Жена Тони

– Первое правило бизнеса, Чичи, – погрозила ей пальцем Ли, – насильно ничего не продашь.

Чичи отпила кофе и с сомнением спросила:

– Слишком напористо?

Тони покачал головой:

– Поглядите на нее, всего день как приехала, а уже пристает к людям.

– За меня не волнуйтесь, я еще только раскачиваюсь, – заверила Чичи.



Чичи выложила всю свою одежду на двуспальную кровать в комнате, которую она делила дома с Люсиль.

– А у тебя достаточно нарядных платьев? – спросила сестра, изучая расписание гастролей. – Получается по выступлению каждый вечер.

– Я буду надевать одни и те же платья в разных городах и еще следовать маминому правилу: никогда не есть в вечернем платье, а воспринимать его как театральный костюм. Я даже потеть не буду. Это должно помочь им сохранить приличный вид.

– Мы можем шить тебе новые наряды и присылать туда, где ты будешь останавливаться.

– Спасибо, не надо. Не обижайся, но я ведь шью лучше вас всех. Днем буду шить, вечером выступать.

– Тогда возьми это с собой. – Люсиль вручила сестре отрез в пять ярдов роскошной изумрудно-зеленой тафты, аккуратно сложенный треугольником.

– Нет, это же твое. Ты его хранила для особого случая. Оставь себе.

– Я в обозримом будущем не собираюсь никуда, где это пригодится, – возразила Люсиль. – Бери, бери.

Сестра положила ткань на кровать Чичи.

Чичи сложила в чемодан белье в отдельных полотняных мешочках со своими вышитыми инициалами. Там же оказались две ночные сорочки – легкая ситцевая для лета и фланелевая для зимы. Она виртуозно сложила блузки, как научилась делать это на фабрике, – рукав, рукав, лист папиросной бумаги, перегнуть посередине. Блузки разделить листами папиросной бумаги. В гостинице встряхнуть и развесить. Чичи сможет их надевать, едва вынув из чемодана, без всякой глажки.

Барбара внесла в спальню корзину с продуктами и «Альманах фермера»[51].

– Я все аккуратно уложила поплотней и завернула в два слоя бумаги, так что не протечет.

– Спасибо. Я как животное из зоопарка, мне необходимо питаться по расписанию.

Барбара присела на кровать и стала изучать страницы альманаха.

– Здесь написано, что в октябре в Индиане выпадет снег, – сообщила она.

– Возьми зимнюю обувь, – посоветовала Люсиль.

– Нет места.

– Найди – а то приедешь в Миннесоту, а там метель.

– Вы просто пытаетесь удержать меня здесь, да? – Чичи втиснула в чемодан теплые боты.

– Ты ведь терпеть не можешь снег, – пожала плечами Барбара.

– Значит, научусь его любить. Нельзя же каждый день выступать в Майами.

– Похоже, твои гастроли пройдут все больше по льду и снегу, сестренка.

– Но не до конца, – напомнила Чичи, показывая на южное турне в расписании.

– Так или иначе, все в итоге оказываются во Флориде, – пошутила Барбара.

В дверях появилась Изотта с коробкой в руках.

– Что это у тебя, Ма? – спросила Чичи.

– Просто возьми и положи в чемодан, – попросила ее мать.

Но Чичи сначала открыла коробку и извлекла оттуда нарядный вечерний палантин из тонкого светло-серого атласа с голубым отливом, с изящной вышивкой серебряной нитью. По краю шли бархатные розетки ручной работы.

– Ой, Ма, какая роскошь!

– Наденешь его со своим черным фаевым платьем и будешь выглядеть не хуже леди Астор. Это мне прислала из Тревизо кузина Франческа.


– Он такой элегантный. – Чичи поцеловала мать. – Спасибо!

Изотта примостилась на краю кровати Люсиль. Чичи застегнула чемодан и положила сверху шляпную коробку и сумочку.

– Велено было брать всего два места багажа – и у нас получилось! – Чичи гордо осмотрела свою поклажу, прежде чем тоже сесть. – Ну вот. Это все мое имущество. – Она оглядела комнату. – Хотя… – Девушка подошла к письменному столу, убрала пишущую машинку в футляр и застегнула крышку. Машинка встала у двери рядом с чемоданом.

– Но тогда у тебя три места, – заметила Люсиль.

– Ничего, все будет в порядке. Это ведь мой инструмент. У кого-то тромбон, а у меня – пишущая машинка.

Все Донателли сидели в молчании. Им впервые довелось передохнуть с утра, когда Чичи начала укладываться. В тишине раздавался лишь шорох страниц альманаха, которые перелистывала Барбара, увлеченная прогнозом погоды на зиму 1939 – весну 1940 года.

– Миссис Калца! – позвал с нижнего этажа стоявший под лестницей Чарли.

– Ты так еще и не привыкла к этому? – спросила у Барбары Чичи.

– Нет, – улыбнулась Барбара. – Так он кричит, когда хочет сказать: «Я голоден! Что у нас на ужин?». – Она встала, прошла к двери и громко ответила вниз: – Сейчас приду, милый!

– Замужество – это как трудиться в Управлении общественных работ[52]. Привыкаешь читать дорожные знаки, – заметила Чичи.

Барбара рассмеялась.

– Потому что, ровно как в УОР, если уж записался, то вкалываешь до упора. Однажды ты сама это поймешь. – Она вынула из «Альманаха фермера» конверт и протянула его сестре: – Это тебе.

Чичи изучила пухлый конверт, прежде чем открыть его. Внутри оказалась открытка.



Куда бы ты ни уехала, здесь у нас всегда найдется для тебя место. Приятных путешествий, и пусть тебя сопровождают наши наилучшие пожелания!



