Без права на ошибку
Часть 22 из 61 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А наши как реагируют? – спросила Юка, и в голосе ее Данил уловил еле слышное презрение. – Америкосам помогаешь?..
– Наши – это кто? – усмехнулся мужик. – Городские, что ль?.. Какие они мне «наши»… Наши для меня – это вон пацаны, да жена. Вот они для меня и есть «наши». А на остальных я плевать хотел. Жить как-то надо… Сколько уже… Тринадцать лет прошло. Нет уже не наших, не ваших.
– Ну ты – ведь русский?
– Русский, – кивнул мужик. – А тут как… Либо ты очень русский и тогда подыхать ложись; либо ты хоть и русский, но у тебя семья. Так что мне, русскому, деваться просто некуда. Вот собрались бы все вместе, да врезали им. Тогда и я бы пошел. А так… Один я тут. Подойдут на катере, всадят зажигательным и все! И буду я, русский, в своей избе заживо гореть. И семья со мной.
И с этим, Добрынин, пожалуй, был склонен согласиться. Даже не согласиться, а просто принять и хотя бы понять попытаться. «Наши», не «наши» – за примером далеко ходить не надо. Дед рассказывал, что в Великую Отечественную народ, оставшийся под немцами, приспосабливался, как мог. Даже если и не помогали – так просто жили, сосуществовали, торговали, выполняли какие-то мелкие поручения. Да, ненавидели при этом, пакостили, вредили… Но и выжить старались. Каждый для себя определял сам: либо прогнуться и свыкнуться, либо в партизаны подаваться. Да, были и такие, кто в полицаях работал, и вот это уже, понятно, ни в какие края не лезет, это самые настоящие предатели. Но простой обыватель старался приспособиться и жить дальше. Не сам он, этот Алексей Петрович, в охотку с америкосами сотрудничает. Вынужденно. Просто жить старается. Так можно ли его упрекать?.. Да и сам он, Добрынин, если подумать… Вот прямо сейчас – что делает?.. Америкосы – враг? Враг. А Братство?.. Там ведь и русских много, начиная все с того же Паука. Получается, кто больший враг, с тем и деремся? А с остальными можно и дружить? Или просто временный союз заключить? Наверно, да… Это уже политика какая-то. Дебри морали и этики, поди разберись… С одной стороны, америкосы лично ему ничего не сделали. Спорное утверждение, но, тем не менее, это так. С другой – это извечный геополитический враг, враг его страны, России. С одной стороны – нет больше государства, нет ее, Российской Федерации. Но с другой – и США тоже, как государства, очень может быть, больше не существует. Разменялись. С одной стороны – нужно бы их ненавидеть… Но с другой – есть кого ненавидеть сильнее! Охо-хо… Очень многогранный вопрос. Одним боком повернешь – одно откроется, другим боком – совсем другое. И спорить можно до бесконечности. Весь вопрос в степени ненависти. И каждый для себя его решает сам.
А ведь есть еще кое-что, и очень важное! Как они, америкосы, себя с местными ведут?.. Если как твари озверевшие, жгут-грабят-насилуют – это одно. А если смирно живут, планов захвата и покорения не строят, пытаются с людьми контачить, может быть, даже помочь – совсем другое. И здесь уже, пожалуй, можно их немного пожалеть. По-человечески пожалеть, по-русски. Не по своей же воле здесь оказались, могли бы сейчас на своей оклахомщине-вашигтонщине сидеть, в ус не дуть, от местных монстров отбиваться, по Белому Дому ползать, хабар собирать. А они тут. Тоже ведь со своей стороны приспосабливаются, как могут…
Как сказал Петрович, так и получилось. На подходе к правому берегу их уже ожидал патруль – пикап УАЗ с пулеметом в кузове и четверо бойцов. Завидев поднявшуюся мощную фигуру, увешанную оружием, бойцы тут же уперли в лодку стволы, однако Петрович, замахав руками, что-то за орал на басурманском, и там немного расслабились. Не сказать, что совсем оружие опустили, но немедленно расстрелять лодку все-же передумали.
– По-русски они хоть говорят? – спросил Добрынин, пока лодочник, выключив мотор, подходил к берегу.
– Да говорят, как же иначе. Не все, но большинство. К тому же на них наши ребята работают. Рейдеры по-ихнему. Так что русскую речь в любом случае услышите.
Эти слова подтвердились спустя буквально минуту. Когда до берега оставалось всего ничего и уже можно было расслышать собеседника, один из встречающих – видимо, командир отряда, – помахав в воздухе рукой, закричал:
– Хей, Алекс, мэн!.. Вот кайнд оф монстерз ты привез нам?!
– Не монстер, господин капрал, сэр, а очень даже хороший человек! Гуд мэн! – заорал в ответ Алекс, демонстрируя неплохую осведомленность в английском. – Говорить хочет! Э-э-э… как же это… а! Спик! Спик!
