Золото мертвых
Часть 36 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но получилось же? – мягко произнесла мама. – Ты молодец. Ты сильная.
– Только иногда так хочется стать слабой. – Стелла взялась за мой локоть, а после прильнула к плечу щекой. – Просто женщиной.
Мне очень захотелось прижать ладони к груди и выдохнуть: «Wooow». Да и вообще – все это здорово, разумеется, но мне данное шоу порядком надоело. Это игры девочек, мальчикам в них делать нечего.
Домой хочу. Чайку с подъездным попить, может, даже телевизор посмотреть. Отпуск почти закончился, а я никаких радостей отдыха не вкусил. Беготня, драки, змеи, мертвецы, вурдалаки, ночные кошмары – все было. А отдыха так и не увидел.
Потому я даже обрадовался, когда в кармане пиджака завибрировал смартфон. Не знаю, кто звонит, но это мой билет на волю, и, прости уж меня, мама, я его использую.
– Хранитель, мое почтение, – деловито сообщил мне князь. – Пришло время исполнять договор.
Я глянул на маму и Стеллу, изобразил виноватую улыбку, и вышел из комнаты.
– Скоренько. Но долг есть долг, так что извольте, ваше сиятельство, – ответил Ростогцеву я. – Где, когда?
– Сегодня, – коротко ответил вурдалак. – Сейчас. Машину за тобой уже отправил.
– Зря прокатятся ребята, – не знаю отчего, но мне вдруг стало хорошо. Может, оттого что замаячила новая авантюра? Если так, то дело неладно, это признаки того, что я подсел на адреналиновую иглу, а подобное всегда заканчивается скверно, мне ли не знать. – Я в гостях, кушаю разносолы и веду застольные беседы. Сейчас сброшу координаты, откуда меня забрать.
На секунду я засомневался, насколько верно я поступаю, давая этому кровососу адрес родителей, а после вспомнил, что он все одно им навредить не сможет. Покон есть Покон. Да и потом – уверен, что у них этот адрес и так есть. Пронырливые ребята эти вурдалаки, любят знать больше, чем следует.
– Прими мои извинения, Хранитель, но, как ты сам сказал, долг есть долг, – произнес Ростогцев. – В качестве компенсации могу пообещать тебе хороший поздний ужин после того, как дело будет закончено.
– А не откажусь, – ответил я. – При условии, разумеется, что мне не придется выступать на нем в качестве основного блюда.
– Недурная шутка, – рассмеялся князь. – Клянусь своей тростью – недурная. Нет, Хранитель, мы с тобой отведаем хорошо зажаренных молочных поросят. Как ты насчет свининки? Уважаешь?
– Если с горчицей или хреном – то более чем, – в тон ему ответил я, рассудив, что пора, пожалуй, и с ним переходить на «ты». – Лови координаты, ваше сиятельство. И позвони, когда твои люди подъедут. Да, сразу вопрос – я так понимаю, что искомое где-то недалеко от Москвы закопано? На дворе совсем уже вечер, а у нас в планах вроде как еще и ужин значится?
– Недалеко, недалеко, – успокоил меня князь. – Собственно, прямо в ней. В Останкино.
– Да ладно, – не поверил я. – Там же все перерыто-перекопано! «Гознак», телебашня, все такое. Откуда там чему взяться?
– Парк, – коротко ответил вурдалак. – Ты про него забыл.
– Закрытая территория, – с сомнением протянул я. – Кто нас туда пустит вечерней порой, с лопатами, да еще и рыть разрешит?
Сказал, и понял, что глупость сморозил. У семьи Ростогцева там резиденция, кто им что скажет? Наверняка все схвачено на всех уровнях.
– То не твоя печаль, – осек меня князь. – Формальности беру на себя. Главное, сделай то, что должен.
– То, что в моих силах, – поправил его я. – Таков договор.
– Думаю, данный клад тебе окажется по плечу. До встречи!
