Золото мертвых
Часть 27 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Слушай, если эта вещица с гнильцой, так, может, ее лучше в распыл? – предложил я. – В водоем какой-нибудь выбросим, да и все.
Я, признаться, не очень хорошо представляю себе, как работает проклятие, в основном по фильмам и книгам. Но этого достаточно, чтобы сообразить – ничего хорошего от него ждать не стоит.
– С ума сошел? – возмутилась Воронецкая, роясь в ящике своего рабочего стола. – Предмет с качественно наложенным старым проклятием в наше время большая редкость. Оно же как вино, с годами становится только крепче и забористей, такое поди сними. Так что – спасибо тебе, Валера, подарок дивно хорош. О, вот, нашла!
У Стеллы в руках оказался небольшой прямоугольный футляр, вернее – коробочка, в которую она и определила цепочку.
– Есть у меня одна клиентка, которая за такую вещицу хорошие деньги даст, – поведала мне ведьма. – Она изредка прибегает к моим услугам, и я сейчас не о парикмахерском ремесле. Недавно вот жаловалась на одну заклятую подругу, которая слишком уж масляно на ее мужа поглядывает, спрашивала, нет ли какого средства посильнее. Я думала о выпадении волос, для женщины облысеть – это всегда страшно, но этот вариант куда лучше. И, самое главное, я, если что, ни при чем. Откуда мне знать, что украшение проклято? Не заметила, не увидела, ай-яй-яй.
– Однако, – покачал головой я. – Все-таки опасная ты женщина, Воронецкая. Вот как на тебе такой жениться?
– С удовольствием, – подсказала мне Стелла. – Радостью и предвкушением.
– Ага, предвкушением, – хмыкнул я. – Так вот стянешь с тебя трусики, а там бац – и зубы.
– Желаешь проверить комплектность прямо сейчас? – поинтересовалась ведьма и расстегнула пуговицу приталенного пиджака. Она сегодня выбрала стиль «деловая женщина», как видно, готовилась к встрече с моей мамой. Все скромно, никаких ярких цветов, почти нет косметики. – Так сказать – тест-драйв. Я женщина с широкими взглядами и без особых комплексов, если ты не заметил, так что – вот диван, вот мы с тобой, в чем же дело? Если стесняешься, можешь даже дверь закрыть, хотя ко мне без стука кроме тебя никто и не входит.
А может, и правда? Почему нет? Заодно проверю – есть у нее сзади хвост или нет?
Ай!
Змейки проснулись!
– Ты чего прыгаешь, как заяц? – удивилась Стелла. – От радости, что ли?
– От нее. – Я потер ладонью грудь. – Ай, блин! Да не буду я с ней спать, не буду!
– Швецов, мне страшно становится. – Ведьма подошла поближе и прислонила мне ко лбу ладонь. – Скажи, у тебя все в порядке с головушкой? Ты с кем говоришь сейчас?
– С ними. – Я задрал майку. – Точнее – с одной из, той, которая меня кусает.
Ох, лучше бы я этого не делал. Во-первых, змейки и в самом деле проснулись, они сплетались друг с другом, скользя по кругу, и данная картина смотрелась жутковато. Нет, в этом имелась определенная красота, но если учесть, что все это происходило на моем теле, то поводов для эстетического восторга нет совершенно.
Во-вторых, Стелла взвизгнула, шарахнулась от меня в сторону, и только что на стол не запрыгнула. Странно, с чего бы? Она этот подарок Полоза видела, и не раз.
– Ты чего? – спросил у нее я, опуская майку. – Они для личного использования, тебя не укусят.
– Уверен? – неожиданно зло осведомилась у меня ведьма. – Ты когда этой дрянью обзавелся?
Значит – не видела? Или не могла увидеть?
– Ты мою домашнюю живность не оскорбляй, – попросил ее я. – Проявляй уважение! И еще – если метишь ко мне в супруги, то знай – их сводить с тела не стану, они теперь часть меня.
Мне показалось, или сердце прямо сейчас обдало неким теплом?
– Поглядим еще, – прошипела не хуже змеи Стелла. Ее волосы странным образом растрепались, тени под глазами стали больше, и ногти вдруг блеснули стальным отливом. Мало того – она стала выглядеть лет на двадцать старше. – Поглядим, у кого клыки крепче!
