Бестолочь

Причины, по которым барон стал отшельником и не выехал из долины, даже для признания своих наследников, никому не известны. Известно, что барон уже стар и официально вопрос наследства не решён, а это даёт большой простор для фантазии соседей.

Из самых ближайших соседей графство Илмар. В восьми днях пути от въезда в ущелье Лунной долины через малый путь – земли маркиза Вирмирта. Прочих баронов, что независимы от двух крупных соседей, можно не учитывать. Маркиз с графом в натянутых отношениях и без земель барона. Сказываются какие-то торговые войны и небольшая локальная междоусобица лет тридцать назад. Сам Агир, точнее его земли и отсутствие у него наследника, как кость в горле у этих двух крупных дворянств. В последние два года отношения между маркизом и графом вконец испортились, и не последнюю роль в ссоре, по слухам, играет лакомый кусок баронства Мондегу. У всех в памяти, что это баронство очень хорошо защищено высокой, крепкой стеной и не нужно много сил для того, чтобы удержать эту стену. Любой ополченец, вчерашний крестьянин, может бить по голове топором лезущих на стену, а мобильный резерв на конях из дружинников всегда поможет удержать тот или иной кусок стены. Все помнят, что в баронстве нашлась немалая сумма денег на возведение стены, и подозревают наличие полезных руд на землях барона. Все помнят, что у него нет наследника, и ждут финального аккорда, смерти барона, чтобы начать свою игру за обладание этими землями. Вот такую историю на пару рассказали мне Антеро и Олави. Они ненадолго прервались, переводя дух, а я задумался.

Прав был бродяга, история барона очень похожа в политической подоплёке на историю баронства Нари, но и серьезных отличий хватает.

Что самое ценное на земле? Золото, алмазы, нефть, люди? Самое ценное – это сама земля, потому что на этой самой земле всё это находится. Любая политика – это, по сути, вечный спор за право распоряжаться землей и людьми на этой земле. Все переговоры, брачные союзы, договоренности, нейтралитеты, коалиции и все прочие элементы политики – лишь способы, частные случаи, помогающие или мешающие достигнуть первичной цели.

Возможно, маркизу Вирмирту как таковое и не нужно это баронство. Наличие ценностей в баронстве вещь ещё недоказанная, но у маркиза и так хватает причин для ссоры с графом. Маркиз просто из принципа будет вставлять палки в колеса графу, чтобы не дать ему расширить владения и провозгласить себя маркизом. По идее, возможности для самопровозглашения у графа есть уже сейчас, но граф по каким-то причинам не спешит сделать этот шаг. В любом случае усиление графства маркизу невыгодно. Кому нужен конкурент под боком, тем более что у этого конкурента дела и так идут хорошо. У маркиза, напротив, дела идут не очень, после захирения торговли с гномами и переноса торгового пути.

В экономическом плане баронство не так выгодно маркизу, как графу. Любая земля – это доход с нее, но вот сложно будет этот доход вывозить через земли графа. Военная операция по захвату баронства маркизу экономически невыгодна, даже если слухи о выходе в долине гномьих врат окажутся правдой. Товары от гномов всё равно надо везти через земли графа. Прямая агрессия против барона невозможна. Надо свои войска провести по землям графа, да и то, если это каким-то образом удастся, то ещё не факт, что баронство с его укреплениями легко падет. Даже если баронство падет, то первое время после захвата долины сил у маркиза не хватит для удержания земли. К тому же не надо забывать про удар в спину от графа и прочих соседей. Штурм Лунной долины обещает быть крайне дорогим по средствам и людской силе, а на ослабленного соседа нападать самое милое дело.

Другое дело, что маркизу стратегически выгодны укрепления долины. Долина – это одна большая крепость, которая годами может выдерживать осаду. В случае обострений отношений с графом Лунная долина будет стратегическим форпостом, из-за стен которого можно делать набеги, ударять в тыл и при этом не опасаться ответного удара; стена и горы помогут отразить любой слабый удар, а на сильный удар сил у графа уже не будет из-за войск самого маркиза.

