Злая лисица
Часть 31 из 81 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Миён не ответила. Двери лифта открылись, и девушки вышли в тесный коридор. На зеркальных стенах мигали яркие неоновые огни. В небольшом баре продавали различные закуски, газировку, алкоголь. На висящей тут же табличке от руки было написано, что у них есть самые новые кей-поп песни. Миён подошла к мужчине, сидящему за липкой стойкой, и поинтересовалась:
– Можно забронировать комнату на час?
Он взглянул на школьные формы девушек, потом пожал плечами и лениво озвучил цены за комнату. Похоже, прогулы его не волновали – лишь бы клиенты платили.
В комнате стоял запах несвежего пива и соджу, но хотя бы не было посторонних. Миён взяла гигантский квадратный джойстик и выбрала первую попавшуюся песню. Из колонок загремел трот[81]. Музыка времен их родителей. Ну или, по крайней мере, родителей Нары. Миён сомневалась, что Йена хоть когда-нибудь слушала музыку. На экране мелькали слова песни «Love Battery»[82] на фоне цветов и природы.
Миён повернулась к шаманке:
– Говори.
– Эти духи… – Нара оглянулась, но Миён заставила себя не смотреть. Она отказывалась признавать, что привидения ее преследуют. – Ты же их видишь, да?
– Ты сделала это специально? – озвучила Миён вопрос, глодавший ее все это время.
– Я с рождения вижу призраков, зачем бы мне обрекать на это проклятье других? – На глаза девушки набежали слезы.
Миён выдохнула. Ответ шаманки развеял ее сомнения. Действительно, с чего бы Нара стала желать ей зла?
– Что тогда произошло?
Нара покачала головой.
– Извини, сонбэ. Я не сумела перенаправить энергию талисмана, не хватило навыков. Не стоило и пытаться. Но я так хотела помочь… – Девушка сложила ладони, точно выпрашивая прощения. Моля о нем.
Миён знала, что надо пойти ей навстречу, что прощение утешит шаманку. Но она не могла.
– Ты можешь избавиться от них? – поинтересовалась кумихо.
– Можно, наверное, провести обряд для защиты. Кажется, был кут…[83]
– Нара, по-моему, шаманских плясок тут не хватит.
– Вот увидишь! А если ты мне дашь свой еву…
– Нет, бусину я тебе не отдам. Я расскажу о ней маме. Надо было сделать это с самого начала.
Нара побледнела от страха и прошептала:
– Ты скажешь ей о том, что мы сделали?
– Нет, о тебе я матери никогда не рассказывала и не расскажу. Не бойся.
– Хорошо, – кивнула Нара. – Только помни, я всегда рядом.
Шаманка будто требовала, молила Миён поверить в нее.
Громкая мелодия стихла. В комнате воцарилась тишина, и призраки снова начали шептать. Миён потянулась за пультом, чтобы поставить новую песню и заглушить их.
– Они и до этого были, – вдруг подала голос Нара.
Миён с удивлением воззрилась на шаманку.
– Что?
– Призраки. Они всегда тебя преследовали. Они до того озлоблены, что не могут уйти. Ты – их незавершенное дело. Извини, я никогда тебе об этом не говорила. Думала, для тебя это будет слишком тяжелая ноша.
У Миён затряслась рука, и она сжала пальцы в кулак. Она знала, что Нара не врет. Шаманка скрывала это от кумихо, чтобы защитить ее.
– Эти призраки – моя проблема, – ощетинилась Миён. – И моя ноша.
– Но необязательно же делать все самой!
– Нет, обязательно.
– Интересно, – произнесла Нара, – почему ты никому не доверяешь? Из-за матери?
– Моя мать заботится обо мне. Кроме меня, у нее никого нет.
– Из-за того, что твоя мать не доверяет миру, ты вечно одна. Однако у нее, чтобы сделать этот выбор, были сотни лет. А был ли выбор у тебя? – В глазах Нары читалась мольба. Но если бы Миён признала правоту шаманки, то вся та видимость контроля, которую кумихо так долго выстраивала, мигом бы рухнула.
– Мне нравится быть одной, – ответила Миён. Но в собственном голосе она слышала ложь. Неважно, насколько умело лисица врала остальным, самой себе она врать так и не научилась.
23
Джихун был практически уверен, что на следующий день лисица снова не придет в школу, и поэтому не удержался от облегченной улыбки, когда все-таки увидел Миён, с ее темными волосами, занавесью покрывающими ссутуленные плечи.