– Вот теперь и мне не по себе стало, – поморщился я. – Я привык, что ты выглядишь лучше всех, а сейчас на тебя смотреть страшно. О, погоди, Шлюндт звонит.
Воронецкая недовольно фыркнула и начала приглаживать волосы, которые не стремились принимать привычную форму, я же приложил смартфон к уху.
– Валерий, добрый день, – привычно доброжелательно поприветствовал меня антиквар. – Получил твой рисунок.
– Добрейший, Карл Августович, – не менее солнечно ответил ему я. – Порадуйте меня, скажите, что вы знаете, где и у кого эта вещичка.
– Увы, увы, – вздохнул в трубку Шлюндт. – Не знаю. Никогда с данным предметом не сталкивался, в руках его не держал. Хотя нет, не так. Возможно, он и проходил через меня, но в памяти не отложился. Все, с чем мы имели дело раньше – раритеты, а это обычная вещица для середины-конца девятнадцатого века. Скорее всего, не очень дешевая, но при этом абсолютно типовая. Такие подвески ювелиры по всей Западной Европе делали на заказ десятками, если не сотнями.
– Ну хоть четкие временные рамки определились, и то хорошо, – искренне опечалился я. Ну да, я и так у него в долгу за перстень, и увеличивать мне его совершенно не хочется, но деваться некуда. – Это лучше, чем ничего.
– Ну это не все, – хихикнул антиквар. – Есть и другие вводные. Сразу могу сказать, что владелица данной подвески, скорее всего, была августейшего происхождения. Не знаю только, какая из стран была ее родиной – Германия или Австрия. Но что та или другая – точно.
– Поясните пожалуйста, – попросил я, заработав презрительный взгляд Стеллы. Не понравился ей мой тон, как видно.
– Лента, – пояснил антиквар. – Ты в записях упомянул красную ленту с белой полосой по краю и с бантом у бедра. Это орден святого Леопольда, высшая награда Австрии, как правило, вручаемая за большие заслуги перед империей, ратные или научные. Согласись, юная девица вряд ли махала шпагой на поле боя или в столь нежном возрасте написала незаурядный трактат по математике. Значит, она получила его по праву рождения. Вывод?
– Она принцесса, – подытожил я. – Ну я до чего-то такого и сам почти додумался, если честно.
– Молодец, – похвалил меня антиквар. – Вот тут и начинаются загадки. Что немецкие, что австрийские монархи были на редкость плодовиты, плюс добавим сюда их сестер и братьев, чьи дети тоже формально являлись принцами и принцессами, пусть даже до трона им было никак не добраться. Так что список возможных владелиц данной подвески будет очень велик.
– А инициалы? – живо спросил я. – Там же есть буквы?
– Мой юный друг, они нам не помощники, – печально ответил Шлюндт. – Ты просто запамятовал, что Германия и Австрия – не Россия. У нас здесь имя одно, то, что в святцах на день рождения ребятенка значилось. Иван, Марья, Панкрат и так далее. Отчество – и то не всем в те времена полагалось. А вот в той же Германии пять-семь имен родовитому младенцу было обеспечено сразу после рождения. Ну-ка, господин архивист, как звали Екатерину Алексеевну Романову до крещения?
– София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, – мрачно пробормотал я. – Ну да, ваша правда.
– То-то и оно, – снова хихикнул антиквар. – Причем батюшка ее звал Софией, матушка под настроение Августой или «маленькой дрянью», а все остальные «Фике», что есть производная от «Фредерика». Вопрос – какое именно из имен неизвестной нам пока принцессы закреплено на вензеле?
– Беда, – вздохнул я. – Иголка в стоге сена.
– Не все столь печально, – приободрил меня антиквар. – Может, еще какие-то вводные появятся.
– Это вряд ли, – совсем расстроился я. – И так в деталях все показали, крупным планом. Хотя – может, лицо увижу? Если это середина-конец прошлого века, то портреты всех принцесс можно посмотреть, «яндекс» нам в помощь. А иных и сфотографировать даже успели, наверное. Главное, чтобы огонь опять не помешал.
– Какой огонь? – немедленно спросил антиквар. – Что за огонь? Ты про него не писал!
– Всякий раз сон заканчивается яркой огненной вспышкой и женским криком, – отчего-то ощутив себя идиотом, рассказал ему я. – Блин, а ведь это деталь!
