Жена Тони

Чичи ополоснула последнюю кастрюлю и поставила ее на сушилку.

– Иди спать, Ма.

– Ты уверена? – Артрит у Изотты снова обострился, руки отчаянно ныли.

Она поцеловала Чичи, пожелав ей спокойной ночи, развязала передник и ушла в свою новую спальню.

Чичи пристроила небольшую квартирку к задворкам родного дома, чтобы мать могла поселиться там и не была больше вынуждена ходить вверх-вниз по лестнице. Барбара с семьей устроились в том же квартале, а Люсиль и Фрэнк жили неподалеку, в Оушн-Сити, откуда при необходимости можно было быстро добраться до матери. Все это было частью сюрприза, который Чичи подготовила для Тони. Она собиралась торжественно продемонстрировать ему манхэттенскую квартиру, но также убедить его, что девочкам необходим свежий воздух и морские купания и что семья может жить на два дома. Ли устраивала Тони ангажемент в ночном клубе на Манхэттене – это будет концерт по случаю возвращения на сцену. Словом, жена сделала все, чтобы переход мужа с военной службы нанад в шоу-бизнес прошел как можно более гладко.

Чичи поднялась по лестнице, гася по пути свет. В коридоре валялась сумка Тони. Она отнесла ее в спальню. Кровать была несмята, ровно такая, как ее оставили утром. На письменном столе стояла украшенная специально для Тони живая елочка, увешанная вещицами из их общего прошлого.

Чичи прошла по коридору к детской и открыла дверь. Малышки спали в своих колыбельках, а их отец уснул рядом на полу, подложив под голову стопку чистых подгузников из комода. Чичи наклонилась к мирно сопевшим детям. Ее мать взяла на себя завтрашнее раннее кормление, чтобы позволить Чичи с Тони как следует выспаться, но теперь это уже не имело значения. Чичи встала на колени рядом с мужем и осторожно разбудила его, нежно обняв.

– Ты дома, Савви, – сказала она.

Он открыл глаза.

– Я знаю, ты на меня сердишься. Мы можем поговорить об этом завтра. Но сегодня тебе надо выспаться в собственной кровати. С малышками все в порядке. Пойдем со мной.

Тони собирался воспротивиться, но понял, что у него нет на это сил. Он последовал за Чичи по коридору в спальню, сел на край кровати и развязал шнурки. Чичи встала на колени и помогла ему. Она сняла с него ботинки и носки, расстегнула и стянула с него рубашку – сначала один рукав, потом другой – и освободила его от ремня. Когда он лег на кровать, она сняла с него и брюки.

Чичи убрала покрывало, Тони забрался под одеяло и утонул в мягкой теплой постели. Он соскучился по этим шелковистым простыням и пуховым подушкам, по аромату ванили и розы и по жене, но не собирался это признавать. Его обида на Чичи пустила глубокие корни. Тони казалось, что он окружен высокими стенами, такими же непроницаемыми, как годами росшие в запустении побеги дикого плюща, крепко оплетающие старинный палаццо.

– Нужно что-нибудь? – спросила Чичи, подтыкая вокруг него одеяло.

– Славно, – пробормотал он.

Вскоре ее муж уснул. Не такую рождественскую встречу она планировала. Обида Тони была глубока, и, казалось, ничего не могло ее развеять, ни дети, ни даже Рождество.



Стоя в прихожей квартиры 1 C жилищного комплекса «Мелодия», Тони огляделся и одобрительно присвистнул.

– Значит, вот куда ушли роялти за «Мечтай о ней»?

– И еще в пристройку в Си-Айле.

– Тебе так много заплатили? – спросил он, обходя квартиру. – Это потрясающе, Чич.

– Я сочла, что она нам всегда пригодится. У нас ведь здесь дела.

– Стильно. Очень стильно. – Тони открыл дверцы шкафов, заглянул под кухонную раковину. – Отличная работа.

– Мы использовали лучшие материалы. Не хотелось бы снова всем этим заниматься.

– Не думаю, что придется, милая.

Чичи улыбнулась. За все недели, что минули с возвращения Тони домой, он впервые назвал ее ласковым словом. Все это время Чичи не пыталась развеять его мрачное настроение. Но постепенно, мало-помалу она пробивалась к нему сквозь его обиду, продвигалась вперед – и именно потому, что не давила на него.

– Все здесь устроено ради комфорта. После выступления в ночном клубе тебе не придется добираться домой на поезде. Можно просто прийти в квартиру и отдохнуть.

В гостиной Тони сел на стул и закурил сигарету.

– Ты уже что-нибудь тут сочинила?

Чичи пододвинула к нему пепельницу.

– Пока нет, – ответила она.