– О, е! Спик! Спик инглиш?
– Не, он не говорит, – начал было Петрович, но тут из-за спины Добрынина раздался голос Юки: – Ес, ай спик инглиш.
Данил от удивления чуть из лодки не выпал. Какие, порой, открываются интересные подробности… А ему она и не говорила никогда. Однако это обстоятельство делало общение с господами из-за океана более доступным, чем Добрынин и воспользовался.
– Скажи ему – сведения есть. Для их командования, – велел он девушке, и та немедленно отдублировала:
– Ви хэв информэйшн фор ё комэндз…
– Информэйшн – из э гуд, – одобрительно кивнул сержант. – Но прошу перейти на русски, джентльмены. Фор пратис… э-э-э… трейнин… э-э-э… для практики.
Ну, для практики, так для практики. Нам еще лучше.
Лодка ткнулась носом в берег, Данил перешагнул борт, держа руки разведенными в стороны – и оказался лицом к лицу с командиром отряда. Правда, выше его на голову, отчего тому пришлось даже шаг назад сделать. Глянув на дозиметр, он потянул с головы противогаз… Негритос. Черный, словно деготь, курчавый, губищи как два оладушка.
– Алекс, ты привез май… э-э-э… первач? – первым делом обратился он к Петровичу. Слово «первач» вышло у него до того смачно, будто это был не обычный деревенский самогон, а нечто такое до невозможности вкусное и желанное. – Взял пять… э-э-э… буллет… патронофф вчера… Сегодня обещал привезти! Где?..
– Сложности возникли, господин капрал, сэр, – принялся оправдываться Петрович. – Завтра-послезавтра непременно будет! Клянусь!
– Клянусь… вэл… хорошо, – одобрительно кивнул капрал, и лишь только после этого обратил внимание на Добрынина. – Интересный у тебя комбинезон, мэн. Какой модэл?.. Найдешь мне такой?
– Там поглядим на ваше поведение… – буркнул Добрынин, разглядывая морпехов.
Как-то несерьезно все было. Не морпехи – раздолбаи какие-то. Один в сторону отошел, приладился к дереву, поливает… Второй, хоть и прислушивается к разговору, но ствол вниз опущен. Только пулеметчик в кузове пикапа на своем месте, бдит вроде бы, но тоже как-то не особо: то по сторонам глянет, то задницу почешет… Словно капрал ихний – супермен, который всегда начеку и с любым противником на раз-два разберется. А ведь стоит Добрынину захотеть… Хотя, может, у них тут снайпер поблизости?
– Вот?.. Вот ю вонт ту лукин ат?..
– Что? На что ты посмотришь? – тут же продублировала Юка, словно заправский переводчик.
– Информация для вашего командования, говорю. И чем быстрее – тем лучше! – акцентировал Данил, игнорируя вопрос. – Времени нет!
– Скажи мне, я передам.
– Долго рассказывать придется, – начиная терять терпение, но все еще пытаясь сохранить ровный голос, сказал Добрынин. – Слушай, мужик. Вкратце: вашей группировке собираются устроить большую войну. Противник сильный и придет к вам уже очень скоро! На этом все, тебя остальное не касается. Поехали к старшему, и как можно быстрее. Если твой командарм узнает, что ты медлил с доставкой к нему человека, который хочет передать настолько важную информацию – он тебе глаз на жопу натянет.
– Хэй, мэн, медленнее! Я не так хорошо говорить… Глаз на… э-э-э… на джопа?.. Окай. Не совсем понял, что ты сказал – но окай, окай. Думаю, ты прав, мэн… Война – это серьезно…
– Отвезем их на базу, капрал Джонс, – подал голос один из бойцов. – Сержант разберется.
– Ты прав марин[32], – кивнул Джонс. – Или к сержанту, или сразу к фёст лейтнант…
– Ну я что, обратно? – тронув Добрынина за рукав, спросил Петрович. – Вы как назад-то? И когда?
– Каждое утро в шесть жди на этом месте, – ответил Данил. – За каждый твой пустой рейс плачу пять патронов. Приезжаешь каждый день, запомни!
– Да как же, забудешь такое! – просиял мужик. – Ты эта… Сам про патрики не забудь!
– Все помню, – успокоил мужика Данил.
– Хэй, Алекс, гуд лак, удачи тебе, – сделал ручкой капрал Джонс. – В следующий раз не забудь май первач!
Распрощались.