Перед тем как вернуться в комнату я, как обещал, скинул координаты князю, а после изобразил перед зеркалом смущенную улыбку, сочтя ее вполне естественной. Не уверен, что Стелла мне поверит, но, ради правды, ее эмоции меня не волновали совершенно. Да и с чего бы? Ну а брать ее с собой я не собирался. Нечего ей там делать.
– Увы, увы, но я должен вас покинуть, любезные дамы, – вздохнув, развел руки в стороны я. – Дела призывают.
– Какие это дела? – насторожилась Стелла. – В субботу вечером?
– Неотложные и важные. – Я подошел к опечалившейся маме, встал на одно колено рядом с ее креслом и взял ее руку в свою. – Ну извини, вот такой у тебя сын непоседа. Но я еще приеду. Правда. Вон со Стеллой и приеду, если ты не против.
– Еще через год, – печально произнесла мама. – Или через два. И только тогда, когда отца не будет дома.
– Да, – подтвердил я. – Когда его не будет дома. Это не обсуждается.
– Упрямство, возведенное в принцип – беда, – иезуитски заметила Стелла. – Бьюсь над ним, бьюсь – все без толку.
– Если ты не можешь переделать мужчину, меняйся сама, – не поворачивая головы, бросила мама. – Или оставь его для другой женщины, той, что окажется мудрее и сильнее.
Извини, Воронецкая, но ты в пролете. Этот тон мне прекрасно известен.
– Пойдем, перед отъездом ты кое-что должен увидеть, – попросила меня мама, вставая с кресла. – Давай, давай.
Что именно она имела в виду, я понял не сразу, но когда мы спустились по внутренней лестнице в гараж, удивлению моему не было предела.
– Он же был в хлам? – произнес я, глядя на серебристый «Волант», стоящий у левой стены, на моем обычном месте. Ну когда-то моем. – Восстановлению не подлежал.
Может, это не мой? Может, отец забавы ради новый купил?
Я перегнулся через дверцу машины и открыл перчаточный ящик. Как бы тогда нас с ним не размотало, с ящиком ничего случиться не могло. И с надписью «В+Ю», которую в хлам пьяная Юлька там нацарапала пилкой для ногтей после одной из вечеринок в «Лондоне», соответственно, тоже. Я тогда, помнится, ее чуть не прибил, а она только хихикала, и мне язык показывала.
Проведя ладонью по левой стенке, я нащупал кривые буквы.
Это мой «Астон Мартин». Мой!
– Славная машинка, – заметила Стелла. – Не новая, но славная. И цвет салона симпатичный. Сколько лошадок?
– Пятьсот семнадцать, только мне еще…– на автомате ответил я, после оборвал фразу на полуслове, и глянул на маму. – Но как? Зачем?
– А ты подумай, сын, – посоветовала она мне. – Подумай, и, может, поймешь, зачем отец в ремонт именно этой машины столько времени и денег вбухал, хотя ему было проще новую купить. Или вовсе никакую не покупать, потому что не для кого.
– Он же тогда ее в переплавку отправил? Я сам видел, как увозили то, что от «малыша» осталось после… После случившегося. А он еще орал, что и меня в ту же печку засунуть надо, дескать, мир тогда получит шанс на то, чтобы уцелеть.
– Глаза есть? – уточнила у меня мама. – Ты все видишь. А если есть мозги, то, может, что-то и поймешь.
Пискнул смартфон, уведомив меня о том, что люди князя уже стоят у ворот дома. Как они шустро, а? Однако надо идти, пока охрана не начала выяснять, кто это тут запарковался. Не дай бог клыки увидят или красные глаза.
И хорошо, что надо идти, потому что очень много сумбура в голове возникло. И разбираться в нем сейчас я не желаю.
– Мозги есть, – буркнул я. – И на память, мам, я тоже не жалуюсь. Ладно, еще раз мои извинения, но я побежал. Нет-нет, Стелла, ты оставайся, с мамой поболтай, торта покушай. Всё. Люблю, целую, Валера!
Само собой, в машине обнаружился Данила, который презрительно сморщился, глянув на мой внешний вид, но благоразумно ничего не сказал. И правильно, ибо я сейчас сильно не в духе. Не люблю себя в моменты душевного раздрая.