– Не засоряй речь жаргонизмами, – попросил меня Шлюндт. – И – да, очень важная деталь. Появилась у меня одна идея… Будь на связи. Да, ты где сейчас? Дома?
– Нет. – Я глянул на Воронецкую, та тут же скорчила ехидную рожу, как видно, изображая Шлюндта. Значит, она все слышала. Положительно пора менять смартфон, с таким динамиком и до беды недалеко. – В город выбрался. Кое-какие дела надо закончить, пока отпуск весь не вышел. С понедельника мне на работу выходить.
– Надо же, совсем забыл, что ты служишь, – заметил Шлюндт. – Ну да это мы с тобой потом обсудим. Телефон не выключай, я перезвоню.
– «Я перезвоню», – передразнила ведьма антиквара, как только я отнял трубку от уха. – Вот какая ему разница, где ты сейчас находишься?
– Он за меня переживает. Не хочет, чтобы я водил компанию с одной безответственной, хитрой и корыстной особой.
– В смысле – со мной? – уточнила Стелла, недобро прищурившись. – Он сам тебе такое сказал?
Ой, милая, хорошо, что ты не слышала разговор Карла Августовича с моем мамой в больнице.
– Ну мне кажется, что именно так это могло бы прозвучать, – решил все же не палить Шлюндта я. – Впрочем, не поручусь за истинность сего высказывания.
– Язык у тебя длинный-длинный, резать его можно долго-долго, – мечтательно произнесла ведьма, оперевшись на мое плечо. – Да, вот мне что скажи – ты правда собираешься выходить на работу?
– Правда, – подтвердил я.
– Зачем? – еле слышно шепнула мне на ухо девушка, причем сделала это так, что у меня мурашки по спине прошли, причем не от испуга. – У тебя и так все хорошо. Я уж молчу о том, что лето вовсю перевалило на вторую половину.
– Потом оно кончится, и наступит осень, – продолжил я ее слова. – И мы с тобой пойдем в лес, независимо от того, насколько успешно будет выполнен урок Полоза. Может, мы оттуда вернемся, может – нет. Но если все-таки нас до смерти гадюки не закусают, то жизнь продолжится. Для тебя – твоя, для меня – моя. Моя старая привычная жизнь, в которой нет ведьм, вурдалаков и кладов, зато есть трудовые будни. И если я потеряю работу, то что кушать стану? У меня специальность такая, при которой новое место просто так не найдешь.
– Ничего ты до сих пор не понял, Валера Швецов из Москвы, – снова потрепала меня по голове ведьма. – Ничегошеньки. Не будет никакого…
Ее перебил телефон, я глянул на экран, прислонил указательный палец к губам, давая понять, что кое-кому следует прервать свои речи, и нажал кругляш с зеленой трубкой.
Глава 16
– Не сочти мой тон менторским, Валерий, но я не могу не заметить, что в той науке, которой ты и я служим, крайне важны именно мелкие детали, – сообщил мне Шлюндт. По его интонациям мне сразу стало ясно, что он нашел ответ на вопрос. – Казалось бы, – какой пустяк – огонь? Ну что-то где-то когда-то сгорело. Ан нет, именно он и стал ключом к замку Времени.
– Красиво сказали, – похвалил его я. – Отличная метафора!
– Да? – немного тщеславно переспросил антиквар. – Мне тоже нравится.
– Так кто это? – поторопил его я. – Имя, Карл Августович, имя!
– Там к тебе гравюра должна была прийти, с помощью этой… Как ее… Викентий, ты точно отправил Валере на телефон то, что я велел?
Кто-то на заднем плане подтвердил, что да, отправил.
Смартфон пискнул, сообщая, что на него пришло послание.
– Ага, что-то пришло, – подтвердил я. – Сейчас гляну.
В сообщении обнаружился портрет миловидной девушки с острым носиком, она очаровательно улыбалась, глядя на меня с экрана.
– Елки-палки, – пробормотал я, поднося трубку к уху. – Она. Точно она. Правда, без ленты и в другом платье, но это уже нюансы.
