Жестокий бог

Ее выдает запах хлопка и лаванды.

Я улавливаю слабый аромат женского шампуня, к которому так пристрастился, что трогательно разливаю его в мини-бутылочки всякий раз, когда мне приходится оставлять ее, чтобы поехать на работу. Что, конечно, случается нечасто. Либо мы присоединяемся друг к другу во время путешествия, либо вообще не путешествуем. До сих пор больно думать, что мы провели годы вдали друг от друга, когда были подростками.

Я поднимаю взгляд от стола в студии, которую мы с Лен делим в постройке, находящейся в нашем саду, и смотрю на дверь. Ничего.

Тебе меня не одурачить, Хорошая Девочка. Ты никогда не смогла бы этого сделать.

Я беру с собой голубой бриллиант и направляюсь на улицу. Воздух вокруг меня влажный и горячий, хотя солнце село уже несколько часов назад. Я проверяю время на своем телефоне. Час ночи. Черт. Вот почему она следила за мной.

Видела ли она, чем я занимался?

Конечно, видела, придурок. Вот почему она пыталась незаметно ускользнуть – чтобы не испортить твой сюрприз.

Я прохожу мимо маленького сада и открываю заднюю дверь ведущую в наш дом. Мы живем на небольшой вилле на Корсике, во Франции. Нам нравится, что она находится на острове, в непосредственной близости от всех мест, где нам нужно побывать в Европе, и что наши друзья могут навестить нас в любое время, потому что кто, черт возьми, не хочет провести отпуск на юге Франции?

Ступая босиком по темному коридору, я добираюсь до двери спальни и останавливаюсь. Наша спальня – самое великолепное место в доме. Может быть, во всей Вселенной. Из окон открывается вид на Средиземное море. Кто бы ни спроектировал этот дом, у него хватило ума вставить окна от пола до потолка с видом на потрясающий закат Корсики. Я толкаю дверь и подхожу к нашей кровати. Лен лежит там, свернувшись калачиком, как креветка, притворяясь спящей, ее веки трепещут.

Я провожу большим пальцем по ее щеке, наблюдая, как по ее коже бегут мурашки. Кажется, с этого все и началось. Свернувшаяся калачиком девушка в темноте, молчаливо умоляющая, чтобы ее не заметили.

Ничего не поделаешь, милая.

Я изо всех сил старался игнорировать ее существование, когда снова увидел ее после того случая с шоколадом, потому что знал, как мне будет несладко, если я впущу ее в свою жизнь.

И она все равно ворвалась, разрушая мои стены. Я наклоняюсь к ее уху и издевательски выдыхаю слова:

– Я знаю, что ты не спишь. Твои веки двигаются.

Ее глаза распахиваются, и она перекатывается с бока на спину, вызывающе глядя на меня.

– А что, если это так? – шепчет она, бросая мне вызов. – Что бы ты сделал?

– Это зависит от обстоятельств. – Я сажусь на край кровати, убирая прядь волос с ее лица. – Как много ты там увидела?

– Достаточно, чтобы ожидать либо кольца, либо быстрого, но очень болезненного расставания, если ты отдашь это украшение кому-то другому.

Простого ничего было бы достаточно. Но, конечно, все не так просто, когда речь идет о моей девушке. Мы провели последние два года, обустраивая свой дом на Корсике и путешествуя по всему миру, следуя нашему вдохновению. Мы проводим шесть месяцев дома, работая и продавая наше искусство, и шесть месяцев в погоне за воспоминаниями, мечтами и видами, которые большинство людей видят только на дешевых картинах пастельных тонов в кабинете своего врача.

Я сказал, что не вернусь в Тодос-Сантос, и сдержал свое слово. Хотя мы действительно наведываемся туда во время каникул. Иногда Поппи и Эдгар ездят с нами. Теперь они часть моей семьи. Ты понимаешь, что все становится серьезным, когда связываешься с такой девушкой, как Ленора Асталис. Мне практически кажется, что мы с Лен женаты, но мне этого недостаточно. Каждый раз, когда я вижу, как какой-нибудь случайный кретин засматривается на нее в аэропорту, в пабе или клубе, или даже в чертовом супермаркете, то испытываю необъяснимое желание биться головой об стену, пока что-нибудь не треснет.

Учитывая этот факт, было бы лучше, если бы я избавил и мужское население этого мира, и себя от страданий, надев ей на палец кольцо, обозначив свою территорию и убедившись, что все знают, что Ленора Асталис под запретом.

Потому что в этом поступке содержится суть того, что я в любом случае пытался сделать в течение многих лет, не так ли? Отставить на ней свою метку. Сделать так, чтобы все вокруг понимали, что она моя.

– Быстрый и болезненный разрыв тебе не светит, – невозмутимо отвечаю я ничего не выражающим голосом.

Она вскакивает, прислоняется к спинке кровати и складывает руки на груди. Сейчас на ее лице та самая улыбка, которая исцеляет меня от всех негативных чувств, которые у меня есть.

– Тогда в чем же дело? – Она приподнимает бровь.

– Это зависит от твоего ответа, – парирую я.

– Это зависит от твоих усилий, – говорит она. – И прямо сейчас ты на пороге того, чтобы облажаться по-крупному. Почему бы тебе не попробовать спросить меня, когда кольцо будет готово, и не узнать ответ?

Значит, не «нет». К тому же Ленора играет мне на руку, думая, что я в этом ничего не смыслю.

– Подождать, когда кольцо будет готово? – Я повторяю:

Она медленно кивает, наблюдая за мной. Значит, она видела только бриллиант.

– Хорошо. – Я опускаюсь на одно колено перед кроватью и вытаскиваю маленькую коробочку из заднего кармана.

Лен замирает, прикрывая рот ладонью.

