Золотое сияние знания

Вдруг Соланж замерла, как громом поражённая, от пришедшей ей в голову мысли. Что если её дочь заранее знала о восстании? И не просто знала, а собиралась принять в нём самое непосредственное участие. Ведь всё сходится! Юнис поспешно вернулась из Кангара, потому что ей сообщили, что мятеж начнется раньше, чем планировалось. Девушка хотела повидаться с приёмной матерью перед тем, как погрузиться в пучину политических интриг, но её, Соланж, не оказалось дома. Потому-то Юнис так настойчиво интересовалась, когда же она вернётся. В конце концов, дочь решила приехать к Мервалям сама, но не успела, получив в дороге известие о скором выступлении. О, боги!

Чем дольше вдовствующая графиня думала обо всем этом, чем больше вспоминала она мелких деталей, тем более твёрдым становилось её убеждение в том, что Юнис действительно заранее знала о готовящемся мятеже. Все эти частые визиты в дом Динкеллада, расспросы о смерти отца, намёки на то, что его величество мог иметь отношение к гибели графа Честона. Как знать, может и учиться фехтованию девочка решила не просто так.

В этот момент Соланж проклинала себя за то, что была слепа и глуха, за то, что упустила самое важное и не смогла приглядеться повнимательнее к тому, что происходит с её дочерью. Но что же теперь делать?

Внезапно вдовствующая графиня осознала, что взгляды всех присутствующих направлены на неё. Должно быть, ей задали какой-то вопрос, ответ на который волновал всё семейство. Даже бабушка Нильсия притихла, позволяя фокусу всеобщего внимания переместиться на другую персону.

— Так что же, дорогая сестра, как, по-твоему, любимая воспитанница Честона Пиллар действительно добровольно присоединилась к мятежникам? — громко повторила вопрос Энид. Она нарочито сделала акцент на слове «любимая», весьма недвусмысленно намекая на истинное положение Юнис.

Вдовствующая графиня медленно поднялась со стула.

— Моя приёмная дочь — весьма самостоятельная особа, как в суждениях, так и в действиях, — не позволяя своему голосу дрогнуть заявила Соланж. — И к тому же, вполне способна за себя постоять, как вы, несомненно, знаете. Если она и в самом деле выбрала для себя сторону, то, следует признать, с полным на это правом. А сейчас, прошу меня извинить.

С такими словами, демонстрируя всем и каждому напускное спокойствие, Соланж вышла из гостиной. Ей нужно было подумать в одиночестве.

Ноги сами вывели её в сад. По случаю недавней непогоды, земля была ещё мокрая, но женщина не обращала никакого внимания на грязь, покрывшую подол её платья. Где-то неподалёку Честон в своё время сделал ей предложение.

— Как ты хочешь, чтобы я поступила? — мысленно спросила Соланж покойного мужа. — Как бы в нынешней ситуации действовал ты сам?

Ответа не было.

На душе у неё кошки скребли. Чего хочет мятежный герцог от её дочери? Какую роль он ей уготовил в своих планах? И что будет с девочкой, если восстание потерпит поражение? Страхи за судьбу дочери преследовали Соланж, требовали немедленно что-то предпринять. Но что она может сделать? И должна ли она что-то делать? Разве её слова, сказанные перед всеми в гостиной, были ложью? Разве Юнис не вправе выбирать себе союзников? Во всяком случае, смелости и решительности девочке не занимать, а если у неё пока и не хватает политического чутья, что ж, самое время научиться и этому.

После всех раздумий, вдовствующая графиня приняла решение не препятствовать стремлениям Юнис. Сейчас она намеревалась попросту вернуться в Элатею и ждать там новостей. По крайней мере, есть вероятность, что в столицу вести станут доходить гораздо быстрее, чем в Берлогу.



