Золотой город

— Эй, Тедди, отзовись, дурачина!

Обойдя старый дом сзади, Скип поднялся на крыльцо, миновал зияющий дверной проем и вошел внутрь. На кухне царил жуткий кавардак, многие половицы оказались сорваны, в стенах темнели дыры, похожие на глазницы скелета. В дальнем конце комнаты он заметил желтую ленточку, преградившую путь в гостиную. Такими ленточками обычно пользуются копы, обнося место преступления. Скип сделал несколько шагов, стараясь не наступать на засохшие кровавые следы.

Сначала в ноздри ему ударил сладковатый запах, затем он услышал жужжание целого роя мух. Инстинктивно он подался назад, потом, глубоко вдохнув, подлез под ленточку и оказался посреди гостиной.

В самом центре комнаты темнела огромная лужа крови. Скип с усилием сглотнул подкативший к горлу ком.

— Боже мой, — прошептал он. — Я и не знал, что в человеке столько крови.

Извилистые, почерневшие ручейки тянулись до дальней стены. Весь пол усеяли следы. Кровавые следы звериных лап. Скипа передернуло — в густой темно-красной жидкости копошились личинки.

В глазах у него потемнело, и он обессиленно прислонился к дверному проему. Туча потревоженных мух с жужжанием взмыла в воздух. В дальнем углу Скип заметил треножник для фотокамеры с биркой на одной ноге: «Полиция Санта-Фе».

— Нет, нет, нет, — замотал он головой. — Тереза, мне так жаль… так жаль…

Скип еще раз обвел взглядом жуткую картину, на деревянных ногах пересек кухню и вышел из дома.

После невыносимой духоты, царившей внутри, воздух на улице показался ему почти прохладным. Остановившись на крыльце, он перевел дух и огляделся по сторонам.

— Тедди! — снова позвал Скип, сложив руки рупором.

Следовало поскорее уносить отсюда ноги. В любую минуту на место преступления могли нагрянуть копы, а то и сам лейтенант Мартинес. И все же он медлил, оглядывая двор, где прошло детство. Дом, в котором разыгралась трагедия, теперь казался пустым и каким-то усталым. Злые силы, устроившие здесь шабаш, словно рассеялись. Или, возможно, умчались прочь.

Собаку, скорее всего, забрали вместе со скотом, решил Скип. Тяжело вздохнув, он вышел со двора и побрел к машине. Старый раздолбанный «плимут-фьюри», когда-то выкрашенный в оливковый цвет, ныне покрывала ржавчина. Несмотря на удручающее состояние, машина являлась для него самым ценным движимым имуществом. Капот и кузов ее сплошь покрывали многочисленные вмятины, и, глядя ни них, прочие шоферы не слишком с ней церемонились, резонно рассудив, что еще одна вряд ли сильно навредит несчастной развалюхе.

Первым, кого увидел Скип, подойдя к машине, оказался Тедди. Капая слюной с огромного языка, пес развалился на переднем сиденье. Вид у него был невеселый, однако вполне здоровый.

— Тедди! Где ты пропадал, бродяга? — радостно крикнул Скип.

Пес тихонько заскулил и облизал ему руки.

— Ладно, ладно, хватит нежностей. И подвинься, будь любезен. Если не возражаешь, машину поведу я.

Пихнув громадную собаку в бок, он заставил ее переместиться на пассажирское кресло, а сам уселся за руль.

Сунув револьвер в бардачок, Скип включил зажигание и выехал на пыльную грунтовку. Настроение, весь день на редкость паршивое, теперь заметно улучшилось. Тягостный визит на старое ранчо наконец-то остался позади. Следя за дорогой, он прикидывал, как провести вечер. Прежде всего следовало закупить жратвы этой зверюге. Несомненно, бюджет его понесет тяжелейший урон, ну да и черт с ним. Потом придется полистать книжонку о стилях керамики анасази, пару дней назад всученную Соней Роулинг. Книжка, следовало признать, оказалась написана довольно занятно. Вчера он раскрыл ее и так увлекся, что позабыл обо всем, даже о бутылке мескаля, ждавшей его на столе в гостиной.