Вот зачем сюда поехал? Для чего ковырнул то, что давным-давно затянулось? Еще и Юльку расстроил тем, что она меня со Стеллой снова увидела. И разозлил. Вон она даже ни одной СМСки не написала, никаких тебе «ненавижу» и «видеть не желаю» нет. Значит, плохо дело.
Тьфу! Скорей бы на работу выйти, на самом деле, к моим кумушкам с их маленькими радостями и горестями. Опять же – август на носу, скоро в архиве запахнет яблоками, которые сотрудницы станут привозить корзинами с дач. Тишина, покой, благолепие.
На территорию парка нас на самом деле пустили, причем без каких-либо вопросов и взмахов руки. Мы проскочили через главные аллеи, миновали усадьбу, оставили справа блестящую под луной Каменку и остановились где-то в районе новой оранжереи. Ну по моим прикидкам, разумеется. Я тут бывал, и не раз, но сказать, что свободно ориентируюсь в местных маршрутных хитросплетениях, все же нельзя.
– Рад видеть, – поприветствовал меня князь, выходя из тени раскидистого дерева, его сопровождали несколько крепких вурдалаков. Мало того – он дружелюбно помахал мне черной тростью с серебряным набалдашником. – Экий ты сегодня франт, Валера!
Данила, вылезавший с водительского места, тут же что-то очень негромко сказал тому нашему спутнику, что сидел рядом с ним, после чего оба засмеялись.
– Люблю остряков, – задушевно сообщил я Ростогцеву. – Этих ребят и слушать весело, и убивать приятно.
– Вижу, не нравится тебе Данила, – хлопнул меня по плечу тот. – Сильно не нравится. Но что поделаешь – он служит мне, и если ты попробуешь его упокоить, то я сочту это актом агрессии против моей семьи. Последствия осознаешь?
– А если я за него виру заплачу? До или после умерщвления – неважно. Хорошая такая вира, в виде чугунка, доверху набитого серебряными монетами семнадцатого века. Думаю, если их выставить на аукционы, то неплохой куш сорвать можно. Слугу вы себе нового сотворите, велика ли проблема при налаженной технологии воспроизводства, а вот чугунка в случае отказа уже не будет, поскольку предложение разовое.
Князь задумался, причем без малейшего притворства, Данила же, который, похоже, неплохо знал своего покровителя, резко перестал улыбаться и очень нехорошо глянул на меня.
– Ладно, не ссы, солдат. – Я подошел к нему и дружески приобнял. – Живи пока, если можно так выразиться. Без тебя мне будет скучно, на кого я зуб точить стану? Опять же – пока у тебя есть враг, жизнь не лишена смысла.
– Дорого ты мне обходишься, Данила. – Князь цыкнул зубом. – То от полиции тебя отмазывай, то выпьешь не того, кого следует, а теперь и вовсе большой барыш из рук уплыл.
– Хорошая шутка, мастер, – криво улыбнулся вурдалак.
– Какие там шутки? – отмахнулся Ростогцев. – Не до шуток уже. Чую, скоро стану делать организационные выводы в отношении тебя.
– Меня позовите на резюмирующую часть, – попросил я его. – С удовольствием ее послушаю. А если повезет – то и посмотрю.
– А ты злопамятен, Хранитель, – благожелательно сообщил мне князь. – Это по-нашему. Из тебя хороший вурдалак получился бы.
– Мне и на своем месте неплохо. – Мне не понравилось направление, на которое сошла беседа, и я решил ее прекратить. – Ладно, это все лирика. Что за клад, где лежит? Будем по всей территории бегать, или есть какие-то метки для его обнаружения?
– С точностью до метра, – показал мне клыки Ростогцев. – Пошли, покажу.
– Даже так. – У меня шевельнулись в душе нехорошие подозрения. – Если вам известно, где он, чего же до сих его не взяли?
– Грустно признавать, но руки коротки, – отозвался князь, довольно быстро зашагавший по узенькой брусчатой дорожке, его трость размеренно постукивала по камням. – Знать – знаем, а добраться не можем, вот такая беда. Но теперь у нас есть ты, так что все должно замечательно получиться.