Расселись так. Капрал на переднем пассажирском сидении, рядом с водителем. Добрынин и Юка сзади, на пассажирских. И в кузове – еще двое, пулеметчик и боец. Оружие изымать не стали, Джонс приказал только магазины отомкнуть и патроны из патронника выкинуть – видимо, не счел нужным непонятных людей обижать. Да и чего ему было опасаться? Сзади в кузове – двое. Чуть что не так…
Как тронулись, капрал все-таки попытался затеять блиц-опрос: кто, да что, да зачем… Добрынин только головой мотнул – дескать, не твоего ума дело. Вези к офицеру, и все тут. Так и пришлось любителю первача засунуть свои расспросы куда поглубже.
Пока ехали, Добрынин разглядывал окружающую местность. Высадились они где-то на южной оконечности лесного массива, рядом с небольшим поселком под названием Крестово Городище. От поселка дорога шла сначала прямо, вокруг – поля, фон пять-семь рентген. Потом, когда слева и справа замелькали деревушки, он постепенно начал повышаться и на въезде в город достиг сотни. Здесь, повернув направо за указателем «Мирный», пикап стал вновь удаляться от города, и светимость вновь начала понижаться. Морпехи, упакованные в какие-то свои пятнистые комбезы, наподобие демрона, сидели спокойно, даже перебрасывались редкими фразами на своем языке, из чего Данил сделал вывод, что фон их не напрягает.
– Хорошо держит? – дотронувшись до плеча капрала, спросил он.
– Вот?.. Что?.. Что держит? – не понял сначала тот.
– Радиацию, говорю, нормально держит?
– Триста единиц можно не беспокойт, – кивнул капрал. – Дальше – всё, аут.
– А что там, в городе? Упало туда?
Морпех злобно выругался, и дальше в его речи был только сплошной «факинг». Юка даже переводить это слово не стала – но Добрынин и сам, благодаря большому набору американских фильмов в фильмотеке Убежища, мальчишкой пересмотревший их все не раз и не два по кругу, прекрасно понимал, что изрыгает капрал.
– Наши факинг «Томахуук» должны были упасть на другой берег! Здесь, на райт берег, должно быть чисто! Ни одного удара! Но наши факинг джи-пи-эс в этих факинг ракетах, как известно нашим факинг специалист, имеют нарастающую факинг погрешность! Восемьсот метров за каждый час полета над водой! Вот мы и получили факинг удар по голове! От своих!
Добрынин усмехнулся. Вот оно что… А ведь в фильмах эти американские «Томагавки» расхваливались на все лады, как высокоточное оружие, способное поразить противника точнехонько в макушку… Может быть и остальная американская крутизна не такая уж и крутизна на самом деле? Морпехи в тех же фильмах – просто супермены без страха и упрека! А на самом деле дерево на боевом посту поливает…
– Капрал Джонс, разрешите возразить, – подал голос водитель. – «Томахауук» отработали неплохо. Даже если и имела место… э-э-э… мистейкс… ошибка, вот. Они упали прямо на позиции факинг рашен деснтура, спецназ! Если бы не это – нам пришлось бы туго, как у дьявола в заднице!
Капрал взмахнул рукой, но отвечать не стал. Видимо, слова водителя попали в самую точку. Добрынину же оставалось только сидеть, переглядываться с Юкой и ржать где-то внутри, в глубине себя. Воены, мать вашу…
– Так и ваши позиции пострадали, наверно? – спустя какое-то время, потребовавшееся ему, чтобы успокоится, спросил он. Очень уж хотелось додавить и узнать побольше информации.
– Наши? О, но, но… Все упало на город, там, где окопался спецназ. Нас задело краем, только передовые позиции. Айрборн «Ульяновск» не пострадал эбсолютли.
– Какими же силами высадились?
– Один батталион… Вообще, наименьшее формирование для продолжительных рейдов и срочных операций – экспедитионал отряд. От тысяча пятисот до трех тысяч маринес с техника. Но в тот день все было через факинг эсс! Нас дернули в составе батталион, а это в три раза меньше, всего восемьсот-тысяча маринес. И двести из них погибло в тот день!
Вот теперь общая картина, наконец, стала понятно. Высадившись, морпехи закрепились и стали ждать реакции российской стороны – и реакция последовала. Неизвестно, что уж там было на высшем уровне, в кабинетах, но на низшем, на поле, все происходило так, как и должно было быть. Тысяча морпехов с техникой – и против них тридцать первый ДШБ. А ДШБ – это порядка трех тысяч бойцов. И тоже техника: БМД[33], БТР, «Нона», «Спрут»[34], «Тигры», не говоря уж о таких обычных, в общем то, вещах, как «Фагот», «Корнет» или «Конкурс». И неужели три тысячи десантников не смогли размазать тысячу морпехов?! Могли! И размазали бы непременно! Но помешали «Томагавки», прилетевшие, вероятнее всего, со стороны Каспийского моря. Удар по городу сильно задел и бригаду, уже вошедшую в соприкосновение с противником и щемившую его по некоторым направлениям – не зря ведь Петрович об этом говорил. На этом все и закончилось. ДШБ, вероятнее всего, оттянулась, пытаясь перегруппироваться и сохранить свою целостность, и запросила подкреплений. Но подкреплений им дать уже никто не мог.