Машина, прогрохотав по ухабам, миновала скотный двор и выбралась на шоссе. Скип прибавил скорости. Расстояние, отделявшее его от ранчо, увеличивалось с каждой секундой, равно как и улучшалось его настроение. Пес высунул голову в окно, с любопытством глядя на дорогу; нити слюны развевались по ветру. Тедди больше не скулил, а довольно урчал и пофыркивал.

Скип, по-прежнему размышляя о древних черепках, направил машину вниз по холму, миновал Фокс-Ран. По обеим сторонам дороги расстилались ухоженные площадки для гольфа. Примерно в полумиле впереди, у подножия длинного холма, шоссе делало резкий поворот. Мальчишкой он частенько гонял здесь на дряхлом отцовском мопеде. Никакого загородного клуба тогда и в помине не было. Сколько же лет прошло с тех пор? Десять, не меньше. Теперь у холма вырос огромный домина, битком набитый любителями гольфа.

Машина стремительно неслась к повороту. Скип, снова погрузившись в размышления о черепках, нажал на тормоз.

И ощутил, как педаль без всякого сопротивления ушла вниз.

Черепки мгновенно вылетели из головы. Он жал на педаль снова и снова. Тормоза не работали. Глаза его едва не вылезли из орбит. Впереди, всего в четверти мили, дорога резко сворачивала влево, огибая громадный базальтовый утес. С ужасающей отчетливостью Скип представил, как через несколько секунд врежется в него на полной скорости. Мимо пронеслась вывеска: «Загородный клуб "Фокс-Ран"».

Он бросил взгляд на спидометр: скорость — шестьдесят две мили. В поворот ему ни за что не вписаться, он налетит на скалу и перевернется. Можно врубить заднюю передачу, но, скорее всего, ему не удастся справиться с управлением и машина так или иначе ударится о каменный выступ.

Скип изо всех сил потянул на себя рычаг ручного тормоза. Раздался пронзительный визг, машину наполнил запах перегретого металла. Собака заметалась, испуганно визжа. Краем глаза он заметил на ближайшей лужайке нескольких игроков, с открытыми ртами наблюдавших за его полетом. Кто-то даже бросил клюшку и со всех ног припустил к зданию клуба.

Руль рванулся из рук — машина таки вышла из-под контроля. Базальтовый утес приближался с кошмарной быстротой. Скип попытался свернуть влево. Машина, словно бешеная, закружилась вокруг своей оси. Он вопил во все горло, однако из-за стоявшего вокруг визга и скрежета не различал собственного голоса. Окутанный плотным облаком дыма от горящих покрышек автомобиль, продолжая вращаться, вылетел прочь с дороги. Под колесами прошуршал гравий, прошелестела трава, и, накренившись на одну сторону, машина резко остановилась. Капот и приборную доску покрывал толстый слой песка.

Скип, вцепившись в руль, не двигался с места. Визг покрышек сменился щелканьем остывающего металла. Вероятно, автомобиль прекратил полет, угодив колесами в канаву на поле для гольфа. Лицо накрыла черная, пыхтящая, вонючая и влажная масса — Тедди кинулся яростно его облизывать.

Снаружи раздался топот, встревоженные голоса. Скрипнуло, опускаясь, окно.

— Эй, приятель! — позвал кто-то. — Ты живой?

Скип не ответил. Медленно выпустив руль, он трясущимися руками взял ремень безопасности и застегнул его на поясе.





29




Первый рабочий день в Квивире прошел на редкость удачно. Приступив к исполнению непосредственных обязанностей, участники экспедиции показали себя во всем блеске. Профессионализм, проявленный ими, произвел на Нору сильное впечатление. Блейк, всю дорогу казавшийся досадной обузой, быстро подтвердил собственную репутацию первоклассного полевого исследователя. Холройд с поразительной скоростью установил базовый передатчик и наладил радиосвязь, позволявшую всем членам группы беспрепятственно общаться друг с другом в пределах лагеря и заброшенного города. Казалось, удивительная энергетика Квивиры магическим образом воздействует на всех, кому посчастливилось оказаться под ее влиянием, будь то археолог или человек, далекий от упомянутой научной дисциплины. Вечером разговоры у костра постоянно стихали, и все взоры, словно по команде, устремлялись к скалистым стенам. Туда, где в глубокой впадине скрывался дивный город.

