Злая река

— Касательно обрубков ног мы говорим, что это был гнусный эксперимент одной тайной организации, и больше ничего. За кулисами, конечно, последствия будут самые серьезные, сделать придется немало: идентифицировать мертвых, выплатить компенсации мигрантам, содержавшимся в заключении, определить наилучший способ дальнейшей работы… для нас это сущий кошмар.

— Для них это тоже было не слишком приятно, — заметил Колдмун.

— Кто же спорит. И мы делаем абсолютно все, что в наших силах, чтобы исправить ситуацию.

— Если уж об этом зашла речь, то каков нынешний статус некоего комплекса к северу от города Каррабель? — спросил Пендергаст.

— Оттуда все вывезено, комплекс закрыт. Чтобы отпугнуть людей, мы распространили слух о вспышке хантавируса в его окрестностях. Отдаленность этого места и гроза поработали на нас — похоже, никто ничего не заметил, кроме небольшой вертолетной активности. Когда расследование этой секретной операции будет завершено, комплекс сотрут с лица земли. Мы имеем стопроцентную поддержку от Пентагона: они в ужасе от того, что совершили бывшие военнослужащие армии Штатов предположительно во имя патриотизма. Ключевое слово здесь — «бывшие»: армия Соединенных Штатов не имеет к этому никакого отношения.

Пикетт замолчал.

— А что вы такое привезли? — спросил Колдмун, показывая на газету.

— Я подумал, что вы, вероятно, этого еще не видели.

Пикетт развернул газету и показал первую полосу. Два агента подались вперед, чтобы лучше разглядеть. Это был номер «Майами геральд», и заголовок буквально кричал шрифтом в семьдесят два пункта, что звездный репортер газеты Роджер Смитбек получил от мэра Форт-Майерса ключ от города не только за помощь в расследовании на острове Каптива, но и за публикацию серии смелых обличительных статей, обусловивших раскрытие и ликвидацию одной из худших банд в истории города — Panteras de la Noche. Банда прекратила существование, а ее главарь по прозвищу Бахвал помещен под арест. Ходят слухи, что он обманул центрально-американские наркокартели и они предлагают немалый приз за его голову. Хотя репортаж был захватывающим, в нем содержалось на удивление мало подробностей и конкретики.

— У меня есть один вопрос, — сказал Пикетт, откладывая газету. — Он, вероятно, носит несколько деликатный характер. Океанограф доктор Гладстон, которую вы спасли из этого комплекса, на пути к полному выздоровлению, несмотря на утрату ноги, и доктора и психиатры говорят, что ей не грозит хроническая психологическая травма.

Пикетт заметил, что при упоминании имени Гладстон по лицу Пендергаста промелькнула тень.

— И что у вас за вопрос? — спросил Пендергаст.

— Она говорит, что ничего не помнит о событиях того вечера. Она помнит погоню на дороге, преследование с вертолета… а потом — ничего до пробуждения на больничной койке. Кажется невероятным, что ее вынудили отсечь себе ногу.

Лицо Пендергаста окаменело.

— Слава богу, что она ничего не помнит. О том, что случилось, я написал в моем рапорте. Этот препарат — абсолютное зло, и я надеюсь, что мы можем говорить о нем в прошедшем времени. Чувство вины за то, что я вовлек в расследование ее и доктора Лэма, будет преследовать меня до конца дней.

— Вы же не могли знать, — сказать Колдмун.

Если Пендергаст и услышал эти слова, то никак не прореагировал.

— Кстати, могу вам сообщить, что один фонд, с которым я связан — Vita Brevis, — предлагает учредить для нее научную кафедру в любом из океанографических институтов по ее выбору, как только она будет готова вернуться к работе.

Пикетт кивнул:

— Она этого заслуживает. — Он посмотрел на груду багажа. — Значит, возвращаетесь в Нью-Йорк?

— И как можно скорее.

