1918 год: Расстрелянное лето

Глава 8




В это самое время я нашел извозчика и после трех минут оживленного торга, наконец, поехал по нужному мне адресу. Мне надо было торопиться, так как через какое-то время они свяжут смерть Распопова с исчезновением Тани, правда, дальше этого факта расследование не пойдет. Следствие закроют быстро, так как у большевиков не осталось специалистов: ни криминалистов, ни агентов, ни следователей, которых они разогнали, считая МВД карательным органом для угнетения народных масс.

Квартира находилась на третьем этаже некогда доходного дома. Постучал.

– Кто? – спросили меня из-за двери.

– ЧК. Медведев.

Дверь мне открыл молодой рыжий парень среднего роста. Вид у него был воинственный, при этом он показательно держал руку на рукояти револьвера, торчащей из открытой кобуры.

– Из ЧК? Ваш мандат!

Я развернул перед его лицом бумагу, которую держал в руке. Он стал вслух читать.

– Заместитель командира особого отряда… Медведев… Хм! Печать. Все верно. Я слушаю вас, товарищ, – сказал, закрывая кобуру.

– Давайте зайдем, товарищ. Дело секретное, поэтому мне не хотелось бы говорить о нем в коридоре.

Охранник отвел взгляд, отступая в сторону. Он успел заметить краем глаза молниеносное движение, но сделать ничего не успел – ребро ладони резко ударило его пониже уха, отправив в беспамятство. Придержав тело, я оттащил его от прохода и прислонил к стене, придав сидячее положение, в этом мне помог низкий шкафчик для обуви.

– Таня, ты где?! – негромко позвал я.

Спустя минуту дверь спальной резко распахнулась. Таня замерла на пороге, не веря своим глазам. Девушка была красивой, но с несколько, на мой взгляд, чересчур пышной фигурой. Красивые, с поволокой, глаза, высокая грудь. Я ожидал, что при виде ее проявятся какие-то чувства, но ничего подобного не случилось.

– Вадим?! Ты? Здесь?

– Здравствуй, Таня.

Девушка подбежала, бросилась ко мне, упала на грудь, но я не успел ее обнять, как она резко отстранилась от меня, сделав шаг назад. Ее лицо приняло сердитое выражение.

– Ты зачем приехал?! Ты же мне тогда сказал: к черту любовь, которая заставляет тебя выбирать между тобой и службой Отчизне! Только не говори, что тебя ко мне привела любовь!

– Хорошо, не буду. Таня, милая, хорошая, добрая моя, я хочу тебя забрать с собой, а потом отвезти к отцу.

Девушка не таких слов ожидала от меня. Я понимал, что ей хотелось извинений, клятв в вечной любви и ласковых объятий.

– Ты… Вадим, какой-то странный. С тобой ничего не случилось?

– Много чего случилось, Таня, но об этом позже поговорим. Пожалуйста, собери вещи, и мы прямо сейчас уезжаем.

– Прямо сейчас? – она растерянно оглянулась. – Погоди! А где Митя? Митя Головлев. Он…

– Я его оглушил. Он мог нам помешать.

– Хорошо. Я сейчас. Я быстро.

Пока она собиралась, я бросил длинный взгляд на лежавшего без сознания охранника.

«Не повезло тебе, парень. Ты оказался не в том месте и не в то время».

Выйдя в прихожую с дорожным саквояжем, девушка бросила взгляд на Головлева и участливо спросила меня:

– Может, его перенести в гостиную, на кушетку?

– Так и сделаю, а ты пока спускайся вниз. Там нас ждет извозчик.

Стоило каблукам девушки простучать по коридору, как я достал из-за голенища нож. Охранник умер, даже не сознавая этого факта.

Какое-то время мы ехали молча. Девушка бросала на меня удивленно-тревожные взгляды, а я не знал, как вести себя с ней. Ведь мне даже не был известен тот набор ласковых слов, который использовал тот Беклемишев для своей любимой.

– Вадим, ты хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо, ласточка моя. Прошу тебя, пожалуйста, давай поговорим обо всем позже.

Девушка еще что-то хотела сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, отказалась от своего намерения, а спустя еще двадцать минут мы приехали на место. Воскобойников нас уже ждал.


– Татьяна Владимировна, здравствуйте, – поздоровался он с девушкой.

– Здравствуйте, – ответила она растерянно. – Я вас помню. Извините меня за тот разговор. Я тогда…

– Не извиняйтесь, я все понимаю. Вадим Андреевич, – обратился он ко мне. – Квартиру я приготовил. Вещи собрал. Извозчика отпустили?

– Да.

– Это правильно, – согласился он со мной, так как по профилю своей работы прекрасно разбирался в конспирации. Если найдут того извозчика, то он приведет преследователей только к этой квартире. – Тогда я иду за извозчиком.

– Вадим, ты мне ничего не хочешь сказать?! – не выдержала девушка спустя несколько минут после ухода бывшего полицейского.

– Таня, после нашего расставания меня сняли с поезда красные. Бросили в тюрьму, где очень сильно избили, после чего… – я выдержал паузу, чтобы придать больше трагизма фразе, – у меня появились провалы в памяти.

– Ты… Ты меня не помнишь?! Нет! Это не может быть!

– Извини, но это так, Таня.

В глазах девушки заблестели слезы.

– Нет! Нет! – она неожиданно замерла. – Погоди! Ты обращался к врачам?!

– Нет. Как-то времени не было. Приехал в Ростов, потом у меня был разговор с твоим отцом, и вот я здесь.

– Вадим! Милый мой! – она бросилась ко мне, прижалась всем телом. – Мы вылечим тебя! Мы поедем за границу. Там отличные врачи. Я буду ухаживать за тобой. У нас все будет хорошо!

