Жена Тони

– Я в курсе, – вздохнула Чичи. – Но эта девушка кое-что для тебя значит, да?

– Пожалуй, да, но не так, как ты. Но если ты меня бросишь, я уйду к ней.

– Ты серьезно?

Тони кивнул.

– Ты бросишь нас ради нее?

– Если ты меня окончательно выгонишь, то да.

– Выходит, выбирать мне? – Чичи вскинула руки над головой, как статуя атланта.

Он снова кивнул.

– То есть даже это решение ты взваливаешь на меня? Ну и наглость! Настоящая наглость. Ты хочешь, чтобы я удерживала нас вместе, но если я откажусь, то ждешь, чтобы я же все и закончила. Тебе не хватает силы воли, чтобы уйти из этого брака и открыто предпочесть эту девушку мне и твоим детям?

– Нет. Не могу я.

– Но хочешь, чтобы это сделала я? Хотя каждый день на гастролях отдаешь предпочтение ей вместо меня? Угощаешь ее ужином в ресторане после концерта? Ведешь ее потом в свой номер? Занимаешь ей место рядом с собой в автобусе? Покупаешь ей норковую шубу? Осыпаешь ее драгоценностями? Представляешь ее новым музыкантам как свою девушку, хотя все они в курсе, что дома у тебя есть жена? Позволяешь Уолтеру Уинчеллу печатать в заголовке, что между тобой и супружницей все покончено? Все это значит, что ты предпочитаешь ее мне, и ты это прекрасно знаешь. Каждый раз, когда ты даешь ей почувствовать, что она для тебя особенная, когда ведешь ее куда-то и с гордостью представляешь другим, это еще одна обида, которую ты взваливаешь на меня, а после стольких лет у меня этих обид уже целые вагоны.

Тони сел на ступеньку. Чичи встала, шагнула к нему.

– Я еще не закончила. Теперь давай я тебе расскажу, как день за днем я выбираю тебя и почему я оставалась с тобой до сих пор. Я ведь думаю о твоих чувствах. Я не святая, но свою клятву тебе я сдержала, даже когда со мной заигрывали весьма симпатичные парни. Я лелею твоих детей, как драгоценные жемчужины, да они и есть драгоценные, и не жду, что ты меня за это поблагодаришь. Тебе не нужно беспокоиться о наших детях – пока они со мной, с ними не случится ничего плохого. Ты хотя бы представляешь себе, какой груз я сняла с твоих плеч? Способность освободить другого человека от беспокойства и страха за других – это величайшее доказательство любви, и я это делаю ради тебя. Еще я пытаюсь облегчить твою жизнь, потому что понимаю, каково тебе приходится. Я не жду совершенства, я просто надеюсь, что ты будешь стараться. И я тебе благодарна. Ты тяжко трудишься, и я знаю, что это за жизнь, потому что раньше была рядом с тобой, плечом к плечу, от репетиции до выступления, и мы вместе создавали музыку. Я знаю, как это, когда постоянно развлекаешь зрителей, и потому я всегда позволяла тебе отдохнуть, перезарядить батарейки и перегруппироваться.

– Ты была мне хорошей женой.

– Спасибо.

– А я не был хорошим мужем.

– Ты честен.

– Но я тебя люблю.

– Любовь – интересная штука, Сав. Сама по себе она ничего не способна исправить и не может заставить тебя поступить правильно, даже когда ты очень этого хочешь. Ты сам должен выбрать любовь впереди всего прочего, а любимого человека – впереди всех других. Взять хотя бы эту девушку. Она просто очередная ступенька на лестнице, ведущей туда, куда, как тебе кажется, ты направляешься. Ты ее не любишь. Ты ею владеешь. И ровно так же, как «паккард», ботинки из кожи аллигатора или те часы «Булова» с алмазными стрелками, о которых ты мечтаешь, однажды она выйдет из моды, сломается, износится или надоест – а то и все вместе. Просто она еще об этом не догадывается. Сейчас она греется в лучах великого Тони. А когда ты оказываешь женщине внимание, ей чудится, что солнце с луной договорились появиться на небе одновременно и ослепить звезды. Я знаю, о чем говорю, потому что в свое время ощутила это сама. Я была совершенно заворожена, признаюсь. Я верила: то, какими мы были, то, что у нас было, – это навечно, это невозможно испортить. Вот дурой-то я была, – присвистнула она.

– Ты зла на меня, и я понимаю почему.

– Это хорошо.

– Итак, какой будет приговор?

Чичи с трудом сдержала смех. Приговор! То есть сейчас идет суд и она – его судья. Но если это так, то где же присяжные и почему в столь важную минуту она стоит перед ним одна?

– Я хочу, чтобы ты ушел, Сав.

Тони загасил сигарету.

– Я не хочу, чтобы моих детей растил другой мужчина.

– Ну согласись, это уж не тебе решать.

Он кивнул, соглашаясь.

– Я всегда буду уважать отца моих детей, – сказала Чичи.

– А я буду всегда любить их мать.

