Зимняя вода

— Как меня нашли? — спросила Майя.

— Вас обнаружили хозяева дома. Братья. Они увидели вашу припаркованную машину и начали вас искать, они же потом вызвали скорую.

— Сколько времени я там провела?

— Похоже, четыре дня.

— Это не очень долго. Мне показалось, дольше.

— Без воды это очень долгий срок.



В дверях появилась мама. Майя улыбнулась при виде знакомых длинных седых волос, собранных в хвост, и подведенных жирным карандашом глаз.

Она попыталась разгадать мамино выражение лица. В нем не было ни доли удивления. Оно как будто говорило: я так и думала, что произойдет что-то подобное.

— Ты заставила меня поволноваться. Какая странная история. Ну почему ты всегда… Ладно, обсудим это позже, — решительно заявила мама и осторожно похлопала Майю по руке, из которой торчали шланги от капельниц.

А потом добавила бесцветным голосом:

— Ты ведь все, что у меня есть.

Не очень-то много, судя по тону, подумала Майя.

— Спасибо, мама, — сказала она. — Я тебе потом все расскажу. Будь добра, окажи мне услугу. Я хочу, чтобы ты кое-кому позвонила от моего имени.



Бекке примчался в больницу тем же вечером. Лицо совершенно открытое, обнаженное, как будто вся защита, все напускное отпало, осталась только близость, любовь, которой просто светились его глаза. Грусть и благодарность в одном взгляде, Майю тронуло то, что это было видно настолько отчетливо, тронуло и немного смутило, она никогда раньше не принимала столько любви. И уж тем более не испытывала.

Точно не испытывала?

А что она делала?

— Я прямо не знал, что думать, когда ты не ответила, — сказал Бекке. — Решил, может, ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Прости меня.



На следующий день, когда Майя почувствовала себя бодрее, пришли Роберт и Лия с Вильготом, в палате они застали и Майину маму, и Бекке. Первоначальная тревога сменилась более веселым настроением, когда стало известно, что никаких серьезных последствий для здоровья не предвидится и что братья решили не подавать на нее заявление за проникновение в дом. Но Майе было неприятно осознавать, что теперь она в долгу перед братьями.

— А что полиция говорит о комнате? — спросила Лия, когда они с Майей остались вдвоем.

Они только что полакомились мясным рагу, которое Лия принесла с собой, поскольку знала, что Майя слишком разборчива, чтобы оценить безвкусную больничную еду.

— Ничего. Я вообще ничего не знаю об их версии. Полиция говорит, что на данном этапе не может ничего сказать.

— Помещение для репетиций, — предположила Лия. — Парни всегда могут утверждать, что оборудовали помещение для репетиций.

— У них что, музыкальная группа? — сказала Майя. — Или они ставят пьесы Шекспира? — добавила она с иронией.

— Ну, откуда мы знаем. Может быть, как раз собирались начать.

— А матрас? И плюшевый мишка. Одеяло.

— Могли лежать там случайно.

— Случайно? По-моему, ты в это веришь не больше, чем я.

— А что, это имеет значение? Ты по-прежнему подозреваешь, что братья похитили Адама? Почему же его не оказалось в подвале, когда ты туда зашла?

Майя пожала плечами.

— Возможно, они его куда-то увезли, когда я начала там шастать.

— Вот как. А детские вещи оставили, вместо того, чтобы спрятать их поскорее, чтобы никто не заметил? Например, полиция. Или ты.

Логика Лии становилась для Майи все более трудной для понимания, она закрыла глаза и сделала вид, что задремала.



Рассуждения и споры продолжались, разговоры окружали Майю со всех сторон: сверху, снизу и вокруг; она с облегчением констатировала, что ей не обязательно быть инициатором, да и вообще вникать в обсуждение. Никто не удивлялся, что у нее периодически мутится сознание. Все думали, что она истощена до предела, любой бы на ее месте время от времени проваливался в забытье.

В действительности дело было совсем в другом, в невысказанном. Она по-прежнему одной ногой находилась в реальности, которую недавно покинула, в той, в которой оказалась под конец своего заточения. Возможно, это была смерть. Или рай? Или же — вопрос, который диктовало ей тело, но который еще не был сформулирован в сознании, — это одно и то же?