– Вот и славно! – проворковал Шлюндт. – Кстати – не расстраивайся, что ты ее не узнал. Эта принцесса в России ни разу не бывала, потому ничего тебе о ней в институте, скорее всего, не рассказывали. Хотя, ради правды, история ее жизни крайне интересна, я бы сказал – драматична. Большая любовь, разбитые мечты, трагическая гибель – вот что ссудила судьба этой красивой и гордой женщине.
– Прямо как аннотацию к любовному роману зачитали, – пошутил я.
– Жизнь, мой юный друг, сочиняет такие истории, до которых ни один писатель не додумается, – назидательно произнес антиквар. – Так вот, Валера, ты ищешь подвеску, которую некогда Людвиг Отто Фридрих Вильгельм Баварский, в ту пору наследный принц, а позднее король Баварии, подарил своей возлюбленной Софии Шарлотте Августе, принцессе Баварской, впоследствии герцогине Алансонской и Орлеанской.
– Вот сейчас непонятно, – признался я. – Он Баварский, и она Баварская. Нет, понятно, что это Европа, там нынче мужики на резиновых женщинах и фикусах женятся, да и раньше, я думаю, там нравы были еще те, но все равно как-то странно. Августейший персоны ведь?
– Звучит немного парадоксально, но ничего удивительного, между тем, в этом нет, – пояснил антиквар. – Они, разумеется, в каком-то колене были родней, как и большинство представителей венценосных европейских семей, но очень-очень дальней. Скажем так – их любви это помешать не могло, и возможному браку – тоже. На пути молодых людей встала куда более страшная сила, носящая имя «политика», вот она-то все и разрушила. И все, что осталось от того чувства – подвеска, которую ты ищешь. Наверняка были еще письма, но, полагаю, София Шарлотта их сожгла незадолго до своего брака с Фердинандом Алансонским, как, собственно, и Людвиг Второй уничтожил послания той, кого любил. Знаешь, благодаря Андерсену и прочим сказочникам европейские принцессы часто воспринимаются как не очень далекие существа, а между тем это были особы с безукоризненными манерами и невероятным понятием о чести и добродетели, к тому же отменно образованные. Впрочем, София Шарлотта все же допустила одну ошибку в юности, и кое-какие ее письма все же попали в печать, но публикация сия случилась относительно недавно, лет сорок назад. Впрочем, к нашему делу это не относится.
– А почему огонь? – наконец смог я вставить слово в его монолог.
Я, признаться, не очень хорошо представляю себе, как работает проклятие, в основном по фильмам и книгам. Но этого достаточно, чтобы сообразить – ничего хорошего от него ждать не стоит.
– С ума сошел? – возмутилась Воронецкая, роясь в ящике своего рабочего стола. – Предмет с качественно наложенным старым проклятием в наше время большая редкость. Оно же как вино, с годами становится только крепче и забористей, такое поди сними. Так что – спасибо тебе, Валера, подарок дивно хорош. О, вот, нашла!
У Стеллы в руках оказался небольшой прямоугольный футляр, вернее – коробочка, в которую она и определила цепочку.
– Есть у меня одна клиентка, которая за такую вещицу хорошие деньги даст, – поведала мне ведьма. – Она изредка прибегает к моим услугам, и я сейчас не о парикмахерском ремесле. Недавно вот жаловалась на одну заклятую подругу, которая слишком уж масляно на ее мужа поглядывает, спрашивала, нет ли какого средства посильнее. Я думала о выпадении волос, для женщины облысеть – это всегда страшно, но этот вариант куда лучше. И, самое главное, я, если что, ни при чем. Откуда мне знать, что украшение проклято? Не заметила, не увидела, ай-яй-яй.
– Однако, – покачал головой я. – Все-таки опасная ты женщина, Воронецкая. Вот как на тебе такой жениться?
– С удовольствием, – подсказала мне Стелла. – Радостью и предвкушением.
– Ага, предвкушением, – хмыкнул я. – Так вот стянешь с тебя трусики, а там бац – и зубы.
– Желаешь проверить комплектность прямо сейчас? – поинтересовалась ведьма и расстегнула пуговицу приталенного пиджака. Она сегодня выбрала стиль «деловая женщина», как видно, готовилась к встрече с моей мамой. Все скромно, никаких ярких цветов, почти нет косметики. – Так сказать – тест-драйв. Я женщина с широкими взглядами и без особых комплексов, если ты не заметил, так что – вот диван, вот мы с тобой, в чем же дело? Если стесняешься, можешь даже дверь закрыть, хотя ко мне без стука кроме тебя никто и не входит.