– А как сейчас у вас в Америке? – набычившись, спросила Юка. Добрынин одобрительно кивнул – тоже хотел это узнать, но девушка, по вполне понятной причине, его опередила. Для нее страна под названием Россия была не чем-то далеким и легендарным, как для Добрынина, родившегося после – а ее страной, в которой она жила до пятнадцати лет и которую помнила до сих пор, и до сих пор любила. – Тоже, наверно, от наших досталось?!
– Ай дон ноу… – помолчав немного, ответил капрал. – Не знаю. Связи нет. Информейшн нет. Я так понимаю и дома то же самое. Обменялись ударами со всем миром. Молодой был, глупый. Думал, побеждать летим. А в результате что?.. А вот, – и он кивнул на полуразрушенный поселок, проплывающий за окном автомобиля. – Никто не победил.
И это была чистая правда.
Внутрь базы их не пустили. Как пояснил капрал Джонс, это была святая святых общины. За ограду из бетона и колючки с вышками для охраны через каждую сотню метров местные попадали только после того, как доказывали свою благонадежность. Что именно означало это понятие, Добрынин уточнять не стал, а капрал больше не распространялся.
Вернувшись от КПП, он «обрадовал» их новостью:
– Сержант Питерсон, мой прямой начальник, – здесь, на базе. А вот фёст лейтнант, командир райфл платуун,[35] – на инспекционной проверке. С ним связались, передали. Сворачивает дела и выезжает, но приедет только ночью. Примерное время – час-два. Сержант разговаривать с вами не будет. Сказал: если требуют лейтнант – пусть с ним и говорят. Придется ждать.
– До часу ночи ждать? – язвительно поинтересовалась Юка. – Прямо тут, в машине?
– Нет, нет, что вы… Техника сдается после каждого дежурства, – америкос понял ее вопрос буквально. – Скоро восемь, моя смена заканчивается. Будем сдавать. А вас получен приказ заселить пока в комнату для наемного персонала.
Деваться было некуда, и Добрынин, скрепя сердце, вынужден был согласиться. Однако все это начало его понемногу раздражать. Приходит человек, приносит информацию. Ничего за нее не требует, только сказать дайте! И что? Встретили? Под белы рученьки провели? Выслушали внимательно, заглядывая в рот? Тревогу объявили?.. Как бы ни так. Сплошной формализм и бюрократия.
Комната, куда их заселили, была одной из множества комнат гостиницы, расположенной напротив главного здания аэропорта. Правда, до Начала она была чем-то другим, но и сейчас, похоже, служила именно для этих целей. По крайней мере народу здесь было достаточно, причем мелькали сплошь русские физиономии и слышалась такая же русская речь. Хорошо хоть с порядком все обстояло на должном уровне – внизу, в холле, дежурил наряд морпехов, то же самое было и на каждом этаже. Похоже, америкосы блюли в своей общине порядок.
В придачу к комнате им прикрепили и проводника, парнишку лет восемнадцати, русского, выполнявшего в американской общине обязанности рекрутера по найму. Заявился он через полчаса после того, как Данил с Юкой заняли комнату и расположились на отдых.
– Вот, приставили к вам, – отрекомендовался он еще с порога, когда Добрынин открыл на стук. – Николай. Николас, по-здешнему. Можете и так и так назвать. Работаю рекрутером, нанимаю людей на работы. Стандартная процедура, нас всегда к гостям на первое время прикрепляют.
– Будешь нас нанимать? – пропуская его в комнату, спросил Данил. В принципе, это их целям вполне соответствовало. Подрядиться кем-то вроде вольного сталкера, пожить немного, дождаться Братства.
– А почему нет? Работенка всегда есть. Пострелять, конечно, иногда приходится, не без того, но это сейчас и везде так. А Белый Дом хоть платит…
– Кто?! – от диванчика, где расположилась на отдых Юка, послышался ее удивленный возглас. – Кто платит, повтори?!..
– Да Белый Дом же. Так главное здание аэропорта называется, где администрация сидит.
– Они что, гады, и сюда свои порядки приперли?! – девушку было не узнать: глазищи сверкают, губа закушена… – А у них там, случаем, Овального Кабинета нет?! А Моника Левински там не того… не балует?!..
– Овального нет… И насчет Левинской не знаю… – оторопел на такую реакцию парень. Попятился назад, нащупывая дверную ручку. – Я это… подожду в холле, если что… Не весь же вечер вам тут сидеть. Может, пройдемся, там, в бар сходим… Покажу, что и как… Только оружие, снарягу и комбез уж будьте добры оставить, иначе не пустят.
