Бар "Безнадега"

Я жестом указываю ему на соседнее кресло.

- Девчонка приходит, - кривится Вэл, все же опускаясь напротив, снова косясь на урну. – Хорошенькая, но тупая до ужаса. Понятия не имею, откуда она узнала про тебя и «Безнадегу». Вторую неделю подряд, - очередной косой взгляд на глиняный горшок. – Хочет с тобой встретиться, говорит, что может заплатить. Сопли по лицу размазывает, - он сжимает переносицу, хмурится, потом вскидывает взгляд на стеллаж. – Что это за хрень? – все-таки не выдерживает.

- Волшебный горшочек, - кривлюсь я. – Не отвлекайся. Почему не пускаешь ко мне и что с ней не так?

- Она – человек, Аарон. Стопроцентный, мать его, человек.

- Твою ж... – тяну я.

Человек? В «Безнадеге»? Серьезно? И Волков говорил мне, что в городе ничего не происходит? Да тут люди по барам иных шляются…. Никак апокалипсис грядет.

- Пусти ее ко мне. И пожрать пусть чего-нибудь притащат.

- Аарон, ты уверен? Она ж…

- Тупая, - киваю согласно. – И упрямая. Веди ее сюда. Мне убийства людей на моей территории не нужны.

Вэл кивает и через секунду исчезает за дверью.

А я снова беру в руки шар.

«Дебил», - говорит мне заклятая на крови карельской шаманки черная слоновья кость.

- Разобью, - улыбаюсь я и ставлю шар на место.

Бурубуру продолжает стучать и скрестись в своем горшке. Я кошусь на него почти так же, как Вэл, а потом меня вдруг осеняет. У меня для этого духа найдется подходящее местечко, главное, найти труп.





Глава 3




Элисте Громова

Я лениво перебираю ногами к дому, в руке пакет из фуд корта, в ушах – Боб Дилан. Настроение под стать погоде – лениво-меланхоличное. Боб поет о том, как он «стучит в врата рая», и мои губы растягиваются в улыбке. Потому что нет ничего наивнее этой песни. Нет ничего наивнее этой грусти. Но это очень сладкая наивность. Очень радостная грусть. У нее вкус сахарной ваты из детства и диснеевских черно-белых короткометражек. Мне нравится то, что я слышу. И голос с небольшой хрипотцой, и легкий ритм, и звуки электрогитары, и в общем-то незатейливый ритм.

Он очень теплый, какой-то… халатно-махровый, мягко-шерстяной, с пузырьками колы на языке. Той самой колы, в которой количество сахара превышает все разумные пределы, той самой колы, в полупустую бутылку которой так классно дуть, так классно слышать свист.

Мне очень нравится.

Нравится ровно до того момента, как сквозь шум улицы и бархатистый голос к сознанию пробирается какой-то совсем другой звук.

Тонкий, неприятный, писклявый.

Этот звук заставляет меня остановиться и вытащить наушник в поисках его источника. Потому что… потому что мне кажется, что я знаю, что это за звук. И мое предположение мне совершенно не нравится. Оно тут же портит настроение и нагоняет тревоги. И солнечные лучи уже не льются из динамиков.

И вот этот противный звук раздается снова, чуть ли не из-под моих ног. Я напрягаюсь сильнее. Хмурюсь даже.

Поворачиваюсь и опускаю глаза вниз, хмурюсь еще сильнее.

- Ну нет, - качаю головой отрицательно, разглядывая с суеверным страхом то, что у меня под ногами.

А он сидит и смотрит в ответ. У него уши как у летучей мыши, тонкая шея, шерсть торчит в разные стороны. Он весь какой-то… будто обсосанный, и смотрит на меня пристально и серьезно, как на врага.

- Нет, - повторяю я.

Котенок издает мяв, и я с удивлением наблюдаю, как у него из носа течет зеленая сопля. Сопля. Зеленая. Течет и падает на асфальт.

- Нет.

Он снова издает этот мерзкий звук, а я пячусь назад. Делаю маленький шаг, не сводя с заморыша взгляда. Животное делает такой же, продолжает на меня смотреть этими глазами-плошками, желтыми, как фонари.

- Пристань к кому-нибудь другому, чувак, я – хреновый вариант в плане хозяйки.

Он опять пищит.

Я отступаю. Он идет за мной.

Друзьями мы с ним точно не станем.


- Брысь, - говорю твердо и достаточно громко, но упрямый оборвыш продолжает наступать. Уши летучей мыши дергаются, тело трясет от холода, маленькие лапы путаются друг в друге, качается кончик хвоста.

Он какой-то грязно-черный, этот котенок и… очень настойчивый.

- Уйди, я плохая для тебя компания.

На этот раз он не издает ни звука, просто продолжает наступать. И я разворачиваюсь к коту спиной, вставляю наушник в ухо, выпрямляю спину и делаю уверенный шаг вперед.

Он отстанет. Обязательно отстанет, надо только не смотреть назад и не оборачиваться, просто идти.