А может, и правда? Почему нет? Заодно проверю – есть у нее сзади хвост или нет?
Ай!
Змейки проснулись!
– Ты чего прыгаешь, как заяц? – удивилась Стелла. – От радости, что ли?
– От нее. – Я потер ладонью грудь. – Ай, блин! Да не буду я с ней спать, не буду!
– Швецов, мне страшно становится. – Ведьма подошла поближе и прислонила мне ко лбу ладонь. – Скажи, у тебя все в порядке с головушкой? Ты с кем говоришь сейчас?
– С ними. – Я задрал майку. – Точнее – с одной из, той, которая меня кусает.
Ох, лучше бы я этого не делал. Во-первых, змейки и в самом деле проснулись, они сплетались друг с другом, скользя по кругу, и данная картина смотрелась жутковато. Нет, в этом имелась определенная красота, но если учесть, что все это происходило на моем теле, то поводов для эстетического восторга нет совершенно.
Во-вторых, Стелла взвизгнула, шарахнулась от меня в сторону, и только что на стол не запрыгнула. Странно, с чего бы? Она этот подарок Полоза видела, и не раз.
– Ты чего? – спросил у нее я, опуская майку. – Они для личного использования, тебя не укусят.
– Уверен? – неожиданно зло осведомилась у меня ведьма. – Ты когда этой дрянью обзавелся?
Значит – не видела? Или не могла увидеть?
– Ты мою домашнюю живность не оскорбляй, – попросил ее я. – Проявляй уважение! И еще – если метишь ко мне в супруги, то знай – их сводить с тела не стану, они теперь часть меня.
Мне показалось, или сердце прямо сейчас обдало неким теплом?
– Поглядим еще, – прошипела не хуже змеи Стелла. Ее волосы странным образом растрепались, тени под глазами стали больше, и ногти вдруг блеснули стальным отливом. Мало того – она стала выглядеть лет на двадцать старше. – Поглядим, у кого клыки крепче!
– Вот теперь и мне не по себе стало, – поморщился я. – Я привык, что ты выглядишь лучше всех, а сейчас на тебя смотреть страшно. О, погоди, Шлюндт звонит.
Воронецкая недовольно фыркнула и начала приглаживать волосы, которые не стремились принимать привычную форму, я же приложил смартфон к уху.
– Валерий, добрый день, – привычно доброжелательно поприветствовал меня антиквар. – Получил твой рисунок.
– Добрейший, Карл Августович, – не менее солнечно ответил ему я. – Порадуйте меня, скажите, что вы знаете, где и у кого эта вещичка.
– Увы, увы, – вздохнул в трубку Шлюндт. – Не знаю. Никогда с данным предметом не сталкивался, в руках его не держал. Хотя нет, не так. Возможно, он и проходил через меня, но в памяти не отложился. Все, с чем мы имели дело раньше – раритеты, а это обычная вещица для середины-конца девятнадцатого века. Скорее всего, не очень дешевая, но при этом абсолютно типовая. Такие подвески ювелиры по всей Западной Европе делали на заказ десятками, если не сотнями.
– Ну хоть четкие временные рамки определились, и то хорошо, – искренне опечалился я. Ну да, я и так у него в долгу за перстень, и увеличивать мне его совершенно не хочется, но деваться некуда. – Это лучше, чем ничего.
– Ну это не все, – хихикнул антиквар. – Есть и другие вводные. Сразу могу сказать, что владелица данной подвески, скорее всего, была августейшего происхождения. Не знаю только, какая из стран была ее родиной – Германия или Австрия. Но что та или другая – точно.
– Поясните пожалуйста, – попросил я, заработав презрительный взгляд Стеллы. Не понравился ей мой тон, как видно.
– Лента, – пояснил антиквар. – Ты в записях упомянул красную ленту с белой полосой по краю и с бантом у бедра. Это орден святого Леопольда, высшая награда Австрии, как правило, вручаемая за большие заслуги перед империей, ратные или научные. Согласись, юная девица вряд ли махала шпагой на поле боя или в столь нежном возрасте написала незаурядный трактат по математике. Значит, она получила его по праву рождения. Вывод?
– Она принцесса, – подытожил я. – Ну я до чего-то такого и сам почти додумался, если честно.