Открытка была испещрена подписями ее товарок по фабрике «Джерси Мисс Фэшнз». Конверт распирало от банкнот.

– Но ведь так делают, только когда девушка выходит замуж, – тихо проговорила Чичи.

– Они знают, как много значит для тебя музыка, – сказала Люсиль. – Они хотели купить тебе подарок, но не могли решить, что тебе нужнее, так что велели передать – купи себе сама, что надо. Это Рита все организовала.

Чичи расплакалась и стала вытирать слезы рукавом. Она тяжко трудилась на той фабрике, но так же тяжко трудились все девушки, за каждой машинкой. Ее тронуло, что они проявили такую щедрость по отношению к ней, подарив ей деньги, которые, как она знала, пригодились бы и им самим.

Пряча конверт в сумочку, она вспоминала многочисленные обеденные перерывы, проведенные на крыльце церкви неподалеку от фабрики, где она делилась с подругами своими мечтами о том, как однажды бросит эту работу. Тогда же она сочиняла тексты песен и читала их девушкам. В течение многих лет сослуживицы оставались ее единственными слушательницами. Ей было грустно расставаться с лучшими женщинами, которых она когда-либо встречала. Они вместе взрослели и пробивались в жизни, и, так же, как вышло с поколением ее матери, останься Чичи здесь, подруги с фабрики поддерживали бы ее до конца жизни, что бы ни ожидало их впереди.

Как правило, все девушки рано или поздно выходили замуж, и их фабричные подруги помогали им со свадьбой. Когда появлялись дети, женщины сидели с малышами друг дружки, водили их в школу, устраивали крестины, первое причастие, конфирмацию. Если нужно было сшить карнавальный костюм, испечь кекс, организовать праздник, подготовить поминки либо собрать пожертвования для местной школы или церкви, эти женщины брались за руки и трудились, чтобы сделать мир лучше и красивее для своих семей. И делали они это, отработав по сорок часов в неделю на фабрике. Солидарность с конвейера, порождавшая взаимную поддержку среди работниц, была великим достоинством фабричной жизни.

– Я напишу каждой из девушек, – пообещала Чичи.

– Им будет интересно все, что ты делаешь. – заверила ее мать.

– Ну, чем бы тебе хотелось заняться в свой последний вечер в Си-Айл-Сити? – спросила Барбара.

– Для американских горок слишком холодно, – пошутила Люсиль.

– Мы приготовили для тебя прощальный ужин. – Изотта обняла Чичи.

– А что там будет?

– Все, что ты любишь: брачоле[53] с соусом и равиоли.

– Вещи пока не бери, – добавила Барбара. – Чарли утром снесет их вниз.

Мать и сестры оставили Чичи одну проверить багаж. Чичи села на кровать и в последний раз прошлась по спискам, чтобы убедиться, что уложила все, что ей требовалось для гастролей. Заключив, что хорошо подготовилась к кочевой жизни, она пригладила волосы щеткой, натянула мокасины и спустилась на кухню ужинать.

Быстро сбежав по ступенькам, Чичи обнаружила, что первый этаж погружен в темноту.

– Ма, у нас, кажется, пробки вылетели! – крикнула она. – Принеси фонарик!

Внезапно все лампочки включились, и тут же со всех сторон – казалось, из каждого угла – десятки голосов закричали: «Сюрприз!» Внизу оказалась целая толпа народу.

От кухни до гостиной дом Донателли был заполнен женщинами с «Джерси Мисс Фэшнз». Рита надела на Чичи перевязь, где золотыми буквами было начертано Buona Fortuna[54]. Ее окружили коллеги по фабрике.

Чичи обняла каждую, навсегда запоминая, кем та работала на фабричном конвейере. Восемь лет она провела, трудясь бок о бок с этими женщинами. Они поддержали ее во время многих испытаний, а она – их. Рита сидела слева от нее, обшивая петли для пуговиц; сестры Векьярелли гладили; сестры Пипино занимались отправкой товара; сестры Уоткинс были в бухгалтерии, а в конторе всеми любимая Лавиния Спадони выдавала в день получки розовые чеки в голубых конвертах. Миссис Спадони была слишком хороша собой, чтобы сойти за Санта-Клауса, но, судя по радости, которую она доставляла работницам каждую пятницу, она вполне могла состязаться с Сантой. Одна за другой эти достойные женщины, ее любимые подруги, радовались удаче Чичи, радовались за нее еще больше, чем радовались бы за себя, больше даже, чем радовалась она сама – певица-песенница накануне великого прорыва в карьере. Окружавшие ее в тот вечер пятьдесят восемь женщин верили, что ее не может постичь неудача. Эта уверенность заставила Чичи желать успеха еще больше – ради них, в доказательство того, что не зря они так в нее верят.

До недавнего времени «Джерси Мисс Фэшнз» была всей жизнью Чичи; проведенные там годы определили ее характер. Девушки уверяли ее, что если что-то пойдет не так в музыкальной карьере, они с радостью примут ее обратно и ни разу даже не упомянут слово «свинг»; более того, из солидарности они выбросят свои радиоприемники и больше никогда в жизни не послушают Гарри Джеймса, Томми Дорси или Бенни Гудмена. Они изо всех сил старались донести до Чичи, что всегда найдут для нее место на фабрике рядом с собой и не станут задавать неудобных вопросов.

В тот вечер Чичи почувствовала, что любовь подруг, их гордость за ее достижения и их восхищение ее отважным решением рискнуть помогут ей преодолеть какие бы то ни было трудности в будущем. Впрочем, никто и не помышлял, будто что-то может пойти не так, – все они лишь предвкушали успех Чичи. Именно вера подруг в нее помогла девушке подняться выше конвейера и войти в новую жизнь; они отправили ее в полет на крыльях музыкальной мечты.