– Наши – это кто? – усмехнулся мужик. – Городские, что ль?.. Какие они мне «наши»… Наши для меня – это вон пацаны, да жена. Вот они для меня и есть «наши». А на остальных я плевать хотел. Жить как-то надо… Сколько уже… Тринадцать лет прошло. Нет уже не наших, не ваших.
– Ну ты – ведь русский?
– Русский, – кивнул мужик. – А тут как… Либо ты очень русский и тогда подыхать ложись; либо ты хоть и русский, но у тебя семья. Так что мне, русскому, деваться просто некуда. Вот собрались бы все вместе, да врезали им. Тогда и я бы пошел. А так… Один я тут. Подойдут на катере, всадят зажигательным и все! И буду я, русский, в своей избе заживо гореть. И семья со мной.
И с этим, Добрынин, пожалуй, был склонен согласиться. Даже не согласиться, а просто принять и хотя бы понять попытаться. «Наши», не «наши» – за примером далеко ходить не надо. Дед рассказывал, что в Великую Отечественную народ, оставшийся под немцами, приспосабливался, как мог. Даже если и не помогали – так просто жили, сосуществовали, торговали, выполняли какие-то мелкие поручения. Да, ненавидели при этом, пакостили, вредили… Но и выжить старались. Каждый для себя определял сам: либо прогнуться и свыкнуться, либо в партизаны подаваться. Да, были и такие, кто в полицаях работал, и вот это уже, понятно, ни в какие края не лезет, это самые настоящие предатели. Но простой обыватель старался приспособиться и жить дальше. Не сам он, этот Алексей Петрович, в охотку с америкосами сотрудничает. Вынужденно. Просто жить старается. Так можно ли его упрекать?.. Да и сам он, Добрынин, если подумать… Вот прямо сейчас – что делает?.. Америкосы – враг? Враг. А Братство?.. Там ведь и русских много, начиная все с того же Паука. Получается, кто больший враг, с тем и деремся? А с остальными можно и дружить? Или просто временный союз заключить? Наверно, да… Это уже политика какая-то. Дебри морали и этики, поди разберись… С одной стороны, америкосы лично ему ничего не сделали. Спорное утверждение, но, тем не менее, это так. С другой – это извечный геополитический враг, враг его страны, России. С одной стороны – нет больше государства, нет ее, Российской Федерации. Но с другой – и США тоже, как государства, очень может быть, больше не существует. Разменялись. С одной стороны – нужно бы их ненавидеть… Но с другой – есть кого ненавидеть сильнее! Охо-хо… Очень многогранный вопрос. Одним боком повернешь – одно откроется, другим боком – совсем другое. И спорить можно до бесконечности. Весь вопрос в степени ненависти. И каждый для себя его решает сам.
А ведь есть еще кое-что, и очень важное! Как они, америкосы, себя с местными ведут?.. Если как твари озверевшие, жгут-грабят-насилуют – это одно. А если смирно живут, планов захвата и покорения не строят, пытаются с людьми контачить, может быть, даже помочь – совсем другое. И здесь уже, пожалуй, можно их немного пожалеть. По-человечески пожалеть, по-русски. Не по своей же воле здесь оказались, могли бы сейчас на своей оклахомщине-вашигтонщине сидеть, в ус не дуть, от местных монстров отбиваться, по Белому Дому ползать, хабар собирать. А они тут. Тоже ведь со своей стороны приспосабливаются, как могут…
Как сказал Петрович, так и получилось. На подходе к правому берегу их уже ожидал патруль – пикап УАЗ с пулеметом в кузове и четверо бойцов. Завидев поднявшуюся мощную фигуру, увешанную оружием, бойцы тут же уперли в лодку стволы, однако Петрович, замахав руками, что-то за орал на басурманском, и там немного расслабились. Не сказать, что совсем оружие опустили, но немедленно расстрелять лодку все-же передумали.
– По-русски они хоть говорят? – спросил Добрынин, пока лодочник, выключив мотор, подходил к берегу.
– Да говорят, как же иначе. Не все, но большинство. К тому же на них наши ребята работают. Рейдеры по-ихнему. Так что русскую речь в любом случае услышите.
Эти слова подтвердились спустя буквально минуту. Когда до берега оставалось всего ничего и уже можно было расслышать собеседника, один из встречающих – видимо, командир отряда, – помахав в воздухе рукой, закричал:
– Хей, Алекс, мэн!.. Вот кайнд оф монстерз ты привез нам?!
– Не монстер, господин капрал, сэр, а очень даже хороший человек! Гуд мэн! – заорал в ответ Алекс, демонстрируя неплохую осведомленность в английском. – Говорить хочет! Э-э-э… как же это… а! Спик! Спик!
