесь была чрезвычайно извилиста, часто меняла русло и потому на всем своем протяжении образовывала огромное количество стариц, озер, мелких заливов и болот. И сунувшись в низину можно было не только встрять по уши, так что потом упряжкой тракторов не вытащишь, но и полностью утопнуть.

Изложил все эти соображения на вечернем привале. Лица бойцов вытянулись – до сих пор, похоже, не понимали, в какой заднице оказались, но теперь начало потихоньку доходить.

– И чего?.. Что делать-то будем? – первым нарушил затянувшееся молчание Дедушка Витт. – Слышь, командир… Я тебя уже сколько знаю… Ты обычно просто так вот эти свои «раз-два-три» не говоришь. Обязательно планчик про запас имеется. Что удумал?