– Я не у вас, я сам по себе.
– Ершистый ты, Валерий. Прямо порох, а не человек, – заметил князь. – Но это ничего, это со временем пройдет. При условии, что это время у тебя будет. Нет-нет, не вскидывайся, никаких намеков, просто жизнь человеческая хрупка и непредсказуема, а если человек этот живет в тенях, как ты теперь, то вдвойне. Ты еще очень мало знаешь о том мире, который теперь стал твоим, Хранитель. Ты только-только приоткрыл завесу, не более того. Не все здесь, в Ночи, живут разумом, среди местных обитателей есть и те, кем правят инстинкты. Они даже не поймут, кому именно свернули шею, вот какая штука. И за что их потом убили, тоже не осознают.
– Приободрили, – поежился я. – Умеете.
– Сказал правду, – усмехнулся вурдалак. – А она редко бывает радостной или приятной. Но наш мир лучше, чем тот, в котором ты обитал раньше. Он честнее. Если на тебя напали – ты можешь защищаться, причем любыми способами. Ну а дальше, как судьба и опыт управят, – либо ты, либо тебя. И закон тут един для всех, нет у нас неприкосновенных.
А в этом что-то есть. Нет, правда. Прав вурдалак – так ведь честно выходит. Справедливо. Вот только если какая-то дикая тварь из дикого города мне шею свернет, много ли радости от той справедливости будет?
– Пришли, – буднично сообщил мне Ростогцев, остановившись на краю аллеи, а после тростью указал на раскидистый вяз, одиноко стоящий неподалеку от нас. – Клад лежит между корней вон того дерева. Иди и возьми его для меня. Лопату!
Мускулистый парень протянул мне «фискарзовский» инструмент.
– Э, нет. – Я огладил себя ладонями. – Нынче влажно, а костюм у меня дорогой. Имейте совесть! Пусть этот крепыш лопатой помашет, а все остальное – за мной. И все-таки – что это за клад? Кем положен, почему вам не дается?
– Только иногда так хочется стать слабой. – Стелла взялась за мой локоть, а после прильнула к плечу щекой. – Просто женщиной.
Мне очень захотелось прижать ладони к груди и выдохнуть: «Wooow». Да и вообще – все это здорово, разумеется, но мне данное шоу порядком надоело. Это игры девочек, мальчикам в них делать нечего.
Домой хочу. Чайку с подъездным попить, может, даже телевизор посмотреть. Отпуск почти закончился, а я никаких радостей отдыха не вкусил. Беготня, драки, змеи, мертвецы, вурдалаки, ночные кошмары – все было. А отдыха так и не увидел.
Потому я даже обрадовался, когда в кармане пиджака завибрировал смартфон. Не знаю, кто звонит, но это мой билет на волю, и, прости уж меня, мама, я его использую.
– Хранитель, мое почтение, – деловито сообщил мне князь. – Пришло время исполнять договор.
Я глянул на маму и Стеллу, изобразил виноватую улыбку, и вышел из комнаты.
– Скоренько. Но долг есть долг, так что извольте, ваше сиятельство, – ответил Ростогцеву я. – Где, когда?
– Сегодня, – коротко ответил вурдалак. – Сейчас. Машину за тобой уже отправил.
– Зря прокатятся ребята, – не знаю отчего, но мне вдруг стало хорошо. Может, оттого что замаячила новая авантюра? Если так, то дело неладно, это признаки того, что я подсел на адреналиновую иглу, а подобное всегда заканчивается скверно, мне ли не знать. – Я в гостях, кушаю разносолы и веду застольные беседы. Сейчас сброшу координаты, откуда меня забрать.
На секунду я засомневался, насколько верно я поступаю, давая этому кровососу адрес родителей, а после вспомнил, что он все одно им навредить не сможет. Покон есть Покон. Да и потом – уверен, что у них этот адрес и так есть. Пронырливые ребята эти вурдалаки, любят знать больше, чем следует.