– Молодец, – похвалил меня антиквар. – Вот тут и начинаются загадки. Что немецкие, что австрийские монархи были на редкость плодовиты, плюс добавим сюда их сестер и братьев, чьи дети тоже формально являлись принцами и принцессами, пусть даже до трона им было никак не добраться. Так что список возможных владелиц данной подвески будет очень велик.
– А инициалы? – живо спросил я. – Там же есть буквы?
– Мой юный друг, они нам не помощники, – печально ответил Шлюндт. – Ты просто запамятовал, что Германия и Австрия – не Россия. У нас здесь имя одно, то, что в святцах на день рождения ребятенка значилось. Иван, Марья, Панкрат и так далее. Отчество – и то не всем в те времена полагалось. А вот в той же Германии пять-семь имен родовитому младенцу было обеспечено сразу после рождения. Ну-ка, господин архивист, как звали Екатерину Алексеевну Романову до крещения?
– София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, – мрачно пробормотал я. – Ну да, ваша правда.
– То-то и оно, – снова хихикнул антиквар. – Причем батюшка ее звал Софией, матушка под настроение Августой или «маленькой дрянью», а все остальные «Фике», что есть производная от «Фредерика». Вопрос – какое именно из имен неизвестной нам пока принцессы закреплено на вензеле?
– Беда, – вздохнул я. – Иголка в стоге сена.
– Не все столь печально, – приободрил меня антиквар. – Может, еще какие-то вводные появятся.
– Это вряд ли, – совсем расстроился я. – И так в деталях все показали, крупным планом. Хотя – может, лицо увижу? Если это середина-конец прошлого века, то портреты всех принцесс можно посмотреть, «яндекс» нам в помощь. А иных и сфотографировать даже успели, наверное. Главное, чтобы огонь опять не помешал.
– Какой огонь? – немедленно спросил антиквар. – Что за огонь? Ты про него не писал!
– Всякий раз сон заканчивается яркой огненной вспышкой и женским криком, – отчего-то ощутив себя идиотом, рассказал ему я. – Блин, а ведь это деталь!
– Не засоряй речь жаргонизмами, – попросил меня Шлюндт. – И – да, очень важная деталь. Появилась у меня одна идея… Будь на связи. Да, ты где сейчас? Дома?
– Нет. – Я глянул на Воронецкую, та тут же скорчила ехидную рожу, как видно, изображая Шлюндта. Значит, она все слышала. Положительно пора менять смартфон, с таким динамиком и до беды недалеко. – В город выбрался. Кое-какие дела надо закончить, пока отпуск весь не вышел. С понедельника мне на работу выходить.
– Надо же, совсем забыл, что ты служишь, – заметил Шлюндт. – Ну да это мы с тобой потом обсудим. Телефон не выключай, я перезвоню.
– «Я перезвоню», – передразнила ведьма антиквара, как только я отнял трубку от уха. – Вот какая ему разница, где ты сейчас находишься?
– Он за меня переживает. Не хочет, чтобы я водил компанию с одной безответственной, хитрой и корыстной особой.
– В смысле – со мной? – уточнила Стелла, недобро прищурившись. – Он сам тебе такое сказал?
Ой, милая, хорошо, что ты не слышала разговор Карла Августовича с моем мамой в больнице.
– Ну мне кажется, что именно так это могло бы прозвучать, – решил все же не палить Шлюндта я. – Впрочем, не поручусь за истинность сего высказывания.
– Язык у тебя длинный-длинный, резать его можно долго-долго, – мечтательно произнесла ведьма, оперевшись на мое плечо. – Да, вот мне что скажи – ты правда собираешься выходить на работу?
– Правда, – подтвердил я.
– Зачем? – еле слышно шепнула мне на ухо девушка, причем сделала это так, что у меня мурашки по спине прошли, причем не от испуга. – У тебя и так все хорошо. Я уж молчу о том, что лето вовсю перевалило на вторую половину.
– Потом оно кончится, и наступит осень, – продолжил я ее слова. – И мы с тобой пойдем в лес, независимо от того, насколько успешно будет выполнен урок Полоза. Может, мы оттуда вернемся, может – нет. Но если все-таки нас до смерти гадюки не закусают, то жизнь продолжится. Для тебя – твоя, для меня – моя. Моя старая привычная жизнь, в которой нет ведьм, вурдалаков и кладов, зато есть трудовые будни. И если я потеряю работу, то что кушать стану? У меня специальность такая, при которой новое место просто так не найдешь.