Следующее утро выдалось чрезвычайно жарким, однако в древнем поселении, в тени нависающего свода, царила прохлада. Холройд в одиночку поднялся на скалу по веревочной лестнице, провел сеанс связи с институтом и безо всяких приключений спустился. Затем он вновь принялся сканировать древние руины протонным магнитометром. Покончив с этим, Питер намеревался произвести GPS-замеры.


Нора опустилась на подпорную стену, неподалеку от того места, где крепилась веревочная лестница. Бонаротти, используя систему блоков, прислал каждому члену группы пакет с ланчем, и она, предвкушая приятный сюрприз, открыла свой. Внутри оказался кусок сыра «Порт де Салют», четыре изрядных ломтя ветчины и несколько кусков потрясающе ароматного хлеба с хрустящей корочкой, собственноручно испеченного поваром в походной духовке. Нора жадно набросилась на еду, запивая из походной фляги. Расправившись с трапезой, она поднялась на ноги. В ее обязанности руководителя группы входил сбор данных для каталога образцов, а заодно настало время проверить, каких результатов достигли ее подчиненные.

Стараясь держаться в тени, она направилась на главную площадь города. Здесь, поблизости от планетария, Блейк и Смитбэк увлеченно исследовали огромную мусорную яму, содержавшую множество интересных артефактов — кости животных, уголь и черепки. Голову журналиста, торчащую из-за отвала, она увидела издалека. Чуб его взмок от пота, лицо покрывали разводы грязи. Вид у него был довольно забавный, и Нора невольно улыбнулась. Она начала потихоньку читать книгу, написанную им, хотя и не собиралась тешить самолюбие автора, поставив его об этом в известность. При всем критическом настрое, ей пришлось согласиться с тем, что писал он мастерски, хотя и любил напустить туману. Смитбэк изо всех сил пытался внушить читателю, будто сам являлся участником всех жутких и загадочных событий, описанных в произведении, и такое хвастовство несколько ее раздражало. В целом, однако, книга увлекла Нору и не раз бросала в дрожь.

— Билл, вы уже закончили с первым уровнем? — донесся голос ученого.

— Где уж тут без вас закончить, — пробормотал в ответ журналист.

Блейк вышел навстречу начальнице экспедиции. Лицо его сияло. В одной руке он держал совочек, в другой — сито для просеивания песка.

— Хорошо, что вы пришли! — Стратиграф расплылся в улыбке. — У нас есть кое-что интересное. Здешняя мусорная куча — настоящее учебное пособие, культурные слои располагаются в ней с потрясающей четкостью. Думаю, с тех времен, как Киддер проводил раскопки в Пекосе, никому не удавалось обнаружить ничего подобного. Даже контрольная яма, которую мы выкопали вчера, дала потрясающие результаты. А сегодня мы исследовали несколько верхних уровней.

— «Мы исследовали» — это сильно сказано. — Смитбэк оперся на рукоять лопаты. — Исследованиями занимается один из нас, в то время как другой довольствуется жалкой участью землекопа. И у этого горемыки во рту пересохло от жажды. Он отдал бы полцарства за глоток воды.

Нора протянула журналисту флягу, и тот сделал несколько больших жадных глотков.

— Этот человек — настоящий садист, — сообщил он, вытерев рот. — Думаю, строителям египетских пирамид приходилось легче, чем мне. Смилуйтесь, господин начальник, отдайте меня в рабство другому хозяину.

— Когда вы давали согласие на участие в экспедиции, вы знали, что рано или поздно придется взяться за лопату. — Нора забрала у него флягу. — Вы, журналисты, привыкли копаться в грязи в переносном смысле. Теперь узнайте, каково это в смысле буквальном.

— И ты, Брут? — протянув к ней грязную руку, изрек Смитбэк.

— Идите посмотрите, что мы сделали, — поманил Блейк, указывая на небольшую, аккуратную ямку, проделанную с одной стороны рабочего объекта.

— Контрольная? — уточнила Нора.

