Белая мышь

Скрипнула дверь, и Нэнси обернулась. Официантка из бара! Рене прицелился, но Нэнси подняла руку, и он не выстрелил. Девушку трясло.

– Энн? Ты бежала за нами? Тебя же могли убить, глупышка.

Энн протянула руки к подошедшей к ней Нэнси.

– Пожалуйста, мадам, возьмите меня с собой! Я могу готовить, могу убирать. Не отсылайте назад к маман.

– Не глупи. Возвращайся домой, к семье.

– Я хочу помочь, хочу воевать! Моя семья – милиционеры, я их ненавижу. Очень жаль, что моего отца и брата не было в баре, когда вы пришли.

Нэнси посмотрела на Рене.

– Я её не знаю, – сказал он. – И мест этих не знаю, просто использую хлев как хранилище. Мне не нравится эта коммуна – слишком профашистская. Мне рассказывали, что жители очень сокрушались, что здесь нет евреев и им некого выдать. А искали они очень усердно, все шкафы обшарили на всякий случай.

– И я знаю, как выбраться из города, – быстро добавила Энн. – Если поехать на север через ферму моего дяди, там есть дорога. Немцы уже на площади, устанавливают посты.

– Всё благодаря вашим шалостям, – зарычал Матео, глядя на Нэнси. – Нам нужно уходить. В коммуне повсюду огни, – сказал он, выглянув наружу.

– Пожалуйста, мадам! – Девушка сложила ладони и стала похожа на бедного ребёнка с душещипательных картинок викторианской эпохи, молящегося за больного щеночка. – Я не хочу возвращаться домой.

Нэнси очень хорошо её понимала.

– Хорошо. Грузимся и уходим.

Внезапно со стороны Курсе донёсся громкий шум помех, и они замерли как вкопанные.

– Что за..? Уходим! – заторопился Матео.

– Подожди, – сказала Нэнси, положив ему руку на плечо.

Зазвучал чей-то голос. Она сразу узнала лёгкий акцент офицера с Рю-Паради, который затем руководил казнью на базарной площади.

– Мадам Фиокка? Нэнси? Я знаю, вы где-то там. Это майор Бём. – Он сделал паузу, словно ожидая услышать её ответ, а затем продолжил: – Что за ужасная расправа в кафе, Нэнси! Вы словно напрашиваетесь на то, чтобы вас поймали. Я сталкивался с этим, чувство вины лишило вас рассудка. Интересно, а что чувствуют ваши люди? Они понимают, что вы ведёте их на погибель, точно так же, как вы поступили с Анри?

Его голос доходил до самого нутра, пронизывал её до костей. Она оглянулась. Девушка уже забралась в машину. Рене слушал, держа руку на ящике с амуницией, который он только что загрузил в грузовик. Матео втянул голову в плечи и стоял, опустив глаза в пол. На неё он смотреть отказывался.

– Мадам Фиокка, Анри всё ещё жив.

Если бы Матео не взял её за локоть, она бы упала.

– Я клянусь вам, он жив. Сдайтесь, Нэнси, и я распоряжусь, чтобы его отпустили. Всё очень просто. Вы знаете, что я в Монлюсоне. Приходите.

Громкоговоритель отключился, и она сделала шаг вперёд. Матео крепче сжал её руку.

– Командир! – зашипел он, и она вздрогнула.

– Кто такой Анри? – непринуждённо спросил Рене.

– Мой муж, – ответила Нэнси. – Это мой муж.

– Нам надо уходить, Нэнси. Сейчас же, – торопил Матео.

Он почти что затолкал её в машину, как пленницу, и, как только Рене занял место сзади, снял машину с тормоза, и они отправились в путь.





48




Анри жив! От одной мысли, что она может его спасти, всё внутри расцветало. Она представила, как он возвращается в Марсель, его встречают старые друзья, и даже отец и сестра, и от восторга у Нэнси перехватило дыхание. До этого момента она не понимала, не отдавала себе отчёт, насколько ей хочется обменять свою жизнь на его. Она думала только о том, как бы приблизить окончание войны, и о том, чтобы он дожил до её конца. Но обмен – настолько лучше! Она совершенно не заметила, как они доехали, и поняла, что они дома, только когда грузовик начал осторожно забираться наверх, в гору. В лагере творилось что-то странное. Может, маки ушли принимать очередной груз? Нет, все знали, что она поехала за базуками, а новое оружие они обычно ждали, как дети Деда Мороза. Костров, на которых готовили еду, тоже не было. Через поле к ним бежал Хуан. Его вид подтвердил её худшие опасения. Она вышла из машины.

– Жди здесь, – сказала она Энн через плечо. – Не выходи из машины. Не разговаривай ни с кем, кроме Рене и Матео.

Матео побежал поздороваться с братом, и теперь они оба шли навстречу к ней.

– Что случилось?

– Командир, Гаспар застал капитана Рэйка с новобранцем. Форнье и Тардиват – в нижнем лагере. Гаспар…


– Чёрт!

Она быстро пошла наверх. Большинство людей стояло в стороне, но около двадцати маки собрались вокруг мусорной ямы. Они смеялись и подталкивали друг друга локтями. Увидев её, некоторые из них поспешили раствориться, даже не сочтя нужным предупредить своих товарищей. Один из них держал в руках член и мочился в яму.