***

Новость о восстании герцога Динкеллада на кухню принёс не кто иной, как Осмар. Рыжий повар как раз навестил отчима в его знаменитой кондитерской, где накануне только и разговоров было, что о начале мятежа. Теперь старший по кухне торопился поделиться своей осведомлённостью с подчинёнными. Правда, большинству кухонных работников не было никакого дела до королевских трудностей, так что старания повара пропали бы втуне, если бы не Юнис. Девушка, само собой, слушала начальника с живейшим любопытством, жадно глотая любые крохи информации. Ей нестерпимо хотелось знать, как дела у Тасталай и Эсгера, какой у них на самом деле план, всё ли пока идёт так, как надо, но об этом Осмар, разумеется, не имел ни малейшего понятия. Так что, вытянув из старшего повара всё, что тот знал, девушке оставалось разве что самой додумывать недостающие детали.

Восстание захватило всё воображение Юнис без остатка. Она бесконечно пыталась представлять себе действия обеих сторон, прикидывать, какими силами они могут располагать, гадать, как развивается кампания. Дорого бы она отдала за то, чтобы сейчас находиться там, в гуще событий, и видеть всё своими собственными глазами.

Поглощённая своими измышлениями, девушка сделалась рассеянной и небрежной в работе. Осмар и другие старожилы кухни без конца бранили её за невнимательность и отсутствие рвения, но Юнис просто не могла сосредоточиться на чистке картошки или нарезке овощей, в то время как её голова была занята мыслями о том, где-то сейчас находится Эсгер. Это ротозейство оказалось особенно некстати, поскольку старший повар решил, что новенькая уже должна была достаточно пообвыкнуться на кухне, и настала пора доверять ей более сложные задачи, требующие определённого умения. По его указке, опытные кухарки принялись наставлять девушку в тех или иных премудростях своей работы, вот только ученица им попалась никудышная. Юнис и в прежние времена не испытывала тяги к кулинарному искусству, теперь же нелепое поварское клеймо раздражало её всё больше и больше. Даже делать вид, что она слушает поучения товарок, в то время как на самом деле её занимали совсем другие соображения, девушке было совершенно невмоготу. Лучше бы её попросту оставили в покое, наедине с собственными мыслями и пусть даже самой тяжёлой работой! Но изображать усердную ученицу, внимая мудрости бывалых поваров и пекарей, Юнис было откровенно поперек горла.

Графская воспитанница чаще стала срываться и позволять себе дерзости в отношении старших. Те, конечно же, не были расположены спускать это с рук, и вскоре к ненавистным урокам добавились ещё и неприятные обязанности, которые обыкновенно доставались в наказание провинившимся работникам. Время, наполненное постылой работой и тягостным ожиданием, тянулось нестерпимо медленно.

В очередное утро на Юнис, по обыкновению, свалилась сразу куча обязанностей. Осмар велел ей поддерживать огонь, помешивать в здоровенном котле кашу, что варилась на завтрак, и при этом успеть почистить целую кучу картошки для обеда. Девушка взялась за дело безо всякой охоты: накануне она долго не могла заснуть и сейчас чувствовала себя не выспавшейся и усталой. Очень скоро Юнис умаялась и изрезала себе все руки, а гора нечищеных картофелин как будто вовсе и не уменьшилась.

«Интересно, зачем нужно так мучиться, — думала Юнис, — если этот овощ, как выяснилось, можно варить прямо в кожуре. И получается, кстати, вполне съедобно. Это называется картошка в мундире. Странное название. А мундир у картошки коричневый, прямо как у клеймёных. Помнится тогда, в Орлином Гнезде, она изрядно удивилась, увидев на Эсгере и его товарищах форму такого вот невзрачного цвета. О каких только глупостях она тогда думала. Пялилась на одежду, а самые важные вещи проглядела. Эх, знать бы тогда, что оказывается замышлял клеймёный сержант. Она бы уж точно не стала так по-дурацки себя с ним вести. А может и придумала бы, чем ему помочь. Но наверняка не наделала бы столько глупостей. Только бы у Эсгера всё в итоге сложилось хорошо!»

От размышлений девушку оторвал раздавшийся совсем рядом возмущённый вопль Осмара.