— А вы? — обратился Пикетт к Колдмуну. — Насколько я понимаю, бумаги из колорадского отделения уже поступили?

Колдмун постучал по нагрудному карману рубашки.

— Тогда я рад за вас обоих. — Пикетт помолчал. — Однако жаль, потому что я только что узнал об одном совершенно необычном инциденте, произошедшем прошлым вечером к северу от Саванны…

— Забудьте об этом, — прервал его Колдмун, — сэр.

Пендергаст тоже нахмурился, почувствовав, что начальство пытается закинуть удочку.

— Что ж, — сказал Пикетт. — Я не собираюсь вам приказывать, учитывая все, через что вы прошли. Но мне жаль, потому что…

Его опять прервали — на этот раз звук легких шагов по дорожке. Секунду спустя из-за пальм под яркие солнечные лучи вышла Констанс Грин. На ней была широкополая шляпа, льняная блузка и плиссированная белая юбка. Солнцезащитные очки от «Рей-Бан Уэйфэрер» скрывали ее фиалковые глаза.

— Мистер Пикетт, — сказала она, протягивая ему руку.

— Миз Грин, — сказал он, вставая.

Они обменялись рукопожатиями.

— Извините, что не смогла принять вас должным образом по прибытии. Нужно было закончить кое-какие дела перед нашим отлетом.

— И что же это за дела, позволь узнать? — спросил Пендергаст.

— Ничего важного. Я всего лишь выразила нашу признательность шефу службы безопасности. — Она повернулась к Пикетту. — Он был настолько любезен, что преподал мне несколько уроков обращения с оружием, после того как вы похитили Алоизия. Просто для моего развлечения, естественно.

После этих ее слов наступила короткая пауза. Затем Пикетт посмотрел на Колдмуна.

— Прогуляйтесь со мной, — сказал он.

Они спустились по лестнице похожего на храм здания и двинулись по тропинке из толченого ракушечника, ведущей к обзорной площадке. Какое-то время Пикетт приводил в порядок мысли. Наконец он сказал Колдмуну:


— Я читал расшифровку ваших устных показаний.

Колдмун кивнул.

— И расшифровку показаний Пендергаста тоже читал, конечно. Я читал все, чего не видел своими глазами. Читал внимательно. Я понимаю, что тем вечером в пылу боя, с учетом характера этого секретного военного комплекса, ваша память, возможно, не зафиксировала все происходящее с кристальной четкостью. Но один вопрос не дает мне покоя.

— Какой, сэр?

— Я говорю… о Констанс Грин.

На лице Колдмуна появилось совершенно необычное для него выражение, но Пикетт все-таки продолжил:

— Она является тем переменным в уравнении, значение которого я не могу определить. Первые солдаты, допрошенные по этому делу, говорили о молодой женщине с вашей стороны, одетой в грязную полевую одежду. Я слышал также, что женщина, отвечающая этому описанию, находилась в спасательном вертолете, который доставил всех вас в Форт-Майерс. Как это ни странно, в записях после приземления вашей группы подобная личность не упоминается.

— Не упоминается? — переспросил Колдмун.

— Более того, рядом с вашим местом отхода был найден пулемет, который нам — когда мы пытаемся точно воссоздать, что происходило во время вашего последнего отступления, — никак не удается вписать в картину происходящего. Кто из него стрелял? Из него было выпущено более трехсот пуль.

— Там царил такой хаос, я толком не помню.

— Хорошо. Еще одно: шеф Перельман рассказал, как он, зная только о том, что Пендергаст похищен, предпринял экспедицию спасения на своем катере. Но торнадо, разбившее катер и чуть не погубившее его самого, вызвало у него амнезию, несколько отличную от амнезии доктора Гладстон. Перельман не может вспомнить то, что случилось перед торнадо, в частности, был ли он на катере один или с пассажиром. — Пикетт помолчал. — Тем временем вы летели из Мексики и вынужденно приземлились в Таллахасси. Есть идея, где во всем этом была миз Грин?

