Белая мышь

На следующее утро она проснулась от сильного холода. В надежде хоть чуточку согреться она поглубже завернулась в пропахшее дымом и животными одеяло. Открыв глаза, Нэнси увидела, что место, которое Тардиват выбрал для ночёвки, оказалось каменным сараем с низким потолком. Одна рука у неё затекла, и она начала растирать ладони, вспоминая свою постель в Марселе с отглаженными льняными простынями, шелковыми подушками и утренним кофе с круассанами. Клодет обычно раздвигала шторы и поднимала ставни, впуская в комнату средиземноморское тепло и солнечный свет. А пока Нэнси, сидя в постели, пила кофе, Клодет наполняла ей ванну, спрашивала про её планы на день и узнавала, что ей сегодня нужно сделать. Анри уезжал на работу рано утром, ещё до того, как она просыпалась, но она всегда клала руку на пустое место на кровати, где он спал, и мысленно желала ему доброго утра.

А теперь она – грязная, страдающая от боли – лежит в коровьем хлеву, и ей так холодно, что она бы предпочла, чтобы сюда вернулись коровы и хоть немного нагрели помещение. В двери появился Тардиват с вязанкой дров под мышкой. Она решила, что будет вполне логично притвориться спящей, пока он будет разжигать огонь. Когда костёр разгорелся, она, театрально зевнув, «проснулась», вытащила из-под головы красную шёлковую подушку и взбила её.

– Доброе утро, капитан, – улыбнувшись, поздоровался Тардиват.

– Доброе утро! Нет ли какой еды? Я совсем оголодала. Сейчас я бы и вчерашнюю похлебку от Гаспара за милую душу уплела.

Он сел, скрестив ноги, перед костром и открыл рюкзак, в котором оказались половина багета, ломоть тёмно-жёлтого сыра канталь, от которого пахло летними лугами, и – благослови его, господи – две бутылки пива.

– Вы должны мне сорок франков, – сказал он, пока она, перебирая ягодицами, подбиралась поближе к нему и костру.

– Ты шутишь?

Пожав плечами, он оторвал от багета кусок и порезал сыр.

– В ваших интересах, чтобы правильные люди узнали, что здесь находится британский агент с деньгами, готовый платить за нужные ему вещи. И переплатить за завтрак – отличный способ распространить новость.

Логично. Но Нэнси ничего не ответила, пока в руках у неё не оказалась её половина хлеба и сыра, а к бедру не прижалась бутылка пива.

– Вам, партизанам, здесь совсем небезопасно, да?

– Здешние ничего немцам не скажут, – снова пожал плечами он. – А если скажут, то у них могут животные вдруг заболеть и умереть в одну ночь.

Нэнси старалась жевать помедленнее. Еда была вкусной и доставляла вдвое больше удовольствия после вчерашнего неудачного дня и морозной ночи. Ей даже стало казаться, что внутри побитой оболочки проснулась и начинает потягиваться её истинная сущность.

– Вы не знаете немцев, – наконец сказала Нэнси. – Пока они вас здесь не трогают, но, думаю, скоро это изменится. Когда они на самом деле закрепляются на территории, у них как будто голову сносит. Фермеры, может, и молчат пока из страха потерять коров, но если кто-то приставит дуло пистолета к голове их сына, они заговорят.

Тардиват перестал жевать и молча посмотрел на неё, словно взвешивая её слова.

– Я это к чему, Тарди? Просто будь очень, очень осторожен, когда будешь что-то рассказывать местным. Если они не будут знать, где мы и что делаем, им не придётся врать, когда случится то, о чём я говорю.

Он пожал плечами, но Нэнси поняла, что выводы он сделал.

– Ты здесь всю жизнь прожил? – спросила она, утолив острый голод и жажду.

– Большую часть, если не считать службу в армии. Мой отец был портным в Орийяке, и я научился ремеслу от него. А моя жена – из семьи фермеров. В первое время после свадьбы мы каждый год несколько недель проводили у них на земле. И это хорошая земля. За неё стоит биться.

Она смотрела, как он ест, и поняла, что никогда не ела лобстеров и не запивала их шампанским с таким аппетитом, как сейчас ест этот хлеб с сыром. Уже очень давно она не бывала настолько голодна, по-настоящему. Возможно, и она сможет биться за эту Францию – Францию Тардивата и его семьи, фермеров и деревенских жителей, а не только за Францию утончённую и сияющую огнями. Возможно.