– О, е! Спик! Спик инглиш?
– Не, он не говорит, – начал было Петрович, но тут из-за спины Добрынина раздался голос Юки: – Ес, ай спик инглиш.
Данил от удивления чуть из лодки не выпал. Какие, порой, открываются интересные подробности… А ему она и не говорила никогда. Однако это обстоятельство делало общение с господами из-за океана более доступным, чем Добрынин и воспользовался.
– Скажи ему – сведения есть. Для их командования, – велел он девушке, и та немедленно отдублировала:
– Ви хэв информэйшн фор ё комэндз…
– Информэйшн – из э гуд, – одобрительно кивнул сержант. – Но прошу перейти на русски, джентльмены. Фор пратис… э-э-э… трейнин… э-э-э… для практики.
Ну, для практики, так для практики. Нам еще лучше.
Лодка ткнулась носом в берег, Данил перешагнул борт, держа руки разведенными в стороны – и оказался лицом к лицу с командиром отряда. Правда, выше его на голову, отчего тому пришлось даже шаг назад сделать. Глянув на дозиметр, он потянул с головы противогаз… Негритос. Черный, словно деготь, курчавый, губищи как два оладушка.
– Алекс, ты привез май… э-э-э… первач? – первым делом обратился он к Петровичу. Слово «первач» вышло у него до того смачно, будто это был не обычный деревенский самогон, а нечто такое до невозможности вкусное и желанное. – Взял пять… э-э-э… буллет… патронофф вчера… Сегодня обещал привезти! Где?..
– Сложности возникли, господин капрал, сэр, – принялся оправдываться Петрович. – Завтра-послезавтра непременно будет! Клянусь!
– Клянусь… вэл… хорошо, – одобрительно кивнул капрал, и лишь только после этого обратил внимание на Добрынина. – Интересный у тебя комбинезон, мэн. Какой модэл?.. Найдешь мне такой?
– Там поглядим на ваше поведение… – буркнул Добрынин, разглядывая морпехов.
Как-то несерьезно все было. Не морпехи – раздолбаи какие-то. Один в сторону отошел, приладился к дереву, поливает… Второй, хоть и прислушивается к разговору, но ствол вниз опущен. Только пулеметчик в кузове пикапа на своем месте, бдит вроде бы, но тоже как-то не особо: то по сторонам глянет, то задницу почешет… Словно капрал ихний – супермен, который всегда начеку и с любым противником на раз-два разберется. А ведь стоит Добрынину захотеть… Хотя, может, у них тут снайпер поблизости?
– Вот?.. Вот ю вонт ту лукин ат?..
– Что? На что ты посмотришь? – тут же продублировала Юка, словно заправский переводчик.
– Информация для вашего командования, говорю. И чем быстрее – тем лучше! – акцентировал Данил, игнорируя вопрос. – Времени нет!
– Скажи мне, я передам.
– Долго рассказывать придется, – начиная терять терпение, но все еще пытаясь сохранить ровный голос, сказал Добрынин. – Слушай, мужик. Вкратце: вашей группировке собираются устроить большую войну. Противник сильный и придет к вам уже очень скоро! На этом все, тебя остальное не касается. Поехали к старшему, и как можно быстрее. Если твой командарм узнает, что ты медлил с доставкой к нему человека, который хочет передать настолько важную информацию – он тебе глаз на жопу натянет.
– Хэй, мэн, медленнее! Я не так хорошо говорить… Глаз на… э-э-э… на джопа?.. Окай. Не совсем понял, что ты сказал – но окай, окай. Думаю, ты прав, мэн… Война – это серьезно…
– Отвезем их на базу, капрал Джонс, – подал голос один из бойцов. – Сержант разберется.
– Ты прав марин[32], – кивнул Джонс. – Или к сержанту, или сразу к фёст лейтнант…
– Ну я что, обратно? – тронув Добрынина за рукав, спросил Петрович. – Вы как назад-то? И когда?
– Каждое утро в шесть жди на этом месте, – ответил Данил. – За каждый твой пустой рейс плачу пять патронов. Приезжаешь каждый день, запомни!
– Да как же, забудешь такое! – просиял мужик. – Ты эта… Сам про патрики не забудь!
– Все помню, – успокоил мужика Данил.
– Хэй, Алекс, гуд лак, удачи тебе, – сделал ручкой капрал Джонс. – В следующий раз не забудь май первач!
Распрощались.