Тони направился к своему автомобилю. Хруст песка у него под ногами напомнил ей о том дне, когда он впервые пришел к ним в гости, но эти картины прошлого успели поистрепаться и выцвести на солнце, совсем как вылинявшие навесы над окнами их прибрежного дома. Много лет назад Чичи солгала мужу – один-единственный раз. Тогда она верила, что справится со всем, что бы им ни уготовила судьба. Она думала, что справится с обидой и болью от его измен, но со временем поняла, что это ей не под силу. Она не могла больше закрывать глаза на его измены, не могла находить им оправдание, хотя и понимала их причины, которые тоже были связаны с болью. Столько изменилось в их браке, столько открылось, что она уже не знала, осталась ли в ее сердце хоть капля любви к мужу. Она сомневалась – и потому знала, что настало время положить конец браку с Тони Армой.



Чичи припарковалась у бордюра перед школой Святого Иосифа. Не выходя из автомобиля, она помахала рукой стоявшей у крыльца монахине сестре Елизавете. Дети выскочили с заднего сиденья, сжимая в руках судки с обедом.

– Нам обязательно придется пойти на папину свадьбу? – спросила Рози.

– Сомневаюсь, что они устроят свадьбу, – сказала Чичи. – Они намерены сбежать под венец.

– Почему папа хочет сбежать? – удивился Леоне.

– Сбежать под венец – это просто такое выражение, – пояснила Санни. – Хлопаешь своими огромными ушами, а сам ничего не понимаешь.


– Тэмми Твайфорд – дурацкое имя, – заявила Санни. – Так могут звать пластмассовую куклу на распродаже в «Бене Франклине»[94].

Примерно это она и есть, подумала Чичи. Но она твердо решила никогда не говорить ничего дурного об отце своих детей и о его новой женщине.

– Санни, не смей плохо говорить о своем отце или о его новой жене. Никогда!

– Извини, – пробурчала Санни. – Но имя все равно идиотское.

– Не испытывай моего терпения, Санни.

Чичи вышла из машины поцеловать детей на прощанье.

– Папа нас любит, – заверила она их. – Все будет отлично. А теперь бегите. Желаю вам хорошо провести время!

Чичи снова помахала рукой монахине. У нее мелькнула мысль, не следует ли ей взбежать по ступенькам и объяснить сестре Елизавете, что происходит у них дома. Но ведь салезианки наверняка тоже читают «Стар-Леджер». К чести Тони, надо было признать, что он подождал почти год, прежде чем позвонить бывшей жене и сообщить, что решил жениться снова – на той самой женщине, которая разрушила их брак.

На 1958 год у Чичи были другие планы. Она надеялась свозить детей в Детройт повидаться с бабушкой, а вместо этого им придется знакомиться с новоиспеченной мачехой, когда та заедет к ним с гастролей.

По крайней мере, Тони дал истории с Тэмми отстояться, как дешевому вину, и у Чичи было время подготовить детей – грех жаловаться. Чичи выехала со школьной стоянки, пообещав себе, что позже зайдет к сестре Елизавете и все объяснит. Пока что она сама едва была способна переварить этот поворот событий. А как объяснишь такое монахине?



Чичи стояла на тротуаре перед церковью Святого Иосифа с фотоаппаратом «Кодак-Брауни».

– Ну-ка, встаньте потеснее! – скомандовала она, посмотрела в видоискатель и нажала спуск.

Ветерок развевал фату ее племянницы Кьяры, первое причастие которой они праздновали. Девочка была одета в вышитое белым по белому батистовое платье с рукавами-фонариками, подпоясанное широкой белой атласной лентой.

– Сними еще раз, – попросила Люсиль. – Фату Кьяры ветром разметало.

– Сейчас поправлю, – сказала Изотта, занимаясь фатой.

Чичи сделала еще один снимок, и семейная группа разбрелась кто куда.

Рози и Санни подбежали к матери.

– Можно мы поедем на праздник вместе с тетей Люсиль?

– Если возьмете с собой брата – да.

– Ма, он как прикованное к ноге пушечное ядро, – мрачно пробормотала Санни.

– Нет, он ваш брат, – поправила Чичи. – И он берет с вас пример.

– Он приставучий.

– Девочки, вы всегда ходите парой. Представьте себе, каково ему.

– Тебе надо было родить еще одного мальчика, чтобы он не скучал, – бросила Санни и запрыгнула в машину Люсиль.

Чичи проследила взглядом за сыном, бегавшим вверх-вниз по церковному крыльцу вместе с кузинами.

– С ним все в порядке, Ма, – сказала Рози. – Я прослежу, чтобы он поехал с нами.

– Спасибо, моя хорошая.

Чичи направилась к своему автомобилю, вынимая из волос заколку-невидимку, на которой держалась кружевная мантилья. Она бережно сложила мантилью и хотела было спрятать ее в сумочку, но тут ее остановили:

– Здравствуй, Кьяра.

Чичи подняла глаза. У машины стоял Джим Ламарка.

– Джим! Как у тебя дела?

Он выглядел элегантно в своем темно-синем костюме с белым шелковым галстуком.

– Да так, потихоньку, – ответил он.

– Ужасно жаль было услышать печальные вести о твоей жене, – сказала Чичи. – Мама мне рассказала, и я думала тебе написать, но…

– У тебя своих горестей было достаточно, – договорил за нее Джим, хотя Чичи хотела сказать вовсе не это.

– Твое положение куда хуже, Джим. Твоя жена болела, и ты сам о ней заботился.

– Заботиться о ней было честью для меня. Она была мне хорошей женой.