Графу военное противостояние с маркизом вообще не выгодно. Графу надо думать не только о соседях, но и об орках, которые придут поживиться на его земли в случае чего. Маркизу нападения орков можно относительно не опасаться. До границы с Сауругом почти восемь дней пути, и всё через земли графа, какие тут опасения орков?! Графу, напротив, надо удерживать границу с Сауругом, и в случае войны с маркизом будет война на два фронта. Конечно, на границе есть мелкая река, на которой стоит форт короля[89], защищающий от набегов орков, но задача регулярных войск только в том, чтобы продержаться до помощи от дворян. Ни в какие конфликты они влезать не будут, а самостоятельно это не те силы, чтобы удержать границу от сильного вторжения.

Наличие форпоста Лунной долины могло бы быть третьим фронтом против графа, а с таким фактором маркизу можно и визита соседей в Вирмирт не бояться. Опять же с соседями, как с людьми, всегда можно договориться, а вот насчёт договора с орками о ненападении никому даже в голову такая чушь прийти не может.

Вот и выходит, что экономически баронство больше нужно графу, стратегически – маркизу. Политически баронство нужно и маркизу, и графу. Одному – чтобы укрепить свой статус, другому – чтобы не дать этот статус конкуренту укрепить. Военным путем брать долину себе дороже выйдет что графу, что маркизу. В итоге в ход пошла мирная политика…

Граф и маркиз начали засылать своих послов с щедрыми предложениями, льготами, поблажками, если барон Агир примет вассалитет кого-то из них. Смена вассалитета не такая и редкая вещь, и при желании юридически такой процесс можно провести, но вот барон попался упёртый. Он присягал королю, и точка. Не хочет барон менять сюзерена, да и не надо это ему.

В какой-то момент Агир устал от сладкоголосых напевов послов и пригрозил, что следующего посланника, кем бы он ни был, хоть дворянином, он повесит на воротах ущелья малого пути. Вешать барону никого не пришлось. Послов больше не последовало. Может, это случилось из-за того, что Агир – человек который не разбрасывается словами, а делает обещанное. От Агира после этого все отстали и уже полгода не засылают к нему сватов, в смысле послов с уговорами.

Олави и Антеро, наперебой рассказывающие всем известную в этих местах историю, умолкли, а я опять призадумался. Мне стало понятно, какую бумагу я, скорее всего, повезу барону. Вот я встрял!

За размышлениями я как-то случайно заметил тень от фигуры Кайи из кухни. Понятно, подслушивала. Не важно, что она там услышала. Думаю, услышала она достаточно, чтобы сделать выводы. Хоть одно хорошо. Мне с ней не придётся объясняться. Должна понимать, что за всё в этой жизни надо платить.

Кайя была в моих мыслях недолго. Я, кажется, стал в деталях понимать замысел графа.

Если меня его дружинники по дороге к барону не успокоят навеки, как лишнего свидетеля, то есть всего два более вероятных исхода. Меня в любом случае вешают. Или повесят как парламентёра, или я вызываю на дуэль барона, и после меня вешают его дружинники. В одном случае бесхозное баронство и устранение лишнего меня, в другом случае политическая причина для вторжения. Если я сдохну, а барон будет жив, то за графом будет право на ответный ход, и, возможно, он сможет собрать коалицию из соседей для урезонивания зарвавшегося. Сам же граф ничего не теряет. Моё звание пустой блеф. Связи и политические силы за мной не стоят. Маркиз Вирмирт тоже будет доволен моей смертью в отместку за смерть барона Ройне. Возможно, после моей смерти граф сумеет договориться с маркизом о совместных действиях против Агира. Хотя, наверное, это будет уже из разряда фантастики. Маркиза и его баронов моя смерть устроит. К Агиру они не будут иметь поводов для мести, а усиление графа им невыгодно.