В какой-то момент, наверное, когда некоторые органы стали давать сбой, она потеряла сознание. И только когда ее нашли и привели в чувство, она осознала, что это была скорее не потеря сознания, а его трансформация. Она вспомнила, что в детстве один раз уже испытывала то же странное чувство, когда лежала в больнице с сепсисом.

Возвращение в собственное тело было сопряжено с ощущением тесноты, когда что-то бесконечно большое стискивают в маленький кармашек. Перенос из безымянной вечности в действительность, управляемую тяжелым временем. Как будто все, что она когда-либо читала о просветлении духа и буддистской мудрости сжалось до побледневших букв на бумаге.

Словно стало окончательно ясно, что никто никогда не сможет это описать — что значит быть человеком, нести в себе тайну из света и пространства.

«Подумать только, ведь смерть была так близко», — размышляла Майя. Ей чуть не удалось отпустить свое маленькое «я» и прикоснуться к сокровищу, скрытому за нашей земной жизнью, которое пока не может принадлежать ей полностью.

Потому что она, по всей видимости, вернулась.

И теперь остается только распорядиться жизнью наилучшим образом. Внутри Майи звенели слова, которые она где-то прочитала и не могла вспомнить где.

Смерть очистит все, что не является тобой.

Смерть очистит все, что не является тобой.



В ту ночь, когда посетители разошлись и комнату освещали лишь лампочки беспрерывно пикающих аппаратов, она проснулась, охваченная страхом.

Возможно, они увезли его, когда я начала там шастать.

В разговоре с Лией она просто произнесла первое, что пришло в голову, но вдруг это действительно так? Вдруг ее посещение и комментарии по поводу полицейского расследования спугнули братьев? Вдруг они держали Адама в подвале до тех пор, пока она не заявилась к ним в первый раз, а потом впали в панику и перевезли его куда-нибудь? Или сделали с ним что-нибудь похуже? И Майя стала причиной его смерти?

Она поняла, что чувство вины не оставит ее, пока она не выяснит, что на самом деле произошло с Адамом.



На следующий день вернулась мама, потребовала у Майи отчет о том, как она себя чувствует, зачем забралась в подвал и как ей нравится на Урусте. С тех пор, как Майя туда переехала, они почти не разговаривали.

После того, как Майя вкратце рассказала ей о своей жизни, мама вдруг начала расспрашивать о Бекке и петь ему дифирамбы.

— Наконец-то ты встретила стоящего мужчину, который по-настоящему заботится о тебе.

— А ты откуда знаешь? — рассмеялась Майя. — Вы ведь даже парой слов не перекинулись.

— Почему, перекинулись.

— И когда же?

— Ты ведь попросила меня позвонить ему, а после того, как мы с ним столкнулись тут, он любезно пригласил меня поужинать у него.

— Что? Это еще почему?

— Мы были голодны.

— Серьезно, мама. О чем вы говорили?

Майя почувствовала раздражение, как будто ее обманули. О чем они говорили у нее за спиной?

— Обо всем на свете, мы просидели несколько часов. Можно сказать, мы просто нашли друг друга. Он рассказал о своей жизни, о детстве, о пассиях. О тебе. О том, как обрадовался, когда узнал, что скоро станет дедушкой. О том, что сейчас ездит, смотрит подходящие квартиры.

— Но он же не собирается продавать дом?

— Нет, но его будущая невестка дала понять, что они подумывают перебраться на остров, когда родится ребенок. Поэтому он помогает им искать.

— Понятно. Хорошо, когда рядом бесплатная няня, — проворчала Майя.

— Ну что ты язвишь. Внуки — это счастье.

Майя сделала вид, что не поняла намека. Такое ей уже доводилось слышать. Проглотив свою гордость, она с деланым безразличием спросила, что за пассии, о которых рассказал Бекке.

— Ну, у него, похоже, было не так много отношений. Но несколько лет назад он познакомился на сайте с одной женщиной, влюбился без памяти, а она его благополучно обобрала. Для него это был настоящий удар.

— Ничего себе. А почему он все это рассказывает тебе? Мне он никогда ничего подобного не говорил, — вырвалось у Майи.

Мама долго смотрела на нее серьезным взглядом.

— Не говорил. Но разве ты слушаешь, Майя?



— Больше никогда так не делай, — строго сказала подруга Майи Эллен с экрана айпада.