– Прими мои извинения, Хранитель, но, как ты сам сказал, долг есть долг, – произнес Ростогцев. – В качестве компенсации могу пообещать тебе хороший поздний ужин после того, как дело будет закончено.
– А не откажусь, – ответил я. – При условии, разумеется, что мне не придется выступать на нем в качестве основного блюда.
– Недурная шутка, – рассмеялся князь. – Клянусь своей тростью – недурная. Нет, Хранитель, мы с тобой отведаем хорошо зажаренных молочных поросят. Как ты насчет свининки? Уважаешь?
– Если с горчицей или хреном – то более чем, – в тон ему ответил я, рассудив, что пора, пожалуй, и с ним переходить на «ты». – Лови координаты, ваше сиятельство. И позвони, когда твои люди подъедут. Да, сразу вопрос – я так понимаю, что искомое где-то недалеко от Москвы закопано? На дворе совсем уже вечер, а у нас в планах вроде как еще и ужин значится?
– Недалеко, недалеко, – успокоил меня князь. – Собственно, прямо в ней. В Останкино.
– Да ладно, – не поверил я. – Там же все перерыто-перекопано! «Гознак», телебашня, все такое. Откуда там чему взяться?
– Парк, – коротко ответил вурдалак. – Ты про него забыл.
– Закрытая территория, – с сомнением протянул я. – Кто нас туда пустит вечерней порой, с лопатами, да еще и рыть разрешит?
Сказал, и понял, что глупость сморозил. У семьи Ростогцева там резиденция, кто им что скажет? Наверняка все схвачено на всех уровнях.
– То не твоя печаль, – осек меня князь. – Формальности беру на себя. Главное, сделай то, что должен.
– То, что в моих силах, – поправил его я. – Таков договор.
– Думаю, данный клад тебе окажется по плечу. До встречи!
Перед тем как вернуться в комнату я, как обещал, скинул координаты князю, а после изобразил перед зеркалом смущенную улыбку, сочтя ее вполне естественной. Не уверен, что Стелла мне поверит, но, ради правды, ее эмоции меня не волновали совершенно. Да и с чего бы? Ну а брать ее с собой я не собирался. Нечего ей там делать.
– Увы, увы, но я должен вас покинуть, любезные дамы, – вздохнув, развел руки в стороны я. – Дела призывают.
– Какие это дела? – насторожилась Стелла. – В субботу вечером?
– Неотложные и важные. – Я подошел к опечалившейся маме, встал на одно колено рядом с ее креслом и взял ее руку в свою. – Ну извини, вот такой у тебя сын непоседа. Но я еще приеду. Правда. Вон со Стеллой и приеду, если ты не против.
– Еще через год, – печально произнесла мама. – Или через два. И только тогда, когда отца не будет дома.
– Да, – подтвердил я. – Когда его не будет дома. Это не обсуждается.
– Упрямство, возведенное в принцип – беда, – иезуитски заметила Стелла. – Бьюсь над ним, бьюсь – все без толку.
– Если ты не можешь переделать мужчину, меняйся сама, – не поворачивая головы, бросила мама. – Или оставь его для другой женщины, той, что окажется мудрее и сильнее.
Извини, Воронецкая, но ты в пролете. Этот тон мне прекрасно известен.
– Пойдем, перед отъездом ты кое-что должен увидеть, – попросила меня мама, вставая с кресла. – Давай, давай.
Что именно она имела в виду, я понял не сразу, но когда мы спустились по внутренней лестнице в гараж, удивлению моему не было предела.
– Он же был в хлам? – произнес я, глядя на серебристый «Волант», стоящий у левой стены, на моем обычном месте. Ну когда-то моем. – Восстановлению не подлежал.
Может, это не мой? Может, отец забавы ради новый купил?
Я перегнулся через дверцу машины и открыл перчаточный ящик. Как бы тогда нас с ним не размотало, с ящиком ничего случиться не могло. И с надписью «В+Ю», которую в хлам пьяная Юлька там нацарапала пилкой для ногтей после одной из вечеринок в «Лондоне», соответственно, тоже. Я тогда, помнится, ее чуть не прибил, а она только хихикала, и мне язык показывала.