Наконец ссыкун услышал её шаги и повернул к ней румяное, весёлое лицо. Она со всей силы ударила его в челюсть, и он упал, обрызгав штаны.

– Где Гаспар?

Люди начали пятиться, и она заглянула в яму. В углу, свернувшись на куче дерьма и костей животных, лежал Денден. Он закрывал лицо руками, но она рассмотрела кровоподтеки на шее и щеке. Значит, перед этим они его избили. Ей так сильно захотелось кого-нибудь застрелить, что она еле-еле сдержала себя.

– Командир, – из леса неспешно вышел Гаспар, зажимая между толстых пальцев сигарету. У него был такой вид, словно он совершал променад.

– Вытащи его оттуда, – сказала она.

– Этот извращенец растлевал новобранца, – пожал плечами Гаспар.

– Не без удовольствия последнего, как я понимаю.

– Эти парни приходят сюда не для того, чтобы пасть жертвой этого мерзкого ненормального, – раздражённо ответил он.

– Благодаря этому британскому офицеру, – тихо и чётко начала она, – у вас есть оружие, амуниция и информация. Без этого высококвалифицированного британского офицера вы ничто, вы просто куча головорезов, которая овец с ферм таскает да играет в прятки с местными коллаборационистами. А теперь пошёл и достал его оттуда.

Гаспар долго сверлил Нэнси взглядом, но всё же поднял руку, и несколько человек тут же сели на корточки у ямы и протянули руки Дендену.

– Нет, – сказала Нэнси, не повышая голоса, но перевешивая «Брен» со спины на грудь. – Ты, майор. Ты спускайся и помоги ему выбраться.

Среди листвы шелестел ветер, серые тени гуляли по их лицам. За спиной у неё тихо кашлянул Матео. Гаспар отвернулся, сел на краю мусорной ямы и спрыгнул. Он плюхнулся прямо в гущу дерьма и костей, и она уже подумала, что он не удержится и упадёт лицом вниз, но он устоял. Сделав три шатких шага по вонючей, зыбкой топи, он вытянул руку.

Денден взялся за неё и встал, не говоря ни слова. Он был весь грязный, из носа и из пореза над глазом текла кровь.

Несколько человек, стоявших ближе всего, легли на живот и протянули ему руки, скривив лица от запаха и стараясь не дышать. Гаспар подтолкнул его снизу, и Дендена рывком вытянули наверх. По инерции он прокатился по траве, а потом попытался встать. Его зашатало. Один из бойцов схватил его за руку и помог устоять. Восстановив равновесие, Денден похлопал его по руке, и он разжал хват. Ни на кого не посмотрев, он скрылся в лесу.

Нэнси не стала ждать, пока вытащат Гаспара. Она зашла в палатку Дендена, нашла чистую гимнастёрку и брюки, взяла полотенце и пошла к нему.



Он ждал её у входа в воду.

– Гаспар за это заплатит, – сказала она, положив рядом с ним чистую одежду, и начала стягивать с его плеч промокшую и провонявшую рубашку.

– Ничего страшного, это всё не важно.

– Чёрта с два, это натуральное безобразие!

Он повернулся к ней спиной, чтобы она сняла со спины прилипшую ткань.

– Я сказал, ничего страшного, – сердито повторил он. Она хотела настоять на своём, а потом увидела, что вся его спина покрыта рубцами от ударов плетью.

– Денден…

Он наклонился развязать шнурки, снял обувь.

– Ты же знала, что я не в первый раз во Франции, Нэнси. Я был здесь в тридцать девятом. Ездил с цирковой труппой, остался в Париже, работал курьером в тамошней сети. Продержался почти три года. Научился работать с радиоточкой, когда убили одного из операторов. Когда немцы взломали наши коды, меня схватили вместе с другими агентами.

– Гестапо?

Денден – такой же худой и поджарый, как и она – снял брюки и осторожно ступил в воду. Его руки от локтя до кисти были покрыты тёмным загаром. Она села на берегу, скрестив ноги. Он погрузился под воду и снова выплыл, убрал с лица волосы.

– А кто же ещё? Меня продержали шесть месяцев и депортировали, но я спрыгнул с поезда ещё с парочкой таких же. Добрался до побережья Бретани, познакомился с одним участливым рыбаком.

– Почему ты мне не рассказал? – спросила она, подперев рукой подбородок.

Черпая ладонями воду, он стал лить её себе на голову, промывая волосы.

– Потому что я не собираюсь демонстрировать рубцы, чтобы доказать, что я не трус.

Нэнси сморщилась. Это она его так назвала. Человека, который три года выживал в оккупированном Париже и который, как выяснилось, точно знал, что с ним случится, если его поймают. Своего друга.

– Денден, то, что я сказала… я на самом деле так не думаю.

– Думаешь. – Он снова зачерпнул воды и вымыл грудь и окровавленный нос. – Все считают геев трусами. Я боялся, что они правы. Наверное, поэтому я и начал тогда работать связным. – Он запрокинул голову, подставив лицо солнцу и раскинув руки, и стал похож на Христа во время крещения. – Ты вот считаешь себя такой продвинутой, Нэнси, но на самом деле ты по-прежнему дочь своей матери. И библейский судья так и сидит в тебе и осуждает нас.

Он вышел из воды, взял протянутое Нэнси полотенце, обернулся им и сел рядом.