Его одноклассники сидели маленькими группками и шептались, посматривая на Миён. Джихун вздохнул: он надеялся, что слухи об их «проблемах в отношениях» уже развеялись. Слишком долго все обмусоливали эти сплетни.
У двери в конце кабинета раздался какой-то шум, и все обернулись на звук.
В кабинет, сгорбившись под весом чего-то тяжелого в руках, зашла Пэк Хана. К ней мигом подскочили ее друзья. Раздался оживленный шепот. Потом одна из девочек достала из кармана телефон и встала в углу кабинета, откуда обзор лучше всего.
Хана со злобной ухмылкой прицелилась.
Миён сидела низко опустив голову и полностью погрузившись в тетрадь.
Джихун бросился через парты; из огромной банки в руках Ханы уже капало что-то липкое. Парень схватил Миён и успел накрыть ее своим телом как раз в тот момент, когда мунговая паста[84] вылилась из банки. Холодный водопад обрушился ему на спину, за шиворот, под рубашку.
– Эй! – закричала Хана. – Ты спятил, что ли, Ан Джихун?!
Все затихли, наблюдая за разворачивающимся зрелищем.
В руках Хана все еще держала банку, по стенкам которой скользили остатки мунговой пасты. Джихун отобрал у нее тару – на случай, если одноклассница еще что-нибудь замыслит.
– Убирайся отсюда, пока я учителя не позвал.
– Зачем ты ее защищаешь? – набросилась на юношу Хана. – Она что, и правда твоя е-чхин?
– Да, мы с ней встречаемся. Так что отвали.
Все в классе замерли, словно не зная, как на это реагировать. Джихун впервые объявил об этом во всеуслышание.
Миён рывком встала, опрокинув стул на стоящую за ней парту. Джихун посмотрел ей в глаза – темные, непроницаемые. А потом лисица проскользнула мимо него и выбежала из кабинета.
24
Миён дрожала: первый зимний ветерок насквозь продувал пиджак. Она сидела на ступеньках перед спортивной площадкой и наблюдала за ребятами, которые, наплевав на холод, играли в футбол. Удивительно, но, судя по всему, призракам, все еще крутившимся на периферии зрения, такая погода была не по нраву: она как будто бы их замедляла. Девушка сунула руку в карман и сжала в кулаке талисман, купленный у Чуну. Это помогало унять бесконечное жужжание в ушах.
Она даже не взглянула на Джихуна, когда тот пришел и сел рядом. Парень достал банановое молоко и протянул его Миён.
Лисица хмурым взглядом уставилась на бутылочку, испытывая дежавю. Совсем недавно он так же предлагал ей наушники.
– У меня их два. Если не выпьешь, пропадет, – заявил Джихун.
Миён попыталась отказаться, но он вложил бутылочку ей в руки, зажав ее ладони между своими. Тепло его пальцев просочилось под холодную кожу.
Девушка бережно приняла молоко, с опаской глядя, как Джихун вынимает второе.
– Так ты все-таки скажешь мне, в чем дело?
– Я не привыкла доверять другим свои секреты.
– Ну, большинство из них я уже знаю, – пожал плечами Джихун. – Так что можешь либо забыть об этом, либо все-таки воспользоваться свободными ушами.
Он был прав. Джихун знал куда больше многих – даже больше Йены.
– Это все из-за бусины, – созналась Миён. – С той ночи мне все хуже и хуже. А когда я попыталась все исправить, только испортила. Те люди… чью ци я забрала, – она не могла произнести слово «убила». – Они вернулись и теперь преследуют меня. Я всегда думала, что придется встретиться с ними после смерти, но они решили наведаться пораньше.
– После смерти? – переспросил Джихун. – Мне казалось, кумихо могут умереть, только если сто дней не питаться.
– Нас все еще можно убить обычными зверскими способами. Проткнуть сердце, обезглавить или, как делали в старые добрые времена, сжечь на костре.
– А сейчас они здесь? – Джихун огляделся, будто ожидая увидеть за спиной Миён муль квисин[85] в насквозь промокшей белой ночнушке и с темными волосами, закрывающими лицо. Когда он ничего не увидел, его напряженные плечи обмякли.
Миён вдруг осознала, что жужжание в ушах утихло, как будто разговор с Джихуном отпугнул призраков. А может, на одно счастливое мгновение парень сумел отвлечь ее от них. Как бы то ни было, ей хотелось продлить эту пустяковую отсрочку.