Я обнял ее. Она подняла голову, и наши губы слились в поцелуе. Я прислушался к своим ощущениям, но кроме того, что хочу ее как женщину, больше ничего не ощутил. Девушка не меньше моего хотела ласки, жгучих поцелуев. Ее надо было успокоить, вернуть в нормальное состояние. Это несложно было сделать. Пальцы легли на крутые бедра, с силой прижав ее ко мне, а мои губы скользнули по высокой шее вниз. Девушка замерла, потом вздрогнула всем телом, и с ее губ непроизвольно раздался чуть слышный стон. Обычно такая ситуация заканчивается кроватью, но сейчас я не мог этого себе позволить. От неудобной ситуации меня избавил вернувшийся Воскобойников. Увидев красные щеки и сияющие глаза девушки, бывший агент бросил на меня понимающий взгляд и слегка усмехнулся в густые усы. Собрав вещи, мы пошли к двери. Квартира, на которую мы приехали, принадлежала хорошему приятелю Воскобойникова, коллеге по работе, который с семьей уже как три месяца уехал на Северный Кавказ, к родственникам жены. Уезжая, тот попросил присматривать за квартирой Воскобойникова. Не успели мы разложить вещи, как бывший полицейский отправился на вокзал узнать, когда будет ближайший поезд на Ростов.

– Затем еще заеду к своим знакомым, так что часа четыре меня не будет, – при этом он незаметно мне подмигнул.

Не успела за Воскобойниковым закрыться дверь, как мы оказались в спальне. Девушка, уже счастливая от того, что ее Вадим вернулся, а также успокоив себя тем, что лучшие врачи Европы обязательно вылечат ее любимого, отдавалась любовной страсти с бешеной энергией и неуемной фантазией. За полчаса для обозначенного нам Иваном Николаевичем времени мы встали и привели себя в порядок. Поставили чайник и только тут поняли, что квартира не обжита, а значит, продуктов нет. Впрочем, Воскобойников, в отличие от нас, прекрасно об этом помнил. После любовных игр и толики переживаний мы набросились на еду, как голодные звери, под насмешливо-понимающим взглядом бывшего полицейского агента.

Утолив первый голод, мы начали разговор.

– Как вам пирожки? – спросил бывший агент.

– Просто замечательные, Иван Николаевич! – оживленно и радостно воскликнула Таня. – Давно таких не ела! Где покупали?

– В трактире. Это заведение я, почитай, уже лет десять как знаю. Хозяином там Петр Фадеевич Суропин. У него всегда было без обмана. Правда и цены он вздул до безобразия, зато ешь и еще хочется! Все власть большевистская! Чтоб они провалились со своим Лениным! Вы когда-нибудь слышали, чтобы тарелка солянки стоила десять рублей?! При царе-батюшке была всего полтора рубля. Нет, эта власть всех доведет до церковной паперти! Вы меня еще попомните!

– Иван Николаевич, если я вас правильно понял, у нас завтра с отправкой проблем не будет?

– Не должно. Я этого человечка давно знаю. До сих пор не подводил, вот только смотрите, времена какие сейчас настали. Все подлое и злое наверх в душах людей поднялось. Откуда в людях такая душевная подлость берется, скажите мне на милость? – вдруг он неожиданно сменил тему разговора. – Татьяна Владимировна, у вас, как смотрю, глаза слипаются. Устали. Перенервничали?

– Да. Как-то все сразу навалилось… Вот только сейчас вроде отпустило. С вашего разрешения, я вас покину. Пойду, прилягу.

Как только за девушкой закрылась дверь спальни, Воскобойников посмотрел на меня и сказал:

– Мой человечек за свою услугу хочет половину денег вперед получить, а остальные – как сядете в вагон.

Достав свой вещевой мешок, я достал из него несколько золотых монет и деньги, что получил от Ватрушева. Разделил их на две равные части, после чего показал на них рукой и сказал:

– Одна из частей ваша. Выбирайте любую.

Бывший полицейский с явным удовольствием взял золотые монеты, покрутил их между пальцами и с какой-то внутренней тоской сказал:

– Господи, я уже не верю, что мы когда-то будем жить как раньше.

– Может, что и сложится, – неопределенно сказал я.

– Дай Бог. Дай Бог, – бывший полицейский покивал головой, потом положил золотые десятки обратно, а вместо них взял пачку денег со стола и спросил: – Сколько здесь?

– Тринадцать тысяч.

– Бумажки возьму.

Отсчитав сколько нужно, Воскобойников положил лишние деньги в буфет, после чего ушел. Я почистил оружие, после чего взялся за чтение газет. Дело уже шло к девяти часам вечера, а Ивана Николаевича все еще не было. К этому времени Таня вышла из спальни, и мы сели с ней пить чай. Я уже пару раз бросал взгляд на часы, при этом стараясь это делать незаметно, чтобы не обеспокоить девушку. Когда, наконец, щелкнул замок, я уже стоял сбоку от двери, сжимая рукоять кольта. Воскобойников, видимо, предвидел мою реакцию, потому что сразу с порога заявил:

– Вадим Андреевич, не волнуйтесь, это свои. Не подстрелите ненароком.

Когда я увидел за его спиной мощную фигуру «казака» Гордея Поддубного, то сразу стало понятно, кого он имел под словом «свои». Вслед за «казаком» в дверь вошел Лыскин.

– Милости прошу, гости дорогие. Заждались мы вас совсем, – съехидничал я, а затем, войдя в гостиную, сказал:

– Татьяна Владимировна, к вам гости.