Без лишних слов

– Повернись, – бормочет он. Она поворачивается к нему спиной, и он подстраивается под нее. Его дыхание греет ей спину. Пальцы ласкают руку. В груди копятся рыдания, но она не дает им выплеснуться. Ей нужно сказать ему что-то, что она не сказала прошлой ночью.

– Я не должна была порывать с тобой.

– Когда? – бормочет он.

– И сейчас, и тогда, но я про первый раз. Ты пытался поговорить со мной, и я каждый раз затыкала тебе рот. Я бросила тебя в самое неподходящее время. – Гарольд и Ронда как раз оформили развод, и Гарольд уехал из города. Блейз виделся с отцом редко. Тогда же у Ронды диагностировали лимфому.

– Я связался с Мейси, потому что у меня ум за разум зашел. И… – Он тяжело вздыхает, словно не хочет делиться тем, что собирается сказать. – Я не на тебя злился, а на Шарлотту.

– На мою маму? – удивленно спрашивает она и поворачивается к нему. – А она-то здесь при чем?

Блейз приподнимается и пристально смотрит на нее.

– Ты разве не знаешь?

– Не знаю что?

– Она спала с моим отцом.

– Что? – спрашивает она, шокированная этой новостью.

– Ты действительно не знала? Поверить не могу.

– Конечно, не знала. Она никогда бы… – Оливия умолкает. Она хотела было сказать, что Шарлотта ни за что бы не изменила мужу, тем более что это она постоянно твердит о его изменах. Но что она сама подумала о ней сегодня утром? Что у матери кто-то есть. Что кто-то был в родительской спальне. Шарлотта явно разволновалась, увидев на пороге дочь, была растерянной, несобранной.

И определенно разгоряченной.

Оливия зажимает ладонью рот.

– Боже мой. Вот уж не думала. Мне ужасно жаль, что она так поступила с вашей семьей.

– Не одна она виновата. К тому же мои родители уже почти не разговаривали.

– Но первую роль сыграла она, разве нет?

Блейз медленно кивает.

– Так это из-за нее нас больше не приглашали летом. – Оливия потрясена.

– И из-за нее тоже.

– И все это время… – Ее заливает чувство вины.

– И все это время что?

– Я постоянно винила Лукаса. Помнишь, его поймали на краже в магазине? Твои родители заставили моего папу забрать нас домой.

– Твой брат – идиот. Из-за него у нас и возникали проблемы. Но моим родителям он нравился.

– Но они не позвали нас на следующее лето.

Блейз убирает с ее лица прядку волос.

– Не из-за Лукаса. Родители уже не ладили и не хотели приглашать посторонних.

Оливия теребит край покрывала и смотрит в потолок. Получается, она ошибалась насчет Лукаса, возлагая на него всю вину. А потом точно так же ошиблась с Лили, решив, что она предала ее с Итаном. Не разобравшись в фактах, сделала неверные выводы. Бежала, чтобы пораниться еще сильнее. Она снова поворачивается спиной к Блейзу, не зная, кричать ей или плакать. Больше всего Оливия злится на себя. А ведь так она поступала в большинстве случаев. Бежать что бы ни случилось – такой modus operandi она выбрала. Боязнь предательства обошлась ей слишком дорого.

– Это все давно в прошлом, – шепчет ей на ухо Блейз, растирая ей спину, прогоняя напряжение. – Я ни в чем тебя не виню. Я люблю тебя. Всегда любил. И всегда буду.

На этот раз она верит ему. И тянется за его рукой.

– Спасибо, что остался.

Он зарывается лицом в ее волосы.

– Я никуда и не собираюсь.

– Хорошо. – Дыхание Блейза постепенно выравнивается, но сон только дразнит и не приходит.

– Наши родители спали, – шепчет она.

Блейз качает головой.


– Знаю. Не начинай.

Она тихонько смеется.





День 7-й


В половине шестого утра Оливия идет на кухню. Блейз еще не встал. Чтобы побыть с ними и помочь, он взял отгул. Джош уже сидит за кухонным столом со стаканом апельсинового сока.

– Ты что так рано? – спрашивает она, наливая воду в электрический чайник.

Джош смотрит на нее покрасневшими глазами.

– Не могу… – Он умолкает и даже не пытается изобразить, что хочет сказать.