Думай, Влад! Резать охрану и бежать! Бежать, когда охрана отвлечется! Что ещё?! Хорошо бы, чтобы охраны было не больше трёх человек на одного меня. Больше трёх человек за раз в честном бою я не сделаю. Я свой предел знаю! Против двоих серьезных противников у меня мало шансов уцелеть, а против трёх средников на неожиданности, со спины, уже шансов побольше будет.

Н-да, весёлые у меня перспективы. Что-то мне не верится, что со мной просто трёх человек отправят. Пограничье. Тут при серьезных раскладах меньше чем десятком не ездят. Мой случай по ходу из таких будет.

С другой стороны, если со мной поедет только несколько человек, то это просто кричащий маркер, что до барона я не доеду! Для грязной работы лучше употребить несколько доверенных людей, чем десяток. Больше шансов, что среди десятка найдется дурак или пьяный болтун. С другой стороны, на таком плёвом деле, как успокоение никому не нужного безземельного, надо своих людей и проверять. Обкатывать на лояльность, верность и неболтливость. Даже если кто-то проболтается, то серьёзных проблем у графа не будет, а болтуна просто отправят конюшни чистить, и ничего ответственное ему больше поручать не будут…

Выслушав стариков, я вскрыл бутылку с вином. Похоже, я сегодня напьюсь! Не сжимайся ты так, Кайя! Я тебя не узнаю! Я просто за кружкой потянулся! Это у меня не глаза злые, это у меня просто плохое настроение! В общем, не на тебя я злюсь. Сам знаю, что зрачки у меня сейчас сужены.

Что там говоришь? А-а, камзол снять для стирки. Ну, это можно. Только как ты кровь будешь отстирывать? Мне как-то с трудом верится, что такое можно полностью отстирать. С другой стороны, кто знает, что тут у вас из моющих средств есть, всё-таки другой мир, другие народные средства…

Я что-то из себя выдавил на предмет благодарности девушке. Не скрываясь от Олави, обнял её, успокаивая, что я не на неё злюсь. Ушла стирать.

Остаётся только себе пожелать: «Пей, сынок, за нас и за хрен с ними». Моё самокопание и алкоголизм прервал вежливый стук в дверь. Слепой Ёж это, а кто ещё может сейчас к нам пожаловать.

Я был прав, пришёл господин Тазари. Ёж уселся на какой-то ящик и без слов выдул что-то из того, что было налито.

– Ты дурак! – сказал он после осушения кружки. Можно не пояснять, кому это он сказал.

– Сам ты дурак! – беззлобно ответил бродяга. – Ты можешь что-то лучшее предложить?!

– С кем я говорю?! – завёлся не на шутку Ёж. – Кто тебя просил?! Чем ты думал, дурак?!

– Тем, чем ты забыл! – рычал в ответ Антеро. – Сам подумай и реши, как было бы лучше!

– Да иди ты! – в сердцах ответил Ёж, у которого, похоже, были другие планы на бродягу, но они не срослись.

– Когда нам выдвигаться, граф сказал? – влез я в перебранку между старыми приятелями.

– Чем раньше, тем лучше! – отхлебнув из кружки, ответил Ёж. – Сам должен понимать, что граф непредсказуем. Кстати, где мои деньги?!

Мы после пятиминутных пересчётов выложили каждый от себя свою сумму.

– Тут должно быть около ста восемнадцати золотых от нас двоих, – услышал я свой голос, когда Антеро вывалил свою часть денег на стол. – Господин Тазани, согласитесь, что вам причитается меньше! Про трое на трое речь не шла, а в одиночных поединках Эйно показал себя не лучшим образом!

– Бестолочь! – прикрикнул на меня бродяга. – Был уговор!

Как всё запущено! А я-то считал, что ты сам поймешь, что долю Тазани надо урезать!