— Ты что наделала, дурёха! — надрывался старший повар. — Ты куда смотрела, курица безмозглая?!

Юнис подняла голову и увидела разъярённого начальника, размахивающего половником. Девушке недолго пришлось гадать о причинах его недовольства: долетевший сильный запах всё объяснил лучше самого Осмара. Она совсем забыла про кашу! В какой-то момент Юнис показалось даже, что сейчас разгневанный повар её ударит, и девушка несколько отстранённо гадала, сумеет ли она сдержаться, чтобы не дать сдачи. Но Осмар взял себя в руки и всего лишь, непрестанно бранясь, погнал её исправлять содеянное.

В итоге Юнис пришлось вычистить весь котел от пригоревшей каши, но этим начальник не удовлетворился. Он собрал целую груду сковородок и кастрюль, поставил перед девушкой и заявил, что к вечеру вся эта посуда должна блестеть, как сапоги заправского щёголя. От прочих обязанностей Юнис, разумеется, никто и не думал освобождать, да и работала та без огонька, так что к окончанию смены большая часть утвари так и осталась нечищеной. Осмар по вечерам обычно всё проверял и закрывал кухню после ухода своих подчинённых. Старший повар скептически оглядел оставшийся фронт работ и заявил, что вернётся попозже, перед самым отбоем, и, если и к тому времени всё не будет готово, пусть бестолковая работница пеняет на себя.

Итак, Юнис осталась в опустевшей кухне наедине с кастрюлями и сковородками. Она честно попыталась было справиться с работой, но сосредоточения хватило ненадолго. Что она тут делает? Для чего всё это? В порыве внезапного гнева Юнис отшвырнула в сторону ненавистную посуду. Нет уж, с неё довольно! Она ни дня больше не останется в этом проклятом месте!

План дальнейших действий сложился сам собой. Теперь, когда девушка побольше времени провела в Застенке, она гораздо лучше представляла себе, где можно раздобыть всё, что пригодится для побега. В частности, в одной из кладовых она ещё раньше заприметила большую бухту верёвки. Предназначенная для хозяйственных целей, она может и была слишком тонкой, чтобы выдержать вес человека, но, если переплести её в несколько раз, должна справиться.

При мысли о скором побеге, настроение девушки моментально улучшилось, и она бодро принялась за работу. Вскоре у неё было необходимое количество достаточно крепкой, как надеялась Юнис, верёвки. Оставалось только решить, к кому именно обратиться за помощью, и здесь девушка сделала выбор в пользу герцогини Венадио. Та ведь когда-то обещала ей свою поддержку в случае нужды. По правде говоря, Юнис всё ещё лелеяла надежду скрыть историю своих злоключений от матушки.

Правда, такое решение, как сообразила девушка, вело к дополнительным трудностям. Ведь в нынешнем виде её попросту не пустят в дом герцогини, и даже вряд ли согласятся передать записку. А впрочем, попытаться стоило. Бумага и письменные принадлежности без труда нашлись в «кабинете» Осмара. Юнис написала её светлости коротенькую записку о том, что хотела бы поговорить как можно скорее, и что этот разговор до крайности важен. В письме она также подчеркнула, что сама и доставила это своё послание в герцогский дом. Оставалось только уповать, что Эличе Венадио поймёт всё правильно. Конверта и сургуча для запечатывания писем у Осмара не нашлось, поэтому Юнис пришлось удовлетвориться тем, чтобы кое-как залепить свою записку расплавленным воском от свечи. В итоге поcлание выглядело не ахти, но девушка надеялась, что как-нибудь убедит привратника передать его госпоже.

Закончив свои приготовления, Юнис была вынуждена вернуться к нечищеным сковородам. Если Осмар вернётся и увидит, что работа до сих пор не закончена, чего доброго, придумает ещё какое-нибудь наказание, что в конечном итоге может затруднить побег. Впрочем, теперь, когда до свободы оставалось всего несколько часов, дело спорилось куда лучше. Юнис, хоть и потеряла много времени на возню с письмом и верёвкой, успела более или менее управиться в срок. Осмар въедливо оглядел результаты её стараний и нашёл несколько недочётов, но слишком уж сильно придираться не стал и после короткого наставления разрешил своей подопечной идти отдыхать.