— Не знаю. Дома?

— Хорошо. Скажем так, мне бы не хотелось быть тем человеком, которому когда-либо придется допрашивать эту женщину. — Хотя обзорная площадка пустовала, Пикетт огляделся, прежде чем продолжить. — Вы понимаете, что никто другой не будет выяснять эти обстоятельства. Но я знаю вас, и еще лучше знаю Пендергаста, и… ну, мне просто нравится, когда в делах, расследуемых под моим началом, сходятся все концы.

— Я понимаю, сэр.

— И я тоже.

Они встретились глазами в своеобразном противостоянии, которое было прервано, когда у них за спиной раздались голоса.

— Это, наверное, персонал острова, — сказал Колдмун с явным облегчением в голосе. — Несут наш багаж на вертолетную площадку.

— Конечно, — сказал Пикетт. — Давайте не будем их задерживать.



Десять минут спустя оба вертолета начали прогрев двигателей, молотя винтами влажный воздух. Констанс первой вошла в обитый кожей роскошный салон «Агаста-Вестленда», при этом она одной рукой придерживала шляпу, а другой пожимала руку Пикетта. Колдмун, которого они собирались высадить на материке перед его полетом в Колорадо, вошел следующим. Последним был Пендергаст.

— Сэр, — сказал он Пикетту, уже стоя в дверях. — В ваш прошлый визит сюда вы обратились ко мне с просьбой «взглянуть на место преступления». Я надеюсь, вы нашли мой взгляд полезным.

— Полезным? Да вы раскрыли дело!

— Тогда я с вами прощаюсь. Агент Колдмун спешит на новое место назначения. А я в ответ на ваши добрые слова могу только добавить, что мы с Констанс хотим как можно скорее вернуться в Нью-Йорк… без дальнейших задержек. — Последние три слова он произнес с особым выражением.

— Тогда я был бы последним человеком, если бы задержал вас.

Пикетт отошел в сторону, чтобы не мешать загрузке багажа в заднюю часть пассажирского отсека. Несколько секунд спустя дверь закрылась, вертолет быстро поднялся в воздух, а затем, взревев мощными двигателями, заложил вираж и полетел на северо-запад.

Пикетт проводил взглядом исчезающую в прозрачном небе птичку. Отойдя в сторону от опоры собственного вертолета, он достал телефон и набрал номер.

— Диспетчер Один? — сказал он, услышав ответ. — Это ответственный заместитель директора Пикетт. Вертолет, о котором я вам говорил, — это «Агаста-Вестленд 109», бортовой номер Z-513227. Да, верно. Прошу вас в соответствии с моими инструкциями направить его в Саванну, как мы уже обсуждали. Если будет необходимость, я лично поговорю с пилотом.

Закончив на этом разговор, он убрал телефон в карман пиджака, в последний раз окинул взглядом этот земной рай, потом, сложив экземпляр газеты «Майами геральд», нырнул под винты и сел в свой вертолет. Минуту спустя машина поднялась в отливающее перламутром небо и последовала за Пендергастом — с достоинством, солидностью и одобренной правительством скоростью.





Благодарности




Авторы выражают благодарность Уэсу Миллеру, Калли Шимек, Эрику Симоноффу, Майклу Питчу, Бену Севье, Надин Уаддл и Клодии Рюльке.

Авторы также хотят подчеркнуть, что все персонажи, действующие в книге, вымышленные и что иногда авторы достаточно вольно обходятся с географией Флориды и ее городов, поскольку этого требует логистика романа. И наконец, они хотят превознести Санибел и Каптиву за их красоту и ради тех усилий, которые власти островов предпринимают для сохранения естественной экологии и дикой жизни барьерных островов. Авторы очень рекомендуют всем великолепные пляжи, на песок которых — из их личного опыта — море выносит только прекрасные ракушки, находящиеся в их личных коллекциях.



* * *