Проведя ладонью по левой стенке, я нащупал кривые буквы.
Это мой «Астон Мартин». Мой!
– Славная машинка, – заметила Стелла. – Не новая, но славная. И цвет салона симпатичный. Сколько лошадок?
– Пятьсот семнадцать, только мне еще…– на автомате ответил я, после оборвал фразу на полуслове, и глянул на маму. – Но как? Зачем?
– А ты подумай, сын, – посоветовала она мне. – Подумай, и, может, поймешь, зачем отец в ремонт именно этой машины столько времени и денег вбухал, хотя ему было проще новую купить. Или вовсе никакую не покупать, потому что не для кого.
– Он же тогда ее в переплавку отправил? Я сам видел, как увозили то, что от «малыша» осталось после… После случившегося. А он еще орал, что и меня в ту же печку засунуть надо, дескать, мир тогда получит шанс на то, чтобы уцелеть.
– Глаза есть? – уточнила у меня мама. – Ты все видишь. А если есть мозги, то, может, что-то и поймешь.
Пискнул смартфон, уведомив меня о том, что люди князя уже стоят у ворот дома. Как они шустро, а? Однако надо идти, пока охрана не начала выяснять, кто это тут запарковался. Не дай бог клыки увидят или красные глаза.
И хорошо, что надо идти, потому что очень много сумбура в голове возникло. И разбираться в нем сейчас я не желаю.
– Мозги есть, – буркнул я. – И на память, мам, я тоже не жалуюсь. Ладно, еще раз мои извинения, но я побежал. Нет-нет, Стелла, ты оставайся, с мамой поболтай, торта покушай. Всё. Люблю, целую, Валера!
Само собой, в машине обнаружился Данила, который презрительно сморщился, глянув на мой внешний вид, но благоразумно ничего не сказал. И правильно, ибо я сейчас сильно не в духе. Не люблю себя в моменты душевного раздрая.
Вот зачем сюда поехал? Для чего ковырнул то, что давным-давно затянулось? Еще и Юльку расстроил тем, что она меня со Стеллой снова увидела. И разозлил. Вон она даже ни одной СМСки не написала, никаких тебе «ненавижу» и «видеть не желаю» нет. Значит, плохо дело.
Тьфу! Скорей бы на работу выйти, на самом деле, к моим кумушкам с их маленькими радостями и горестями. Опять же – август на носу, скоро в архиве запахнет яблоками, которые сотрудницы станут привозить корзинами с дач. Тишина, покой, благолепие.
На территорию парка нас на самом деле пустили, причем без каких-либо вопросов и взмахов руки. Мы проскочили через главные аллеи, миновали усадьбу, оставили справа блестящую под луной Каменку и остановились где-то в районе новой оранжереи. Ну по моим прикидкам, разумеется. Я тут бывал, и не раз, но сказать, что свободно ориентируюсь в местных маршрутных хитросплетениях, все же нельзя.
– Рад видеть, – поприветствовал меня князь, выходя из тени раскидистого дерева, его сопровождали несколько крепких вурдалаков. Мало того – он дружелюбно помахал мне черной тростью с серебряным набалдашником. – Экий ты сегодня франт, Валера!
Данила, вылезавший с водительского места, тут же что-то очень негромко сказал тому нашему спутнику, что сидел рядом с ним, после чего оба засмеялись.
– Люблю остряков, – задушевно сообщил я Ростогцеву. – Этих ребят и слушать весело, и убивать приятно.
– Вижу, не нравится тебе Данила, – хлопнул меня по плечу тот. – Сильно не нравится. Но что поделаешь – он служит мне, и если ты попробуешь его упокоить, то я сочту это актом агрессии против моей семьи. Последствия осознаешь?
– А если я за него виру заплачу? До или после умерщвления – неважно. Хорошая такая вира, в виде чугунка, доверху набитого серебряными монетами семнадцатого века. Думаю, если их выставить на аукционы, то неплохой куш сорвать можно. Слугу вы себе нового сотворите, велика ли проблема при налаженной технологии воспроизводства, а вот чугунка в случае отказа уже не будет, поскольку предложение разовое.