Я прибавляю звук в ушах. Боба Дилана сменил Боб Марли, пакет с едой приятно шуршит в руках и греет душу, ну, или то, что от нее осталось, до моего подъезда всего лишь несколько метров.

И я иду вперед.

Я правда отвратительная компания для этого животного. Я о себе-то позаботиться не могу, чего уж говорить о коте. У меня никогда не было животных, и начинать в моем возрасте уже поздно. И… и вообще, чем больше я об этом думаю, тем больше меня пугает перспектива. К тому же откуда в этом районе бездомный котенок? Тут тараканы и те все исключительно домашние-мадагаскарские, с родословной, едва ли умещающейся на рулоне туалетной бумаги, так что кот обязательно найдет себе хозяина лучше, чем я.

Я проскальзываю в ворота дома, выдыхаю почти с облегчением, достаю из кармана ключи, уже предвкушая вечер нездоровой, но вкусной пищи и сериала, когда громкий собачий лай заставляет меня замереть и резко обернуться. В этот же миг в ногу врезается что-то мерзко-холодное.

- Нет, - почти умоляюще прошу, опуская глаза.

Кот стоит у моей правой ноги, трясется сильнее, пытается залезть на кроссовку. И громкий, грозный лай все ближе.

- Твою ж…

Впереди в пяти метрах от кота и от меня маячит морда чьей-то собаки. Ротвейлер. Здоровый, как лось. Черный, как моё чувство юмора, и такой же злой. Ну или не злой, может, это выражение на его морде – признак вселенского счастья. Хотя с каждой секундой эта надежда тает.

Собака приближается, кот жмется ко мне.

Ну не-е-е-т.

- В жопу пошел, - показываю я собаке фак, вздыхаю и поднимаю комок сопливого грязного меха за шкирку.

Шерсть у него гадкая: липкая и мокрая, на носу висит очередная сопля, уши тоже все еще те же – огромные, как у летучей мыши, и глаза по-прежнему желтые и смотрят на меня недоверчиво и серьезно.

Я резко поворачиваюсь в сторону дома, поглядывая через плечо на огромную скалящуюся псину, и стараюсь побыстрее скрыться в подъезде, из-за угла наконец-то выруливает хозяин красавчика, выкрикивая его кличку. Дружелюбного парня зовут Принц. Не в обиду, но с такой мордой он больше похож на Джигурду после запоя. Хотя и моя находка особой красотой не блещет. Напоминает гремлина из старого поганого ужастика.

Поэтому сопливое черно-грязное чудовище я держу на вытянутой руке, другой капаясь в телефоне в поисках ближайшей ветеринарки, костяшкой пальца нажимая на свой этаж в лифте.

Ветеринарка в пяти километрах, круглосуточная. И это однозначно хорошая новость.

Дома я сую кота в рюкзак, мою руки, потом подхватываю ключи от моего сладкого мальчика и спускаюсь в гараж.

Вечер перестает быть томным.

Чудовище в рюкзаке копошится и пищит. Но писк я слышать перестаю сразу после того, как завожу мотор. Дорогу не запоминаю, меня гонит в спину… рюкзак на этой самой спине. По совершенно непонятной мне причине. В конце концов, это просто кот. Почти в мешке.

Ветеринарка какая-то сильно пафосная, но надеюсь, что хорошая, девушка на стойке смотрит на меня и шуршащий и пищащий у меня в руках рюкзак удивленно-снисходительно, старается сохранять на лице вежливую улыбку, но получается у нее… примерно так же, как и у меня.

Я вжикаю змейкой, извлекаю на свет громко мяукающего оборванца, сажаю его на стойку, зажимаю шлем под подмышкой.

- Здравствуйте. У меня - вот.

Девчонка шарахается от меня и от кота к стене, улыбка слетает с губ, как будто ее там никогда и не было.

- У-уберите его, девушка.

Почему она его испугалась мне совершенно неясно. Может что-то не так с ним, чего я не заметила, а может, и со мной.

- Конечно уберу, скажите только куда, - пожимаю плечами.

Кот восседает на белой гладкой поверхности аки царь, вертит слишком большой треугольной башкой по сторонам, уши-локаторы живут собственной жизнью.

- А вы зачем к нам пришли? – брюнетка не сводит глаз с сопливого голодранца. Я меланхолично наблюдаю за тем, как очередная сопля стекает из носа-кнопки на глянцевую поверхность. Эта сопля длиннее, чем все остальное тело кота. Непонятно, как вообще в нем поместилась.

- Вот собственно поэтому и пришла, - тычу я пальцем в слизь. - Ну и на всякое прочее проверить, чем обычно болеют бездомные коты. Бешенство тоже. И помыть.

- Бешенство? Помыть? – тупо переспрашивает девочка, теперь с каким-то суеверным ужасом косясь на меня, кота и рюкзак в моих руках.

Да. Рюкзак я думаю сжечь.

- Ну, лучше, наверное, именно в таком порядке. А вообще будет круто, если вы его куда-нибудь определите.

- Это куда? – хлопает девочка ресницами. Классные, кстати, ресницы, наращенные, а выглядят почти как свои. Очень здорово сделано.