Расселись так. Капрал на переднем пассажирском сидении, рядом с водителем. Добрынин и Юка сзади, на пассажирских. И в кузове – еще двое, пулеметчик и боец. Оружие изымать не стали, Джонс приказал только магазины отомкнуть и патроны из патронника выкинуть – видимо, не счел нужным непонятных людей обижать. Да и чего ему было опасаться? Сзади в кузове – двое. Чуть что не так…
Как тронулись, капрал все-таки попытался затеять блиц-опрос: кто, да что, да зачем… Добрынин только головой мотнул – дескать, не твоего ума дело. Вези к офицеру, и все тут. Так и пришлось любителю первача засунуть свои расспросы куда поглубже.
Пока ехали, Добрынин разглядывал окружающую местность. Высадились они где-то на южной оконечности лесного массива, рядом с небольшим поселком под названием Крестово Городище. От поселка дорога шла сначала прямо, вокруг – поля, фон пять-семь рентген. Потом, когда слева и справа замелькали деревушки, он постепенно начал повышаться и на въезде в город достиг сотни. Здесь, повернув направо за указателем «Мирный», пикап стал вновь удаляться от города, и светимость вновь начала понижаться. Морпехи, упакованные в какие-то свои пятнистые комбезы, наподобие демрона, сидели спокойно, даже перебрасывались редкими фразами на своем языке, из чего Данил сделал вывод, что фон их не напрягает.
– Хорошо держит? – дотронувшись до плеча капрала, спросил он.
– Вот?.. Что?.. Что держит? – не понял сначала тот.
– Радиацию, говорю, нормально держит?
– Триста единиц можно не беспокойт, – кивнул капрал. – Дальше – всё, аут.
– А что там, в городе? Упало туда?
Морпех злобно выругался, и дальше в его речи был только сплошной «факинг». Юка даже переводить это слово не стала – но Добрынин и сам, благодаря большому набору американских фильмов в фильмотеке Убежища, мальчишкой пересмотревший их все не раз и не два по кругу, прекрасно понимал, что изрыгает капрал.
– Наши факинг «Томахуук» должны были упасть на другой берег! Здесь, на райт берег, должно быть чисто! Ни одного удара! Но наши факинг джи-пи-эс в этих факинг ракетах, как известно нашим факинг специалист, имеют нарастающую факинг погрешность! Восемьсот метров за каждый час полета над водой! Вот мы и получили факинг удар по голове! От своих!
Добрынин усмехнулся. Вот оно что… А ведь в фильмах эти американские «Томагавки» расхваливались на все лады, как высокоточное оружие, способное поразить противника точнехонько в макушку… Может быть и остальная американская крутизна не такая уж и крутизна на самом деле? Морпехи в тех же фильмах – просто супермены без страха и упрека! А на самом деле дерево на боевом посту поливает…
– Капрал Джонс, разрешите возразить, – подал голос водитель. – «Томахауук» отработали неплохо. Даже если и имела место… э-э-э… мистейкс… ошибка, вот. Они упали прямо на позиции факинг рашен деснтура, спецназ! Если бы не это – нам пришлось бы туго, как у дьявола в заднице!
Капрал взмахнул рукой, но отвечать не стал. Видимо, слова водителя попали в самую точку. Добрынину же оставалось только сидеть, переглядываться с Юкой и ржать где-то внутри, в глубине себя. Воены, мать вашу…
– Так и ваши позиции пострадали, наверно? – спустя какое-то время, потребовавшееся ему, чтобы успокоится, спросил он. Очень уж хотелось додавить и узнать побольше информации.
– Наши? О, но, но… Все упало на город, там, где окопался спецназ. Нас задело краем, только передовые позиции. Айрборн «Ульяновск» не пострадал эбсолютли.
– Какими же силами высадились?
– Один батталион… Вообще, наименьшее формирование для продолжительных рейдов и срочных операций – экспедитионал отряд. От тысяча пятисот до трех тысяч маринес с техника. Но в тот день все было через факинг эсс! Нас дернули в составе батталион, а это в три раза меньше, всего восемьсот-тысяча маринес. И двести из них погибло в тот день!
Вот теперь общая картина, наконец, стала понятно. Высадившись, морпехи закрепились и стали ждать реакции российской стороны – и реакция последовала. Неизвестно, что уж там было на высшем уровне, в кабинетах, но на низшем, на поле, все происходило так, как и должно было быть. Тысяча морпехов с техникой – и против них тридцать первый ДШБ. А ДШБ – это порядка трех тысяч бойцов. И тоже техника: БМД[33], БТР, «Нона», «Спрут»[34], «Тигры», не говоря уж о таких обычных, в общем то, вещах, как «Фагот», «Корнет» или «Конкурс». И неужели три тысячи десантников не смогли размазать тысячу морпехов?! Могли! И размазали бы непременно! Но помешали «Томагавки», прилетевшие, вероятнее всего, со стороны Каспийского моря. Удар по городу сильно задел и бригаду, уже вошедшую в соприкосновение с противником и щемившую его по некоторым направлениям – не зря ведь Петрович об этом говорил. На этом все и закончилось. ДШБ, вероятнее всего, оттянулась, пытаясь перегруппироваться и сохранить свою целостность, и запросила подкреплений. Но подкреплений им дать уже никто не мог.