Князь задумался, причем без малейшего притворства, Данила же, который, похоже, неплохо знал своего покровителя, резко перестал улыбаться и очень нехорошо глянул на меня.
– Ладно, не ссы, солдат. – Я подошел к нему и дружески приобнял. – Живи пока, если можно так выразиться. Без тебя мне будет скучно, на кого я зуб точить стану? Опять же – пока у тебя есть враг, жизнь не лишена смысла.
– Дорого ты мне обходишься, Данила. – Князь цыкнул зубом. – То от полиции тебя отмазывай, то выпьешь не того, кого следует, а теперь и вовсе большой барыш из рук уплыл.
– Хорошая шутка, мастер, – криво улыбнулся вурдалак.
– Какие там шутки? – отмахнулся Ростогцев. – Не до шуток уже. Чую, скоро стану делать организационные выводы в отношении тебя.
– Меня позовите на резюмирующую часть, – попросил я его. – С удовольствием ее послушаю. А если повезет – то и посмотрю.
– А ты злопамятен, Хранитель, – благожелательно сообщил мне князь. – Это по-нашему. Из тебя хороший вурдалак получился бы.
– Мне и на своем месте неплохо. – Мне не понравилось направление, на которое сошла беседа, и я решил ее прекратить. – Ладно, это все лирика. Что за клад, где лежит? Будем по всей территории бегать, или есть какие-то метки для его обнаружения?
– С точностью до метра, – показал мне клыки Ростогцев. – Пошли, покажу.
– Даже так. – У меня шевельнулись в душе нехорошие подозрения. – Если вам известно, где он, чего же до сих его не взяли?
– Грустно признавать, но руки коротки, – отозвался князь, довольно быстро зашагавший по узенькой брусчатой дорожке, его трость размеренно постукивала по камням. – Знать – знаем, а добраться не можем, вот такая беда. Но теперь у нас есть ты, так что все должно замечательно получиться.
– Я не у вас, я сам по себе.
– Ершистый ты, Валерий. Прямо порох, а не человек, – заметил князь. – Но это ничего, это со временем пройдет. При условии, что это время у тебя будет. Нет-нет, не вскидывайся, никаких намеков, просто жизнь человеческая хрупка и непредсказуема, а если человек этот живет в тенях, как ты теперь, то вдвойне. Ты еще очень мало знаешь о том мире, который теперь стал твоим, Хранитель. Ты только-только приоткрыл завесу, не более того. Не все здесь, в Ночи, живут разумом, среди местных обитателей есть и те, кем правят инстинкты. Они даже не поймут, кому именно свернули шею, вот какая штука. И за что их потом убили, тоже не осознают.
– Приободрили, – поежился я. – Умеете.
– Сказал правду, – усмехнулся вурдалак. – А она редко бывает радостной или приятной. Но наш мир лучше, чем тот, в котором ты обитал раньше. Он честнее. Если на тебя напали – ты можешь защищаться, причем любыми способами. Ну а дальше, как судьба и опыт управят, – либо ты, либо тебя. И закон тут един для всех, нет у нас неприкосновенных.
А в этом что-то есть. Нет, правда. Прав вурдалак – так ведь честно выходит. Справедливо. Вот только если какая-то дикая тварь из дикого города мне шею свернет, много ли радости от той справедливости будет?
– Пришли, – буднично сообщил мне Ростогцев, остановившись на краю аллеи, а после тростью указал на раскидистый вяз, одиноко стоящий неподалеку от нас. – Клад лежит между корней вон того дерева. Иди и возьми его для меня. Лопату!
Мускулистый парень протянул мне «фискарзовский» инструмент.
– Э, нет. – Я огладил себя ладонями. – Нынче влажно, а костюм у меня дорогой. Имейте совесть! Пусть этот крепыш лопатой помашет, а все остальное – за мной. И все-таки – что это за клад? Кем положен, почему вам не дается?