– Но я только что видела тебя… Я… – Она быстро моргает и останавливается на середине фразы, потому что теперь это она все портит.

Я кладу руку ей на колено, а другой открываю коробочку. Как чертовски тяжело было достать это кольцо. Во-первых, потому что мне пришлось гоняться за Эдгаром, чтобы убедить его открыть сейф в Швейцарии и отдать мне обручальное кольцо ее матери. Во-вторых, потому что я добавил к этому кольцу каждый редкий бриллиант, который только смог достать, кроме того голубого, который она уже увидела. В конечном итоге он станет частью ожерелья, которое вся семья готовит для нее. Подарок на помолвку.

Все очень быстро станет неловким, если она скажет «нет».

– Ты увидела только то, что я хотел. Думаю, у меня всегда была мысль, что ты должна стать моим спасением, но, естественно, такой упрямый осел, как я, этого до конца не понимал. Теперь я точно знаю это. Я хочу, чтобы ты спасла меня сегодня, и завтра, и через месяц, и через год, и через десять лет. Спаси меня. Покажи мне свое лучшее и худшее, и все, что между ними. Я постоянно наблюдал, как отец любит мою маму, и всегда думал, что он настоящий безумец. Но это не так. Оказывается, любовь действительно может быть такой чертовски сильной.


У нее на глазах появились слезы. Надеюсь, от счастья. Хотя, когда дело касается меня, нельзя быть уверенным. Я могу припомнить много людей, которые были бы доведены до слез перспективой провести со мной остаток жизни. Например, Арабелла. Последнее, что я слышал о ней, это то, что она находилась в реабилитационном центре, лечилась от психического расстройства.

– Спаси меня, – шепчу я, беру Ленору за руку и терпеливо жду, когда она даст мне разрешение надеть кольцо ей на палец.

– Как ты узнал? – хрипит она. – Что я приду в мастерскую. Сейчас середина ночи.

– Я этого не знал. – Я беру ее за запястье и целую внутреннюю сторону ладони. – Просто я держал это чертово кольцо при себе несколько месяцев. Ты наконец-то сдалась и заглянула туда.

– Ты вел себя загадочно. – Она задумчиво потирает мою нижнюю губу.

– Как оказалось, недостаточно. Ты могла бы уже дважды забеременеть, если бы это зависело от меня.

– Нельзя забеременеть дважды одновременно. Это так не работает.

Она смеется, закрывая лицо. Мне кажется, она краснеет, но в темноте это трудно разглядеть.

– Это что, вызов? – шиплю я, прикрывая глаза. Но моя беспечность исчезает секундой позже. – Неужели я буду стоять на одном колене целую вечность? Не то чтобы я возражал. Просто немного беспокоюсь за свои суставы.

Теперь она хихикает во весь голос. Я пытаюсь подавить улыбку, но мне просто хочется, чтобы она сказала да и избавила меня от проклятых страданий.

– Хорошо. – Она закатывает глаза. – Я выйду за тебя замуж, Вон Спенсер. Но при одном условии.

Я хмурюсь.

– Да?

– Никаких детей.

– Ты не хочешь детей?

– Нет.

Я не останавливаюсь, чтобы подумать об этом.

– Отлично. Что угодно. Блин. Они плаксивы и раздражительны и могут вырасти серийными убийцами. Кому они нужны?

Я надеваю кольцо на палец и встаю, увлекая ее за собой. Я приподнимаю Лен за попку и обвиваю ее ноги вокруг своей талии. Она стонет мне в рот и обнимает меня за плечи, когда я целую ее.

Я с усмешкой шлепаю ее по попке.

– Ленора Спенсер.

– Ленора Асталис-Спенсер, – поправляет она. – И я бы очень хотела, чтобы ты стал Воном Асталис-Спенсером.

На этот раз я действительно думаю об этом. Наступает пауза. Затем она снова начинает дико смеяться, покрывая все мое лицо поцелуями.

– Ты такой чертов идиот.

– Твой чертов идиот, детка.





Ленора


Год спустя



– Что случилось с «я не хочу детей»?

Вон стоит у раковины в гинекологической клинике, берет карту, где указаны стадии роста нашего малыша, и сосредоточенно смотрит туда, хмуря брови.

У него есть склонность все делать с серьезным видом, и это всегда меня веселит.

Даже в тот день, когда Вон притащил нашу статую, которую он создал, к нам в спальню – последнее украшение для нашего дома – он выглядел не более счастливым, чем когда нарезал овощи для салата накануне вечером.

– Я сказала это просто для того, чтобы посмотреть, каким мужем ты станешь, если что-то пойдет не по твоему плану. Это был тест. – Болтая ногами в воздухе, я сижу на смотровом столе в халате и жду, когда врач сообщит нам пол ребенка. По правде говоря, чем больше времени мы с Воном проводили вместе, тем быстрее во мне росла мысль о детях, подобно листьям на летнем дереве.

Но все, чего я хотела или в чем нуждалась, изменилось после того, как мы сбежали в лондонскую мэрию через три недели после предложения Вона и на глазах у наших близких друзей и семьи провели церемонию. Поппи приехала со своим новым бойфрендом Джейденом, с которым Вон на удивление хорошо поладил. Действительно, если подумать, мы бы и не согласились на что-то другое. Вон был не из тех, кто в восторге от вычурных мероприятий.

Через три недели после свадьбы Барон и Эмилия преподнесли нам свадебный подарок – роскошный пляжный дом с шестью спальнями в Тодос-Сантосе. Мы вежливо поблагодарили их, но, конечно, ничего не собирались с этим делать, потому что любили наш дом на Корсике. И тогда Эмилия высказала прекрасную мысль, что мы могли бы, по крайней мере, посетить его и сдать в аренду. Мы согласились.