– Это больно? – поинтересовался Джихун. – То, что бусина… не внутри?
– Можно забронировать комнату на час?
Он взглянул на школьные формы девушек, потом пожал плечами и лениво озвучил цены за комнату. Похоже, прогулы его не волновали – лишь бы клиенты платили.
В комнате стоял запах несвежего пива и соджу, но хотя бы не было посторонних. Миён взяла гигантский квадратный джойстик и выбрала первую попавшуюся песню. Из колонок загремел трот[81]. Музыка времен их родителей. Ну или, по крайней мере, родителей Нары. Миён сомневалась, что Йена хоть когда-нибудь слушала музыку. На экране мелькали слова песни «Love Battery»[82] на фоне цветов и природы.
Миён повернулась к шаманке:
– Говори.
– Эти духи… – Нара оглянулась, но Миён заставила себя не смотреть. Она отказывалась признавать, что привидения ее преследуют. – Ты же их видишь, да?
– Ты сделала это специально? – озвучила Миён вопрос, глодавший ее все это время.
– Я с рождения вижу призраков, зачем бы мне обрекать на это проклятье других? – На глаза девушки набежали слезы.
Миён выдохнула. Ответ шаманки развеял ее сомнения. Действительно, с чего бы Нара стала желать ей зла?
– Что тогда произошло?
Нара покачала головой.
– Извини, сонбэ. Я не сумела перенаправить энергию талисмана, не хватило навыков. Не стоило и пытаться. Но я так хотела помочь… – Девушка сложила ладони, точно выпрашивая прощения. Моля о нем.
Миён знала, что надо пойти ей навстречу, что прощение утешит шаманку. Но она не могла.
– Ты можешь избавиться от них? – поинтересовалась кумихо.
– Можно, наверное, провести обряд для защиты. Кажется, был кут…[83]
– Нара, по-моему, шаманских плясок тут не хватит.
– Вот увидишь! А если ты мне дашь свой еву…
– Нет, бусину я тебе не отдам. Я расскажу о ней маме. Надо было сделать это с самого начала.
Нара побледнела от страха и прошептала:
– Ты скажешь ей о том, что мы сделали?
– Нет, о тебе я матери никогда не рассказывала и не расскажу. Не бойся.
– Хорошо, – кивнула Нара. – Только помни, я всегда рядом.
Шаманка будто требовала, молила Миён поверить в нее.
Громкая мелодия стихла. В комнате воцарилась тишина, и призраки снова начали шептать. Миён потянулась за пультом, чтобы поставить новую песню и заглушить их.
– Они и до этого были, – вдруг подала голос Нара.
Миён с удивлением воззрилась на шаманку.
– Что?
– Призраки. Они всегда тебя преследовали. Они до того озлоблены, что не могут уйти. Ты – их незавершенное дело. Извини, я никогда тебе об этом не говорила. Думала, для тебя это будет слишком тяжелая ноша.
У Миён затряслась рука, и она сжала пальцы в кулак. Она знала, что Нара не врет. Шаманка скрывала это от кумихо, чтобы защитить ее.
– Эти призраки – моя проблема, – ощетинилась Миён. – И моя ноша.
– Но необязательно же делать все самой!
– Нет, обязательно.
– Интересно, – произнесла Нара, – почему ты никому не доверяешь? Из-за матери?
– Моя мать заботится обо мне. Кроме меня, у нее никого нет.
– Из-за того, что твоя мать не доверяет миру, ты вечно одна. Однако у нее, чтобы сделать этот выбор, были сотни лет. А был ли выбор у тебя? – В глазах Нары читалась мольба. Но если бы Миён признала правоту шаманки, то вся та видимость контроля, которую кумихо так долго выстраивала, мигом бы рухнула.
– Мне нравится быть одной, – ответила Миён. Но в собственном голосе она слышала ложь. Неважно, насколько умело лисица врала остальным, самой себе она врать так и не научилась.
23
Джихун был практически уверен, что на следующий день лисица снова не придет в школу, и поэтому не удержался от облегченной улыбки, когда все-таки увидел Миён, с ее темными волосами, занавесью покрывающими ссутуленные плечи.
Его одноклассники сидели маленькими группками и шептались, посматривая на Миён. Джихун вздохнул: он надеялся, что слухи об их «проблемах в отношениях» уже развеялись. Слишком долго все обмусоливали эти сплетни.