– Уговор не был соблюдён! Уговор был соблюдён отчасти! – резал я голосом человека в плохом настроении. – Господин Тазани, что вы хотите – деньги по уговору или деньги по правде?!

– Сто восемнадцать, сто. Какая разница… – вздохнул Ёж. – Жаль, что так вышло.


Мужик! На моё удивление, он признал свой косяк и сразу обозначил сумму. Мужик, ты, конечно, мужик, но и урезать твои аппетиты дело принципа! В итоге сторговались на восьмидесяти монетах от нас с Антеро. В итоге тридцать восемь монет мы с бродягой поделили поровну. У меня теперь больше шестидесяти монет, а у Антеро приблизительно девяносто пять с чем-то. Мы миллионеры, жаль только то, что недолго нам быть живыми миллионерами.

Стоит отметить, что Ёж, как мне показалось, вообще не переживал за свой выигрыш, но свою долю убрал практически сразу со стола.

– Когда двинетесь? – спросил Тазани у бродяги.

– Долго не задержимся. Завтра после полудня, может вечером, – парировал дегенерат.

– От этого я и буду отталкиваться, – после полуминутного молчания ответил Тазани. – Знай, что бы ни случилось, я не при делах! Км-м, завтра вечером, если вы не уедете, то к Олави заедут… С вами поедет пятнадцать человек… Думаю, что ты знаешь, что делаешь, Черепаха!

Пятнадцать человек! Как тут убежать или их прирезать!

– И тебе не кашлять, Ёж! – бодро усмехнулся бродяга. – Какие обиды?! Сам не сдохни, старый слепой!

– Сам ты слепой! – в возмущении закашлял Тазани. – Что ты тут языком чешешь?!

– Я что?! Я ничего! – усмехнулся бродяга. – А так! Если бы не это задание графа, то всё на удивление вышло удачно!

– В этом ты прав. Выпьем за удачу, Тухлый! – оживился Ёж. – Я верю в тебя, старая ты креветка! Не смей умирать просто так, Тухлый!

Дальнейшее стихийно переросло в пьянку. Олави, к моему удивлению, покинул нас раньше всех. А мне он казался железным. Более трёх дней он позорил нашу выдержку, а тут не стал даже соревноваться. Хотя, возможно, я его понимаю. В чём смысл пить на похоронах, даже если эти похороны ещё не состоялись и покойники ещё смеются…

Как я ушёл спать, не особо помню. Просто прилёг рядом с Кайей и отрубился. Хорошо уже то, что сегодня мне, похоже, не придётся с ней объясняться. Уже в дрёме я почувствовал, как она невольно меня растормошила, и через какое-то время понял, что она содрогается в лёгких конвульсиях. Плачет, что ли?! Я как мог её старался утешить обниманиями. Помогало плохо. Я всё понимаю. Она так размечталась, а тут такой облом.

– Я люблю тебя… – зашептала она. – Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо…

А вот это ты зря. Я не верю в такую скоропалительно появившуюся любовь. Любовь с первого взгляда – это чушь. То, что такие случаи бывают, я не спорю, но всё равно это чушь. В жизни так получается, что ни один человек не любит другого человека. Любовь – это миф, сказка, в том смысле, что мы первую очередь любим не другого человека, а его образ в нашем представлении. Совпадает ли этот образ нашего представления с личностью самого человека, далеко не факт. Вот и выходит, что любовь наша слепа и ложна, как ложно по картинке в телевизоре судить о подлинности реального ландшафта на экране. Наше сознание – это и есть этот самый телевизор, который опосредстванно нам что-то показывает. Любовь с первого взгляда – это просто удача, когда образ в представлениях по большей части совпадет с личностью самого человека, а это редкость. Обычно любовь приходит намного позже, когда у нас стираются иллюзии о человеке и мы видим личность самого человека. Впрочем, и последнее случается далеко не так часто, как нам внушают со всех сторон.