Горя нетерпением поскорее осуществить свой план, Юнис едва сумела дождаться, пока в Застенке всё уляжется. Она пробралась знакомым уже путём к ступенькам, ведущим на крепостную стену, и нашла подходящее место, чтобы как следует закрепить верёвку. Во время своего визита в Орлиное Гнездо, девушка однажды наблюдала за учениями солдат, которые должны были с помощью подручных средств преодолевать разные препятствия. Ничего сложного: руками перехватываешь канат, а ногами упираешься в стену. Юнис даже сообразила навязать на своей верёвке узелки из тряпок, чтобы удобнее было держаться. Древняя кладка пребывала не в лучшем состоянии, и на ней имелось достаточно выщербин, пригодных в качестве опоры для ног. «А в крайнем случае, падать здесь не так уж и высоко», — успокаивала себя девушка. Она без страха вылезла на внешнюю сторону стены и не успела оглянуться, как уже оказалась внизу. Юнис вздохнула с облегчением — самое сложное теперь позади.



***

Немного переведя дух, девушка припустила по ночному городу к дому герцогов Венадио. Юнис опасалась нарваться на патруль, каковых, с учётом неспокойной обстановки, в городе могло быть больше обычного, но всё обошлось. Девушке удалось избежать встреч со стражей и, в конце концов, очутиться у огромного особняка, на воротах которого красовался герб с двумя львами. Диковинные геральдические звери строго смотрели на прохожих, будто спрашивая, кто это смеет тревожить покой владетельного семейства. «Я дочь графа Пиллара, и я в своём праве!» — мысленно заявила им Юнис.

В комнатах верхних этажей кое-где горел свет, и можно было рассчитывать, что как минимум кто-то из хозяев сейчас в столице. Оставалось только надеяться, что план с письмом сработает. Рядом с воротами имелась калитка, снабжённая солидной резной ручкой. Набравшись смелости, девушка постучала. Несмотря на поздний час, привратнику не потребовалось много времени, чтобы появиться из своей будки. Страж ворот был одет по всей форме и совсем не казался заспанным. Он смерил пришелицу подозрительным взглядом.

— Чего шумишь? — строго спросил сторож.

— Я письмо принесла срочное для её светлости, — выпалила девушка. — Скажите, что от госпожи Юнис, воспитанницы графов Пилларов.

С этими словами она показала свой наспех запечатанный листок.


Привратник уставился на бумагу с недоверием, потом ещё раз оглядел Юнис с ног до головы. Увиденное его, по всей видимости, не удовлетворило.

— Что, у твоей хозяйки даже сургуча не нашлось? — недоверчиво поинтересовался он.

— Я не знаю, господин, — Юнис решила, что будет не вредно польстить обыкновенному слуге вежливым обращением. — Там была такая суматоха, может и не сыскали в спешке-то. Я же говорю, письмо очень срочное.

Герцогский слуга, впрочем, всё ещё сомневался.

— К нам гонец на ночь глядя прискакал, — на Юнис вдруг снизошло озарение. — В красивом мундире, военный, наверное. Госпожа как прочитала, что он привез, так сразу и бросилась вот это письмо писать.

По выражению лица привратника Юнис сообразила, что попала в цель с этой нехитрой историей. Тот сразу засуетился, открывая калитку.

— Пошли со мной, — приказал ей слуга и добавил себе под нос. — Не могли кого потолковей прислать вместо девчонки.

— А я на кухне помогаю, и как раз ещё спать не ложилась, потому что мне котлы почистить велели, — вдохновенно продолжала девушка. — Этот военный, он как раз пить попросил с дороги, ну я и принесла. А хозяйка меня увидела и говорит, беги, дескать, скорее, отнеси её светлости герцогине. И смотри ответа дождись. Ну, я и побежала. А что, пока всех подымут, пока лошадь оседлают, так я быстрее обернусь.