У двери в конце кабинета раздался какой-то шум, и все обернулись на звук.
В кабинет, сгорбившись под весом чего-то тяжелого в руках, зашла Пэк Хана. К ней мигом подскочили ее друзья. Раздался оживленный шепот. Потом одна из девочек достала из кармана телефон и встала в углу кабинета, откуда обзор лучше всего.
Хана со злобной ухмылкой прицелилась.
Миён сидела низко опустив голову и полностью погрузившись в тетрадь.
Джихун бросился через парты; из огромной банки в руках Ханы уже капало что-то липкое. Парень схватил Миён и успел накрыть ее своим телом как раз в тот момент, когда мунговая паста[84] вылилась из банки. Холодный водопад обрушился ему на спину, за шиворот, под рубашку.
– Эй! – закричала Хана. – Ты спятил, что ли, Ан Джихун?!
Все затихли, наблюдая за разворачивающимся зрелищем.
В руках Хана все еще держала банку, по стенкам которой скользили остатки мунговой пасты. Джихун отобрал у нее тару – на случай, если одноклассница еще что-нибудь замыслит.
– Убирайся отсюда, пока я учителя не позвал.
– Зачем ты ее защищаешь? – набросилась на юношу Хана. – Она что, и правда твоя е-чхин?
– Да, мы с ней встречаемся. Так что отвали.
Все в классе замерли, словно не зная, как на это реагировать. Джихун впервые объявил об этом во всеуслышание.
Миён рывком встала, опрокинув стул на стоящую за ней парту. Джихун посмотрел ей в глаза – темные, непроницаемые. А потом лисица проскользнула мимо него и выбежала из кабинета.
24
Миён дрожала: первый зимний ветерок насквозь продувал пиджак. Она сидела на ступеньках перед спортивной площадкой и наблюдала за ребятами, которые, наплевав на холод, играли в футбол. Удивительно, но, судя по всему, призракам, все еще крутившимся на периферии зрения, такая погода была не по нраву: она как будто бы их замедляла. Девушка сунула руку в карман и сжала в кулаке талисман, купленный у Чуну. Это помогало унять бесконечное жужжание в ушах.
Она даже не взглянула на Джихуна, когда тот пришел и сел рядом. Парень достал банановое молоко и протянул его Миён.
Лисица хмурым взглядом уставилась на бутылочку, испытывая дежавю. Совсем недавно он так же предлагал ей наушники.
– У меня их два. Если не выпьешь, пропадет, – заявил Джихун.
Миён попыталась отказаться, но он вложил бутылочку ей в руки, зажав ее ладони между своими. Тепло его пальцев просочилось под холодную кожу.
Девушка бережно приняла молоко, с опаской глядя, как Джихун вынимает второе.
– Так ты все-таки скажешь мне, в чем дело?
– Я не привыкла доверять другим свои секреты.
– Ну, большинство из них я уже знаю, – пожал плечами Джихун. – Так что можешь либо забыть об этом, либо все-таки воспользоваться свободными ушами.
Он был прав. Джихун знал куда больше многих – даже больше Йены.
– Это все из-за бусины, – созналась Миён. – С той ночи мне все хуже и хуже. А когда я попыталась все исправить, только испортила. Те люди… чью ци я забрала, – она не могла произнести слово «убила». – Они вернулись и теперь преследуют меня. Я всегда думала, что придется встретиться с ними после смерти, но они решили наведаться пораньше.
– После смерти? – переспросил Джихун. – Мне казалось, кумихо могут умереть, только если сто дней не питаться.
– Нас все еще можно убить обычными зверскими способами. Проткнуть сердце, обезглавить или, как делали в старые добрые времена, сжечь на костре.
– А сейчас они здесь? – Джихун огляделся, будто ожидая увидеть за спиной Миён муль квисин[85] в насквозь промокшей белой ночнушке и с темными волосами, закрывающими лицо. Когда он ничего не увидел, его напряженные плечи обмякли.
Миён вдруг осознала, что жужжание в ушах утихло, как будто разговор с Джихуном отпугнул призраков. А может, на одно счастливое мгновение парень сумел отвлечь ее от них. Как бы то ни было, ей хотелось продлить эту пустяковую отсрочку.
– Это больно? – поинтересовался Джихун. – То, что бусина… не внутри?