– Я гляжу, все готово для творчества. Тут тебе и пианино, и стол может послужить как письменный.

– Этот стол я велела изготовить из папиного пульта управления, который прежде стоял у него в гараже.

– Ничего себе.

– Ага. Надеюсь, в нем сохранилось былое волшебство.

– У тебя затык, да? – спросил Тони.

– Я, наверное, просто страшно устала, – сказала Чичи. Она посмотрела на свои руки и добавила: – С тех пор как ты вернулся, это первый раз, когда ты хоть что-то спросил обо мне. Три слова: «У тебя затык».


– Неправда!

– Как скажешь, Сав.

– Ты мне не веришь.

– Просто не помню, чтобы ты хоть раз меня спросил обо мне самой.

– Я пытаюсь вернуться к прежней жизни. Ты хорошо выглядишь. Ты все устроила. С детьми все в порядке. На что тебе еще и я? Комплименты отпускать?

Чичи попыталась не взорваться.

– Мне нужно, чтобы ты был моим партнером.

– Ах, партнером. Но ведь слово «партнер» предполагает положение на равных. Или я не прав? Если тебе нужен мужчина, который просто кивает и во всем с тобой соглашается, то уволь, это не я. Но именно так ты ко мне относишься. Сама принимаешь все решения и ждешь, что я стану хлопать в ладоши, как та игрушечная обезьянка наших девочек, которая ударяет в литавры и стучит зубами, когда щелкаешь ее по темени.

– Я постаралась устроить все получше сама, потому что знала, как много ты пережил на флоте. Не для того чтобы тебя исключить, а напротив – чтобы облегчить твою жизнь.

– Но написать-то мне о квартире ты могла?

Чичи поразмыслила об этом. Авторские права на песню принадлежали ей одной, так что деньги тоже были ее собственные. Но ведь теперь они с Тони женаты, и, значит, теперь все ее заработки – их общие деньги. Он передал ей все свои счета, с его стороны секретов в этом смысле не было, так почему же она скрыла от него квартиру? Она потому не сказала ему о покупке квартиры, что ей и в голову не пришло, будто надо просить у него разрешения.

Но вместо этой правды она проговорила:

– Просто я хотела сделать тебе сюрприз, но была не права. Однако поверь, я действительно всего лишь пытаюсь сделать тебя счастливым. Прости меня.

В это ветреное январское утро над Манхэттеном нависали низкие тучи, похожие на видавший виды байковый навес. Чичи посмотрела в окно с дивана. Ее муж затушил сигарету, встал со стула и сел рядом с ней.

– Я никогда прежде не был в браке, – сказал он.

– Я тоже.

– А теперь, когда я вернулся, ты могла бы мне говорить обо всяком? Не обо всем, просто самое главное.

– Я ведь сделала это не для того, чтобы тебя огорчить. Я хочу, чтобы ты мной гордился.

– Я всегда тобой горжусь. Ты хорошая мать, Чич.

– Вот только жена никудышная?

– Я бы так не сказал. У меня пока была только одна жена, и с ней все в порядке.

– Не подумываешь обменять ее на другую, получше?

– С чего бы я стал это делать? – Тони обнял ее и притянул к себе.

Он поцеловал Чичи, и вскоре все их проблемы отступили, или так им показалось – ведь они забыли о своих сложностях ровно на столько времени, чтобы вспомнить, что значат друг для друга. Тони поднял жену на руки, отнес в спальню и бережно уложил на кровать. Она стала развязывать его галстук, а он расстегнул пуговицы ее платья.

– Мне нравится эта комната, Чич.

– Я волновалась за цвет, – сказала она, целуя его. – Не слишком девчачий?

– Вовсе нет, совсем как внутри ракушки.

Она притянула его к себе на белое бархатное покрывало.

– Мне это не приходило в голову.

– У тебя все всегда связано с океаном, – улыбнулся Тони. На улице розовые солнечные лучи начали пробиваться сквозь туман. – Даже когда ты об этом совсем не думаешь.



Ли Боумэн распахнула стеклянные двери, ведущие к стойке у входа в агентство Уильяма Морриса, и радостно обняла Тони.

– Хорошо выглядишь, солдат!

– Все позади. Пора возвращать меня на сцену.

Тони проследовал за Ли в зал для совещаний. Как только они вошли, на ноги поднялась целая команда агентов. Тони по очереди пожал руки семерым мужчинам – все как один в темно-синих шерстяных костюмах, белых рубашках с запонками и черных шелковых галстуках.

– А что, у Хайрама на Восточной 5-й улице была распродажа?

– Почему вы спрашиваете? – спросил старший из агентов.

– Вы все одеты одинаково. Я, знаете ли, по горло сыт людьми в форме.