– Ничего ты до сих пор не понял, Валера Швецов из Москвы, – снова потрепала меня по голове ведьма. – Ничегошеньки. Не будет никакого…
Ее перебил телефон, я глянул на экран, прислонил указательный палец к губам, давая понять, что кое-кому следует прервать свои речи, и нажал кругляш с зеленой трубкой.
Глава 16
– Не сочти мой тон менторским, Валерий, но я не могу не заметить, что в той науке, которой ты и я служим, крайне важны именно мелкие детали, – сообщил мне Шлюндт. По его интонациям мне сразу стало ясно, что он нашел ответ на вопрос. – Казалось бы, – какой пустяк – огонь? Ну что-то где-то когда-то сгорело. Ан нет, именно он и стал ключом к замку Времени.
– Красиво сказали, – похвалил его я. – Отличная метафора!
– Да? – немного тщеславно переспросил антиквар. – Мне тоже нравится.
– Так кто это? – поторопил его я. – Имя, Карл Августович, имя!
– Там к тебе гравюра должна была прийти, с помощью этой… Как ее… Викентий, ты точно отправил Валере на телефон то, что я велел?
Кто-то на заднем плане подтвердил, что да, отправил.
Смартфон пискнул, сообщая, что на него пришло послание.
– Ага, что-то пришло, – подтвердил я. – Сейчас гляну.
В сообщении обнаружился портрет миловидной девушки с острым носиком, она очаровательно улыбалась, глядя на меня с экрана.
– Елки-палки, – пробормотал я, поднося трубку к уху. – Она. Точно она. Правда, без ленты и в другом платье, но это уже нюансы.
– Вот и славно! – проворковал Шлюндт. – Кстати – не расстраивайся, что ты ее не узнал. Эта принцесса в России ни разу не бывала, потому ничего тебе о ней в институте, скорее всего, не рассказывали. Хотя, ради правды, история ее жизни крайне интересна, я бы сказал – драматична. Большая любовь, разбитые мечты, трагическая гибель – вот что ссудила судьба этой красивой и гордой женщине.
– Прямо как аннотацию к любовному роману зачитали, – пошутил я.
– Жизнь, мой юный друг, сочиняет такие истории, до которых ни один писатель не додумается, – назидательно произнес антиквар. – Так вот, Валера, ты ищешь подвеску, которую некогда Людвиг Отто Фридрих Вильгельм Баварский, в ту пору наследный принц, а позднее король Баварии, подарил своей возлюбленной Софии Шарлотте Августе, принцессе Баварской, впоследствии герцогине Алансонской и Орлеанской.
– Вот сейчас непонятно, – признался я. – Он Баварский, и она Баварская. Нет, понятно, что это Европа, там нынче мужики на резиновых женщинах и фикусах женятся, да и раньше, я думаю, там нравы были еще те, но все равно как-то странно. Августейший персоны ведь?
– Звучит немного парадоксально, но ничего удивительного, между тем, в этом нет, – пояснил антиквар. – Они, разумеется, в каком-то колене были родней, как и большинство представителей венценосных европейских семей, но очень-очень дальней. Скажем так – их любви это помешать не могло, и возможному браку – тоже. На пути молодых людей встала куда более страшная сила, носящая имя «политика», вот она-то все и разрушила. И все, что осталось от того чувства – подвеска, которую ты ищешь. Наверняка были еще письма, но, полагаю, София Шарлотта их сожгла незадолго до своего брака с Фердинандом Алансонским, как, собственно, и Людвиг Второй уничтожил послания той, кого любил. Знаешь, благодаря Андерсену и прочим сказочникам европейские принцессы часто воспринимаются как не очень далекие существа, а между тем это были особы с безукоризненными манерами и невероятным понятием о чести и добродетели, к тому же отменно образованные. Впрочем, София Шарлотта все же допустила одну ошибку в юности, и кое-какие ее письма все же попали в печать, но публикация сия случилась относительно недавно, лет сорок назад. Впрочем, к нашему делу это не относится.
– А почему огонь? – наконец смог я вставить слово в его монолог.