Послышался гул мотоцикла. Нэнси показала на заросли, и Тардиват кивнул. Они перешагнули через каменную ограду и пригнули головы. Нэнси пересела туда, где немного обвалилась кладка и видимость была лучше. Тихое урчанье мотора превратилось в рёв. Как только мотоцикл их миновал, она выпрямилась и свистнула. Мотоцикл остановился, и человек, сидящий сзади, обернулся. Увидев её, он замахал рукой и спрыгнул с сиденья.

– Денден! Господи, как же я рада тебя видеть! – крикнула она и побежала к нему.

– Нэнси! Ты выглядишь ужасно. – Он сгрёб её в объятия, и Нэнси, закрыв глаза, изо всех сил прижалась к нему, напитываясь его силой. Он засмеялся и отстранил её, держа за плечи перед собой. – Так, а что это там за бравый юноша притаился в кустах?

– Его зовут Тардиват. Он снял меня с дерева.

– Ему явно повезло. Но расскажи мне всё с самого начала. Я успел понять одно: про меры предосторожности и секретность здесь можно забыть. Крестьянка с лицом, как одно место у овцы, помахала нам у дороги и спокойненько сказала, что второй британский агент идёт пешком на плато к Форнье. А я, значит, сижу, приготовив свои фразочки, пароли и легенды, и только рот открываю на неё, как рыба.

Нэнси засмеялась.

– Я знаю. Бакмастер бы их просто перестрелял. Я тебе всё расскажу. А как тебе удалось добыть мотоцикл?

Мотоциклист тем временем развернулся и проехал мимо, сдержанно кивнув им. В ответ Денден помахал и отправил воздушный поцелуй. Мотоциклист нахмурился и прибавил скорости.

– Дай бог ему здоровья, что-то он застеснялся, – ответил Денден. – Судя по всему, я с гораздо большим успехом обзаводился новыми друзьями, чем ты.

Тардиват проводил взглядом мотоциклиста, а потом подошёл к ним. Нэнси представила их друг другу.

– Очень, очень приятно. Могли бы вы это понести? – Денден ткнул Тардивата в грудь холщовой квадратной сумкой, и тот, недоуменно и удивлённо посмотрев на него, её взял. – Это, мистер Тардиват, радиоточка всемогущая, от неё зависят наши жизни, поэтому, будьте добры, не уроните. И давайте вы пойдете впереди, а Нэнси и я пойдём чуть позади, и она мне всё расскажет.





26




По сравнению с этим жалким подобием лагеря заваленное лепёшками поле Гаспара сейчас казалось раем, но, с другой стороны, за десять минут, которые она здесь провела, её ещё никто не ударил по голове. Жизнь налаживалась.

Тардиват подвёл их к длинноногому мужчине за сорок с нависшими бровями и винтовкой через плечо. Форнье. Нэнси насчитала около тридцати человек вместе с ними и заметила два барака, спрятанных под деревьями и хорошо замаскированных листвой. Вражеский самолёт мог бы лететь над ними в тридцати метрах и не заметить. Это тоже говорило в их пользу.


– Когда следующий сеанс связи с Лондоном? – тихо спросила она.

– Через десять минут, милочка, но нам поживиться будет нечем! Прежде чем нам что-то отправят, мы должны будем доложить, что нас не съели волки, и сообщить координаты места выброски. Они будут ждать сигнала от меня только завтра в три.

– Сможешь собрать радио за десять минут? Я хочу кое-что им передать.

Он посмотрел на неё и вздохнул.

– Будет сделано и отполировано до блеска.

Нэнси двинулась вперёд и с улыбкой протянула Форнье руку. Руку он пожал, но улыбаться в ответ не стал.

– Я капитан Нэнси Уэйк. Лондон хотел передать через меня Гаспару и его бойцам большое количество оружия. Но мы с Гаспаром не поладили. Примете оружие вместо него?

Он окинул её оценивающим взглядом с головы до ног.

– Возможно. А что у вас есть, капитан Уэйк? – Он с таким презрением произнёс её звание, что это было ничем не лучше грубостей, которые она слышала в лагере Гаспара. Нэнси вдруг представила, как до бесконечности ходит по Оверни, исшагав её вдоль и поперёк, и пытается найти партизан, способных умерить гордыню, вежливо поблагодарить и принять то, что она предлагает. Но сейчас нет времени думать об этом.