– Не можешь уснуть? – подсказывает Оливия, ставя чайник на плиту. Усталость и волнение влияют на его речь не лучшим образом. Ей хочется утешить его, обнять, и она уже готова подойти к нему, но в последний момент сдерживается. Потому что не готова. Ей нечего предложить. Она не может пообещать, что они найдут Лили; ее собственные надежды тают с каждым часом. Она также не может пообещать, что его речь улучшится, поскольку сама не знает этого наверняка.

Джош кивает.

– Я тоже. – Она достает из шкафчика коробку с бубликами, одним из любимых угощений Блейза, которое он хранит на верхней полке, садится рядом с племянником и подталкивает коробку. – Не «криспи крим», но хороши, когда настроение дерьмовое.

Джош ухмыляется – ему нравятся крепкие выражения – и берет один бублик, потом другой. Оливия тоже бросает в рот бублик и вскакивает, отзываясь на щелчок чайника. Она наливает воду на молотый кофе и с наслаждением вдыхает аромат, который, однако, вовсе не оказывает живительного эффекта – спать хочется по-прежнему.

– Думал… она… – Он не заканчивает предложение, но описывает рукой круговое движение.

– Думал, она будет там? Я тоже. – Где-то в глубине души Оливия действительно надеялась, что Лили дома и ждет сына. Но жизнь легкой не бывает. Как и поиски Лили.

Джош порывисто вздыхает. Слезинка падает на стол. Он закрывает лицо руками, опрокидывает локтем стакан и сметает со стола бублик. Сок растекается по полу. Оливия охает, Джош поднимает голову и испуганно закрывает глаза.

– Ничего, ничего страшного, – уверяет его Оливия. Неделю назад она подняла бы крик. Сегодня расстраиваться из-за чего бы то ни было невозможно. Сегодня ее заботит только Джош. И Оливия ощущает себя беспомощной, потому что не смогла дать ему то, в чем он нуждается: мать.

– Посмотри на меня. – Она кладет руку ему на плечо, и он поднимает голову. Она приседает, чтобы смотреть ему в глаза. – Мы только начали. И мы найдем ее.

Он кивает, сопит и вытирает нос.

– Почему бы тебе не вернуться в постель? Сейчас ты ничего сделать не можешь. Я приберу здесь, а потом поработаю. Будут новости – разбужу, – добавляет Оливия, видя, что он не двигается с места. – И осторожнее. – Она помогает ему переступить через лужицу и осколки стекла. Он выходит из кухни, и через несколько секунд до нее доносится стук двери.

Звонит телефон. Номер незнакомый. Оливия роняет посудное полотенце и хватает трубку.

– Алло? – Вдруг какие-то новости о Лили?

– Оливия Карсон?

– Да.

– Это Гейл Пирсон, агент Дженны Мейсон. – Оливия нервно сжимает телефон. Гейл знает, как связаться с Лили. У нее могут быть новости. – Так вы говорите, она пропала?

– Да, ее нет уже неделю.

– Тогда понятно, почему ее голосовая почта переполнена. Я только что пыталась дозвониться до нее.

– Вы посылали ей сообщения?

– Да, сегодня утром, после того как прочитала ваш имейл. Дженна не ответила.

– Это не в ее манере? – В ожидании новостей Оливия прохаживается по кухне. В груди – клубок эмоций. – Не отвечать сразу?

– Да. И насчет голосовой почты. Там всегда полно непрочитанных сообщений?

– Для моих клиентов это обычное дело. Если время поджимает, они могут днями не открывать голосовую почту. Я бы и не беспокоилась, если бы вы не написали, что она пропала.

– Она упоминала, что намерена уехать из города? Говорила, куда собирается? У вас не возникло впечатления, что ей угрожает опасность?

– Нет. Мы с ней не разговаривали больше недели. Но если бы она и говорила мне что-то, я не раскрыла бы вам содержание наших разговоров. – В ее голосе прорезается жесткая профессиональная нотка.

– Это может показаться странным, но у меня нет номера сотового моей сестры. Не знаю, что она рассказывала вам о нашей семье, но я не видела ее несколько лет. Со мной ее сын, и нам нужно найти ее. Мне можно узнать ее номер?

– Дорогая, я хотела бы передать его вам. Но по условиям контракта мне запрещено делиться с кем-либо личной информацией, касающейся Дженны, включая ее контактную информацию, без ее разрешения.

Оливия чувствует, как растет в ее груди пузырь отчаяния.