— Да. Видите, какой отчетливый срез?

— Вижу.

Работа Блейка, поразившая ее своей аккуратностью, обещала принести невероятно богатые результаты. Внедрившись в мусорную яму, они со Смитбэком обнажили несколько десятков тонких слоев разноцветной почвы — коричневой, серой, черной. Каждый из слоев исследователи снабдили маленьким пронумерованным ярлычком. Другие ярлычки, совсем крошечные, помещались в тех местах, откуда были извлечены находки. На земле рядом с ямой стояли рядами многочисленные стеклянные и пластиковые контейнеры. В каждом из них заключался артефакт — зерно, фрагмент кости, кусочек угля. Нора заметила также подставку с переносным бинокуляром для извлечения из почвы вкраплений в виде волос, пыльцы и мелких семян растений. Рядом Блейк установил портативный хроматограф для анализа химического состава грунта. Она не могла не восхититься высочайшей квалификацией ученого.

— Как я уже сказал, здешняя яма — настоящее учебное пособие, — повторил Блейк. — Верхний слой — период пуэбло А. В нем мы обнаружили множество фрагментов рифленой керамики и еще несколько фрагментов красной. Далее следует пуэбло Б. Начало слоя относится ко второй половине десятого века.

— Тот же период, когда анасази создали поселения в каньоне Чако, — заметила Нора.

— Совершенно верно. А под этим слоем, — он указал на срез светло-коричневой почвы, — находится земля, лишенная признаков человеческого существования.

— Вы хотите сказать, что город возводился единовременно, а не постепенно разрастался из небольшого поселения?

— Именно так. А теперь поглядите на это.

Блейк открыл один из контейнеров, бережно вынул три осколка и разложил на куске войлока. Осколки матово поблескивали в лучах полуденного солнца.

У Норы перехватило дыхание.

— Черно-желтая керамика, — восхищенно пробормотала она. — Какие прекрасные образцы!

— Невероятная редкость, — довольно вскинув бровь, заявил Блейк. — Вам случалось встречать их прежде?

— Один только раз, на раскопках в Рио-Пуэрко. То были лишь крошечные фрагменты. Найти целый сосуд не посчастливилось никому.

Здешняя мусорная яма и правда таила в себе несметные сокровища, если в первый же день удалось обнаружить целых три редчайших экземпляра.

— А я никогда прежде не видел даже осколков керамики подобного стиля, — вздохнул Блейк. — Удивительно, до чего красивы. Кто-нибудь пробовал их датировать?

— Нет. Найдено всего около двадцати фрагментов, причем разрозненных. Может, вам повезет, и вы обнаружите здесь достаточно, чтобы попытаться определить их возраст.

— Надеюсь.

Блейк при помощи пинцета с резиновыми кончиками вернул находку в контейнер.

— А что вы скажете насчет этого?

Рукояткой совка он указал на срез почвы, где отчетливо различались темные и светлые полосы. Темные содержали осколки глиняной посуды.

— Несомненно, жизнь в этом городе имела, так сказать, сезонное течение, — заявил Блейк. — Большую часть года людей тут находилось совсем немного, я полагаю, около пятидесяти человек, а то и меньше. Однако каждое лето сюда устремлялись бесчисленные паломники. Что-то в этом роде происходило и в каньоне Чако, только здесь масштаб паломничества куда более значительный. О резком прибавлении числа жителей города свидетельствует количество печной золы и разбитой посуды, в некоторые периоды возрастающее многократно.

Сезонное паломничество, подумала она. Наблюдение подтверждало догадку Арагона о священном городе. Городе жрецов. Еще прошлым вечером Блейк так решительно пытался ее опровергнуть. Нора не стала сердить маститого собеседника напоминанием о его вчерашнем споре с коллегой.

— Вы уверены, что резкий прирост числа жителей происходил именно летом? — поинтересовалась она вместо этого.

— Еще бы! — фыркнул Блейк. — О данном факте говорит цветочная пыльца. Правда, ее не так много. Но, как я уже сказал, мы только начали раскопки. Пока что с уверенностью можно сказать только одно: эта мусорная яма свидетельствует о наличии в городе определенной социальной иерархии.