Запоздало Юнис сообразила, что особняк Пилларов находится слишком далеко от дома Венадио, чтобы её последнее утверждение было правдой. Однако привратник либо не слишком хорошо знал Элатею, либо не обратил внимания на слова девушки. Он провёл её в дом через один из боковых входов и полутёмными коридорами вывел в небольшое помещение, которое Юнис посчитала караулкой. Здесь скучали два солдата в форме венадийских гусар.

— Жди тут, — строго велел Юнис привратник, и бросил многозначительный взгляд на старшего по званию, капрала.

Тот кивнул в ответ, мол, не беспокойся, присмотрим.

Забрав у Юнис письмо, слуга поспешно удалился. Девушка, почувствовав накатившую усталость, — она ведь и в самом деле бежала через полгорода — уселась на свободный табурет. Гусары рассматривали её с ленивым любопытством.

— Что за срочность посреди ночи? — небрежно спросил капрал.

— Меня в этот дом с запиской послали, — коротко ответила Юнис.

— Девку-то, — хмыкнул гусар. — Ну и дела. Времена нынче тревожные.

— Да ладно тебе, где тревожные? Тишь да гладь тут у нас. Хоть бы уже и впрямь война, или заварушка какая, — встрял второй солдат, совсем ещё юнец.

— Вот ещё придумал, — буркнул старший. — За что нам воевать, дурья твоя башка? Тебе не всё одно, чья задница на трон сядет?

— Это мне без разницы, твоя правда. Я к тому, что, если бы её светлость скомандовала выдвигаться, вот это было бы дело.

— Ежели их светлости так решат, тогда, конечно, дело другое, — согласился капрал.

Спустя совсем недолгое время появился молодой человек, одетый не как простой слуга, а побогаче. Пальцы его были испачканы чернилами. «Наверное, это секретарь герцогини», — подумала Юнис.

— Прошу следовать за мной, — с этими словами юноша повёл её вглубь дома.

Девушке прежде не доводилось бывать у владетельных герцогов, но сейчас ей было слишком тревожно, чтобы рассматривать обстановку. Её провели в кабинет хозяйки, госпожа Венадио была в домашнем платье и явно ещё не ложилась. Поклонившись, секретарь вышел и закрыл за собой дверь. Её светлость с нескрываемым удивлением смотрела на Юнис.

— Заходи, милая, но для чего этот маскарад?

Девушка прошла поближе к столу герцогини и присела в реверансе.

— Я прошу прощения за поздний визит и свой неподобающий вид, но мне нужна помощь вашей светлости, если вы по-прежнему готовы её оказать.

— Без сомнения, готова, — заверила её Эличе. — Но что случилось?

Юнис медлила, не зная, с чего начать.

— Я попала в очень скверную ситуацию, — сказала она. — Можно сказать, моё прошлое меня настигло.

Голос её дрогнул. Вместо объяснений, Юнис вытянула вперёд левую руку ладонью вниз. Эличе Венадио пристально уставилась на пятно клейма.

— Мне нужно как-то выбраться из Застенка, — просто сказала Юнис.

Герцогиня дернула за один из шнурков над столом. Через несколько секунд в дверь заглянул секретарь.

— Камейн, вели приготовить мой экипаж и скажи, чтобы разбудили лейтенанта Эрмилио с его людьми. Пусть будут готовы выдвигаться в любой момент.

Молодой человек безмолвно поклонился и исчез.

— А теперь расскажи мне, кто посмел это сделать, — велела герцогиня. Голос её дрожал от еле сдерживаемого гнева.

Юнис начала понимать, что Кайл, возможно, не ошибся, представляя себе реакцию Соланж на известия о затруднительном положении её дочери. Ярость герцогини, если дать ей разбушеваться, может затронуть совсем непричастных людей.

— Я сама во всём виновата, — заверила её Юнис. — Точнее, мы с Анселем.

— Кто это?