– Спи давай! – прошептал я.

А что я могу ей честно и утешительно сказать?! Соврать, что всё будет хорошо?! Успокоить иллюзиями?! Я знал тех женщин, для которых такая сладкая ложь лучше любой правды, но как-то мало что менялось от того, что я говорил. Правда всегда жёсткая и неприятная штука, кому бы ты её ни говорил.

Спи, родная. Всё у тебя будет хорошо. Когда-нибудь ты меня забудешь, как страшный сон. Не я первый, не я последний. Если ты останешься со мной, то я тебе принесу только горе. Так-то, может, лучше бы, чтобы ты вовсе не была рядом…

«Трус!» – ударила в сознание шальная мысль. Что это было?! В чём я не прав?! И я заснул…





* * *


Когда я проснулся, вчерашнее дало о себе знать. Не скажу, чтобы было мучительно больно, за жизнь у меня были побудки и похуже, но всё же состояние здоровья было не очень. Было уже достаточно позднее утро, если судить по солнцу в окне. Во рту кака, руки дрожат, в голове пустота, мочевой пузырь разрывается. Какое-то время я искал хоть что-нибудь, чтобы накинуть на себя, но только через минуту бесполезного поиска остановился. Вспомнил, что Кайя вчера стирала мой новый камзол. После борьбы со своим отходняком я спустился вниз в земной одежде.

– А-а, встал… – смотрел на меня хмуро Антеро. – Собирайся, сейчас к гному поедем…

Я посмотрел на него так же хмуро, как и он на меня. «Ты с дуба рухнул?» Мне сейчас после выполнения физических потребностей только ехать куда-то не хватало.

– Можешь не искать… – как прочитал бродяга мои мысли, наверняка написанные на моей физиономии. – Всё кончилось ещё вчера…

Вот гадство! Совсем нерадостное это утро!

После туалета я ещё какое-то время лениво ковырял ложкой в остывшей каше и вскоре бросил это бесполезное занятие. Доверяю свою пайку Фонду детей Зимбабве, проще говоря, бросил тарелку на столе с недоеденной кашей. Не лезет. Деда и Кайи нигде не было видно. Куда они подевались?

Впрочем, какая разница. Мы с дегенератом, мучаясь головами, дошли до соседа Олави и стали запрягать лошадей.

Вот блин! О скотине так-то надо бы вчера по уму позаботиться, или хотя бы сейчас, но так всё лень. Что тут говорить, утро не задалось. Какое тут лошадей мыть и кормить! Самим бы до гнома доползти…

Кое-как мы доехали до трактира. К гному идти с пустыми руками как-то неудобно, да и не только из-за гнома мы в трактир заехали. В трактире жизнь начала налаживаться. Сняв пробы с трёх бочонков, мы более или менее пришли в себя.

– Поехали к Дарину. Тазани вчера говорил, что с отправлением затягивать не стоит, – сказал я, чтобы оторвать бродягу от заказа очередной кружки.

Гном нас уже давно ждал.

– Что так долго?! Я из-за вас на турнир не пошел! Ждал вас… – вместо приветствия выдал он нам и под конец, похоже, как-то вполголоса проматерился на своём языке. – Хорошо хоть, что с пивом! Без пива долго носиться не будет!

Дарин кивнул бродяге и послал его смотреть ремонт, а сам начал открывать бочонок.

– Ну, за вас! – не стал тянуть гном с неизбежным, отхлебывая из кружки. – Что там у вас вчера произошло? На тебе вчера лица не было.

Угу, лица не было, да и сегодня утро не задалось. «Кто вчера пил в моё лицо и помял его?» Я, отхлебывая пиво, кратко поведал о своей участи. Гном только молчал и хмурился.

– Попал ты под жернова мельницы, – вынес свой вердикт Дарин в конце моего рассказа. – Но могло быть и хуже. Ты посиди тут, я сейчас вернусь.