– А как сейчас у вас в Америке? – набычившись, спросила Юка. Добрынин одобрительно кивнул – тоже хотел это узнать, но девушка, по вполне понятной причине, его опередила. Для нее страна под названием Россия была не чем-то далеким и легендарным, как для Добрынина, родившегося после – а ее страной, в которой она жила до пятнадцати лет и которую помнила до сих пор, и до сих пор любила. – Тоже, наверно, от наших досталось?!
– Ай дон ноу… – помолчав немного, ответил капрал. – Не знаю. Связи нет. Информейшн нет. Я так понимаю и дома то же самое. Обменялись ударами со всем миром. Молодой был, глупый. Думал, побеждать летим. А в результате что?.. А вот, – и он кивнул на полуразрушенный поселок, проплывающий за окном автомобиля. – Никто не победил.
И это была чистая правда.
Внутрь базы их не пустили. Как пояснил капрал Джонс, это была святая святых общины. За ограду из бетона и колючки с вышками для охраны через каждую сотню метров местные попадали только после того, как доказывали свою благонадежность. Что именно означало это понятие, Добрынин уточнять не стал, а капрал больше не распространялся.
Вернувшись от КПП, он «обрадовал» их новостью:
– Сержант Питерсон, мой прямой начальник, – здесь, на базе. А вот фёст лейтнант, командир райфл платуун,[35] – на инспекционной проверке. С ним связались, передали. Сворачивает дела и выезжает, но приедет только ночью. Примерное время – час-два. Сержант разговаривать с вами не будет. Сказал: если требуют лейтнант – пусть с ним и говорят. Придется ждать.
– До часу ночи ждать? – язвительно поинтересовалась Юка. – Прямо тут, в машине?
– Нет, нет, что вы… Техника сдается после каждого дежурства, – америкос понял ее вопрос буквально. – Скоро восемь, моя смена заканчивается. Будем сдавать. А вас получен приказ заселить пока в комнату для наемного персонала.
Деваться было некуда, и Добрынин, скрепя сердце, вынужден был согласиться. Однако все это начало его понемногу раздражать. Приходит человек, приносит информацию. Ничего за нее не требует, только сказать дайте! И что? Встретили? Под белы рученьки провели? Выслушали внимательно, заглядывая в рот? Тревогу объявили?.. Как бы ни так. Сплошной формализм и бюрократия.
Комната, куда их заселили, была одной из множества комнат гостиницы, расположенной напротив главного здания аэропорта. Правда, до Начала она была чем-то другим, но и сейчас, похоже, служила именно для этих целей. По крайней мере народу здесь было достаточно, причем мелькали сплошь русские физиономии и слышалась такая же русская речь. Хорошо хоть с порядком все обстояло на должном уровне – внизу, в холле, дежурил наряд морпехов, то же самое было и на каждом этаже. Похоже, америкосы блюли в своей общине порядок.
В придачу к комнате им прикрепили и проводника, парнишку лет восемнадцати, русского, выполнявшего в американской общине обязанности рекрутера по найму. Заявился он через полчаса после того, как Данил с Юкой заняли комнату и расположились на отдых.
– Вот, приставили к вам, – отрекомендовался он еще с порога, когда Добрынин открыл на стук. – Николай. Николас, по-здешнему. Можете и так и так назвать. Работаю рекрутером, нанимаю людей на работы. Стандартная процедура, нас всегда к гостям на первое время прикрепляют.
– Будешь нас нанимать? – пропуская его в комнату, спросил Данил. В принципе, это их целям вполне соответствовало. Подрядиться кем-то вроде вольного сталкера, пожить немного, дождаться Братства.
– А почему нет? Работенка всегда есть. Пострелять, конечно, иногда приходится, не без того, но это сейчас и везде так. А Белый Дом хоть платит…
– Кто?! – от диванчика, где расположилась на отдых Юка, послышался ее удивленный возглас. – Кто платит, повтори?!..
– Да Белый Дом же. Так главное здание аэропорта называется, где администрация сидит.
– Они что, гады, и сюда свои порядки приперли?! – девушку было не узнать: глазищи сверкают, губа закушена… – А у них там, случаем, Овального Кабинета нет?! А Моника Левински там не того… не балует?!..
– Овального нет… И насчет Левинской не знаю… – оторопел на такую реакцию парень. Попятился назад, нащупывая дверную ручку. – Я это… подожду в холле, если что… Не весь же вечер вам тут сидеть. Может, пройдемся, там, в бар сходим… Покажу, что и как… Только оружие, снарягу и комбез уж будьте добры оставить, иначе не пустят.