– Я с радостью расскажу.



Маки смотрели, как Денден собирает радио, а Нэнси сидела рядом на траве и смотрела на них. Истощённые, неряшливо выглядящие, они и за оружием, скорее всего, ухаживали плохо. Хотя какое у них оружие… В большинстве своем они были очень, очень молодыми – чуть за двадцать. Им бы сейчас в своих деревнях по девушкам бегать да стариков раздражать, а не гнить здесь, в лесах, готовясь отдать жизнь за освобождение Франции и прячась от немцев, которые угоняют их работать на рейх. Нэнси снова испытала прилив злости, который подступал к ней и в Вене, и в Берлине. Мир и без того жестокое место, зачем нацистам понадобилось делать его ещё хуже, травить своим ядом? На митинге в Берлине на лицах людей отражалось какое-то дикое остервенение. Они кричали и поддерживали ничем не обоснованную ненависть, льющуюся с трибуны.

– Готово, Нэнси, – сказал Денден.

Она вытряхнула себя из берлинского зала, где не унималась толпа, и вернулась в трудный мир овернийских лесов.

– Включай.

Помехи, через которые прорвался голос.

– Это Лондон, – сказал кто-то по-французски, и все, включая Форнье, повернули головы. – Французы говорят с французами. Но сначала несколько личных сообщений. У Джин длинные усы. В страховой компании пожар. Лягушка квакает трижды.

Маки недоумённо смотрели друг на друга, кто-то засмеялся. Нэнси улыбнулась.

– Это не бред. Это код. Лондон связывается с моими коллегами-агентами во Франции, чтобы подтвердить парашютную выброску сегодня вечером. Вы можете получить мясные консервы и сок, шоколад и сигареты.

– Французские сигареты? – спросил кто-то из маки.

– Сынок, не слишком ли ты юн для курения? – Мальчик покраснел. – Да, французские сигареты и французские палатки, чтобы защитить вас от французского дождя, и ботинки, чтобы ходить по французской глине. – Теперь улыбались все, кроме Форнье. – Но самое лучшее – мы можем обеспечить вас оружием, планами и разведданными. Мы дадим пулемёты «Стен», пластит, детонаторы с таймером, гранаты, пистолеты, список целей, чтобы знать, куда бить и как нанести немцам самый большой урон, поможем спланировать их уничтожение.

Форнье закурил и выдул из угла губ тонкую струйку дыма.

– И вы нам просто так это всё дадите, да? По доброте своего английского сердца?

Ещё немного, и он доведёт её до белого каления. Чёртовы французы. Да, за одного из них она вышла замуж, но в своей массе они были твердолобы и обидчивы.

– Это бесплатно, Форнье, – ответила она, смотря ему прямо в глаза, – если вы об этом. Вам не придётся лучшую свинью продавать за ящик пулемётов.

– Я не об этом, и вы это знаете.

Она кивнула.

– Все запросы в Лондон – через меня. Я видела, как непросто и как непомерно дорого стоят англичанам все эти передачи, так что я не допущу, чтобы их усилия пропали впустую. Я буду обучать вас, как пользоваться оружием. Я буду настаивать на выполнении требований безопасности, и я буду беспощадна к тем, кто не сможет держаться в строю. Никаких вылазок без моего кивка, и помните – мы здесь лишь готовимся к дню, когда придут союзники и освободят Францию, так что никаких личных счетов и отмщений. Мы работаем вместе.

– Мы вам не шестёрки, – зашипел Форнье.

– Взаимно. Мы работаем вместе. Такая договоренность. А теперь скажите мне, что вам нужно, и давайте выбьем вам… спасение.

Все теперь смотрели на Форнье. Он кивнул, хоть и без улыбки. Люди расслабились. Форнье достал из верхнего кармана чёрную записную книгу.

– У меня есть список необходимого, капитан.

Он снова произнёс её звание так, словно ему было больно произносить эту комбинацию звуков, но это было только начало, и – эй, её до сих пор не били по голове и не привязывали к стулу.

– Давайте по нему пройдёмся, – сказала Нэнси и повернулась к Дендену. – Думаю, пока можешь собрать свой волшебный ящик. Иди познакомься с кем-нибудь.

– О, хорошо, ты можешь быть строгой мамочкой, а я буду папочкой, который балует симпатичных французских деток. – Она сморщилась. – А что я такого сказал, дорогая?

– Ничего. За работу.